Виктимологические факторы киберпреступности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Виктимологические факторы киберпреступности

А.О. Жакупжанов, магистр юрид. наук

Костанайская академия МВД Республики Казахстан имени Шракбека Кабылбаева, аспирант Челябинского государственного университета

Научные исследования киберпреступности только набирают оборот в различных областях научного знания, в первую очередь криминологического. Огромные масштабы вредных последствий, причиняемых преступлениями, совершаемыми посредством использования информационно-коммуникационных технологий, требуют отдельного учета такого фактора, как поведение пользователей соответствующих ресурсов, способного привести к их виктимизации. Процесс виктимизации потенциальных жертв в контексте киберпреступности имеет как общие (объективные и субъективные) закономерности формирования, так и индивидуальные, касающиеся специфических параметров личных свойств и качеств, служебной, производственной деятельности и т.д. Для успешного противодействия росту кибернетических посягательств часто недостаточно даже штата высококлассных специалистов, в силу чего развитые в информационном отношении страны нередко становятся жертвами кибератак. Более того, именно высокий уровень развития информационно-коммуникационных взаимодействий в стране, как правило, прямо пропорционален количеству обнаруженных или предполагаемых кибернетических посягательств. Однако учитывая объем киберпреступлений в отношении рядовых граждан, следует признать, что виктимологический аспект данных посягательств также должен быть одним из приоритетных в современных научных исследованиях. В настоящей статье систематизируются отдельные аспекты виктимологии киберпреступности, а также обозначаются некоторые теоретические и практические моменты, не получившие до настоящего времени достаточного освещения.

Ключевые слова: киберпреступность, киберпреступление, виктимность, виктимология, латентность, виктимизация, информационно-коммуникационные технологии.

VICTIMOLOGICAL FACTORS OF CYBERCRIME

A.O. Zhakupzhanov, Master of Juridical Sciences The Kostanai Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Republic of Kazakhstan after Shrakbek Kabylbayev, postgraduate student of Chelyabinsk State University

Scientific investigations of cybercrime grow in intensity in various fields of scientific knowledge and in first turn in criminological one. Great scales of bad consequences of crimes committed by means of information and communicative technologies demand separate calculation of such factor as corresponding resources user behavior capable of their victimization. The process of victimization of potential victims in the context of cybercrime has both general (objective and subjective) organization features and individual ones concerning specific features of personal qualities, service, business processes etc. For successful counteraction to growth of cyber encroachments even highly-qualified staff ofspecialists is not enough, that's why developed in information term countries often become the victims of cyber-attacks. Moreover, namely the high level of information and communicative interactions development in the country is as a rule directly proportional to the quantity of disclosed and assumed cyber encroachments. However taking into account the number of cybercrimes delinquency of ordinary citizens, one should confess, that victimological aspect of the given encroachments also must have priority in modern researches. The given article systematizes separate aspects of cybercrime victimology, and points out some theoretical and practical moments, not having sufficient elucidation to preset time.

Key words: cybercrime, cyber fraud, victimhood, victimology, latency, victimization, information and communicative technologies.

Учитывая тот факт, что киберпреступность представляет собой сравнительно молодой сегмент современной преступности, виктимологические исследования данной разновидности криминальных угроз до настоящего времени представлены незначительным объемом. Одной из очевидных особенностей киберпреступности является тот факт, что она развивается, модифицируется и мимикрирует значительно более быстрыми темпами, нежели правовые механизмы реагирования на нее. Иными словами, законодательные конструкции находятся в объективном «отставании» от темпов развития данного криминального сектора, приносящего миллиардные убытки государству [1, с. 24].

