Риск формирования юридического языка

Размещено на http://www.allbest.ru/

Риск формирования юридического языка

Ватлецов Сергей Германович

кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры языкознания и иностранных языков Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского Нижний Новгород

В статье предлагается попытка определить и анализировать явление гипернормализации юридического языка как преобладание в речи юристов нормализованных, чрезмерно клишированных абстрактных языковых элементов. Автор считает, что гипернормализация предопределена предыдущим этапом развития языка -- советским периодом. Она неверно обобщает человеческий опыт и искажает когнитивную функцию языка. Гипернормализация юридического языка обезличивает и освобождает речь от логической аргументации, подменяя ее эмоциональными и оценочными суждениями, тем самым обесценивает речь и провоцирует безответственность и коррупцию.

Ключевые слова: гипернормализация, язык права, риск, правоприменение, правотворчество, коррупция.

The risk of forming the language of law

SergeG. Vatletsov

candidate of sciences (linguistics), docent, associate professor of department of linguistics and foreign languages

National research Lobachevsky State university of Nizhny Novgorod Nizhny Novgorod, Russian Federation

The article deals with an attempt of defining and analyzing the phenomenon of hypernormalization of the language of law as a prevailing of normalized, overcliched abstract language elements in the speech of lawyers. The author argues that hypernormalization is predetermined with the previous stage of the language development -- the Soviet period. It misconceptionalizes and mispresents cognitive function of the language. Hypernormalization of the language of law impersonalizes and exempts speech from logical argumentation, replacing it with emotional and evaluated judgments, thus it devalues speech and provokes irresponsibility and corruption.

Keywords: hypernormalization, the language of law, risk, law enforcement, legislation, corruption.

Объект исследования -- юридический язык, точнее юридический субъязык, поскольку язык -- явление национальное, а субъязык -- «особая функционально и тематически ограниченная форма существования общенародного языка, его функциональная подсистема» (О.В. Фельде, Ю.М. Скребнев). Юридический субъязык -- это язык, обслуживающий сферу юриспруденции или иную коммуникативную сферу, которая может быть связана с профессиональной деятельностью юристов, с одной стороны, а с другой -- это сумма текстов устной речевой деятельности и результат речевых произведений правотворчества и правоприменения, зафиксированных памятью или на письме.

По справедливому замечанию Ю. Хабермаса, «язык есть средство доминирования и социальной силы. Он служит для законодательного закрепления отношений организованной власти. Насколько законодательно закрепленные (легитимные) отношения не выражены, настолько язык идеологизирован». Р Водак писал, что каждый дискурс и каждый текст связаны с другими синхронически и диахронически и должны рассматриваться в связи с другими дискурсами [1]. Э. Сепир ввел понятие дрейфа языка, смысл которого сводится к утверждению, что те изменения, которые происходят в языке сегодня, неизбежно предопределены изменениями, которые свершились раннее. «Дрейф языкаосуществляется через неконтролируемый говорящими отбор тех индивидуальных отклонений, которые соответствуют какому-то предопределенному направлению» [2, c. 213].

Гипотеза нашего исследования звучит так: современный юридический субъязык сохраняет и продолжает испытывать влияние тех его структур, которые выражают ставший для многих россиян привычным социалистический уклад. Социалистические ценности и нормы по- прежнему влияют на миропонимание и критерии оценок россиян. Вместе с этим, капиталистическое мировоззрение оказывает свое воздействие. Но оно, скорее, вторично по отношению к социалистическому. Такой гомеостазис описан в юридической литературе оксюморонами «управляемая демократия», «суверенная демократия», «плебисцитная демократия». Однако юриспруденция -- языковая сфера, где смысловая наполняемость элементов юридического субъязыка неизбежно переходит в их функциональность. Это свойство приобретает первостепенное значение, особенно при интерпретации правоведами юридически значимых фактов. Здесь ставшее нормальным контрастное миропонимание содержит потенциальный риск сначала гипернормализации речи юристов, затем гипернормализации юридического языка.

Понятие «гипернормализация языка» ввел А. Юрчак, который объяснял его как «процесс, в результате которого в языке возникает большое количество стандартных («нормализованных») фраз и происходит постепенное их усложнение в сторону раздувающейся громоздкости. Буквальный смысл подобных высказываний крайне не определен. В результате процесса гипернормализации языка передаваемый смысл оказывается не суженным, а, напротив, расширенным -- такой язык открывается для самых разных, новых, непредсказуемых интерпретаций. Форма этого языка закостенелая и все больше преобладает над смыслом, и тем самым звучит абсолютно предсказуемо» [3].

