Цифровые и речевые следы в аспекте обеспечения информационной (мировоззренческой) безопасности в интернет-среде

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный юридический университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА)

Цифровые и речевые следы в аспекте обеспечения информационной (мировоззренческой) безопасности в интернет-среде

В.Д. Никишин, преподаватель кафедры судебных экспертиз, кандидат юридических наук

В статье рассмотрены категории «цифровой след» и «речевой след» в понятийном аппарате судебного речеведения и судебной экспертологии. Установление соотношения данных понятий приобрело особую актуальность в связи с их активным использованием сети Интернет в деструктивно-пропагандистских целях. Распространение в интернет-среде криминогенной информации - в последующем объекта речеведческих экспертиз - ставит закономерный вопрос о необходимости привлечения сведущих в области компьютерных технологий лиц или овладения экспертами-речеведами дополнительными компетенциями в области компьютерных технологий. С методологических позиций теории следообразования проведен анализ понятий «цифровой след» и «речевой след», установлено их соотношение.

Предлагается ввести в понятийный аппарат судебной экспертологии понятия активного и пассивного цифровых следов, что позволяет разграничить криминалистические ситуации, в которых необходимо или излишне привлечение эксперта в области компьютерных технологий при исследовании интернет-коммуникации. Таким образом, полученные результаты имеют значение не только для развития понятийного аппарата судебной экспертологии и теории информационно-компьютерного обеспечения криминалистической деятельности, но и для практики назначения и производства судебных экспертиз информационных материалов из интернет-среды.

Ключевые слова: речевой след, цифровой след, информационная безопасность, мировоззренческая безопасность, информационная атака, судебная экспертиза, речеведческие экспертизы, речевой продукт, пропаганда, экстремизм, терроризм, криминогенная информация, деструктивная информация, безопасность коммуникации.

DIGITAL AND SPEECH TRACES IN TERMS OF INFORMATION (IDEOLOGICAL) SECURITY IN INTERNET ENVIRONMENT

V. D. Nikishin, Lecturer of the Forensic expertise department of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), Candidate of Science (Law)

This article is devoted to the consideration of the categories of ''digital trace'' and ''speech trace'' in the conceptual apparatus of forensic speech science and forensic expertology. Establishing a correlation of these concepts has gained particular relevance due to the active use of the Internet for purposes of destructive propaganda. The dissemination of criminogenic information (in the Internet environment), which is subsequently the subject of forensic speech examinations, raises the logical issue of the need to engage specialists in the field of computer technology or mastering forensic speech experts with additional competencies in the field of computer technology. Basing on the methodological positions of the theory of trace formation, the concepts of ''digital trace'' and ''speech trace'' are analyzed, their relationship is established.

It is proposed to use the concepts of active and passive digital traces in the conceptual apparatus of forensic expertology, that makes it possible to distinguish between criminalistic situations in which it is necessary or unnecessarily to engage an expert in the field of computer technology in the forensic examination of the Internet communication. Thus, the results obtained are important not only for the development of the conceptual apparatus of forensic expertology and the theory of information and computer support for forensic activities, but also for the practice of ordering and conducting forensic examinations of information materials from the Internet environment.

Key words: speech trace, digital trace, information security, ideological security, information attack, forensic examination, speech examination, speech product, propaganda, extremism, terrorism, criminogenic information, destructive information, communication security.

