Правовая регламентация проведения следственных действий в Своде законов Российской империи

Размещено на http://allbest.ru

Могилевский институт МВД Республики Беларусь

Правовая регламентация проведения следственных действий в Своде законов Российской империи

Шкаплеров Юрий Павлович,

кандидат юридических наук, доцент

Аннотация

В статье рассматривается нормативная регламентация и практика проведения следственных действий в досудебном производстве согласно нормам Свода законов Российской империи. При этом с учетом анализа мнений ученых и практиков XIX в. формулируется вывод о том, что многочисленные проблемы досудебного производства в рассматриваемый период были обусловлены в большей части не несовершенством Свода законов Российской империи, а несоблюдением подавляющим большинством должностных лиц положений законодательства.

Ключевые слова: история права; уголовный процесс; следственные действия; Свод законов Российской империи.

Abstract

Legal regulation of investigative actions in the tode of laws of the Russian Empire

Shkaplerov Yuri Pavlovich, Candidate оf Law, Associate professor, Mogilev Institute of the Ministry of the Interior of the Republic of Belarus

Normative regulation and practice of investigative actions in pre-trial proceedings, according to the norms of the Code of laws of the Russian Empire, is considered in the article. At the same time, taking into account the analysis of the opinions of scientists and practitioners of the 19th century, the conclusion that the numerous problems of pretrial proceedings in the period under review were mainly caused not by the imperfection of the Code of laws, but by the failure of the vast majority of officials to comply with the provisions of the law, is formulated.

Key words: history of law; criminal procedure; investigative actions; Code of laws of the Russian Empire.

Первая четверть XIX в. для юридической сферы жизни Российской империи характеризовалась наличием длящегося хаоса как в нормативном регулировании общественных отношений, так и в правоприменительной деятельности. Для его преодоления с 1700 по 1804 г. на государственном уровне было создано десять комиссий по систематизации законодательства и ни одна из них не достигла результата. В итоге, в указанный исторический период «юридическая практика неизменно сталкивалась с тем, что никто не мог назвать количество действующих узаконений, ручаться в достоверности того или иного правового акта, на основе которого решались дела в высших государственных учреждениях, не говоря уже о присутственных местах отдаленных губерний. В результате работы последней комиссии М. М. Сперанский в январе 1826 г. представил Императору Николаю I две записки - «Краткое историческое обозрение комиссии составления законов» и «Предложения к окончательному составлению законов». По мнению М. М. Сперанского, необходимо было разобрать весь накопившийся законодательный массив и начать с хронологической инкорпорации российских узаконений. Результатом этой работы должно было стать Полное собрание законов Российской империи. Следующим этапом должна была стать тематическая инкорпорация законодательства России на уровне Свода законов Российской империи (далее - Свод законов), отдельные части которого объединили бы отраслевое законодательство. Такой подход к систематизации законодательства был одобрен, в результате чего в 1832 г. началось издание текста Свода законов, а с 1 января 1835 г. он вступил в юридическую силу См.: Кодан С. В. М. М. Сперанский и создание Свода зако-нов Российской империи // Вестник Сибирского юридиче-ского института МВД России. 2010. № 4. С. 90-93.. Свод законов имел несколько источников, регламентирующих досудебное производство, а именно: Соборное уложение 1649 г., Артикул воинский 1715 г., Краткое изображение процессов или судебных тяжб 1715 г., Учреждения для управления губерний Всероссийской империи 1775 г. и др.

Том XV Свода законов «Законы уголовные» состоял из двух книг. Книга 2 «Законы о судоустройстве по делам о преступлениях и проступках» являлась непосредственным продолжением Книги 1 «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» и, как не сложно догадаться из их названия, в этих книгах нормативно разделялось уголовное и уголовно-процессуальное право.

Исследователи по-разному оценивали этот источник права. Например, Д. Н. Блудов писал: «Наше уголовное судопроизводство... никогда не подвергалось общему, полному пересмотру и не было предметом особой, систематической законодательной работы. Нынешняя книга вторая XV-го тома Свода законов есть не что иное, как собрание разнородных постановлений, частию оставшихся от древнего нашего законодательства, частию от изданных впоследствии в разные времена, при общих или частных преобразованиях по судебной и административной частям, или же нередко и для разрешения каких-либо частных, или по крайней мере отдельных вопросов. От сего происходит, что сии постановления вообще неполны, не имеют необходимой между собой связи и надлежещего единства, а иногда и противоречат одни другим»¹.

Вместе с тем существовала ранее и существует сегодня иная точка зрения на значение Свода законов, согласно которой его издание «явилось существенным прорывом в правовом развитии России, создало условия для дальнейшего совершенствования правового регулирования отношений в стране, а также возможности для дальнейшего его упорядочивания, повысило уровень законности в деятельности государственных учреждений и правоприменительной практике, стало основой для изучения российского права и оказало значительное влияние на развитие и становление русской юридической науки и образования. В результате систематизационных работ в развитии юридической техники определилось и получило развитие направление..., связанное с упорядочением законодательства»².

Уголовный процесс, регламентированный в кн. 2 т. XV Свода законов, воплощал в себе модель инквизиционной формы, свойственной для государственно-полицейской системы правления, и характеризовался сословностью, тайностью, письменностью и наличием системы формальных доказательств³.