К. Лефор писал о гипернормализации советского языка, который был призван компенсировать разрыв между «идеологическими декларациями» и «идеологическим правлением» [4]. Это была лакуна между тем, что декларировала советская власть, и тем, что было на самом деле. Гипернормализация также свидетельствовала о том, что и граждане, и политики смирились и приняли необходимость притворного существования общества. Гипернормализованный язык отображал советскую гиперреальность, сюр- реальность, которая являлась ее настоящейреальностью [5, c. 123], когда политики с трудом контролировали происходящие в обществе процессы, кругом ложь, коррупция, лицемерие, а общество такую жизнь считало нормальной. Нам кажется, что современные общественные отношения с определенной степенью уверенности также можно характеризовать понятием гипернормализации. Пламя в огонь подливают лицемерные политики, ангажированная журналистика, фейковые новости, гибридные войны, тролли, пранкеры, хакеры, которые размывают само понятие нормы.

Так, например, 19 сентября 2018 года во время заседания ЦИК журналистам раздали справку о результатах губернаторских выборов в Приморском крае.В ней говорится:

«В связи с тем, что на сегодняшний день невозможно с достоверностью определить, в чью сторону мог быть перевес голосов (так как и документация, и все данные протоколы определенное время оставались в помещении ТИК по объективным обстоятельствам без должного контроля со стороны членов комиссии), считаем, что при таких обстоятельствах достоверно определить результаты повторного голосования и результаты выборов губернатора в целом по краю невозможно».

«Анализ жалоб, -- пришли к выводу в ЦИК России, -- дает основание полагать, что имело место грубое вмешательство в избирательную кампанию с применением административного ресурса». При этом зампред ЦИК... призвал кандидатов отозвать свои жалобы на председателей участковых избирательных комиссий. По его мнению, они действовали под давлением властей, фальсифицируя выборы. «Эти люди ни в чем не виноваты. Те, кто виновен, вы на них подайте заявления. У вас смелости не хватает, кишка тонка бороться против власти, -- цитирует его Интерфакс. -- Их [руководителей участковых комиссий] заставили, если они сделали что-то. Их заставили! Боритесь с теми, кто истинно виновен, а вы боретесь с женщинами. Стыдно. И выигрывать выборы таким образом стыдно, подставляя других» [6].

По-нашему, это типичный образец гипернор- мализованной речи. В нем абстрактные фразы «имело место грубое вмешательство в избирательную кампанию»; «административный ресурс»; «невозможно определить» [результаты выборов]; «по объективным обстоятельствам документы находились без должного контроля»; «давление властей»; «их заставили»; «стыдно выигрывать, подставляя других» говорят не просто о том, что пойманные за руку фальсификаторы губернаторских выборовстремятся избежать как моральной, так и юридической ответственности, а также покрывают заказчиков фальсификаций («тех, кто истинно виновен»). Такова позиция гипернорма- лизованного человека: «все обманывают, все воруют, власть злоупотребляет своими полномочиями -- это нормально; председатели избирательных комиссий не виноваты -- их заставили врать и подменять результаты выборов; они -- подчиненные».

Подобная речь адресована родственному, гипернормализованному сознанию. Только оно способно сопереживать и терпеть противоправное поведение. «Мы живем в России. В России возможно все. Хотя воруют и врут везде» -- такова позиция гипернормализованного человека. Он имморален, для него не важны ценности, не знает универсальных механизмов права, морали. Он недоверчив и лукав. С другой стороны, это «государственный человек», в том смысле что он другой системы не знает, не видит, ориентируется на государство и в то же время не верит ему. Человек предельно коррумпированный, потому, что вся его жизнь построена на таких «неясных», «серых» сделках [7].

Э. Сепир писал, что «система культурных стереотипов каждой цивилизации упорядочивается с помощью языка, выражающего данную цивилизацию. “Реальный мир” в значительной степени неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы. Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества» [2, c. 214].

А. Горнфельд когда-то указал, что язык социализма растет «в стране с притупленным личным почином, жизнь которой искони в значительной степени определяется начальством» [8, c. 14]. Э. Морен писал о «монополии истины»: «Некоторые моменты в языке не являются результатом свободного народного творчества, а привнесены извне, навязаны языку «сверху». Власть дает наименования и определения, что есть «демократично» и «недемократично», «истинно» и что «неистинно», «предательство» и «патриотизм» [5, c. 57--59].