Предваряя исследование, следует признать условную синонимичность таких терминов, как «киберпреступность», «интернет-преступность», «информационная преступность», «преступность в сфере информационных технологий», «компьютерная преступность» и пр., в разрезе данного научного исследования. Фактически все эти понятия консолидируют признаки одного и того же криминального явления (сложенного из фрагментов, представляющих собой отдельно взятые общественно опасные деяния или их группы) - совершения преступных посягательств посредством высокотехнологичных информационных систем и ресурсов. По нашему мнению, термин «киберпреступность» во многом более предпочтителен по причине того, что отражает высокую степень общественной опасности, объективно имеющую место в современных условиях развития информационно-коммуникационных технологий. Современные исследователи под киберпреступностью понимают «совокупность преступлений, совершаемых в киберпространстве с помощью или посредством компьютерных систем или компьютерных сетей, а также иных средств доступа к киберпространству, в рамках компьютерных систем или сетей, и против компьютерных систем, компьютерных сетей и компьютерных данных» [14, с. 117-118]. Особую группу киберпреступлений составляют деяния, осуществляемые в секторе «теневого», «невидимого» интернета, в частности в сети TOR, не идентифицируемой стандартными поисковыми системами. В данной сфере происходит совершение значительного количества незаконных действий (секс-индустрия, распространение наркотиков и оружия, незаконные экономические сделки и пр.), причем нередко средством расчета является биткоин [15, с. 651-652].

Понятие киберпространства также получило достаточно разветвленное научное определение у исследователей данной проблемы. Так, во-первых, кибернетическое пространство определяется как «особое информационное пространство со специфическими пространственно-временными характери- стиками (трансграничность, экстерриториальность, децентрализованность, разветвленность, многока- нальность, виртуальность, имитационность, гипер- текстовость)», во-вторых, оно возникает и функционирует с помощью компьютерных и других электронных устройств, в силу чего обладает параметрами глобального информационного объема. В-третьих, благодаря указанным характеристикам киберпространство «выполняет функции коммуникации, размещения и использования информации, предоставления информационных и иных социально значимых услуг, взаимодействия институтов государственной власти, гражданского общества и отдельной личности». И наконец, в-четвертых, оно неизбежно является «моделирующим фактором воздействия на индивидуальное, групповое и массовое сознание, социально-политическую, экономическую, духовную (культурную, религиозную, идеологическую, научную, образовательную) и иные сферы жизнедеятельности социума» [13].

Именно по причине того, что термин «киберпространство» является удачным симбиозом всех наиболее значимых параметров использования информационно-коммуникационных технологий, а равно подразумевает глобальность информационного потока и массовость пользователей соответствующими информационными ресурсами, мы полагаем, что и термин «киберпреступность» в большей степени отражает характер и степень общественной опасности деяний, совершаемых посредством использования информационно-коммуникационных технологий.

Исследования различных сегментов криминальных угроз уже подтвердили тот факт, что в подавляющем большинстве случаев определенные признаки потерпевшего способны понизить или повысить уровень его виктимности (т.е. способности стать жертвой соответствующего преступного посягательства). Причем спектр этих признаков весьма разнообразен и может быть систематизирован исключительно в рамках того или иного вида преступности. Таким образом, и в контексте киберпреступности виктимо- логический аспект обладает рядом специфических признаков, учет которых необходим как для расследования фактов уже случившихся фактов киберпреступлений, так и для профилактики потенциальных киберугроз.

Учитывая тот факт, что киберпреступность объективно имеет трудно поддающиеся оценке темпы развития и расширения, криминализация отдельных составов преступлений, учитывающих степень общественной опасности того или иного киберпреступления, происходит именно от виктимологического критерия. То есть объективизация вредных последствий от тех или иных криминальных манипуляций в информационно-коммуникационных сетях происходит либо через оценку особой категории вик- тимности потенциальных жертв кибернетических преступлений, либо через анализ фактически причиненного вреда конкретным лицам, организациям, государствам. Так, прогнозирование кибератак в отношении крупных банков, хранилищ засекреченных данных военного характера, стратегически важной государственной информации предполагает необходимость превентивного механизма противодействия предполагаемым атакам в будущем. Что же касается основного сектора использования информационнокоммуникационных технологий, то в данном случае обычно используются стандартизированные антивирусные программы, разработанные в отношении ранее обнаруженных и типизированных вредоносных программ. В отношении преступных посягательств, совершаемых посредством информационно-коммуникационных технологий (мошенничеств, хищений служебной информации, различных способов воздействия на сознание и психику людей и т.д.), как показывает законодательная практика, криминализация происходит уже по факту совершения достаточного количества однородных киберпреступлений (например, учащение случаев мошенничества с использованием компьютерных технологий) или по факту причинения значительного вреда охраняемым объектам (в частности, суицидального поведения подростков, подключившихся к «играм смерти» в сети Интернет).