В ст. 1 кн. 2 т. XV Свода законов уже четко назывались стадии уголовного процесса: 1) Следствие; 2) Суд; 3) Исполнение приговора.

Досудебное производство, а по терминологии Свода законов - следствие, определялось как «изыскание всех обстоятельств дела или происшествия, составляющего преступление, и в собрании доказательств к открытию и обличению виновного» (ст. 1 кн. 2 т. XV Свода законов) и являлось прерогативой полиции (ст. 2 кн. 2 т. XV Свода законов). Следствие как процессуальная деятельность осуществлялось в крупных городах следственными приставами. На остальном пространстве империи согласно нормам Положения о земской полиции и Наказа чинам и служителям земской полиции от 1837 г., расследование уголовных дел производили следственные органы земской полиции - становые приставы (по большинству преступлений) и земские исправники либо временное отделение Земского суда (по тяжким преступлениям) См.: Тарасов А. В. Указ. соч. С. 463..

Стоит акцентировать внимание на том, что законодатель в Своде законов разделял следствие на предварительное и формальное. Данное разграничение было не вполне ясным, т. к. основной границей между этими этапами следствия было «постановление подозреваемого в состояние обвиняемого» Баршев Я. Основания уголовного судопроизводства, с применением к российскому уголовному судопроизвод-ству. СПб.: Типография II отделения Собственного Его Импе-раторского Величества канцелярии, 1841. С. 109., т. е. появление лица, которое вполне уверенно можно было считать совершившим преступление. В связи с чем ученые и практики того времени не могли однозначно аргументировать отличие предварительного следствия от формального См.: Баршев Я. Указ. соч. С. 109-111; Линовский В. А. Опыт исторических разысканий о следственном уголовном судо-производстве в России. М.: ЛексЭст, 2001. С. 128-129; Обо-ленский И. И. Практическое руководство к производству уголовных следствий, составленное по Своду законов: в 2

ч. М.: Типография Александра Семена, 1855. Ч. 1. Предвари-тельное следствие, или, другими словами, знание. С. 13-14; Стояновский Н. И. Практическое руководство к русскому уголовному судопроизводству. СПб.: Типография Карла Краля, 1852. С. 9-10..

Общий порядок производства следствия в немалой части регламентировался в гл. 1 «О формальном следствии вообще» разд. III «О формальном следствии» кн. 2 т. XV Свода законов.

Стоит отметить, что что названный нормативный акт еще не содержал таких понятий, как следственное или процессуальное действие. Большинство из них (в современном понимании) законодатель называл доказательствами, которыми согласно ст. 197 кн. 2 т. XV Свода законов признавались: 1) собственное признание; 2) письменные доводы; 3) осмотр («личный осмотр следов преступления и вещей, обличающих совершение оного»); 4) показания сведущих людей; 5) показания свидетелей; 5) повальный обыск; 6) очная ставка и оговор. В данный перечень также можно добавить «выемку и обыск в домах» (ст. 93-99 кн. 2 т. XV Свода законов).

Речь об осмотре следует начать с того, что термин «осмотр» в Своде законов применялся относительно предварительного следствия. В литературе и на практике в качестве его видов называли «осмотр полицейский», «осмотр сведущих людей», «осмотр медицинский»¹. В свою очередь, «личный осмотр» относился к следствию формальному. Применение термина «личный» означало, что осмотр проводит лично следователь, а не какое-либо другое лицо (например, врач).

В качестве предмета осмотра законом и доктриной назывались «лица, вещи и все обстоятельства преступления, над которыми только возможно наблюдение посредством чувств» Оболенский И. И. Указ. соч. С. 53. Линовский В. А. Указ. соч. С. 66-67.. Здесь нужно акцентировать внимание на том, что в Своде законов уже наравне с термином «осмотр» присутствовал и термин «освидетельствование», хотя они не разграничивались. Подтверждением тому служит ст. 1326 Устава врачебного, содержащаяся в т. XIII Свода законов, гласящая: «При возникшем о несправедливости сделанного осмотра подозрении, нужно переосвидетельствование тела» Стояновский Н. И. Указ. соч. С. 77.. Иногда одно и то же процессуальное действие именовалось в одной норме осмотром, а в другой - освидетельствованием См.: Колоколов Е. Правила и формы для производства следствий, составленные Коллежским Советником Е. Коло- коловым по Своду законов издания 1857 года. М.: Универ-ситетская типография, 1859. С. 19-20.. В то же время порой действия, называемые освидетельствованием, фактически являлись экспертизой. Так, согласно ст. 191 кн. 2 т. XV Свода законов: «Глухонемым производится медицинское освидетельствование для удостоверения не подвержены ли они каким-либо особым еще недостаткам, имеющим влияние на умственные и нравственные их способности» Колоколов Е. Указ. соч. С. 63..

Говоря об освидетельствовании или медицинском осмотре, следует обратить внимание на то, что в практической деятельности, хотя это и не было предписано законом, при освидетельствовании, связанном с обнажением тела женщины, «для соблюдения приличия и для большего сохранения чувства стыдливости» следователи не приглашали понятых. В таких случаях осмотр (освидетельствование) проводил акушер или другой медицинский работник в присутствии по возможности одной или двух «пожилых женщин»Оболенский И. И. Указ. соч. С. 63-64.. Подобная практика, получив свое развитие, сегодня закреплена в ч. 4 ст. 206 УПК Республики Беларусь.