Вирусоподобное, массированное распространение деструктивной информации в интернет-среде, для пользователей которой основным критерием истинности информации становится ее виральность Виральность (virality) - характеристика, определяющая стремительность распространения контента среди пользователей // RusBase: офиц. сайт. URL: https://rb.ru/glossary/virality/ (дата обращения: 11.01.2020)., создает реальную угрозу информационной (мировоззренческой) безопасности пользователей всемирной паутины. Информационные атаки в интернет-медиа преобразуют тоннель виртуальной реальности пользователя, «подсовывая» ему (на основе алгоритмизированного анализа его поведения в Сети, включая историю посещений вебстраниц) тот контент, который «зацепит» его внимание (в том числе на основе ключевых слов). Криминогенную опасность обусловливает тот факт, что подобные информационные атаки используются не только в маркетингово-рекламных [1], но и в криминогенных целях, посягающих на мировоззренческую безопасность. Здесь можно выделить такие криминогенно-деструктивные и вредоносные речевые тактики воздействия, как пропаганда радикально-религиозных, националистических, антиконституционных идей и иной экстремистско-террористической идеологии, а также вербовка в радикальные сообщества, пропаганда культуры андеграунда, культа насилия и жестокости, кибертроллинг, кибербуллинг, секстинг, популяризация и героизация суицида и т. д. Особую общественную опасность криминогенные информационные атаки приобретают в связи с тем, что «модифицированный» тоннель реальности (представляющий собой узкий спектр представлений о реальной действительности (совокупность сведений, оценок и мнений) внутри алгоритмически сформированной виртуальной реальности), дополненный такого рода мировоззренчески вредоносной информацией, «наделяет» свойством виральности данную криминогенную информацию, т. е. она начинает распространяться в Сети уже самостоятельно, силами пользователей-обывателей, вирусоподобно вовлекая новых «адептов». В условиях информационного «интернет-детерминизма», когда прошлые клики пользователя определяют его будущие клики, пользователь фактически ограничен представляемой ему на основе алгоритмов в рамках тоннеля реальности информацией, не видит альтернативного анализа ситуаций и мнений, что создает благоприятные условия для детерминации его картины мира и радикализации сознания.

Перечисленные выше криминогенные речевые действия (речевые тактики) образуют объективную сторону ряда преступлений (правонарушений), что диктует необходимость выработки подходов к собиранию криминалистически значимой информации о «вербальных» преступлениях (правонарушениях), совершенных с использованием сети Интернет. судебный речеведение экспертология

Для обозначения информации о поведении пользователя в Сети получил распространение термин «цифровой след», который необходимо, на наш взгляд, сопоставить с понятием «речевой след» - традиционным объектом судебных речеведческих экспертиз (лингвистической, автороведческой, частично-фоноскопической).

В эпоху всеобщей компьютеризации и цифровизации материальными носителями продуктов речевой деятельности (речевых следов), прежде всего в силу описанных выше причин, все чаще выступают электронные носители информации (цифровые носители), что диктует особые методические подходы к судебно-речеведческим исследованиям и необходимость экстенсивного и/или интенсивного внедрения специальных знаний в области компьютерных технологий в судебно-экспертную деятельность.

Не вызывает сомнений тот факт, что техническое исследование фонограмм в рамках судебной фоноскопической экспертизы (несмотря на свою комплексную природу, на сегодняшний день являющейся моноэкспертизой) напрямую связано с цифровыми следами, так как объектом исследования выступает цифровая фонограмма, в отношении которой решаются задачи установления признаков монтажа, копирования, иных изменений, шумоочистки и т. д.

Что же касается судебно-экспертного исследования продуктов речевой деятельности, распространенных в сети Интернет, возникает закономерный вопрос: что будет являться объектом судебно-речеведческого исследования - цифровые или речевые следы? Логичный, на первый взгляд, тезис о том, что, когда исследование связано с распространением информации в цифровой среде, объектом речеведческих экспертиз всегда выступает цифровой след, на наш взгляд, обманчиво, влечет дезорганизацию понятийного аппарата судебной экспертологии и, как следствие, экспертные ошибки и ошибки правоприменителя при назначении экспертизы (в первую очередь в решении вопроса о квалификации привлекаемых сведущих лиц) и оценке ее результатов. На наш взгляд, речевые продукты, распространяемые в цифровой среде, могут охватываться понятием цифровых следов при использовании последнего в широкой трактовке, однако для целей организационного и методологического обеспечения судебно-экспертной деятельности представляется актуальным разграничить понятия «речевой след» и «цифровой след».

Как было отмечено выше, общий объект исследования судебно-лингвистической, автороведческой экспертиз, а также лингвистического анализа в рамках судебной фоноскопической (фонологической) экспертизы - речевой след - позволяет рассматривать перечисленные роды судебных экспертиз в рамках единого класса - класса речеведческих экспертиз.

По мнению Е. И. Галяшиной, «с точки зрения теории следообразования речевой след - это информация, запечатленная при помощи языка и посредством речевой деятельности в слове» [2, с. 189]. С позиции данной концепции следообразующим объектом будет выступать продукт речевой деятельности (речевой продукт) как результат речемыслительной деятельности человека, а следовоспринимающим - материальный носитель, на котором зафиксировано данное речевое произведение [3, с. 99]: «Речевой след будет являться следовым контактом, возникшим в результате соответствующего взаимодействия между носителем информации и речепорождающим субъектом, и отражающим признаки следообразующего объекта - вербализованного продукта речемыслительной деятельности человека» [2, с. 189]. Иными словами, речевой продукт выступает диагностируемым (искомым) объектом, а речевой след - диагностирующим (проверяемым).