В докладе Центра стратегических разработок совместно с Научно-исследовательским университетом «Высшая школа экономики» «Регуляторная политика в России: основные тенденции и архитектура будущего» (далее -- Доклад) сообщается, что система разработки, обсуждения и корректировки законов и подзаконных актов в

России пришла в негодность и требует реформ. Основное препятствие, стоящее на пути оптимизации регуляторной политики -- это «реактивный» характер российского законотворчества. Новые законодательные акты создаются не в рамках заранее сформированного плана, а в качестве ответа государства на различные события.

Еще один недостаток системы -- утрата общего центра принятия решений по регуляторным вопросам. Так, с одной стороны, экономическим блоком Правительства Российской Федерации декларируется снижение административной нагрузки на бизнес, а с другой (во многом под давлением органов, отвечающих в широком смысле за безопасность) -- постоянно вводятся все новые ограничения. При этом наблюдаются явные противоречия между законодательными актами равной силы различных государственных институтов: сначала правительство внедряет «единое окно» для получения разрешений на строительство, а затем размывает его требованием отдельной экологической экспертизы. Новые требования обрастают навязываемыми «коммерческими» предложениями по решению связанных с ними проблем, а нередко и отменяются -- уже после того, как компании успевают потратиться на их выполнение [9].

Газета «Коммерсант», комментируя Доклад, приходит к выводу: «государство стимулирует предпринимательский оппортунизм и крайне короткий срок планирования инвестиций, что тормозит экономический рост, как и сохранение советского подхода к нормотворчеству, свойственного централизованной системе, но не дающего свободы предпринимательству» [10].

Мы разделяем такую точку зрения, что количественное увеличение законов и формализованное или конвейерное их принятие -- унаследованная от советской власти привычка издавать декреты, своего рода рефлекторная реакция на вызовы времени. В Докладе приводятся факты, что «ежегодно в Российской Федерации принимается порядка 20 000 нормативных правовых актов. Более того, низкое (в том числе и в связи с такой скоростью выпуска) качество законов влечет за собой и прирост числа подзаконных актов. Своего рода традицией становится создание «незавершенного» регулирования, количества отсылочных и бланкетных норм во многих из принимаемых в последние годы законов достигает нескольких десятков, делегируя все новые и новые полномочия на уровень исполнительной власти [9].

«Важно, чтобы у нас не было наименований конкретных предприятий, отраслей, товаров ипродуктов», -- сказал спикер Государственной Думы Российской Федерации В. Володин на заседании совета по законотворчеству, на котором обсуждался законопроект о контрсанкциях. Председатель высказался за принятие более универсальных норм, которые дадут соответствующие полномочия Президенту и Правительству Российской Федерации [11]. И такая позиция спикера скорее говорит о слабой традиции разделения властей в Российской Федерации, об «отсутствии должного баланса в системе сдержек и противовесов, о крене в пользу исполнительной ветви власти, о недостаточной четкости в распределении полномочий между президентом и правительством» [12] и подтверждает тезисы Доклада о том, что законодательная власть делегирует широкие пределы усмотрения исполнительной власти при реализации норм, но при этом она, получается, позволяет себе быть выше антикоррупционного законодательства. Вместе с этим, «принятие федерального закона, акта Правительства Российской Федерации, ведомственного нормативногоправового акта, а зачастую и просто плана реализации тех или иных мер (но снова преимущественно регуляторного характера) позиционируется в качестве неотъемлемого, а часто конечного этапа выполнения своих функций органам власти, стоящим выше в иерархии, и “подменяет” подотчетность властей обществу» [9].

Формализм правотворца и правоприменителя транслируется правильными словами. Но потому он и есть формализм, что за такими словами не следуют правильных действий. Риску гипернормализации речи подвержена любая отрасль права. Однако особого внимания заслуживает правоприменительная практика по «экстремистским» статьям: 2801, 282, 3541, 148 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее -- УК РФ). Например, «до 2014 года административным правонарушением являлась демонстрация нацистской символики в целях пропаганды, то есть нужно было доказывать, что задачей было “прославление и пропаганда нацизма”. А после внесения поправок союз “и” был заменен на союз “или”, и это важнейшее обстоятельство доказывать стало необязательным. Показал свастику -- пятнадцать суток или штраф. И количество дел, соответственно, выросло» [13].