Свод законов не требовал от правоприменителя вынесения соответствующего постановления и предъявления его участникам следственного действия (исключение составлял осмотр трупа, о чем речь пойдет ниже). Вместе с тем ст. 16, 136 и 140 Уложения о наказаниях предусматривалась ответственность для лиц, отказывающихся выдавать необходимые «к производству уголовного следствия вещественные доказательства» (ст. 210 кн. 2 т. XV Свода законов).

Положения Свода законов закрепили правила, обеспечивающие сохранность вещественных доказательств, изъятых в ходе осмотра. Согласно ст. 74 кн. 2 т. XV Свода законов все обнаруженные в ходе осмотра предметы должны были быть «занумерованы, тщательно уложены, если можно, запечатаны и приобщены к делу с точною оным описью». Причем законодатель данное правило в Своде законов повторял неоднократно⁷. По результатам проведенного осмотра составлялся «журнал за подписанием следователя» (ст. 208 кн. 2 т. XV Свода законов). На практике следователям также рекомендовалось приобщать к делу схемы места происшествия («план месту, на котором содеяно преступление»)⁸.

Особенно подробно в рассматриваемом нормативном акте регламентировался осмотр трупа. В частности, согласно ст. 82 кн. 2 т. XV Свода законов при обнаружении в уезде трупа с признаками насильственной смерти сотские и десятские при участии незаинтересованных лиц из числа старост, церковных служителей и «сторонних людей» были обязаны осмотреть его, «описать бой и раны» и принять меры по обеспечению сохранности тела для его дальнейшего исследования врачом. Нормативный термин «сторонние люди» практики заменяли термином «понятые». При этом одной из целей их участия в осмотре называлась безопасность следователя⁹.

В городах и иных местах, где проблем с привлечением врача к участию в осмотре не было, законодатель при обнаружении трупа с признаками насильственной смерти обязывал полицейские чины проводить медицинский осмотр по правилам, содержащимся в кн. III Устава Врачебного (ст. 79 кн. 2 т. XV Свода законов). Медицинский осмотр трупа или осмотр с участием врача фактически представлял собой судебно-медицинскую экспертизу: он проводился по письменному требованию уполномоченного на то должностного лица, в котором указывались цель исследования и «ясные и определительные вопросы, на которые им отвечать должно» (ст. 80 кн. 2 т. XV Свода законов). По результатам данного осмотра врачом, а не представителем полиции составлялся «акт осмотра тела, свидетельство», являющийся в современном его понимании заключением эксперта и состоявший из введения, исторической части, мнения, заключения (ст. 1318 т. XIII Свода законов «Устав врачебный»)¹⁰. Во введении указывалось, «по чьему именно требованию или предложению осмотр тела был предпринят; когда и за каким номером написано требование и когда оное получено врачом, объяснив, были ли при оном приложены еще другие для пояснения дела служащие бумаги и какие именно». Затем приводились анкетные данные умершего, положение, в котором было обнаружено тело, объяснялись причина, «по которой таковое вскрытие предпринято; ...где и когда осмотр тела производился». Историческая часть осмотра включала «обстоятельное описание всего хода исследования, со всеми оказавшимися в теле явлениями и признаками, в точно таком порядке, как они найдены, отличая обстоятельно то, что обнаружилось при настоящем исследовании, от того, что известно по рассказам посторонних лиц. или что открылось из присланных по сему делу формальных бумаг». Мнение должно было основываться на том, что «действительно при вскрытии тела найдено согласно правилам судебно-медицинским», а также подтверждаться «достаточными и ясными доказательствами, согласно правилам анатомии, физиологии, патологии и химии, не менее того, и здравым суждением, и заключением, основанным, если можно, на несомненных опытах и наблюдениях классических по сему предмету авторов». Поэтому врач должен был «в сомнительных случаях, где обстоятельства дела не совершенно открыты, лучше признаться в невозможности произвести решительное заключение, нежели затмевать и запутывать дело неосновательным мнением». Заключение содержало «удостоверение, что весь осмотр составлен по самой сущей справедливости и совести, согласно правилам медицины и по долгу службы и присяги». Затем следовали указание на место и время составления документа, а также подпись врача. «Найденные при исследовании тела инструменты, орудия и другие подобного рода вещества, служащие доказательством или объяснением настоящего приключения», должны были быть тщательно уложены, опечатаны и вместе со свидетельством направлены следователю¹.