Очевидно, именно по указанным причинам исследователями констатируется факт фрагментарности виктимологических исследований в области кибернетической преступности. Преимущественно виктимность оценивается в рамках того или иного состава преступления, связанного с использованием информационно-коммуникационных технологий. Подобное положение вещей вполне объяснимо ввиду сложности комплексной оценки всех возможных случаев проявлений криминала в кибернетической области, а также унификации типичных свойств потерпевших от данных деяний. Особенностью киберпреступности является то, что как отдельные граждане, так и крупные организации, корпорации и даже государства могут стать жертвами действий киберпреступников. Соответственно, и факторы виктимности в данном случае имеют целый ряд специфических признаков, которые достаточно сложно объединить и сгруппировать по более или менее релевантным группам.

Интерес представляет также то обстоятельство, что в системе средств информационной коммуникации можно констатировать потенциальную виктимность лиц, способных стать жертвами совершенно различного рода преступных посягательств - мошенничеств, опасных для здоровья способов врачевания, половых посягательств на несовершеннолетних и малолетних лиц, фактов торговли людьми, вовлечения в проституцию, экстремальные формы поведения, опасные для жизни и многие другие. Так, в частности, отслеживание посещения сайтов экстремистского содержания может дать необходимую оперативную информацию относительно потенциальных жертв вербовки в экстремистские организации. Это своего рода опосредованная виктимность, поскольку основные признаки виктимного поведения обусловлены не функционированием информационно-коммуникационных технологий, а иными свойствами личности (склонность быть подверженным манипуляции, социальное неблагополучие, ин- тровертизм личности, доверчивость, низкий уровень грамотности и недостаточный социальный опыт, отношение к определенной этнической или религиозной группе и др.). В целом же следует отметить, что киберпреступность как стремительно развивающийся негативный фактор современного общества (своего рода обратная сторона медали с точки зрения быстрого технического прогресса) неизбежно влияет и на устоявшиеся, фундаментальные положения уголовно-правовой науки. В частности, современные исследователи ставят вопрос о том, что ввиду достаточно большой распространенности случаев использования информационно-коммуникационных технологий при совершении преступлений различной качественной характеристики пришло время пересмотреть традиционное понимание средств и орудий совершения преступления исключительно как объектов материального мира и дополнить их теоретическую трактовку указанием на процессы как особую разновидность средств и орудий совершения преступных посягательств [18, с. 7].

Изучив научные публикации по вопросам вик- тимности в контексте киберпреступности, полагаем, что можно выделить целый комплекс факторов объективного и субъективного характера, продуцирующих виктимность по отношению к преступлениям в киберпространстве. Весьма часто современные исследователи указывают на тот факт, что виктимизация в отношении киберпреступлений формируется под воздействием объективных и субъективных факторов, но не детализируют значение каждого из них [12, с. 68]. Разработанная нами классификация, приведенная ниже, не претендует на универсальность, однако мы считаем, что она определенным образом систематизирует факторы кибернетической виктим- ности, имеющие, соответственно, объективный и субъективный характер.

В частности, к объективным факторам можно отнести: 1) неизбежное возрастание роли информационно-коммуникационных технологий в жизни людей, перемещение значительного количества повседневных функций, потребностей, интересов отдельно взятого человека в «виртуальную» реальность; 2) все большее включение персональных данных частных лиц в различные информационные системы для расширения сферы оказания различного рода услуг; 3) неизбежное отставание уровня знаний «среднего» пользователя информационно-коммуникационными технологиями от темпов развития, усложнения и разветвления информационно-коммуникационных ресурсов; 4) ощутимые преимущества использования информационно-коммуникационных сетей для криминального элемента, поскольку это позволяет вуалировать свою личность и свою преступную деятельность (в частности, заявлять в ресурсе оказание легальных услуг, а фактически совершать незаконные действия); 5) доступность пользования информационно-коммуникационными сетями для детей, когда они начинают познавать и использовать возможности глобального информационного пространства гораздо раньше, нежели получат минимально необходимый набор знаний относительно собственной безопасности, сформируют свое собственное представление о системе ценностей; 6) умеренное (фактически минимальное) вмешательство государственных органов и должностных лиц в сферу функционирования информационно-коммуникационных технологий, обусловленное необходимостью соблюдения права гражданина на свободное получение и распространение информации любым законным способом; 7) недостаточная компетентность лиц, осуществляющих оперативно-разыскную деятельность и досудебное расследование, в вопросах технического характера по функционированию информационно-коммуникационных технологий. виктимность мошенничество киберпреступность