На наш взгляд, гносеологическая сущность речевого следообразования позволяет рассматривать объект любой из речеведческих экспертиз как триединую модель, включающую:

1) продукт речевой деятельности (речевое произведение);

2) речевой след (следовой контакт);

3) материальный носитель информации (в том числе цифровой носитель).

Цифровая форма большинства объектов, представляемых сегодня на судебно-речеведческие исследования, ставит закономерный вопрос о необходимости привлечения сведущих лиц в области компьютерных технологий и производства комплексной компьютерно-технической и лингвистической / автороведческой / фоноскопической экспертизы или комплекса экспертиз. Второй вариант решения проблемы - «снабжение» экспертов-речеведов необходимыми компетенциями в области компьютерных технологий.

На наш взгляд, расширение практики привлечения сведущих лиц в сфере компьютерных технологий и специальных знаний экспертов-речеведов - «параллельные рецепты» по минимизации экспертных и следственных ошибок, но следует четко понимать, каким из «рецептов» в каждом из случаев необходимо воспользоваться. «Демаркационную линию» можно провести именно через концепт цифрового следа, «ворвавшегося» в понятийный аппарат современной теории судебной экспертологии и криминалистики.

В IT-сообществе распространенным является понимание цифрового следа как тропы, или совокупности данных, которую пользователь генерирует во время пребывания в цифровом пространстве [4]. Кроме того, цифровой след понимается и более широко - как виртуальная личность, и предпринимаются попытки законодательного урегулирования понятия цифрового следа как совокупности «информации (данных) о посещении информационно-коммуникационной сети пользователем и его действиях в цифровом пространстве» (например, в проекте разработанной специалистами Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ Концепции комплексного регулирования отношений, возникающих в связи с развитием цифровой экономики (п. 1.5) (далее - Концепция) [5]).

По мнению Е. Р. Россинской и И. А. Рядовского, в криминалистике «цифровой след представляет собой криминалистически значимую компьютерную информацию о событиях или действиях, отраженную в материальной среде, в процессе возникновения данной информации, ее обработки, хранения и передачи» [6, с. 6-8; 7, с. 35; 8, с. 179]. Как утверждает А. И. Семикаленова, «сегодня такими следами являются дампы оперативной памяти и дампы трафиков, файлы и их обрывки, создаваемая программными и аппаратным средствами их получения служебная информация об этих файлах, располагающиеся на материальных носителях информации в виде цифровых кодированных последовательностей» [9, с. 116]. Как видим, понятие «цифровой след» охватывает и файлы, которые, в свою очередь, являются и объектами судебных речеведческих экспертиз, содержат речевые следы (тексты, изображения, аудио-, видеоматериалы). Необходимо отметить, что «доступна восприятию человеком такая информация только посредством использования специализированных программных и аппаратных средств, осуществляющих декодирование и визуализацию в привычной графической, текстовой или звуковой форме» [9, с. 116], т. е. посредством использования текстовых редакторов, «вьюеров», «плейеров», программ для просмотра изображений и т. п.

Вместе с тем мы не можем в полной мере согласиться с тезисом А. И. Семикаленовой о том, что во всех случаях предоставления объекта судебно-экспертного исследования на цифровом носителе требуется проведение «для анализа таких объектов комплексной компьютерно-технической экспертизы, что обусловливается формой представления» [9, с. 18]. Необходимость привлечения сведущего лица в сфере компьютерных технологий будет зависеть от задач, решаемых конкретным судебно-экспертным исследованием. В связи с этим заслуживают внимания и, возможно, заимствования в понятийный аппарат судебной экспертологии и криминалистики концепты активного и пассивного цифровых следов, отраженные в проекте Концепции. Так, согласно п. 5.6 указанного документа «активный цифровой след формируется самим пользователем, который намеренно оставляет о себе различную информацию» [5], а «пассивный цифровой след образуют данные, которые оставляются ненамеренно или вследствие работы соответствующего программного обеспечения» [5]. Таким образом, понятием «активный цифровой след» охватываются продукты речевой деятельности, «оставленные» пользователем в Сети в качестве личных сообщений, постов в социальных сетях и блогах, личных кабинетах на сайте, письмах электронной почты и т. д. К пассивным цифровым следам будут относиться также IP-адрес устройства, история посещений веб-страниц и т. п. - непредумышленно оставляемая пользователем информация о его действиях в Сети.