В доктрине первой половины XIX в. в качестве отдельного вида осмотра назывался «осмотр посредством сведущих людей» См.: Линовский В. А. Указ. соч. С. 72-73. Баршев Я. Указ. соч. С. 76-77.. Нормативным основанием для такого мнения выступала ст. 212 «О показаниях сведущих людей» кн. 2 т. XV Свода законов, согласно которой при необходимости применить в досудебном производстве «особенные сведения или опытность в какой-либо науке, искусстве или ремесле» следователь должен был «истребовать о них показание и мнение сведущих людей, соображаясь с правилами, изложенными в главе об исследовании происшествия и об осмотре». На основе анализа данной нормы Свода законов можно говорить о том, что сведущие лица рассматривались как особые свидетели, привлекавшиеся для исследования происшествия и осмотра. При этом в ряде случаев их называли экспертами См.: Оболенский И. И. Указ. соч. С. 75.. В качестве сведущих людей могли выступать секретари присутственных мест - для «сличения почерка руки», ювелиры - при определении ценности драгоценных металлов, оружейники - для проверки исправности оружия, слесари - для определения причины повреждения замка и т. п.⁴

Согласно терминологии Свода законов «выемка и обыск в доме» - это наименование единого процессуального действия (хотя в некоторых нормах и применялся только термин «обыск»), поэтому современного юриста такое словосочетание не должно вводить в заблуждение об имевшемся якобы отличии обыска от выемки. Названный нормативный акт уже четко разграничивал фактическое и юридическое основания для проведения обыска и выемки. Фактическим основанием являлись «основательное подозрение» или «ясные доказательства, что в чьем-либо доме скрываются преступники, беглые люди или поличное» (ст. 93 кн. 2 т. XV Свода законов). В качестве юридического основания закон называл письменный приказ (в современном понимании - постановление). Кроме того, интерес представляет законодательное требование о проведении обысков и выемок в «квартирах и домах иностранных Министров. не иначе, как по предварительном сношении с Министерством Иностранных Дел» (ст. 93 кн. 2 т. XV Свода законов), очень похожее по содержанию на ч. 10 ст. 204 УПК Республики Беларусь. В то же время указанная статья Свода законов сохранила и архаичное правило о проведении обыска уполномоченным должностным в присутствии доносителя.

Статья 93 кн. 2 т. XV Свода законов закрепляла требование об обязательном участии при обыске и выемке понятых, однако их количество нормативно не определялось. На практике полицейские следователи приглашали от двух до двенадцати понятых, исходя из того, что двое понятых - это минимальное их количество «для силы показания», но недостаточное в случае заявления отвода одному из них со стороны отсутствующего хозяина дома, в котором проводился обыск⁵. Участниками рассматриваемого следственного действия являлись также депутаты - сословные представители интересов обвиняемого. Исключение из данного правила составляли случаи, «не терпящие отлагательства» (ст. 96 кн. 2 т. XV Свода законов).

В ходе обыска и выемки разрешалось открывать запертые помещения, в том числе против воли хозяина. Однако «выемщики никому не должны [были] чинить убытков, обид и озлобления, и не нарушать общей тишины и спокойствия» (ст. 94, 96 кн. 2 т. XV Свода законов).

Интересны положения Свода законов, предусматривающие ответственность доносителя и «присутственного места» за необнаружение «поличного» или проведение обыска и выемки «без основательного подозрения» согласно ст. 391 Уложения о наказаниях, а также за «последовавшие от того убытки и бесчестье на основании правил, означенных в законах гражданских» (ст. 94, 96 кн. 2 т. XV Свода законов). Других значимых положений, регламентирующих производство обыска и выемки, Свод законов не содержал. Вместе с тем практические сотрудники при расследовании уголовных дел придерживались следующих правил, в том числе закрепленных сегодня в УПК Российской Федерации и Республики Беларусь: 1) данное процессуальное действие могло проводиться как днем, так и ночью; 2) в ходе обыска изымалось лишь то, что имело отношение к делу; 3) понятые в будущем давали показания «о правильности выемки и обыска»; 4) понятым и лицу, в чьем доме проводился обыск, разъяснялось, «что отыскивается и по какому поводу»¹; 5) при отказе хозяина от присутствия при обыске в его доме, данное следственное действие проводилось без него, но с обязательным участием понятых; 6) хозяевам дома запрещалось покидать его до окончания обыска. Для этих целей следователь мог даже оцепить строение Стояновский Н. И. Указ. соч. С. 78 См.: Оболенский И. И. Указ. соч. С. 79-80..

В кн. 2 т. XV Свода законов отдельно регламентировался допрос обвиняемого (гл. II «О допросе») и допрос свидетелей (Отделение V гл. III «О показаниях свидетелей»). В качестве свидетеля, согласно ст. 213 кн. 2 т. XV Свода законов, могло быть допрошено «всякое лицо... когда оно имеет здравые физические чувства и рассудок для познания предмета, о котором требуется его свидетельство, и когда нет причины предполагать, что показание его будет не верно». Вместе с тем не подлежали допросу в качестве свидетелей: 1) малолетние, не достигшие пятнадцатилетнего возраста; 2) «безумные и сумасшедшие»; 3) глухонемые; 4) «смертоубийцы, разбойники, воры, люди, портившие тайно межевые знаки, учинившие прежде в суде лживую присягу, склонившие других к ложному свидетельству, изгнанные из государства», публично наказанные за преступления, лишенные всех прав и состояний; 5) свидетельствовавшие «по слуху от других» (стоит отметить, что сегодня ст. 75 УПК Российской Федерации, в отличие от УПК Республики Беларусь, сохранила прямое указание на признание недопустимыми показаний, основанных «на слухе»);

6) «явные прелюбодеи»; 7) не бывшие у Святого Причастия; 8) отлученные от церкви; 9) «иностранцы, коих поведение не известно» (ст. 215 кн. 2 т. XV Свода законов).

