Раса как юридический феномен

Сальников Евгений Вячеславович

The article represents a historical analysis of the specifics of the fixation in law the phenomenon of race. The author defines three main stages of the legal interpretation of race and racism. At the first stage (XVIII - early to midXX centuries), a race was recognized as a real biological nature, which allowed it to be approved in the legislation of a number of countries as a legal basis for the legal regulation of the access of social groups to social, political, economic, cultural and other benefits. At the second stage (1945-2000), the biological nature of race is denied, race is removed from the law, it becomes a public tort, the counteraction to which is based on the tolerance principle. At the third stage (starting from 2000) a new conception of race as a social phenomenon is introduced into scientific use. It is a form of ownership, the possession of which allowed to form a social and legal systems secretly discriminating against certain groups. As a result, race is revived in law in the guise of characteristics to be protected from discrimination and acts as a basis for granting exclusive rights to social groups.

Key words: race, critical racialism, race discrimination, Black Lives Matter.

Актуальность обращения к анализу расизма как юридического феномена задается рядом факторов. Среди них следует отметить, прежде всего, сохраняющуюся значимость противодействия экстремизму, питательной средой которого в определенных вариантах выступает расизм. Различные субъекты государственной власти, органы местного самоуправления и общественные организации и объединения в разных странах имеют своей приоритетной задачей устранение расовой дискриминации и борьбу с расизмом.

Другим обстоятельством, повышающим актуальность настоящего исследования, выступает рост активности противоправных протестных акций, идеологическая база деятельности которых опирается на идеи расизма в различных вариациях от поддержки до решительного преодоления. При этом мощь расового противостояния даже в развитых капиталистических странах в начале XXI века отнюдь не снижается, напротив, возрастает, что ярко демонстрируют события 2020 года в США и ряде других стран.

Признавая производность правовой нормы от социальных отношений и сущностных характеристик социального феномена, ею регламентируемого, мы вынуждены задаться вопросом о том, каково же содержание самого понятия расы и соответственно расизма. Анализ многообразной литературы, посвященной данному феномену как в России [2; 4; 6; 7; 8], так и за рубежом [3; 10] выявляет многоаспект- ность и неоднородность позиций различных исследователей. Это порождает определенные проблемы правоприменительной практики, когда многообразие исследовательских подходов и трактовок, составляющее научную ценность, в практическом отношении ведет к размыванию предмета, подлежащего правовой регламентации. Иначе говоря, за многообразием позиций не всегда можно четко определить, скажем, применительно к деятельности органов внутренних дел Российской Федерации, что понимается под расизмом, и каково содержательное пространство тех практик, которым правоохранительные органы должны противодействовать.

Изначально категория расы и расизма формируется в рамках изучения быта и культуры колониальных народов в процессе их открытия и вовлечения в хозяйственную деятельность европейскими народами. На этом этапе исследователи с определенными разногласиями, но все же были едины в понимании того, что раса представляет собой «большую группу людей, которые, обладая общим наследственным комплексом определенных врожденных физических и психических качеств, связаны друг с другом и отличаются от людей других подобных групп» или «группу людей, которая благодаря свойственному ей комплексу физических признаков и психических качеств отличается от любой другой группы людей и всегда воспроизводит лишь себе подобных» [4]. На биологические и культурные факторы указывается и в классических определениях этноса как исторически сложившейся на определенной территории устойчивой совокупности людей, обладающих общими чертами и стабильными особенностями культуры (включая язык) и психологии, а также осознанием своего единства и отличия от других образований. При этом еще с классических работ Ж. де Гобино наблюдается единство рассмотрения вопросов этноса и расы, в рамках которого сущностные характеристики отдельных народов сводились к тому или иному переплетению рас.