Назначение комплексной компьютерно-технической и какой-либо из речеведческих экспертиз (или комплекса экспертиз) оправданно, на наш взгляд, только в случае если доказательственно-релевантная информация содержится также в пассивном цифровом следе (например, криминалистически значимая информация о местонахождении распространителя информационных материалов в Сети). В большинстве же случаев направляемый на судебнолингвистическое или автороведческое исследование цифровой след представляет собой результат фиксации правоприменителем спорного продукта речевой деятельности (речевого следа) из цифровой среды, и правоприменителя интересует именно содержательная сторона носителя информации - содержание зафиксированного на нем речевого произведения, т. е. исследованию подлежит активный цифровой след деятельности правоприменителя (следователя / специалиста или другого лица, осуществившего фиксацию образа экрана (скриншота), аудио-, видео- или иного файла). В свою очередь, данный активный цифровой след деятельности правоприменителя как результат собирания доказательств визуализирует активные цифровые следы какого-либо лица - автора / распространителя спорных речевых продуктов в сети Интернет, мессенджерах и т. п.

Таким образом, в рассматриваемых случаях прямым результатом судебно-экспертного исследования является установление не пассивно-цифровой информации, а фактической информации о смысловой направленности речевого продукта или сведений об авторе речевого продукта и т. д., и привлечение к производству экспертизы сведущего в сфере компьютерных технологий лица представляется излишним. Вместе с тем необходимо отметить, что в целях обеспечения дальнейшей верификации объекта исследования (установления факта тождества направленного на исследование и фактически исследованного объекта) судебный эксперт-речевед во всех случаях предоставления ему объекта на электронном носителе информации должен установить как минимум следующую пассивно-цифровую информацию об объекте исследования:

- наименование, тип и серийный номер цифрового носителя (с помощью программы USBDeview и др.);

- общую информацию о файле: путь к файлу, формат, размер, продолжительность (для аудио- или видеофайлов) - например с помощью программы MediaInfo;

- контрольную сумму исследуемого (хеш-сумму) файла по алгоритму SHA-2 (например, с помощью программы HashTab и т. д.).

Кроме того, субъект судебной экспертизы должен обеспечить сохранность и неизменность зафиксированных на цифровом носителе данных, не привносить в них изменения и не дополнять иными файлами (в этих целях чаще всего используется утилита USB WriteProtect).

Таким образом, специальные знания, умения и навыки работы с перечисленным программным обеспечением (в условиях всеобщей цифровизации и неуклонного возрастания количества речевых продуктов, представляемых на судебную экспертизу на цифровых носителях) должны входить в компетенцию судебного эксперта-речеведа. На формирование у обучающихся по специальности «Судебная экспертиза» (Университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА)) указанных знаний, умений и навыков направлена дисциплина базовой части учебного плана «Компьютерные технологии в экспертной деятельности», которая предполагает развитие: способности применять методики судебных экспертных исследований в профессиональной деятельности (ПК-2); способности при участии в процессуальных и непроцессуальных действиях применять методы и средства речеведческих экспертиз в целях обнаружения, фиксации, изъятия и предварительного исследования объектов - речевых произведений - для установления фактических данных (обстоятельств дела) в гражданском, административном, уголовном судопроизводстве, производстве по делам об административных правонарушениях (ПСК-5.2) и других компетенций.

Список библиографических ссылок

1. Нож: инф. портал. URL: https://knife.media/data-laws-war/ (дата обращения: 22.01.2020).

2. Галяшина Е. И. Речевые следы как объекты судебных экспертиз (в свете идей Р. С. Белкина) // Современное развитие криминалистики и судебной экспертизы как реализация идей Р. С. Белкина: материалы Междунар. науч.-практ. конф. к 95-летию со дня рождения ученого, педагога, публициста; г. Москва, 22-23 ноября 2017 г. М.: РГ-Пресс, 2018.

3. Никишин В. Д. Словесный религиозный экстремизм. Правовая квалификация. Экспертиза. Судебная практика: моногр. / под ред. Е. И. Галяшиной. М.: Проспект, 2019.

