Нормы-запреты в механизме уголовно-процессуального регулирования

Размещено на http://www.allbest.ru/

НОРМЫ-ЗАПРЕТЫ В МЕХАНИЗМЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Ключевые слова: запрет, уголовно-процессуальная норма, механизм уголовно-процессуального регулирования, права, обязанности, императивность, процессуальный статус.

NORMS OF PROHIBITION IN THE MECHANISM OF CRIMINAL PROCEDURE REGULATION

Khalimonenko Snezhana Svyatoslavovna,

Voronezh Institute of the Ministry of the Internal Affairs of Russia, post-graduate

Key words: prohibition, criminal procedure norm, mechanism of criminal procedure regulation, rights, duties, imperative, procedural status.

Запреты в уголовно-процессуальном праве выражаются в виде правовых норм, которые называются «запрещающие нормы» и являются необходимым элементом механизма уголовно-процессуального регулирования. Этот механизм содержит и другие составляющие. Как верно отмечается в литературе, «право регулирует человеческое поведение за счет того, что оно запрещает, предписывает и дозволяет известное поведение» [1, с. 154].

Следовательно, в рассматриваемом механизме наряду с запрещающими нормами заняты также дозволительные и обязывающие нормы, при этом дозволительные нормы закрепляют права участников уголовного судопроизводства, а обязывающие нормы предусматривают обязанности указанных лиц. В этом их сходство с нормами-запретами, которые также представлены в виде обязанностей. Вместе с тем характер обязанностей, зафиксированных в обязывающих нормах, существенно отличается от характера обязанностей, содержащихся в нормах-запретах. Зачастую обязанности, содержащиеся в обязывающих нормах, реализуются в активных действиях. Обязанности же, регламентированные в нормах-запретах, ориентированы на воздержание от определенных действий. Тем не менее, как для первого, так и для второго вида обязанностей характерна императивность, которая особенно типична для уголовно-процессуального права. Соответственно, и нормам-запретам, и обязывающим нормам свойственны следующие признаки, на которые обращено должное внимание в юридической литературе: «а) необходимая, существенная и устойчивая диалектическая взаимосвязь с императивным методом правового регулирования; б) строгая обязательность правил поведения, закрепленных в императивной норме; в) невозможность замены, изменения или отмены предписания императивной нормы по воле субъекта регулируемого или охраняемого данной нормой правоотношения, а также по соглашению сторон; г) абсолютная степень формальной определенности содержащегося в императивной норме юридического предписания; д) обеспечение соблюдения императивной нормы наиболее строгими мерами государственного принуждения» [2, с. 10].

В контексте последнего признака имеет смысл говорить об обязательном сопровождении уголовно-процессуального запрета санкциями, которые являются средством обеспечения указанного запрета. Система санкций, призванных гарантировать соблюдение уголовно-процессуальных запретов, весьма обширна. Примечательно, что в нее входят не только уголовно-процессуальные санкции, но и санкции, имеющие другую природу.

Продемонстрируем данное утверждение на примере запрета подвергать участников уголовного судопроизводства насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению. Данный запрет относится к основополагающему элементу, определяющему сущность уголовно-процессуального права в Российской Федерации (ч. 2 ст. 9 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ)). Однако не только Российская Федерация следует указанному правилу. Многие другие государства основывают на нем свой уголовный процесс. О значимости запрета подвергать участников уголовного судопроизводства насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению свидетельствует и его закрепление в международно-правовых актах (например, ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.). Однако одного провозглашения указанного принципа мало: важны механизмы, обеспечивающие его надежную реализацию. К ним в первую очередь относятся санкции.

Одной из уголовно-процессуальных санкций, обеспечивающих соблюдение указанного запрета, является признание доказательства, добытого путем применения недозволенных методов, недопустимым (ч. 1 ст. 75 УПК РФ). Данная мера влечет применение и других санкций, реализуемых в уголовном судопроизводстве. Среди них стоит упомянуть, например, отмену приговора, основанного на недопустимых доказательствах. В связи с этим судами должно уделяться повышенное внимание проверке доводов о применении недозволенных методов ведения следствия. На это, в первую очередь, ориентирует практика рассмотрения жалоб Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ) [3]. Примером тому может быть постановление ЕСПЧ от 9 июля 2019 г., вынесенное по результатам рассмотрения жалобы А. А. Борисова, утверждавшего, что обвинения против него были основаны на вещественных доказательствах, подброшенных ему сотрудниками полиции. Доводы заявителя были тщательно рассмотрены ЕСПЧ, который заключил, что качество вещественных доказательств, на которых основывалось обвинение против заявителя, является сомнительным, а способ их получения ставит под сомнение вопрос об их достоверности [4].