При этом отношения рас трактовались в социал-дарвинистском ключе через призму борьбы рас за «жизненное» пространство. Соответственно практика расовой дискриминации, то есть предоставления людям разных рас различного набора прав, воспринималась не как негативный, а как позитивный феномен, что нашло свое отражение в праве. Ярким примером выступает законодательство США, регламентировавшее рабовладение в праве расовыми особенностями. Даже после принятия в 1865 г. тринадцатой поправки к Конституции США, запретившей рабство, расовая сегрегация как правовой феномен сохранялась в различных штатах США вплоть до 60-х годов ХХ века. Решение Верховного суда США 1896 года по делу Plessy v. Ferguson по своей сути повторяло формулу расовой дискриминации, предложенную еще в 1848 году в деле Roberts v. City of Boston и утверждало юридическую фиксацию принципа «разделены, но равны», что закрепляло расовую сегрегацию вплоть до обжалования этого решения в 1952 году. Раса выступала вполне допустимым правовым феноменом, формирующим основание для различного доступа к реализации права на образование, труд, свободу передвижения, экономической деятельности и так далее.

Еще в более яркой форме расизм как правовой феномен возникает в расовых законах нацистской Германии. В Законах «О гражданине Рейха» (1935) и «Об охране германской крови и германской чести» (1935) определенные категории людей лишались права на гражданство по расовому критерию. Законодательство Германии, опираясь на принцип расы, в рамках которого толковалась и категория этничности как расовой вариации, ограничивало право на создание семьи, осуществление трудовой деятельности, свободы слова, участия в политической жизни, передвижения и тому подобное. Расовая политика Третьего Рейха привела к массовому уничтожению населения, осуществлению медицинских экспериментов над людьми и ряду подобных практик, преступная природа которых нивелировалась введенным в законодательство юридическим понятием расы, как биологической характеристики, задававшейся происхождением и кровью.

Разгром фашизма и осуждение его теории и практики на Нюрнбергском трибунале и последующих судебных процессах, в совокупности с основанием Организации Объединенных Наций и развитию ряда институтов международного права прав человека, привело к фиксации четкого неприятия прежнего понимания расизма. Еще со второй половины 1930-х годов сама концепция расы подвергалась сомнению, например, в работах Ж. Йерно, объявившего расу не фактом, а исключительно понятием. В конце 1950 - начале 1960-х годов во многом под влиянием работ советских антропологов В.В. Бунака и В.П. Алексеева понятие расы как концепции внутривидовых подразделений человечества, задающих их несовместимость и неравенство людей, оспаривается. К концу ХХ века эта позиция получает подтверждение в работах генетиков. Л. Кавалли-Сфорца [11; 12] и ряд других исследователей убедительно доказывает, что понимание расы как биологически несовместимых подвидов человечества не соответствует действительности.

В правовом отношении неприемлемость расизма была утверждена в качестве фундаментального основания новой системы международного права путем закрепления в Уставе ООН и ЮНЕСКО. В 1963 году ООН принимает декларацию о ликвидации всех форм расовой дискриминации, в которой четко определяет, что всякая теория расового различия или превосходства в научном отношении ложна, в моральном отношении предосудительна, в социальном отношении несправедлива и опасна, и ничто не позволяет оправдывать расовую дискриминацию ни в теории, ни на практике. Декларация в статье 1 осудила дискриминацию в отношении людей по признаку расы, цвета кожи или этнического происхождения как посягательство на достоинство человеческой личности, как отрицание принципов, изложенных в Уставе ООН, как нарушение прав человека и основных свобод, провозглашенных во Всеобщей декларации прав человека, как препятствие к поддержанию дружественных и мирных отношений между государствами и как обстоятельство, могущее нарушить международный мир и безопасность.