По мнению управляющего «ВКонтакте» А. Рогозова, «правоохранительные органы часто не принимают во внимание контекст, не отличают публикацию от репоста, а изображение с сомнительной шуткой приравнивают к действительно опасным уголовным преступлениям» [14]. Директор информационно-аналитического центра«Сова» А. Верховский считает, что «качество проводимых экспертиз является сегодня низким, что напрямую связано с их огромным количеством, поскольку кроме уголовных дел есть дела о запрете материалов, прокурорские и доследствен- ные проверки, и ко всему этому привлекаются эксперты -- если уголовные дела исчисляются сотнями, то если сложить все, их будут тысячи в год. Это очень большая нагрузка, и поэтому многими людьми она делается на потоке -- они уже не очень-то и читают то, что пишут» [15].

Уголовные дела заводят за оскорбления чувств верующих и оскорбление атеистов. Один из районных судов Екатеринбурга, вынося приговор, указал следующие обстоятельства: «обвиняемый отрицает существование Иисуса и пророка Мухаммеда, таким образом совершил преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 148 УК РФ. Он оскорбил многочисленные чувства разнообразных социальных групп не только в речевой форме, но и двигательной активностью лица» [16]. Уголовному преследованию по части 1 статьи 282 УК РФ подвергся поэт М. Дроздов за строки: «Людей нет хуже мерзких атеистов, мы все же инквизицию вернем!» [17].

В докладе международной правозащитной группы «Агора» «Россия против истории» говорится, что «история становится опасной наукой». Согласно этому исследованию в последние годы увеличилось число административных и уголовных дел, заведенных за высказывания по спорным историческим вопросам. Доклад «Агоры» содержит сто случаев неправомерных, по мнению авторов, преследований и запретов под предлогом защиты от фальсификации истории. По словам юриста «Агоры» Д. Гайнутдинова, «опаснее всего критиковать те аспекты российской истории, которые связаны с ролью СССР во Второй мировой войне. По его мнению, вопросы преследований за историю следует рассматривать в общем контексте ужесточения и ограничения свободы слова. Это взаимосвязанные вещи, и очень часто критика власти переплетается с обсуждением вопросов истории» [13].

«Борьба с экстремизмом -- приоритетная задача, которую ставит перед силовиками государство», -- объясняет П. Чиков. «А борьба выражается в количестве возбужденных дел, в количестве обвинительных приговоров. Система работает по пути наименьшего сопротивления. Разыскать, внедриться и собрать доказательства на банду или террористов -- это нужно много сил и средств. Проще помониторить интернет по ключевым словам и собрать доказательства, не выходя из собственного кабинета» [18].

Есть надежда, что на правоприменительную практику по «экстремистским» статьям повлияет Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 сентября 2018 года № 32 «О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 года № 11 “О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности”. Верховный Суд Российской Федерации, в частности, разъяснил, что сама по себе экстремистская публикация или ее репост не могут служить доказательством преступления, нужно доказать наличие умысла, то есть, что целью автора было именно возбудить ненависть или вражду. Наличие цели должно подтверждаться и другими доказательствами, в том числе данными о личности обвиняемого, его участии в экстремистских объединениях или приверженности радикальной идеологии. Суд должен учитывать и контекст публикации.

С другой стороны, формализм правоприменителей можно объяснить особенностями современного человека. Сегодня, в эпоху постмодерна, природа юридического труда сильно изменилась. С внедрением искусственного интеллекта во все сферы жизни можно говорить о начале эпохи «цифрового сознания» и «цифрового мышления», которые вступают в противоречие с аналоговым мировоззрением, прежде всего, в праве, поскольку практически все действующие нормативные правовые акты были изданы в аналоговом мире.

Социологи говорят, что в цифровую эпоху люди мыслят блоками из текста, которые легко переносятся из одного текста в другой. Юридические документы все больше напоминают готовые бланки, которые нужно заполнить необходимыми данными. Тексты строятся наподобие блочного строительства: выделяются фрагменты из предыдущего текста, переносятся в новый текст или замещают старый фрагмент. Такое отношение к созданию текстов не может не провоцировать абстрагированность, удаленность, интуитивное отчуждение автора от созданного им произведения, что в итоге понижает конечную ценность текста и уровень ответственности автора за созданное. Тем не менее современных юристов и неюристов сегодня объединяет общее качество: низкая личная ответственность за речевые блоки-штампы, которые они создают. По замечанию А.Н. Гвоздева, «речевые штампы теряют образность вследствие их привычности вследствие того, что словесное выражение остается застывшим, примелькавшимся, в него перестают вдумываться...» [19, с. 28].