Что касается субъективных факторов формирования виктимности от кибернетических преступлений, то к ним можно отнести следующие: 1) разнообразный набор личных качеств, формирующих виктимность именно в сфере информационно-коммуникационных технологий, таких как: доверчивость, беспечность, низкий уровень знаний в сфере собственной информационной безопасности, стремление к быстрому и высокому заработку, к которому призывают в сети Интернет и др.; 2) издержки культуры современного общества, при которых одной из основных форм самовыражения и самореализации становится активное поведение в социальных сетях, создание блогов и участие в них и т.п. Фактически имеет место ситуация, когда не столько воспринимается содержание информации о личности, ее достоверность или недостоверность, сколько сам факт того, что информация доступна значительному количеству пользователей и востребована ими; 3) формирование определенных поведенческих стереотипов, снижающих осторожность при использовании средств информационно-коммуникационных технологий (например, пренебрежение предупреждениями в сети о неблагонадежности сайта, передача ключей, паролей иным лицам, которые в итоге могут получить доступ к персональным данным или денежным средствам потенциального потерпевшего и др.); 4) отсутствие психологической готовности к «здоровому» пользованию информационно-коммуникационными технологиями. Под «здоровым» пользованием мы понимаем взвешенное, дозированное и субъективно-контролируемое использование возможностей информационно-коммуникационных ресурсов конкретными лицами, внутреннюю защиту от сублимации нормальных потребностей в общении, развитии, получении информации посредством тотального нахождения в информационном пространстве. Особенно это обстоятельство касается лиц молодого возраста, склонных гиперболизировать или даже абсолютизировать выгоду от пользования информационно-коммуникационными технологиями. Совсем недавно, в июне 2018 г., Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) учла опасность чрезмерного увлечения компьютерными и видеоиграми в качестве отдельного заболевания, требующего самостоятельного лечения [3]. Опасность такого зависимого состояния заключается не только в том, что данное лицо постепенно отказывается от реальных социальных контактов, заменяет социально полезную деятельность компьютерным суррогатом, но и в том, что посредством компьютерных игр возможно сформировать особый негативный культурный код, пропагандирующий насилие, пренебрежение к собственной и чужой жизни, а также к иным правам человека. Происходит «застревание» в виртуальной реальности, размывание границ действительной и вымышленной жизни. Фактически игроман может стать как жертвой кибернетического преступления, так и потенциальным киберпреступником.

Имеющие место виктимологические исследования киберпреступности демонстрируют тот факт, что не выявлена дифференциация степени виктимности от пола потерпевшего. Интернет-аудиторию составляют 54,8% мужчины и 45,2% женщины. Примерно в таком же процентном соотношении распределяется и количество жертв кибернетических преступлений [16]. Закономерно предположить, что определенные гендерные отличия потерпевших в структуре совершаемых кибернетических преступлений все-таки имеются и могут быть воспроизведены при дифференциации разновидностей соответствующих преступных посягательств. Так, женщины в силу большей доверчивости и склонности верить в нетрадиционные способы врачевания, решения личных, семейных, финансовых проблем и т.п. гораздо чаще становятся жертвами именно такого рода мошенничеств. Для мужчин более характерным будет использование информационных ресурсов, содержащих азартные игры (например, покер), различного рода виртуальные тотализаторы и пр.

Закономерен тот факт, что в подавляющем большинстве случаев констатируется анонимность киберпреступника. В частности, такое деяние, как распространение вредоносных программ, квалифицируемое в рамках ст. 273 УК РФ, заключается в том, что распространение вируса происходит не персонифицировано, а посредством заражения как можно большего количества систем, которые в последующем заражают другие системы. Установить разработчика (распространителя) подобных вредоносных программ весьма затруднительно, причем фактически распространение вредоносной программы впоследствии может иметь и неосторожный характер. В целом неосторожность, беспечность и небрежность пользователя информационно-коммуникационных сетей в значительном количестве случаев продуцируют соответствующий тип виктимности, делают пользователя удобной «мишенью» для совершения киберпреступлений.