В декларации о расе и расовых предрассудках, принятой Генеральной конференцией ООН по вопросам образования, науки и культуры 27.11.1978 г. утверждается, что все люди принадлежат к одному и тому же виду и имеют общее происхождение. Они рождаются равными в достоинстве и правах, и все они составляют неотъемлемую часть человечества. Все люди, постулируется в статье 1 Декларации, имеют право отличаться друг от друга, рассматривать себя как таковых и считаться такими. Однако многообразие форм жизни и право на различие ни при каких обстоятельствах не могут служить предлогом для расовых предрассудков: ни юридически, ни фактически они не могут служить оправданием какой бы то ни было дискриминационной практики. Важное значение имела ст. 2 Декларации, в которой определялось, что расизм включает в себя расистскую идеологию, установки, основанные на расовых предрассудках. Дискриминационное поведение, структурную организацию и институциональную практику, приводящие к расовому неравенству, а также порочную идею о том, что дискриминационные отношения между группами оправданы с моральной и научной точек зрения; он проявляется в дискриминационных законодательных или нормативных положениях и в дискриминационной практике, а также в антисоциальных взглядах и актах. Статья 4 заявляла: любое препятствие, затрудняющее свободный расцвет личности и свободную коммуникацию между людьми, основанное на расовых или этнических воззрениях, противоречит принципу равенства в достоинстве и правах; оно является недопустимым.

Трансформация трактовки расы и отказа от признания расы научным понятием, признание несущественности любой отсылки к биологическому неравенству человеческих групп в той мере, в какой это может быть зафиксировано в праве, привело к кардинальному переосмыслению правового содержания понятия расы. Раса теряет свой юридический статус, но его приобретает понятие расизм, расовая дискриминация как ограничение доступа определенной расовой или этнической группы к социальным благам. Если ранее раса была позитивным правым явлением, задававшим основание норм права, то расизм и расовая дискриминация выступают негативным правовым явлением - деликтом публичного права. Мы не можем здесь употребить категорию «преступление» применительно к расизму и расовой дискриминации, так как не все формы расизма являются преступными. Примером может служить статья 20.3¹ Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации, вводящая административную ответственность за возбуждение ненависти или вражды в том числе по расовому признаку.

В содержательном отношении юридическая фиксация расизма шла по пути не столько четкой фиксации сущности и многообразия форм расизма, сколько закреплением нормы толерантности как уважения и равного принятия лиц вне зависимости от их расовой, этнической, религиозной, половой и иной принадлежности и соответствующим запретом на любые практики, нарушающие его. Расизм в юриспруденции фиксировался как нарушение толерантности и определялся через отрицание.

Именно в данном ключе расизм и расовая дискриминация предстают феноменами современного российского права, где в большинстве нормативных правовых документов, начиная с Конституции РФ, не допускается ограничение прав по принципу принадлежности к расе, вводится административная и уголовная ответственность за возбуждение ненависти или вражды, а равно унижение достоинства человека по признаку его принадлежности к определенному этносу (расе). Такой подход задавал определенность правоприменительной практики правоохранительных органов, направлявших свои усилия на недопущение расовой (этнической) дискриминации именно как деяния, направленного на нарушение прав, унижение достоинства, ограничение доступа к социальным, политическим, экономическим и прочим благам.

В последней трети ХХ века в среде социально активных американских и британских ученых-гуманитариев возникает и получает распространение критическая теория расы (Critical Race Theory, CRT) [18]. Придерживавшиеся критической расовой теории исследователи выражали сомнение в том, что принимаемые меры в борьбе с расизмом в действительности искореняют дискриминацию.

Признавая справедливость положения об иллюзорности расы как биологической характеристики, Ч. Харрис выдвинул идею расы как формы собственности [17]. М. Дайсон [13] и Д. Фи- гин [15; 16] развили эту идею, указав, что обладание этой собственностью позволило определенной части населения закрепить ее в социальных практиках, институциональных формах поведения и идеологических конструктах, которые, уже в свою очередь, нашли свое воплощение в праве. Раса есть не столько фактор идентификации личности как биологической особи, сколько возможность или невозможность задавать устойчивые формы социальных отношений и принципы идеологической картины мира на базе обладания некоей исключительной собственностью или отсутствия таковой собственности. Таким образом, по мысли сторонников критической расовой теории, расизм представлен в большинстве социальных практик и нормативных правовых актах как формы поведения одной расы, возведенные сначала в статус правильных в социальном отношении, а потом закрепленных в законах и нормах. Таким образом, расизм становится бессознательным, не рефлексируемым подтекстом всех общественных норм и приобретает социальную природу. Д. Фигин говорит о расовых рамках как о «сформированном наборе расово окрашенных идей, стереотипов, эмоций и склонностей к дискриминации» [16, р. 25].