Итак, современное состояние национального языка, как основной общественно значимой (опосредованной мышлением) формы отображения окружающей человека действительности и самого себя, то есть формы хранения знаний о действительности, а также средства получения нового знания [20, с. 604], свидетельствует о том, что переход от социализма к капитализму в России затянулся так, что российское общество оказалось в вакууме безвременья. Социальная и правовая неопределенность выражается в языке права его гипернормализацией: преобладанием в речи формализованного, чрезмерно клишированного, абстрактного дискурса, провоцирующего низкую ответственность субъектов общественных отношений и коррупцию.

Примечания

гипернормализация юридический язык коррупция

1. Цит. по: Карасик В.И. Критическая лингвистика и критический анализ дискурса // Политическая лингвистика / гл. ред. А.П. Чудинов. Екатеринбург, 2011. Вып. 4 (38). С. 286--291.

2. Цит. по: Алматов В.М. История лингвистических учений: учебное пособие. М.: Языкирусскойкультуры, 1998.

3. Yurchak A. Everything Was Forever until It Was No More. The Last Soviet Generation. Princeton University Press, 2006. Цит. по: Адам Кертис о «гипернормализации» и о том, чем ему интересен В. Сурков. URL: https://www.bbc.com/russian/features-37840025 (датаобращения: 05.11.2016).

4. Цит. по: Каспэ И. Границы советской жизни: представления о «частном» в изоляционистском обществе // НЛО. 2009. № 100. URL: magazines. russ.ru/nlo/2009/100/ka39-pr.html (дата обращения:

10.10.2018) .

5. Морен Э. О природе СССР Тоталитарный комплекс и новая империя / пер. с франц. А.В. Карлова и М.А. Чешкова. М.: Наука для общества. РГГУ 1995.

6. ЦИК решил отменить итоги выборов в Приморском крае. URL: https://www.bbc.com/russian/news- 45570851 (дата обращения: 19.09.2018).

7. Большинству россиян не важны их права и свободы, главное -- порядок. Информационно-аналитический центр «Лігв».URL: http://news.liga.net/news/world/882036- rossiyanam_ne_vazhny_ikh_prava_i_svobody_glavnoe_poryadok.htm (дата обращения: 27.07.2013).

8. Горнфельд А.Г. Новые словечки и старые слова: речь на съезде преподавателей русского языка и словесности в Петербурге 5 сентября 1921 г Петроград: Колос, 1922.

9. Голодникова А.Е., Ефремов А.А., Соболь Д.В., Цыганков Д.Б., Шклярук М.С. Регуляторная политика в России: основные тенденции и архитектура будущего / редакция М.О. Комин. М.: Высшая школа экономики, 2018. URL: csr.ru/wp-content/uploads/2018/05/

REGULYATORNAYA-POUTIKA-V-ROSSNJNTERNET pdf (датаобращения: 04.10.2018).

10. Сапожников О. Закон понятной силы не имеет // Коммерсант. 2018. № 90. URL: https://www.komersant. ru/doc/3642527 (дата обращения: 28.05.2018).

11. Володин: в проекте о контрсанкциях не должно быть наименований товаров и предприятий. URL: https://tass.ru.ekonomika/5192135

12. Зорькин В. Буква и дух Конституции // Российская газета. 10.10.2018. 10 октября.

13. Павлова С. Опасная история. Преследования за иной взгляд. URL: https://www.svoboda. org/a/29219137.html (дата обращения: 13.05.2018).

14. TheBell: преследование за репост рассчитано на самоцензуру. URL: https://www.bbc.com/russian/features-45205326 (дата обращения: 13.05.2018).

15. Обещал вернуть инквизицию -- получил уголовное дело. URL: https://www.bbc.com/russian/features-41675538 (дата обращения: 19.11.2017).

16. Отрицает существование Иисуса: 10 цитат из приговора Соколовскому. URL: http://www.bbc.com/russian/features-39883972 (датаобращения: 11.05.2017).

17. На краснодарского поэта завели дело за оскорбление чувств атеистов. URL: ntv.ru/1941764 (датаобращения: 18.10.2017).

18. Зотова Н. Сел за мемасик. Как в России наказывают за экстремизм в соцсетях. URL: https://www. bbc.com/russian/news-45062731 (датаобращения:

06.08.2018) .