Что касается возрастных параметров жертв кибернетических преступлений, то исследователи преимущественно указывают на сравнительно молодой возраст потерпевших (в среднем около 34 лет) [7, с. 94]. Объясняется это, на наш взгляд, преимущественно тем обстоятельством, что люди молодого возраста гораздо более активны в вопросах использования информационно-коммуникационных систем, гораздо чаще используют возможности интернет-магазинов, систем электронных денег и т.д. Таким образом, с одной стороны, пользователи более молодого возраста в силу своей информационно-коммуникационной активности постоянно приобретают новые навыки, повышают свою компьютерную грамотность и оперативность, а с другой стороны, по причине значительного присутствия в информационно-коммуникационных системах закономерно формируют у себя определенный уровень виктимности. Касательно лиц более старшего возраста следует отметить, что их участие в системе информационно-коммуникационных взаимодействий, как правило, происходит либо вынужденно (в силу их включения в различного рода реестры, банки персональных данных и т.д.), либо имеет место «дозированное» использование для удовлетворения личных потребностей общения, получения и обмена информацией и т.д. В данном случае весьма распространены такие способы обманных действий в информационно-коммуникационном пространстве, которые иногда называют своеобразной криминальной «социальной инженерией». В частности, учитывая доверчивость людей старшего поколения к личным контактам, они могут быть введены в заблуждение посредством телефонного звонка лица, представившегося агентом, оператором, должностным лицом и т.д.

Мы поддерживаем позицию исследователей, предлагающих выделять уровни виктимности в контексте киберпреступности, в частности общий и индивидуальный уровень [6, с. 163-165]. На наш взгляд, обособление уровней данного вида, а также анализ их специфических признаков способны создать основу для выработки более или менее действенной системы виктимологической профилактики киберпреступности. В частности, особого внимания заслуживает индивидуальный уровень виктимности, в отношении которого вполне мыслимы специальные программы виктимологической профилактики. Причем здесь следует учитывать различный качественный состав потенциальных жертв киберпреступности. Так, для рядового пользователя информационно-коммуникационных сетей наиболее востребованы инструкции, памятки, предупредительные знаки по наиболее типичным схемам криминального поведения киберпреступников и в зависимости от сферы присутствия пользователя в информационно-коммуникационном пространстве. Такого рода информирование следует включать во всех случаях, когда появляются фактические данные о недобросовестности сайтов, случаях причинения пользователю материального ущерба, утечки конфиденциальной информации и т.д. Например, предупреждение о том, что рекомендуется проверить реальность существования и законность действий туроператора, а также инструкция, каким образом можно эти действия осуществить. Наличие такого предупредительного оповещения для добросовестного держателя информационного контента не представит никаких затруднений, не повлияет на его имиджевую и маркетинговую политику, но создаст сложности для мошеннических сайтов. Иными словами, необходимо добиваться практики качественного, своевременного, постоянно обновляемого и достоверного информирования пользователей.

Что же касается индивидуальной виктимности крупных финансовых организаций, государственных структур и государств в целом, то степень индивидуальной виктимности в данном случае должна оцениваться самостоятельно, посредством аналитической и прогностической деятельности штата квалифицированных сотрудников. В данном сегменте воздействия киберпреступников действия «на опережение» особенно важны, поскольку риск создания колоссальных угроз финансовому благополучию, национальной безопасности, деловой репутации, политическому имиджу в данном случае весьма велик, а последствия трудно устранимы. Современные исследователи совершенно справедливо отмечают, что в последнее время нередким стало использование информационно-коммуникационных технологий «в целях, не совместимых с задачами поддержания международной стабильности и безопасности: для подавления и подчинения других государств» [17, с. 37]. Совершенно справедливы и утверждения о том, что в настоящее время проблемы, связанные с формированием и использованием информационных ресурсов, регулярно используются в политических и экономических противоборствах государств, при которых достаточно заметным является информационное неравенство [11, с. 5]. С другой стороны, следует отметить, что степень информационной насыщенности различных сфер жизнедеятельности общества существенным образом влияет и на уровень виктимизации населения, поскольку в данном случае качественные процессы неизбежно воздействуют на количественную составляющую, в частности на количество потерпевших от киберпреступлений. В связи с этим исследователи совершенно справедливо указывают, что именно в развитых в информационном отношении странах количество потерпевших возрастает наибольшими темпами [9, с. 51]. Исследователи, ссылаясь на данные лаборатории Касперского, указывают на существенное возрастание кибератак, при этом констатируют, что кибератаки преимущественно являются краткосрочными, но интенсивными. Учитывая тот факт, что в последние годы Россия входит в число ТОП-стран, интернет-ресурсы которых подвергаются кибератакам наиболее часто, исследователи указывают на необходимость развития новых правовых дисциплин, связанных с вопросом кибернетической безопасности [4, с. 9].