В этом смысле, например, социальная иерархия может задаваться не только явным ограничением для лиц с определенным биологическим отличием, скажем, цветом кожи, к достижению определенных позиций в социальной структуре. Вполне возможна ситуация, когда внешние преграды для занятия должностей и получения статусов отсутствуют, но само положение диктует необходимость действия таким образом, как это действие производил бы человек, принадлежавший к определенной расе. Иначе говоря, представитель чернокожего населения может стать президентом страны, но только в том случае, если начнет выглядеть и поступать как белый.

Опираясь на положение о принадлежности к белой расе как факторе идентичности, Дайсон высказал идею о том, что принадлежность к белой расе как идеология означает систематическую репродукцию концепции белой расы как властвующего, доминирующего субъекта. Первоочередным образом Дайсон указывал на то, что американское общество основано на мифе, что белая раса доминирует и создает порядок, каковое положение стало основой для интеллектуального и культурного обоснования порядка и принципов общества. Обладая властью, представители белой расы внедрили культурные обычаи, политические практики, религиозные верования, стратегии интеллектуальной деятельности и так далее в плоть социального организма в качестве фундамента американской демократии. Эти ценности, отношения, верования, обычаи и практики оказались скрытыми и не отмечались настолько долго, что представители белой расы получили оптимальные условия для утверждения собственного общественного статуса. Сложившиеся социальные условия определялись как нормальные, выступая неким золотым стандартом, тогда как принадлежность к другой расе и идеологии считались отклонением и неестественным поведением.

Рост популярности идей критической расовой теории породил серьезную полемику относительно предлагаемого понимания расы и расизма причем не только в научных кругах, но и в обществе в целом. Ярким воплощением этого является деятельность движения Black Lives Matter в США в 2016-2020 годах, по сути расколовшая американское общество. Не только рядовые граждане, но и часть интеллектуальной элиты резко критично восприняли утверждение о том, что отсутствие эмпирически фиксируемых действий по фактическому ограничению доступа лиц по расовому признаку к социальным или иным благам еще не означает отсутствие дискриминации.

Ярким примером выражения данной позиции может являться импульсивное высказывание президента США Д. Трампа об активисте Black Lives Matter спортсмене К. Капернике, который не вставал, а склонял колено во время гимна США в знак протеста против расовой дискриминации темнокожего населения: «Я думаю, что это большая нехватка уважения и признательности к нашей стране. Может, им стоит поискать другую? Посмотрим, получат ли они где-нибудь 20 миллионов долларов будучи второстепенным квотербеком» [1]. Своим высказыванием Д. Трамп подчеркивал, что спортсмену, который получает двадцать миллионов долларов, невозможно говорить о дискриминации. Сторонники критической расовой теории полагали обратное.

Не вдаваясь в политические аспекты развития движения Black Lives Matter в США и других странах, обратим внимание на то, что в последние годы понимание расизма в рамках критической расовой теории нашло свое воплощение в праве. Речь идет не о правовых системах национальных государств, а о нормативной правовой основе функционирования новых социальных пространств - социальных сообществ в интернете.