Следует отметить, что Верховный Суд Российской Федерации (ВС РФ) откликнулся на данное решение ЕСПЧ. Постановлением Президиума ВС РФ от 30 октября 2019 г. производство по данному уголовному делу было возобновлено ввиду новых обстоятельств, а приговор суда и апелляционного определения в отношении заявителя были отменены [5].

Однако последствиями нарушения запрета, предусмотренного ч. 2 ст. 9 УПК РФ, являются не только уголовно-процессуальные санкции. Возможно также наступление и других санкций. Прежде всего, стоит говорить об уголовно-правовых санкциях. Именно они применялись к лицам, обвиняемым в нарушении рассматриваемого запрета в отношении осужденных, находившихся в ярославской колонии (ИК-1). Осужденные подвергались пыткам, что подтверждалось опубликованным видео. В конце июля 2017 г. Заволжский районный суд Ярославля арестовал 11 сотрудников ИК-1. Заместитель начальника ИК-1 Иван Калашников был отправлен под домашний арест [6].

Вместе с тем соблюдение запрета, предусмотренного ч. 2 ст. 9 УПК РФ, подкрепляется не только уголовно-процессуальными и уголовно-правовыми санкциями. Существуют санкции и другого рода.

Например, материальные санкции. В данном контексте следует упомянуть взыскание по решению ЕСПЧ денежной компенсации за нарушения, допущенные в ходе применения национального законодательства, включая и той его части, которая регулирует уголовно-процессуальные отношения. Ярким примером тому является вынесенное 1 сентября 2020 г. постановление ЕСПЧ, согласно которому Россия должна выплатить Марату Маартышеву 39,7 тыс. евро компенсации и 3 тыс. евро судебных издержек за его избиение в воронежском отделе полиции [7].

В то же время сами по себе санкции не являются абсолютными гарантами соблюдения уголовно-процессуальных запретов, а значит, и единственными средствами обеспечения эффективного функционирования механизма процессуального регулирования.

Несмотря на существование санкций, нарушений уголовно-процессуальных запретов по-прежнему остается немало. Об этом свидетельствуют многочисленные примеры. Примечательно, что не соблюдаются общеизвестные и понятные всем запреты. Например, речь идет о запрете, вытекающем из презумпции невиновности и выражающемся в том, что лицо не может считаться виновным в совершении преступления, если его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Данное утверждение хорошо иллюстрируется следующей ситуацией. В описательно-мотивировочной части приговора Малгобекского городского суда Республики Ингушетия от 23 июля 2009 г., которым Г., О., и А. были осуждены по ч. 3 ст. 162 УК РФ, М., уголовное дело в отношении которого было выделено в отдельное производство в связи с его розыском, был указан в качестве лица, с которым осужденные совершили преступление совместно. Адвокат в кассационной жалобе, подаваемой в защиту интересов М., просил исключить из соответствующей части приговора сведения о совершении осужденными преступления совместно с М. Президиум Верховного Суда Республики Ингушетия изменил приговор: заменил в описательно-мотивировочной части приговора фамилию «М.» на «иное лицо, дело в отношении которого выделено в отдельное производство, и оно объявлено в розыск» [8]. Очевидно, что внесенные изменения были предприняты в интересах права на защиту лица, виновность которого еще не была установлена в порядке, предусмотренном законом. Это является особенно важным для достижения назначения уголовного судопроизводства, которому характерен защитный вектор [9].

Данный пример показывает, что это нарушение уголовно-процессуального запрета -- впрочем, как и немало других аналогичных нарушений, допускаемых публичными участниками уголовного судопроизводства, -- в определенной мере свидетельствует о проблемах в сфере применения запрещающих норм. Решению указанных вопросов, на наш взгляд, будут способствовать также меры, способные укрепить правосознание лиц, применяющих уголовно-процессуальные нормы.

Все эти меры будут действенными при условии обеспечения надлежащего качества самого уголовно-процессуального запрета. Именно такой запрет способен побудить людей воздерживаться от совершения тех или иных действий, а значит, может отвечать критерию исполнимости.