Также не могли быть допрошены в качестве свидетелей по конкретному уголовному делу: 1) «прикосновенные к делу»; 2) находившиеся «с подсудимым в родстве и ближайшем свойстве или в дружбе, или имевшие с ним до того времени вражду, хотя бы потом они помирились»; 3) дети против родителей; 4) отпущенные на волю крестьяне против прежних помещиков и их детей; 5) подкупленные к свидетельству; 6) жены против мужей (ст. 216 кн. 2 т. XV Свода законов);

7) «раскольники» против православных (ст. 217 кн. 2 т. XV Свода законов). Кроме того, крепостные, принадлежавшие обвиняемым и «их вольноотпущенные люди, находящиеся у них в услужении и получающие от них пропитание» могли быть допрошены только при отсутствии других свидетелей (ст. 221 кн. 2 т. XV Свода законов).

Во всех названных случаях указанные категории лиц не могли быть допрошены под присягой, что не исключало проведения допроса без нее. Однако присяге законодатель придавал особое значение, о чем речь пойдет ниже. юридический досудебный законодательство российский

Процессуальный порядок допроса свидетеля в первой половине XIX в., как и сегодня, начинался с вызова («вытребования») свидетеля для допроса (ст. 223 кн. 2 т. XV Свода законов). При этом явка вызываемого лица была обязательной, а уклонявшиеся от участия в следственном действии могли быть «к тому понуждены и подвергнуты за ослушание наказанию» (ст. 227 кн. 2 т. XV Свода законов). Исключение из этого правила составляли больные и знатные люди, женщины дворянского сословия, которые допрашивались только на дому. Также подобной привилегией обладали воспитанники военно-учебных заведений, допросы которых необходимо было проводить в названных учреждениях (ст. 224 кн. 2 т. XV Свода законов). Отдельно законодатель отмечал случаи, когда свидетель находился «в такой отдаленности, что ему без великого затруднения явиться» было невозможно. В связи с чем следователь направлял «допросные пункты к местному начальству», которое и проводило допрос по общим правилам, предусмотренным законом (ст. 224, 256 кн. 2 т. XV Свода законов). Чем-то похожее положение содержала и ст. 225 кн. 2 т. XV Свода законов, в соответствии с которой допрос большого количества людей «из одного или нескольких селений» производился по месту их жительства, «дабы не отвлекать их от их домов, занятий и способов пропитания». В примечании к § 61 Наказа чинам и служителям земской полиции данная норма уточнялась: большое количество людей определялось фразой «не менее десяти человек», а «несколько селений» должны были находиться друг от друга на расстоянии «не ближе пяти верст»³.

Для обеспечения права обвиняемого на защиту, а также объективности и правильности показаний явившегося к полицейскому чину свидетеля, последний перед допросом должен был пройти специфическую по меркам сегодняшнего дня процедуру. Во-первых, ему предписывалось «дать очную ставку с обвиняемым». Во-вторых, принести присягу («присягнуть по своей вере»). При этом имелась в виду не очная ставка как отдельное следственное действие, а довольно упрощенная ее вариация: следователю необходимо было задать всего лишь один вопрос свидетелю и один вопрос обвиняемому. У свидетеля, в частности, спрашивали: «Обвиняемый тот ли самый человек, о котором он будет показывать?». В свою очередь, обвиняемый должен был пояснить, «не имеет ли он на свидетеля какого подозрения» (ст. 230 кн. 2 т. XV Свода законов). Такая процедура обеспечивала обвиняемому возможность заявить отвод свидетелю до его приведения к присяге. Упустив ее, обвиняемый «уже впоследствии отвести его» не мог, «разве бы узнал какой-либо порок за свидетелем после уже приведения его к присяге». Однако отвод свидетеля принимался только при наличии уважительных причин и доказательств (ст. 230 кн. 2 т. XV Свода законов). Закон не требовал составления по результатам проведения такой очной ставки отдельного документа. В практической деятельности факт его проведения подтверждался подписями обвиняемого и свидетеля в присяжном листе¹ либо составлением следователем акта См.: Оболенский И. И. Указ. соч. С. 55. См.: Стояновский Н. И. Указ. соч. 96.. При заявлении обвиняемым отвода свидетелю следователь был обязан его рассмотреть и вынести постановление «о том, признается ли отвод уважительным или нет» Там же. С. 99.. Вместе с тем согласно положениям ст. 240 кн. 2 т. XV Свода законов свидетель мог быть допрошен без такой очной ставки или, как писал законодатель, «до предъявления ответа со стороны обвиняемого», когда «свидетель в путь собрался и его возвращение может замедлиться» либо данный участник был серьезно болен и его выздоровление ставилось под сомнение.