Так, в 2019 году одна из крупнейших социальных сетей Facebook в правилах пользовательского соглашения вводит понятие «характеристики, подлежащие защите от дискриминации». Под ними понимаются расовая или этническая принадлежность, национальность, вероисповедание, сексуальная ориентация, каста, пол или гендерная идентичность, а также наличие серьезного заболевания или инвалидность. Введением понятия «характеристики, подлежащие защите от дискриминации» [14], создается правовое основание для не просто ограничения права пользователей на агрессивные действия (враждебные высказывания в терминологии Facebook), которые совершенно очевидно нарушали бы принцип толерантности и влекли бы юридическую ответственность в рамках законодательства национальных государств и международного права. В этом смысле ничего нового не несет запрет на агрессивные или унижающие человеческое достоинство высказывания, утверждения о неполноценности или призывы к изоляции или сегрегации.

Однако введенное понятие «характеристик, подлежащих защите от дискриминации» позволяет достигнуть и иных целей. Так, на основании данного положения подвергаются запрету и так называемые «вредные стереотипы» (в терминологии Facebook), например, такие как:

- утверждения о превосходстве или неполноценности по какой-либо характеристике, подлежащей защите от дискриминации, например: «Я считаю, что мужчины лучше женщин»;

- выражения, подразумевающие отклонение от нормы: «чудак», «ненормальный» и т.п.;

- высказывания, выражающие презрение (в письменной или визуальной форме):

- заявления о том, что характеристика, подлежащая защите от дискриминации, не должна существовать [14].

В результате получается, что социальная сеть запрещает уже не только действия, ограничивающие права людей по расовому признаку, но и собственную социальную позицию человека. Более того, наличие «характеристик, подлежащих защите от дискриминации» позволяет задать отдельным категориям специальное право не подвергаться определенной дискриминации в исключительном порядке. Например, ограничения Facebook содержат запреты на целенаправленные высказывания в письменной или визуальной форме, унижающие человеческое достоинство посредством сравнения, обобщения или описания поведения, которые включают:

- карикатуры на чернокожих людей, в которых с помощью грима создано «черное лицо»;

- евреев и крыс;

- евреев, управляющих миром или контролирующих основные институты общества, такие как средства массовой информации, экономика или правительство;

- мусульман и свиней;

- мексиканцев и червеобразных существ;

- упоминание трансгендерных или небинарных людей в среднем роде («оно») [14].

Не подвергая сомнению обоснованность и оправданность запрета данных действий, нельзя не заметить, что их обособленное упоминание является следствием признания их расы реально существующим социальным феноменом. Это по сути означает возврат расы как позитивного юридического феномена. Расизм как деликт полностью устранял саму расу, полагая недопустимыми дискриминационные действия вообще. Защищая право определенных категорий пользователей от унижений, Facebook не ограничивается старым пониманием дискриминации и толерантности, а возвращает указание на их расовую особенность как социальной группы для обоснования исключительных прав. Это есть возрождение правового статуса расы.

Искусственное выделение, например, запрета сравнения мексиканцев с червями в прежней логике расы как деликта могла породить возражение в стиле - никого нельзя называть червями. В этом отношении А.В. Резникова и А.В. Внуковская абсолютно верно отмечают, что сам хештег «Black Lives Matter» содержит в себе «сегрегации по национальному признаку и стремление акцентировать внимание на дискриминации граждан по цвету кожи» [5, c. 181], но неверно полагают, что его следует заменить лозунгом «All Lives Matter», как более толерантным. Речь в данном случае вообще не идет о толерантности. Речь идет о новой правовой реальности, в которой раса обретает свой правовой статус. В новой логике раса начинает трактоваться как «характеристики, подлежащие защите от дискриминации», то есть социальное явление и через это утверждающие особые права для социальных же групп. Именно мексиканцев по наличию социальной, а не биологической характеристики, подлежащей защите от дискриминации, запрещается сравнивать с червями. Аналогичным образом возрожденная раса ограничивает саму возможность отрицать существование расизма - характеристик, подлежащих защите от дискриминации.