Надлежащее качество уголовно-процессуального запрета предполагает соответствующее правовое и нравственное его наполнение. С правовой точки зрения запрет должен быть свободен от технико-юридических дефектов, под которыми в литературе предлагается понимать «недостатки (несоответствие стандарту качества) социальной значимости, содержания, внешней формы и структуры правовых норм, а также их содержащих нормативно-правовых актов, приводящие к снижению эффективности, неэффективности либо антиэффективности нормативно-правового регулирования общественных отношений» [10, с. 8]. К сожалению, указанное требование не всегда соблюдается. Особенно это нетрудно проследить на примере регламентации запрета разглашать сведения предварительного расследования, адресованного члену общественной наблюдательной комиссии.

В настоящее время данный вид запрета регламентируется ст. 20 Федерального закона «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания», в которой подчеркивается, что член общественной наблюдательной комиссии не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными при осуществлении своих полномочий, за исключением случаев, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации. Как верно отмечают А. Ю. Епихин и А. В. Мишин, сопоставляя чч. 1 и 2 ст. 20 указанного нормативного акта, рассматриваемый запрет должен соблюдаться и тогда, когда член наблюдательной комиссии еще не предупрежден об этом лицом, ведущим производство по уголовному делу [11]. Примечательно, что в УПК РФ, который изначально должен содержать механизмы, гарантирующие соблюдение запрета на разглашение данных предварительного расследования, вопрос о соблюдении этого запрета членом наблюдательной комиссии обойден стороной. Полагаем, что обозначенная ситуация нуждается в коррекции. Необходимо предусмотреть в УПК РФ не только положение о запрете члену наблюдательной комиссии разглашать данные предварительного расследования, но и правило о необходимости предупреждения его следователем об уголовной ответственности за разглашение указанных сведений, а также о получении соответствующей подписки о неразглашении. В настоящее время подобные правила содержатся в УПК РФ, но они касаются участников уголовного судопроизводства. О распространении упомянутых правил на других лиц УПК РФ ничего не говорит.

Существуют и другие проблемы правового регулирования запретов уголовно-процессуальными нормами. Так, немало претензий в части регламентации было высказано в адрес запретов на выдачу лица иностранному государству. В частности, отмечалось, что перечень оснований для отказа в выдаче лица, находящегося на территории Российской Федерации (ст. 462 УПК РФ), не вполне согласуется с международно-правовыми актами, регламентирующими затронутый вопрос, и, как следствие, не является полным. В связи с этим некоторыми авторами было предложено дополнить ст. 462 УПК РФ новыми запретами на выдачу лица иностранному государству. Например, предлагается включить в ст. 462 УПК РФ запрет на выдачу лиц, совершивших воинские преступления; запрет на выдачу лица, если имеются основания полагать, что выдача лица может повлечь для него серьезные осложнения по причине его преклонного возраста или состояния здоровья и др. [12].

Приведенные примеры технико-юридических дефектов уголовно-процессуальных запретов вовсе не означают, что за их пределами проблем правового наполнения указанных норм не существует. Однако мы не будем подробно на них останавливаться, поскольку сами по себе указанные проблемы не являются предметом исследования, осуществляемого в рамках предложенной статьи [13].

Переходя от правовой характеристики уголовно-процессуального запрета к его нравственной составляющей, необходимо подчеркнуть следующее. Нравственный критерий не менее важен для уголовно-процессуального запрета, чем правовой. Он, как и правовое регулирование в целом, должен базироваться на таких взаимосвязанных категориях, как равенство и справедливость. Это позволит сформировать в уголовно-процессуальном праве атмосферу доверия участников уголовного судопроизводства к уголовно-процессуальным запретам. А следовательно, можно рассчитывать на то, что участники будут соизмерять свое поведение с существующими в уголовно-процессуальном праве запретами.

В заключение отметим, что качественный уголовно-процессуальный запрет важен для функционирования механизма процессуального регулирования. Вместе с тем он -- не единственный фактор эффективности указанного механизма. Существуют и другие нормы (обязывающие, управомочивающие), без которых проблема качества процессуального регулирования неразрешима. А если быть более точными, то эффективность механизма процессуального регулирования напрямую зависит от сбалансированности всех существующих уголовно-процессуальных норм, правильного сочетания их друг с другом. Именно такой подход позволяет сформировать оптимальный процессуальный статус участников уголовного судопроизводства, важной составляющей которого являются обязанности, сформулированные в виде запретов.

юридический право расследование уголовный

Литература

1. Антонов М. В. Проблематика правового регулирования в перспективе юридического позитивизма // Правовое регулирование: проблемы эффективности, легитимности, справедливости. Воронеж: Наука -- Юнипресс, 2016. С. 151--159.