Присяга являлась одним из древнейших институтов уголовно-процессуального права, известным еще со времен Русской Правды. Приносить присягу должны были все свидетели, однако от этого обряда освобождались: 1) лица из числа православного духовенства («белое духовенство» и «монашествующие»); 2) члены церкви «Евангелическое братство», прихожанами которой в основной массе являлись немцы; 3) члены секты духоборцев. Кроме того, «истец» и «ответчик» могли по договоренности между собой принять решение об освобождении свидетеля от присяги. В этом случае показания все равно имели такую же юридическую силу, как и показания, данные под присягой (ст. 233-234 кн. 2 т. XV Свода законов). Свидетели присягали согласно канонам своего вероисповедания (ст. 235 кн. 2 т. XV Свода законов). Обязательным условием для присяги было ее принесение в стенах церкви, кирки, синагоги, мечети и т. п. См.: Оболенский И. И. Указ. соч. С. 56. в присутствии следователя, обвиняемого и истца (при его наличии). При отсутствии поблизости храма свидетели присягали в домах следственных комиссий (ст. 236-237 кн. 2 т. XV Свода законов). По факту принесения присяги следователь составлял присяжный лист, который подписывали все присутствовавшие при этом лица См.: Стояновский Н. И. Указ. соч. С. 78..

Следует отметить, что большая часть свидетелей в то время неохотно принимала «на себя обязанность свидетельствовать под присягою», в связи с чем следователи сталкивались с большим количеством способов уклонения от нее⁶. Интересно, что, несмотря на прошедшие столетия, желания выступать в качестве свидетелей в уголовном процессе у граждан больше не стало.

После принесения присяги свидетель немедленно допрашивался. При этом в первую очередь допрашивались свидетели со стороны доносителя. Как и сегодня, свидетели по одному делу допрашивались порознь и в отсутствие других участников уголовного процесса (ст. 239, 241,242 кн. 2 т. XV Свода законов).

Допрос свидетеля начинался «увещанием... дабы он, помня долг присяги, говорил сущую правду, воздержался в показаниях своих от всякого пристрастия, не увеличивал и не уменьшал известные ему обстоятельства, но как что случилось, так бы и показывал» (ст. 243 кн. 2 т. XV Свода законов). Доведение следователю всех известных ему обстоятельств являлось для свидетеля обязанностью. Однако священнослужителям запрещалось свидетельствовать об обстоятельствах, ставших известными им на исповеди (за исключением государственных преступлений), а чиновники были не вправе без разрешения руководства сообщать сведения, составляющие государственную и служебную тайну (ст. 244, 245 кн. 2 т. XV Свода законов).

Вопросы, задаваемые свидетелю, должны были быть краткими и ясными «без околичностей и обстоятельств, к делу не принадлежащих», но у данного участника уголовного процесса нужно было в обязательном порядке уточнить, кто и каким образом принял меры для его участия в расследовании и «не уговаривал ли его кто-либо к свидетельству» (ст. 244, 245 кн. 2 т. XV Свода законов). Также у свидетеля при допросе требовалось узнать, в каких отношениях он находится с лицами, участвующими в производстве по уголовному делу (ст. 250 кн. 2 т. XV Свода законов).

Показания свидетеля подвергались проверке. В частности, когда в показаниях нескольких свидетелей имелись противоречия, между ними проводилась очная ставка. Также «справедливость» их показаний проверялась и другими процессуальными средствами. Аналогичным образом поступал следователь и в тех случаях, когда обвиняемый указывал на неправильность показаний свидетеля (ст. 251,252 кн. 2 т. XV Свода законов).

Сразу после допроса показания свидетелей записывались в акт, который подписывали свидетель, а также присутствовавшие при этом чиновники и депутаты. В случаях, когда свидетель являлся неграмотным, акт подписывал его «духовный отец» либо «посторонние», которым тот доверял. Интересно, что показания иностранцев записывались «их знаками», т. е. на их родном языке (ст. 253-255 кн. 2 т. XV Свода законов).

Свидетель нес уголовную ответственность за дачу ложных показаний, отказ от дачи показаний «либо разноречие об одном и том же предмете» (ст. 257 кн. 2 т. XV Свода законов).

Согласно положениям Свода законов очная ставка проводилась «для объяснения противоречий и для взаимного уличения», а также для того, чтобы «удостовериться, что изветчики [ответчики] и свидетели знают тех, которых они заочно обвиняют». В качестве участников рассматриваемого следственного действия закон называл подсудимого, доносителя, свидетеля и «других прикосновенных к делу лиц» (ст. 271 кн. 2 т. XV Свода законов). При этом в отдельных случаях к очной ставке допускались даже лица, не могущие быть допрошенными в качестве свидетелей: родители с детьми и господа со слугами при соучастии в преступлении (ст. 273 кн. 2 т. XV Свода законов). Статья 274 кн. 2 т. XV Свода законов содержала требование об обязательном проведении очной ставки «оговоренного в соучастии» с «оговорившим его преступником», если один из его участников пребывает «не далее трехсот верст от того места, где производится исследование и суд». Очная ставка начиналась с вопроса обвиняемому и потерпевшему (свидетелю), рассмотренному выше, и проводилась по общим правилам, относящимся к допросу.