Подобная юридическая трактовка расы не является исключительно единичным примером Facebook. С 22 января 2021 года по очень близким к Facebook нормам начала действовать стриминговая платформа Twitch. Есть все основания полагать, что данная тенденция найдет свое воплощение и в нормах иных сетевых сообществ и национальных государств.

Таким образом, проведенный анализ показывает, что раса как правовой феномен прошла в своей истории ряд этапов. На начальном этапе (18 - первая половина 20 веков) раса закрепляла в праве признаваемое учеными различие биологических, а, следовательно, и культурных особенностей групп людей (этносов, народов). Юридический феномен расы выступал основанием для ограничения определенных групп лиц в праве на доступ к социальным, экономическим, культурным, политическим и иным благам, ограничивал их права, наделял эксклюзивными обязанностями.

На втором этапе (1945-2000) раса теряет правовой статус, становясь публично-правовым деликтом в форме дискриминационной деятельности. Сам феномен расы объявлялся иллюзорным и неподлинным, а потому не мог найти своего отражения ни в праве, ни в социальных практиках. Искоренению расы и расовой дискриминации служил принцип толерантности, позволявший создать систему права, не допускающую ограничения прав и свобод человека и гражданина.

На третьем этапе (2000 - наши дни) раса возвращается в право, как «характеристики, подлежащие защите от дискриминации». Раса снова признается реальной, но уже не как биологический, а как социальный феномен, скрытая сущностная характеристика социальной структуры. Отражаясь в таком обличии в праве, раса выступает основанием для предоставления особых прав, по факту обладания расой как собственностью - «характеристикой, подлежащей защите от дискриминации».

Недостаточный учет вышеотмеченной трансформации может иметь серьезные последствия для правоохранительной деятельности. Массовые беспорядки в США в 2013, 2014 и особенно в 2020 годах показывают, какую широкую поддержку может иметь в массах трактовка расы и расизма в стиле критической расовой теории. Решение суда о невиновности полицейского Д. Вилсона, застрелившего в 2013 году при задержании темнокожего М. Брауна, вызвало волну недовольств не потому, что оно было противоправным. Нет, по мысли критической расовой теории, оно было законным и потому дискриминационным в силу воплощения в законах логики «белого человека». Аналогичным образом еще более наглядно события развивались в 2020 году, когда смерть при задержании Д. Флойда породила многомесячные протестные акции (погромы, беспорядки, автономные зоны) против скрытых во всей социальной структуре дискриминационных предрассудков и игнорирования «характеристик, подлежащих защите от дискриминации».

При этом отметим, что в силу утраты расы своей биологической природы и обретения социальной сущности протесты и беспорядки могут произойти в любой стране мира и на базе непризнания любой «характеристики, подлежащей защите от дискриминации». Тот факт, например, что в России негров не было, не может служить гарантией против повторения массовых антирасистских протестов на отечественной почве в силу того, что, потеряв биологическую природу, раса теперь обретается на социальных основаниях, легко подверженных манипулятивным влияниям.

раса юридический

Литература

1. Весь мир (и особенно спорт) сейчас стоит на колене. Жест Каперника сначала расколол США надвое, а затем стал символом протеста. URL: https://www.sports.ru/tribuna/blogs/ multibrand/2792844.

2. Кочои С.М. Расизм: уголовно-правовое противодействие. М., 2007.

3. Расизм: современные западные подходы / Сост. А. Верховский, А. Осипов. М., 2010.

4. Расы и расизм: история и современность. М., 1991.

5. Резникова А.В., Внуковская А.В. Лозунг «Black Lives Matter» как лингвистический фактор эскалации расовой ненависти и сегрегации по национальному признаку в контексте правового нигилизма // Философия права. 2020. № 3.

6. Шнирельман В.А. Очерки современного расизма. Петрозаводск, 2006.

7. Шнирельман В.А. Порог толерантности: идеология и практика нового расизма. В 2-х т. М., 2011.