2. Торчилин К. Е. Императивные нормы в механизме правового регулирования (вопросы теории и практики): автореф. дис.... канд. юрид. наук. Саратов, 2019. 33 с.

3. Европейский суд по правам человека. (дата обращения: 05.09.2020). 4. Борисов против Российской Федерации: постановление ЕСПЧ от 9 июля 2019 г. (жалоба № 48105/17). (дата обращения: 01.10.2020).

5. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 30 октября 2019 г. № 138-П19 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2020. № 6. С. 5--6.

6. Фигурант дела об избиении заключенного в ярославской ИК-1 Иван Калашников отправлен под домашний арест. (дата обращения: 01.10.2020).

7. По решению ЕСПЧ Россия должна выплатить больше 40 тысяч евро жертве пыток воронежских полицейских. (дата обращения: 01.10.2020).

8. Постановление президиума Верховного Суда Республики Ингушетия от 4 апреля 2018 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2020. № 7. С. 9.

9. Насонова И. А. Ювенальные аспекты обеспечения подозреваемому, обвиняемому права на защиту // Вестник Воронежского института МВД России. 2011. № 4. C. 111--115.

10. Кожокарь И. П. Технико-юридические дефекты в российском праве: автореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 2020. 40 с.

11. Епихин А. Ю., Мишин А. В. Ограничение гласности предварительного расследования как гарантия производства по уголовному делу // Управленческие аспекты развития северных территорий России: материалы Всерос. науч. конф. (г. Сыктывкар, 20--23 окт. 2015 г.). Сыктывкар, 2015. С. 71--75.

12. Шинкевич Д. В. Экстрадиция в уголовном судопроизводстве: учеб. пособие. Красноярск: Сиб. юрид. ин-т МВД России, 2008. 80 с.

13. Насонов А. А. Признаки, характеризующие лицо, запрашиваемое к выдаче для уголовного преследования, как участника уголовного судопроизводства // Уголовно-процессуальная охрана прав и законных интересов несовершеннолетних. 2017. № 1 (4). С. 82--88.

14. Antonov M. V. Problems of Legal Regulation in the Perspective of Legal Positivism. In: Legal Regulation: Problems of Efficiency, Legitimacy, Justice. Voronezh: Nauka - Junipress; 2016: 151--159.

15. Torchilin K. E. Peremptory Norms in the Mechanism of Legal Regulation (Questions of Theory and Practice). Abstract of dissertation of the candidate of juridical sciences. Saratov; 2019: 33.

16. European Court of Human Rights. Available from: Accessed: 5 September 2020. 4. ECHR resolution on 9 July 2019 (complaint No. 48105/17). "Borisov Versus The Russian Federation". Accessed: 1 October 2020.

17. Decree of the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation No. 138-P19 on 30 October 2019. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2020; 6: 5--6.

18. Defendant in the case about the beating of the prisoner in Yaroslavl Prison Colony-1 Ivan Kalashnikov is sent under house arrest. Available from: httpsAccessed: 1 October 2020.

19. By decision of the ECHR, Russia should pay more than 40 thousand euros to the victim of torture of Voronezh police

20. Decree of the Presidium of the Supreme Court of the Republic of Ingushetia of 4 April 2018. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2020; 7: 9.

21. Nasonova I. A. Juvenile Aspects of Ensuring the Suspect, the Accused the Right of Defense. Bulletin of Voronezh Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2011; 4: 111--115.

22. Kozhokar I. P. Technical and Legal Defects in Russian Law. Abstract of disseration of the candidate of juridical sciences. Moscow; 2020: 40.

23. Epikhin A. Y., Mishin A. V. Limiting the Publicity of the Preliminary Investigation as a Guarantee of Criminal Proceedings. In: Managerial Aspects of the Development of the Northern Territories of Russia: collection of research papers of AllRussian science conference, 20--23 October 2015, Syktyvkar, Russia. Syktyvkar; 2015: 71--75.

24. Shinkevich D. V. Extradition in Criminal Proceedings. Textbook. Krasnoyarsk: Siberian Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia; 2008: 80.

25. Nasonov A. A. Signs Characterizing the Person Requested for Extradition for Criminal Prosecution as a Participant in Criminal Proceedings. Criminal Procedure Protection of the Rights and Legitimate Interests of Minors. 2017; 4 (1): 82--88.

Размещено на Allbest.ru