Повальный обыск, регламентированный положениями Свода законов, фактически и юридически представлял собой «письменное опрашивание о поведении прикосновенного к делу лица живущих в соседстве с ним людей» Орлов Н. Опыт краткого руководства для произведения следствий с показанием приличных узаконений. М.: Уни-верситетская типография, 1833. С. 60., т. е. допрос на месте большого количества лиц и не имел ничего общего с современным обыском. Данное процессуальное действие закон делил на два вида: малый повальный обыск - «когда допрашиваются ближние окольные люди», и большой, состоявший в допросе еще «дальних окольных людей» (ст. 258, 259 кн. 2 т. XV Свода законов).

В ходе повального обыска допросы «обыскных людей» проводились с соблюдением всех правил, закрепленных в Своде законов, регламентирующих получение показаний свидетелей: запрет на проведение допроса определенных категорий лиц, принесение присяги и т. п. (ст. 260-263 кн. 2 т. XV Свода законов). Вместе с тем в процессуальной регламентации данного процессуального действия была и определенная специфика. Например, во многом определяющее значение в доказывании тех или иных фактов имело количество допрошенных лиц. Законодатель так прямо и говорил: «По отобрании показаний обыскных людей, большинство голосов дает перевес» (ст. 267 кн. 2 т. XV Свода законов).

Для достижения объективности следствия и защиты прав обвиняемого нормативно запрещалось проводить повальный обыск (допрос): 1) нескольких лиц одновременно; 2) в присутствии обвиняемого или лиц «кои заведывают их делами»; 3) с дачей «обыскным людям образцовых писем (то есть указаний о том, что именно они говорить должны)» (ст. 264, 266 кн. 2 т. XV Свода законов). Последний пункт интересен тем, что в нем довольно четко сформулировано требование о запрете задавать наводящие вопросы допрашиваемому лицу, закрепленное сегодня УПК Российской Федерации и УПК Республики Беларусь.

Кроме того, несмотря на отсутствие у обвиняемого возможности заявить отвод «обыскным людям», он имел право заявить о наличии у него неприязненных отношений с «окольными людьми», участвовавшими в малом повальном обыске, и требовать проведения большого повального обыска. Также обвиняемый мог заявить, что большая половина участников повального обыска дала ложные показания, и требовать проведения очной ставки между лицами, чьи показания отличаются, а также предъявлять «явные улики несправедливости их показаний» (ст. 265, 268, 269 кн. 2 т. XV Свода законов).

Письменные доводы или письменные доказательства, как отмечалось ранее, в соответствии со ст. 195 кн. 2 т. XV Свода законов наравне с осмотром, допросом и т. п. являлись доказательствами по уголовным делам. В теории их часто называли документами См.: Баршев Я. Указ. соч. С. 83. и определяли как «письменные акты, из которых можно удостовериться в действительности каких-либо обстоятельств» Линовский В. А. Указ. соч. С. 108.. Фактически в Отделении II «О письменных доказательствах» гл. III кн. 2 т. XV Свода законов регламентировался порядок выемки и изъятия документов, а также порядок проведения почерковедческой экспертизы (в нынешнем их понимании). В частности, в ст. 199-202 названного нормативного акта устанавливалась обязанность государственных учреждений и физических лиц «представлять к следствию имеющиеся у них бумаги для открытия истины». При этом особо отмечалась необходимость проверять достоверность утверждений различных лиц о том, что истребуемые у них документы утрачены, либо уже кем-то изъяты. Для виновных в сокрытии таких документов предусматривалась уголовная ответственность в соответствии со ст. 16, 136 и 140 Уложения о наказаниях. Относительно процедуры «сличения почерка» стоит отметить, что она довольно подробно регламентировалась в ст. 205 кн. 2 т. XV и ст. 349-352 т. X Свода законов и проводилась в суде комиссией специалистов.

Таким образом, подводя итог, необходимо отметить, что, несмотря на имевшуюся и имеющуюся критику Свода законов, его положения для своего времени во многом были актуальными и прогрессивными. Многочисленные проблемы досудебного производства, свойственные для середины XIX в., были обусловлены в большей части тем, что в практической деятельности многие положения законодательства не соблюдались подавляющим большинством должностных лиц. Д. Н. Блудов по этому поводу отмечал: «Нет сомнения, что сии правила, при точном оных исполнении, могли бы иметь весьма полезное влияние на правильное и беспристрастное производство следствий... К сожалению, на практике, оные не достигают своей цели»¹. Как писал В. Я. Фукс, в Российской империи до начала шестидесятых годов XIX в. полиция действовала энергично, «только когда ее деятельность была на виду у начальства. хотя и тут при производстве следствий допускалось корыстное пристрастие» Блудов Д. Н. Общая объяснительная записка к проекту нового Устава судопроизводства по преступлениям и про-ступкам. С. 68. Фукс В. Я. Суд и полиция: в 2 ч. М.: Университетская типо-графия, 1889. Ч. 1. С. 218-219.. В свою очередь, интересно, что приведенные примеры правоприменительной деятельности следователей второй четверти - середины XIX в., не соответствующие требованиям Свода законов, в будущем в результате многократного повторения стали нормами поведения, а затем - и нормами уголовно-процессуального права.

Библиографический список

1. Баршев Я. Основания уголовного судопроизводства, с применением к российскому уголовному судопроизводству / Я. Баршев. - Санкт-Петербург: Типография II отделения Собственного Его Императорского Величества канцелярии, 1841. - 326 с.