В одном из первых российских исследований вопросов виктимности в контексте киберпреступности было сформулировано предложение выделять не только виктимность отдельно взятого пользователя информационно-коммуникационных технологий, но и особую виктимность персонального компьютера. В частности, обосновывается термин «компьютерная уязвимость», которая подразумевает собой способность персонального компьютера в силу своих технических, потребительских свойств быть виктимным [2, с. 141]. Такого рода постановка вопроса нам представляется спорной, поскольку вик- тимология имеет своим предметом изучение жертвы преступных посягательств, что предполагает в первую очередь возможность осознавать себя в качестве жертвы. Кроме того, несмотря на то, что компьютер как особый вид технического устройства, безусловно, может быть подвергнут определенному воздействию, тем не менее данные, пострадавшие в ходе воздействия на компьютер, принадлежат определенному субъекту, и, соответственно, вред причиняется именно ему. Таким образом, и жертвой киберпреступления в данном случае будет человек-пользователь компьютера.

Специфика виктимологической характеристики киберпреступлений неизбежно оказывает влияние и на степень латентности данных видов общественно опасных посягательств. Исследователи приводят достаточно развернутые классификации латентных групп в сфере киберпреступности. В частности, заслуживает внимания следующая классификация: а) противоправные деяния, совершенные по небрежности в силу неосведомленности самого пользователя о незаконном характере его действий; б) противоправные деяния, о которых потерпевшая сторона не сообщает в правоохранительные органы в силу собственной незаинтересованности; в) противоправные деяния, где нет явно выраженной потерпевшей стороны; г) противоправные деяния, которые известны узкому кругу лиц; д) неучтенные правоохранительными органами преступления в сфере компьютерной информации; е) нераскрытые (неполно раскрытые) преступления в сфере компьютерной информации [10, с. 209]. Если рассматривать факторы латенти- зации, провоцируемые самими потерпевшими, то к ним в первую очередь следует относить несообщение о факте совершенного посягательства в правоохранительные органы. Причин для подобного поведения потерпевшего существует достаточно много: нежелание предоставлять доступ к своим личным данным, скептическое отношение к возможностям раскрытия киберпреступления, соразмерение «риска и пользы» обращения с принятием решения о воздержания от огласки, страх утраты репутации, привлечения других киберпреступников ввиду возрастания уязвимости и др. Безусловно, нелишним будет заметить также, что низкий уровень правовой грамотности населения, равно как и знаний о собственной информационной безопасности, неизбежно приводит к тому, что пользователь может и не распознать того, что стал объектом кибернетического преступления. Все эти факторы требуют учета при оценке масштабов преступных посягательств в сфере информационно-коммуникационных технологий.

Заслуживают отдельного внимания и смежные с виктимологическими факторами исследования психологии лиц, совершающих киберпреступления. Исследователи данного вопроса указывают на специфику взаимодействия в данном случае между виновным и потерпевшим, в котором существенно нивелируется составляющая социального взаимодействия, как в большинстве других преступных посягательствах. «В условиях киберпространства, - указывают исследователи психологии киберпреступника А.Н. Косенков, Г.А. Черный, - существенно меняется психологическое содержание взаимосвязей "преступник - предмет преступления", а также "преступник - потерпевший", которые из прямых превращаются в опосредованные: преступник - электронное устройство (сеть) - потерпевший (предмет преступления), что ведет к устранению материальной составляющей как действий человека, так и социального взаимодействия. При этом "виртуальные" предметы психологически кажутся более доступными, в том числе для незаконного завладения ими» [8, с. 90]. Подобные исследования заслуживают особого внимания в контексте оценки виктимологического фактора киберпреступности, поскольку они акцентируют внимание на тех аспектах своего рода псевдосоциальных взаимодействий, которые часто складываются в сфере использования информационно-коммуникационных технологий.