8. Шнирельман В.А. Расизм: вчера и сегодня // Миграция в России. 2013. № 1-2.

9. Шубина М.М. «Культурный расизм» современного общества: изменение понимания феномена расы // Альманах современной науки и образования. 2009. № 10-2.

10. Bader V. Rassismus, Ethnizitat, Burger- schaft: soziologische und philosophosche Uber- legungen. Munster, 1995.

11. Cavalli-Sforza L. Genes, Peoples and Languages. New York, 2010.

12. Cavalli-Sforza L., Cavalli-Sforza F. Ver- schieden und doch gleich. Munich, 1994.

13. Chennault R.E. Giving Whiteness a Black eye: An interview with Michael Eric Dyson. In J.L. Kinch- eloe, S.R Steinberg, N.M. Rodriguez, & R.E. Chennault (Eds.). White reign: Deploying Whiteness in America // St. Martin's Press. 1998.

14. Facebook. Нормы сообщества. URL: https://rn.facebook.com/communitystandards/ objectionable_content/?privacy_mutation_token.

15. Feagin J.R. Systemic racism: A theory of oppression. Routledge. 2006.

16. Feagin J.R. The White racial frame: Centuries of racial framing and counter-framing (2nd ed.). Routledge. 2013.

17. Harris C. I. Whiteness as property // Harvard Law Review. 1993.

18. Crenshaw K., Gotanda N., Peller G., & Thomas K. Critical race theory: The key writings that formed the movement. 1995.

Bibliography

1. The whole world (and especially sports) is now on its knees. Kaepernick's gesture first split the US in two, and then became a symbol of protest. URL: https://www.sports.ru/tribuna/blogs/ multibrand/2792844.

2. Kochoi S.M. Racism: criminal-legal counteraction. Moscow, 2007.

3. Racism: modern Western approaches / Comp. A. Verkhovsky, A. Osipov. Moscow, 2010.

4. Races and racism: History and Modernity. Moscow, 1991.

5. Reznikova A.V., Vnukovskaya A.V. The slogan «Black Lives Matter», as a linguistic factor of escalation of racial hatred and segregation on a national basis in the context of legal nihilism // Philosophy of law. 2020. № 3.

6. Shnirelman V.A. Essays of modern racism. Petrozavodsk, 2006.

7. Shnirelman V.A. Threshold of tolerance: ideology and practice of new racism. In 2 Vol. Moscow, 2011.

8. Shnirelman V.A. Racism: yesterday and today // Migration in Russia. 2013. № 1-2.

9. Shubina M.M. «Cultural racism» of modern society: changing the understanding of the phenomenon of race // Almanac of modern Science and Education. 2009. № 10-2.

10. Bader V. Rassizm, ethnizatsiya, Burger- schaft: soziologische und philosophosche Uber- legungen. Munster, 1995.

11. Cavalli-Sforza L. Genes, peoples and languages. New York, 2010.

12. Cavalli-Sforza L., Cavalli-Sforza F. Ver- schieden und doch gleich. Munich, 1994.

13. Shenno R.E. Making a black eye white: An interview with Michael Eric Dyson. In J.L. Kinche- loe, S.R. Steinberg, N.M. Rodriguez, & R.E. Chennault (Eds.). White Reign: The Deployment of Whiteness in America // St. Martin's Press, 1998.

14. Facebook. Community norms. URL: https:// m. facebook.com/communitystandards/obj ectio- nable_content/?privacy_mutation_token.

15. Feagin J.R. Systemic racism: the theory of oppression. Routledge, 2006.

16. Feagin, J.R. White Racial Frame: Centuries of Racial Framing and Counter-Development (2nd ed.). Routledge, 2013.

17. Harris, S. I. Whiteness as Property // Harvard Law Review, 1993.

18. Crenshaw K., Gotanda N., Peller G., and Thomas, K. Critical Racial theory: Key Works that shaped the Movement. 1995.

Размещено на Allbest.ru