2. Блудов Д. Н. Общая объяснительная записка к проекту нового Устава судопроизводства по преступлениям и проступкам / Д. Н. Блудов. - СПб., 185-?.

3. Кодан С. В. М. М. Сперанский и создание Свода законов Российской империи / С. В. Кодан // Вестник Сибирского юридического института МВД России. - 2010. - № 4. - С. 89-95.

4. Колоколов Е. Правила и формы для производства следствий, составленные Коллежским Советником Е. Колоколовым по Своду законов издания 1857 года / Е. Колоколов. - Москва: Университетская типография, 1859. - 224 с.

5. Линовский В. А. Опыт исторических разысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России / В. А. Линовский. - Москва: ЛексЭст, 2001. - 240 с.

6. Оболенский И. И. Практическое руководство к производству уголовных следствий, составленное по Своду законов: в 2 ч. / И. И. Оболенский. - Москва: Типография Александра Семена, 1855. - Ч. 1. Предварительное следствие, или, другими словами, знание. - 139 с.

7. Орлов Н. Опыт краткого руководства для произведения следствий с показанием приличных узаконений / Н. Орлов. - Москва: Университетская типография, 1833. - 86 с.

8. Полное Собрание Законов Российской Империи // Собрание второе: с 12 декабря 1825 г. по 28 февраля 1881 г.: в 55 т. с указ. - Санкт-Петербург: Типография II отделения Собственного Его Императорского Величества канцелярии, 1830-1885. - Т. 12: в 2 отделениях. - Отделение 1. - № 9825-10631. - 1838. - С. 498.

9. Стояновский Н. И. Практическое руководство к русскому уголовному судопроизводству / Н. И. Стояновский. - Санкт-Петербург: Типография Карла Краля, 1852. - 311 с.

10. Тарасов А. В. Реформа предварительного следствия - три века одна проблема / А. В. Тарасов // Юридическая техника. - 2011. - № 5. - С. 463-468.

11. Фукс В. Я. Суд и полиция: в 2 ч. / В. Я. Фукс. - Москва: Университетская типография, 1889. - Ч. 1. - 282 с.

Bibliograficheskij spisok

1. Barshev YA. Osnovaniya ugolovnogo sudoproizvodstva, s primeneniem k rossijskomu ugolovnomu sudoproizvodstvu / YA. Barshev. - Sankt- Peterburg: Tipografiya II otdeleniya Sobstvennogo Ego Imperatorskogo Velichestva kancelyarii, 1841. - 326 s.

2. Bludov D. N. Obshchaya ob»yasnitel'naya zapiska k proektu novogo Ustava sudoproizvodstva po prestupleniyam i prostupkam / D. N. Bludov. - 169 s.

3. Kodan S. V. M. M. Speranskij i sozdanie Svoda zakonov Rossijskoj imperii / S. V. Kodan // Vestnik Sibirskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii. - 2010. - № 4. - S. 89-95.

4. Kolokolov E. Pravila i formy dlya proizvodstva sledstvij, sostavlennye Kollezhskim Sovetnikom E. Kolokolovym po Svodu zakonov izdaniya 1857 goda / E. Kolokolov. - Moskva: Universitetskaya tipografiya, 1859. - 224 s.

5. Linovskij V. A. Opyt istoricheskih razyskanij o sledstvennom ugolovnom sudoproizvodstve v Rossii / V. A. Linovskij. - Moskva: LeksEst, 2001. - 240 s.

6. Obolenskij I. I. Prakticheskoe rukovodstvo k proizvodstvu ugolovnyh sledstvij, sostavlennoe po Svodu zakonov: v 2 ch. / I. I. Obolenskij. - Moskva: Tipografiya Aleksandra Semena, 1855. - CH. 1. Predvaritel'noe sledstvie, ili, drugimi slovami, znanie. - 139 s.

7. Orlov N. Opyt kratkogo rukovodstva dlya proizvedeniya sledstvij s pokazaniem prilichnyh uzakonenij / N. Orlov. - Moskva: Universitetskaya tipografiya, 1833. - 86 s.

8. Polnoe Sobranie Zakonov Rossijskoj Imperii // Sobranie vtoroe: s 12 dekabrya 1825 g. po 28 fevralya 1881 g.: v 55 t. s ukaz. - Sankt-Peterburg: Tipografiya II otdeleniya Sobstvennogo Ego Imperatorskogo Velichestva kancelyarii, 1830-1885. - T. 12: v 2 otdeleniyah. - Otdelenie 1. - № 9825-10631. - 1838. - S. 498.

9. Stoyanovskij N. I. Prakticheskoe rukovodstvo k russkomu ugolovnomu sudoproizvodstvu / N. I. Stoyanovskij. - Sankt-Peterburg: Tipografiya Karla Kralya, 1852. - 311 s.

10. Tarasov A. V. Reforma predvaritel'nogo sledst- viya - tri veka odna problema / A. V. Tarasov // YUridicheskaya tekhnika. - 2011. - № 5. - S. 463-468.

11. Fuks V. YA. Sud i policiya: v 2 ch. / V. YA. Fuks. - Moskva: Universitetskaya tipografiya, 1889. - CH. 1.

Размещено на Allbest.ru