Более того, при криминологическом исследовании киберпреступности, в особенности ее вик- тимологической части, необходимо в обязательном порядке учитывать и результаты социологических исследований, посвященных данной проблеме. В частности, современные исследователи в области социологии указывают на тот факт, что в настоящее время имеется ощутимая диспропорция между техническим развитием общества и его социально-культурным развитием, при которой второй компонент существенно отстает от первого. В итоге это приводит к достаточно серьезным затруднениям в том смысле, что рядовые граждане оценивают кибернетические угрозы достаточно фрагментарно, только в контексте каких-либо конкретных общественно опасных посягательств, а комплексное восприятие серьезности проблемы как своеобразной угрозы безопасности общества отсутствует [5, с. 8]. В контексте исследования виктимологического аспекта киберпреступности проигнорировать такого рода факты недопустимо, поскольку отсутствие четкого восприятия собственной уязвимости неизбежно негативным образом сказывается на любых мероприятиях по повышению информационной безопасности общества.

Таким образом, виктимологическая характеристика киберпреступлений обладает значительным количеством отличительных признаков, обусловленных спецификой данных посягательств. Несмотря на сложность виктимологической профилактики киберпреступности, затруднения в получении достоверных знаний о тех или иных формах посягательств в сфере информационно-коммуникационных технологий, систематический, разноплановый анализ викти- мологической информации необходим как для своевременной криминализации общественно опасных деяний в киберпространстве, так и для выработки специальных программ и методов повышения информационной безопасности пользователей.

Литература

Анин Б.Ю. Защита компьютерной информации. СПб.: БХВ, 2000. 384 с.

Бессонов В.А. Виктимологические аспекты предупреждения преступлений в сфере компьютерной информации: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2000. 249 с.

ВОЗ признала игроманию заболеванием // Новости Интерфакс. 2018. 18 июня. URL: http://www.interfax. m/world/617432 (дата обращения: 11.04.2019).

Горшков Е.А., Голованов Е.Р Информационно-документационное обеспечение управления кибернетической безопасностью в России: анализ, проблемы, перспективы // Молодой ученый. 2017. № 21 (155). С. 9.

Жуйков А.А. Информационная безопасность в условиях генезиса виртуального пространства трансформирующегося российского общества: автореф. ... канд. социол. наук. Краснодар, 2016.

Зыков Д.А. Виктимологические аспекты предупреждения компьютерного мошенничества: дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2002. 211 с.

Кесареева Т.П. Криминологическая характеристика и предупреждение преступности в российском сегменте сети Интернет: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. 195 с.

Косенков А.Н., Черный Г.А. Общая характеристика психологии киберпреступника // Криминологический журнал ОГУЭП. 2012. № 3 (21). С. 90.

Лопатина Т.М. Виктимологическая профилактика компьютерных преступлений // Российская юстиция. 2006. № 4. С. 51.

Лопатина Т.М. Криминологические и уголовно-правовые основы противодействия компьютерной преступности: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006. 418 с.

Мазитов Р.Р. Информационная безопасность Российской Федерации на современном этапе // Российская юстиция. 2009. № 11. С. 5.

Попов К.И. Виктимологическая характеристика преступлений в сфере компьютерной информации // Виктимология. 2014. № 1 (1). С. 68.

Тонконогов А.В. Кибернетическая безопасность: понятие и сущность феномена // Аналитический портал «Отрасли права РФ». URL: http://xn--7sbbaj7auwnffhk.xn--p1ai/artide/7472 (дата обращения: 29.03.2019).

Тропина Т.Л. Киберпреступность: понятие, состояние, уголовно-правовые меры борьбы: дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2005. 234 с.

Узденов РМ. Новые границы киберпреступности // Всероссийский криминологический журнал. 2016. Т. 10. № 4. С. 651-652.

Федоренко В. Виктимологический аспект преступлений в сети Интернет // Блог «Zakon.ru». URL:

https://zakon.ru/blog/2012/01/19/viktimologicheskrj_aspekt_prestuplenij_v_seti_intemet (дата обращения:14.04.2019).

Чекунов И.Г. Киберпреступность: понятие и классификация // Российский следователь. 2012. № 2. С. 37.

Чекунов И.Г. Криминологическое и уголовно-правовое обеспечение предупреждения киберпреступности: автореф. ... канд. юрид. наук. М., 2013.

Размещено на Allbest.ru