4. Война за наши данные // Apple: офиц. сайт. URL: https://podcasts.apple.com/ us/podcast/война-за-наши-данные/id716877369?i=1000435191662&l=cs (дата обращения: 11.01.2020); Профессиональные стажировки: портал Департамента образования и науки г. Москвы. URL: http://pi.educom.ru/1110/33584.html?view=event (дата обращения: 11.01.2020).

5. Проект Концепции комплексного регулирования отношений, возникающих в связи с развитием цифровой экономики // Официальный сайт Министерства экономического развития Российской Федерации. URL: https://www.economy.gov.ru/ material/directions/gosudarstvennoe_upravlenie/normativnoe_regulirovanie_cifrovoy_ sredy.html (дата обращения: 12.01.2020). Официальный сайт Инновационного центра «Сколково». URL: https://sk.ru/foundation/legal/m/sklegal11/22944/download.aspx (дата обращения: 12.01.2020).

6. Россинская Е. Р., Рядовский И. А. Концепция цифровых следов в криминалистике // Аубакировские чтения: материалы Междунар. науч.-практ. конф.; 19 февраля 2019 г. Алматы: ^аза^стан Республикасы ІІМ М. Есболатов атындагы Алматы академиясыньщ ГЗжРБЖҐБ, 2019.

7. Россинская Е. Р. Проблемы использования специальных знаний в судебном исследовании компьютерных преступлений в условиях цифровизации // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина. 2019. № 5 (57). С. 31-44.

8. Семикаленова А. И., Рядовский И. А. Использование специальных знаний при обнаружении и фиксации цифровых следов: анализ современной практики // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 6 (103). С. 178-185.

9. Семикаленова А. И. Цифровые следы: назначение и производство экспертиз // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина. 2019. № 5 (57). С. 115-120.

References

1. Knife: information portal. Available from: https://knife.media/data-laws-war/ [Accessed 22 January 2020].

2. Galyashina E. I. Speech traces as objects of forensic examination (in the light of the ideas of R. S. Belkin). Modern development of forensic science and forensic examination as the implementation of R. S. Belkin ideas. Materials of the International scientific-practical conference "On the 95th anniversary of the birth of a scientist, teacher, publicist" (Moscow, 22-23 November 2017). Moscow: RG-Press; 2018.

3. Nikishin V. D. Verbal religious extremism. Legal qualification. Expertise. Judicial practice: monograph / ed. E. I. Galyashina. Moscow: Prospect; 2019.

4. The war over our data // Apple. Available from: https://podcasts.apple.com/ us/podcast/война-за-наши-данные/id716877369?i=1000435191662&l=cs [Accessed 11 January 2020]; Professional internships: portal of the Moscow Department of education and science. Available from: http://pi.educom.ru/1110/33584.html?view=event [Accessed 11 January 2020].

5. Draft Concept of comprehensive regulation of relations arising in connection with the development of the digital economy // Official website of the Ministry of economic development of the Russian Federation. Available from: https://www.economy.gov.ru/material/directions/gosudarstvennoe_upravlenie/normati vnoe_regulirovanie_cifrovoy_sredy.html [Accessed 12 January 2020]. Official website of the SKOLKOVO Innovation center. Available from: https://sk.ru/foundation/ legal/m/sklegal11/22944/download.aspx [Accessed 12 January 2020]

6. Rossinskaya E. R., Ryadovsky I. A. The concept of digital traces in forensic science. Aubakirov readings: materials of international scientific and practical conference (19 February 2019). Almaty: ^aza^stan Respublikasy IIM M. Esbolatov atyndaFy Almaty akademiyasyny^ FZzhRBZHҐB; 2019.

7. Rossinskaya E. R. Problems of using special knowledge in the forensic study of computer crimes in the context of digitalization. Bulletin of the O. E. Kutafin University. 2019; Vol. 57 (5): 31-44.

8. Semikalenova A. I., Ryadovsky I. A. Use of special knowledge in the detection and recording of digital traces: analysis of modern practice. Actual problems of Russian law; 2019; Vol. 103 (6): 178-185.

9. Semikalenova A. I. Digital traces: the appointment and conducting of examinations. Bulletin of the O. E. Kutafin University; 2019; Vol. 57 (5): 115-120.

Размещено на Allbest.ru