19. Фасенко А., Фасенко Т Русский язык при советах. Нью-Йорк, 1955.

20. Кибрик А.Е. Язык // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990.

References

1. Cit. by: Karasik V.I. Critical linguistics and critical analysis of discourse. Political linguistics / ch, ed. A.P. Chudinov. Ekaterinburg, 2011. Vol. 4 (38). Pp. 286291. (In Russ.)

2. Quoted from by: Almatov V.M. History of linguistic teachings: a textbook. Moscow: Languages of Russian culture Publ., 1998. (In Russ.)

3. Yurchak A. Everything Was Forever until It Was

No More. The Last Soviet Generation. Princeton University Press, 2006. Cit. by: Adam Curtis about «hyper-normalization» and about how he is interested in V. Surkov. URL:https://www.bbc.com/russian/features-37840025

(accessed 05.11.2016). (In Russ.)

4. Cit. by: Kaspe I. Borders of Soviet life: ideas about the “private” in an isolationist society. UFO, 2009, no. 100. URL: magazines.russ.ru/nlo/2009/100/ka39-pr. html (accessed 10.10.2018). (In Russ.)

5. Morin E. On the nature of the USSR. Totalitarian complex and the new empire / transl. from French

A.V. Karlov and M.A. Cheshkov. Moscow: Science for society. Russian State Humanitarian University Publ., 1995. (In Russ.)

6. The CEC decided to cancel the election results in the Primorye Territory. URL: https://www.bbc.com/rus- sian/news-45570851 (accessed 19.09.2018). (In Russ.)

7. For most Russians, their rights and freedoms are not important, the main thing is order. Information and Analytical Center «Liga». URL: http://news.liga. net/news/world/882036-rossiyanam_ne_vazhny_ikh_ prava_i_svobody_glavnoe_poryadok.htm (accessed 27.07.2013). (In Russ.)

8. Gornfeld A.G. New words and old words: speech at the congress of teachers of Russian language and literature in St. Petersburg on September 5, 1921. Petro- grad: Kolos Publ., 1922. (In Russ.)

9. Golodnikova A.E., Efremov A.A., Sobol D.V., Tsy- gankov D.B., Shklyaruk M.S. Regulatory policy in Russia: the main trends and architecture of the future / edited by M.O. Comin. Moscow: Higher School of Economics Publ., 2018. URL: csr.ru/wp-content/uploads/2018/05/ REGULYATORNAYA-POLITIKA-V-ROSSIIJNTERNET. pdf (accessed 04.10.2018). (In Russ.)

10. Sapozhnikov O. The law does not have clear force. Kommersant, 2018, no. 90. URL: https://www. komersant.ru/doc/3642527 (accessed 28.05.2018). (In Russ.)

11. Volodin: in the project on counter-sanctions there should not be names of goods and enterprises. URL:https://tass.ru.ekonomika/5192135 (accessed . (In Russ.)

12. Zorkin V. The letter and the spirit of the Constitution. Russian newspaper, 2018. October 10th. (In Russ.)

13. Pavlova S. Dangerous story. Persecution for a different look. URL: https://www.svoboda.org/a/29219137. html (accessed 13.05.2018). (In Russ.)

14. The Bell: repost persecution is designed for self-censorship. URL: https://www.bbc.com/russian/fea- tures-45205326 (accessed 13.05.2018). (In Russ.)

15. He promised to return the Inquisition - received a criminal case. URL: https://www.bbc.com/russian/fea- tures-41675538 (accessed 19.11.2017). (In Russ.)

16. Denies the existence of Jesus: 10 quotes from the sentence of Sokolovsky. URL: http://www.bbc.com/rus- sian/features-39883972 (accessed 11.05.2017). (In Russ.)

17. In the Krasnodar poet started a case for insulting the feelings of atheists. URL: ntv.ru/1941764 (accessed

18.10.2017) . (In Russ.)

18. Zotov N. Sat down for memasik. How in Russia is

punished for extremism in social networks. URL: https:// www.bbc.com/russian/news-45062731 accessed . (In Russ.)

19. Fasenko A., Fasenko T The Russian language under the Soviets. New York, 1955.

20. Kibrik A.E. Language. Linguistic Encyclopedic Dictionary/ch. ed. V.N. Yartseva. Moscow: Soviet Encyclopedia Publ., 1990. (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru