Судебная практика по семейным делам: проблемы усмотрения на грани правотворчества

Размещено на http://www.allbest.ru/

Судебная практика по семейным делам: проблемы усмотрения на грани правотворчества

Н.Н.Тарусина

Аннотация

Ключевые слова: семейныедела, судебноеусмотрение, судебноеправотворчество, семейноезаконодательство, судебная практика.

COURT PRACTICE IN FAMILY DISPUTES: PROBLEMS OF DISCRETION ON THE VERGE OF LAW-MAKING

TARUSINA NadezhdaNikolaevna, PhD in Law, Professor, Dean of the Faculty of Law, Head of the Department of Social and Family Legislation of the Demidov Yaroslavl State University, Honored Lawyer of the Russian Federation

Russia, Yaroslavl

Abstract. The article is devoted to the analysis of the problems connected with the law-making function of court practice in family disputes. The history of this function, which is not one of the classic types of judicial activity, has several factors: paticularities of family legal relations, situational nature of the majority of family law norms as a key prerequisite for broad judicial discretion in its various forms -- concretization, interpretation, subsidiary application of the legislation, application of analogy, conflict resolution that in some cases can be qualified as legal stances of normative type. As an illustration, the provisions of a number of current rulings of the Supreme Court of the Russian Federation on family matters are offered. судебная практика правовой семейный

It is noted that the purpose of the rule-making approaches applied in the court practice involve primarily considerations of fairness in relation to expediency. At the same time, firstly, the criteria for choosing situations for the formation of a trend towards a fair resolution of family disputes of a certain category are not quite clear; secondly, the legal approaches under consideration do not exclude a direct conflict with the family law; thirdly, they remain in the status of recommendations for decades instead of being modified within a reasonable time and transformed into an improved family legislation.

The author associates himself with the scholars who consider it necessary, if judicial law-making is inevitable, to regulate its grounds, criteria and procedure directly via civil procedural and/or other laws.

Keywords: family cases, judicial discretion, judicial law-making, family legislation, court practice.

Д. И. Мейер, один из самых глубоких и оригинальных исследователей институтов российского семейного права, неоднократно подчеркивал их специфическое место в системе цивилистики, определенную чуждость классическому гражданскому праву, наличие значительного публично-правового компонента, особенно в правоотношениях родителей (иных попечителей) и детей¹. Для тяжб из правоотношений семейственных, сугубо отличных от правоотношений гражданского оборота, солидарно с ним отмечал А. Боровиковский, обычные гражданские судебные установления не годятся -- нужен особый трибунал и особые судьи².

Как известно, данные предположения реализованы в современных доктрине, законодательстве и судебной практике, однако не в полной мере: семейное право преобразовалось в суверенную отрасль российской правовой системы Tarusina N., Isaeva E. Russian Family Law Legislation: Revolution, Counter-Revolution, Evolution // BRICS Law Journal. 2017. Vol. IV. Iss. 4. Pp. 65--92., гражданское процессуальное право не лишено ряда специальных норм об особенностях рассмотрения семейных дел, а судебная практика не исключает соответствующего творческого начала и элементов специализации; в то же время периодически усиливаются позиции отраслевой десуверенизации семейного права, а гражданско-процессуальное законодательство и соответствующая правоприменительная деятельность специализированы далеко не в достаточной степени.

Сущность и значение последней, как, впрочем, и первых двух компонентов означенной триады, обусловлены непростым взаимодействием нескольких факторов. Во-первых, конечно же, своеобразием предмета судебной деятельности -- особенностями семейных правоотношений как в их нормальном, так и конфликтном состоянии, на чем и акцентировали свое внимание ученые не одного поколения. Эти особенности достаточно детально исследованы в доктрине семейного права и в основном сводятся к специфике субъектного состава, всеобъемлюще личному характеру семейных связей, безусловному доминированию личного компонента над имущественным, тесному и продуктивному взаимодействию формальноюридических и этических начал, значимой роли конструкций «интересы социально слабой стороны», «интересы ребенка», «публичные интересы в стабильности брака и семьи и особой охране детства» См., например: Ворожейкин Е. М.Семейныеправоотношения в СССР. М. : Юрид. лит., 1972. С. 43--70 ; Ильина О. Ю.Проблемыинтереса в семейном праве РоссийскойФедерации. М. : Городец, 2007. С. 35-- 52 ; Косова О. Ю. О предмете семейного права // Сибирскийюридическийвестник. 1988. № 1. С. 66-- 78 ; Тарусина Н. Н.Семейное право. Очеркиизклассики и модерна. Ярославль : ЯрГУ, 2009. С. 4--45., явной ограниченности возможностей права в вопросах прямого и жесткого воздействия на отношения с семейным элементом См.: Мейер Д. И. Указ. соч. С. 348..

Указанное своеобразие, во-вторых, в семейно-правовом контексте неизбежно воспроизводит нормативно-правовые предписания ситуационного типа См.: Алексеев С. С.Общаятеорияправа : в 2 т. М. : Юрид. лит., 1982. Т. 2. С. 73--74., а в гражданско-процессуальном создает основу для широкого и дифференцированного судебного усмотрения См.: Тарусина Н. Н.Семейное право: в «оркестровке» суверенности и судебногоусмотрения. М. : Про-спект, 2014. С. 140--231., проявляющегося в конкретизации семейно-правовых норм, изобилующих оценочными понятиями и вариативностью, а также семейных правоотношений, в том числе охранительного, конфликтного типа, разнообразном толковании семейно-правовых и гражданско-процессуальных норм, применении аналогии права и закона, субсидиарном (и далеко не очевидном) применении гражданского законодательства, разрешении немалого числа коллизий и, наконец, в явно и неявно выраженных попытках судебного правотворчества, в том числе основанного на реализации указанных технологий. Именно последняя характеристика и явится предметом нашего внимания.

С одной стороны, она в известном смысле представляет собой следствие всех прочих заявленных нами характеристик. Однако, с другой стороны, провоцируется определенным доктринальным и правоприменительным допущением правотворческой функции правосудия в целом: ситуационность норм, пробельность и коллизионность законодательства, а также субъективность законодателя -- факторы, ощутимо влияющие на сущность и значение судебной практики, включая все категории семейных дел, на объем и пределы ее усмотренческих контекстов. Данный аспект судебной деятельности, как известно, является предметом давней дискуссии и практических экспериментов. В нашу задачу не входит подробный анализ прецедентно-правотворческих акцентов общего типа (ограничимся лишь явными констатациями), однако семейно-отраслевые в ней присутствуют -- в той мере, в какой они касаются семейных правоотношений.

Обзор мнений свидетельствует о том, что идея судебного прецедента и источниково-пра- вовой роли судебных актов в целом отнюдь не чужда российской правовой доктрине и правоприменительной практике. Параметры такого признания, по мнению, например, В. В. Лазарева, сводятся к пяти позициям: 1) нормативные правоположения могут содержаться в актах как общего, так и индивидуального характера;

2) непосредственным их адресатом являются нижестоящие суды, опосредованно -- все участники цивилистических правоотношений;

3) акты не должны противоречить законодательству; 4) значение их различно, однако они находятся под объединяющим началом судебного прецедента; 5) суды вынуждены идти на прецеденты и обращаться к ним из-за неясности, пробельности или объективной неопределенности норм, а также из соображений о необходимом единстве судебной практики; при этом в случае несогласия с вышестоящей инстанцией они вправе самостоятельно или через Конституционный Суд РФ решить дело, основываясь на нормах Основного закона Лазарев В. В.Нормативная природа судебногопрецедента // Журнал российского права. 2012. № 4. С. 93--99.. Разумеется, сохраняют силу и классические позиции о значении судебной практики как исключительно правоприменительной деятельности, а судебных актов -- правосудных результатов таковой Подробно об этом см., например: Марченко М. Н.Судебноеправотворчество и судейское право. М. : Проспект, 2009. С. 100--128 ; Боннер А. Т.Применениенормативныхактов в гражданскомпроцессе // Избранныетруды : в 7 т. М. : Проспект, 2017. Т. 2. С. 167--377 ; Злобин А. В.Формы права в современнойРоссии // LexRussica. 2018. № 4. С. 30--32..

В доктрине семейного права единства мнений также нет: они, как, впрочем, и в других отраслях юридической науки, представляют собой либо векторнонаправленные в сторону отрицания Нечаева А. М.Семейное право. Актуальныепроблемытеории и практики. М. : Юрайт, 2007. С. 148-- 150, 163--168. Антокольская М. В.Семейное право. М. : Норма, 2010. С. 53., либо в сторону наделения судебных актов «мягкой источниковой силой». Так, М. В. Антокольская подчеркивает: признание за российской судебной практикой статуса источника права (как и во всех других странах, независимо от принадлежности их правовых систем к англосаксонской или континентальной семье) «означает, что Россия наконец покончит с давно считающимся историческим пережитком нормативизмом» и придаст российской правовой системе «большую гибкость, способность быстро учитывать новые потребности, корректировать ошибки и пробелы в законодательстве»¹¹.

Все указанные позиции нуждаются, на наш взгляд, в определенной корректировке. Во- первых, консенсус может быть достигнут только относительно актов обобщающего характера, которые в строгом смысле к судебному прецеденту не относятся, индивидуальные же акты являются скорее источником (подспорьем) профессионального размышления в рамках судебного усмотрения и/или проектной законотворческой работы. Исключение составляют постановления Конституционного Суда РФ по конкретной жалобе, приостанавливающие действие нормативно-правового предписания, не соответствующего Конституции РФ См.: Зорькин В. Д.Прецедентный характер решенийКонституционногоСудаРоссийскойФедерации // Журнал российского права. 2004. № 12. С. 3--9 ; Бондарь Н. С. Нормативно-доктринальная природа решенийКонституционногоСуда РФ какисточников права // Там же. 2007. № 4. 75--80.. Статус определений Суда об отказе к принятию жалобы к рассмотрению не несет на себе знака нормотворческой судьбы, хотя аргументация, в данном типе акта содержащаяся, авторитетное влияние на правоприменительную практику оказывает.

Во-вторых, деятельность по конкретизации, толкованию, применению аналогии права или закона, как правило, осуществляется в пределах классического правоприменения и лишь в порядке исключения, при наличии специального обоснования, может квалифицироваться как правотворчество. В то же время даже и в классике правоприменения немало позиций, находящихся на «лезвии» коллизии и/или выхода за каноны толкования, субсидиарного или по аналогии применения норм неопределенного типа.

Подобные риски нередко провоцируются отсутствием правовых дефиниций (или хотя бы существенных признаков понятия), различными отраслевыми подходами к одной и той же правовой конструкции, небрежностью ее законодательного употребления. Так, например, весьма проблематичным является толкование семьи: по сущности своей она представляет общность, основанную на браке, родстве, свойстве и подобных связях, характеризующуюся совместным проживанием ее членов, взаимной

поддержкой и определенным комплексом прав и обязанностей, и, с известным допущением, может даже рассматриваться как особая разновидность договора о совместной деятельности семейного типа См., например: Ильина О. Ю.Современнаяроссийскаясемьякакдоговор простого товарищества // Семейное и жилищное право. 2019. № 1. С. 12--15.. При этом признак совместного проживания, с одной стороны, дезавуируется правом каждого из супругов на свободный выбор места жительства, подвергается сомнению через толкование подинститута «алиментные обязательства других членов семьи» (с явно некорректным употреблением терминологии), с другой стороны, является одним из ключевых при разрешении дела о признании фиктивного брака недействительным. Социальное законодательство также предлагает свои версии...

В качестве другого яркого образца «расстыковки» представлений о сущности конструкции может служить понятие нетрудоспособности. Его ключевое значение фиксировано в трудовом и социально-обеспечительном законодательстве, а одно из сугубо специальных -- в семейном (нетрудоспособность как юридический факт для алиментного обязательства): инвалидность (споры о группах) и достижение пенсионного возраста Подробнее об этом см., например: КсенофонтоваД. С.Правовыегарантии в сфереалиментирования. М. : Статут, 2018. С. 119--121.. Верховный Суд РФ в постановлении от 26.12.2017 № 56 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных со взысканием алиментов» Бюллетень Верховного Суда РФ. 2018. № 4. С. 3--13.включил в перечень и инвалидность III группы (п. 7). Между тем очевидно, что последняя является «рабочей». С юридически значимым фактом достижения пенсионного возраста также не всё корректно с терминологической точки зрения: трактуя данное положение буквально, можно считать нетрудоспособными миллионы российских граждан, в том числе работающих на высоких должностях... Таким образом, техническая неаккуратность законодателя имеет разнообразные неблагоприятные последствия. И постоянно понуждает правоприменителя к неочевидным по содержанию актам толкования -- на грани внутриотраслевой или межотраслевой дисгармонии.

В-третьих, практика показывает, что подобная квалификация нередко приводит к довольно жесткой коллизии положения закона и позиции суда, что весьма прискорбно, ибо наносит ущерб авторитету первого, а также приводит к противоречивости доктрины, что, впрочем, подобного ущерба не наносит. Другое дело, когда речь идет о преодолении судебным актом коллизии внутри законодательства, о множественности правового регулирования -- в подобных ситуациях у высшей судебной инстанции (да и у судов в целом) нет выбора: коллизию необходимо преодолеть, а это не всегда достижимо при помощи правила о приоритете специальной нормы -- иногда становится неизбежным выход за пределы классических, общепризнанных форм и способов судебного усмотрения.

Так или иначе, правы те авторы, которые полагают совершенно необходимым предусмотреть виды и процедуры судебного правотворчества в соответствующем законодательстве Лазарев В. В. Указ. соч. С. 97--98 ;Поляков С. Б.Судебный прецедент в России: форма права илипроиз-вола? // LexRussica. 2015. № 3. С. 39--40 ; Гук П. А.Судебноенормотворчество: вопросытеории и прак-тики // Там же. 2016. № 7. С. 24--25., поскольку в настоящее время оно существует «не столько как форма права, сколько как форма произвола, фактор неопределенности в праве» Поляков С. Б. Указ. соч. С. 40.. Неопределенность же, с одной стороны, объективна, однако с другой -- нуждается в разумных ограничителях как в пространстве, так и во времени, если, разумеется, таковая неопределенность относится к разряду способных подвергнуться нормативно-правовой конкретизации, а не к разряду устойчивой в своей незыблемости ситуационности.

Весьма ярким историческим образцом «произвола» является правовая позиция ч. 3 п. 15 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 28.11.1980 № 9 «О практике применения судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака» Бюллетень Верховного Суда СССР. 1981. № 1. С. 12--17.: судам было рекомендовано (и они охотно этому следовали) признавать раздельным имущество, нажитое в период фактического прекращения супружеских отношений -- вопреки императивной норме ст. 20

КоБС РСФСР, а также вопреки тому, что фактические отношения семейного типа (например, фактический брак), по мысли законодателя, не должны были порождать правовые последствия (кроме, пожалуй, алиментных обязательств фактических воспитанников, довольно устойчивого института, находящегося в определенном противоречии с духом современного семейного права).

Позиция соответствовала принципу справедливости, но с очевидностью прямо коллидиро- вала с семейным законом, тенденцией действовавшего в ту пору принципа приоритетного сохранения семьи (даже вступившее в законную силу судебное решение о разводе брака не прекращало). Ее актуальность и практическая значимость впоследствии были подтверждены новеллой п. 4 ст. 38 Семейного кодекса РФ. Но это, однако, не служит безусловным оправданием, так как к справедливости взывают многие юридические (и фактические) ситуации, не получающие тем не менее реакции в виде коллизионных правовых позиций высшей судебной инстанции. Избирательность в актах справедливости есть одно из проявлений несправедливости.

Из современных образцов наибольший интерес представляют три актуальных постановления Пленума Верховного Суда РФ по семейным делам, которые весьма взбодрили семейноправовое пространство в 2017 г. Так, в «майских тезисах» постановления от 16.05.2017 № 16 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей» Бюллетень Верховного Суда РФ. 2017. № 7. С. 11--18. обращают на себя внимание две рекомендации. Во-первых, Суд расширяет понятие социального отцовства утверждением права отказать в удовлетворении иска об оспаривании отцовства при наличии определенного набора юридических фактов: не заявлено требование о биологическом отцовстве; лицо, записанное отцом, возражает против удовлетворения иска; отказ соответствует наилучшим интересам ребенка ввиду длительности соответствующих семейных отношений, устойчивости эмоциональной привязанности ребенка к данному лицу, явно выраженного намерения последнего продолжать заботиться о ребенке.

Вполне справедливая позиция, при этом отвечающая духу конституционного принципа всемерной охраны и защиты интересов ребенка и семьи в целом, но противоречащая норме ст. 47 СК РФ о единственном основании возникновения прав и обязанностей родителей -- факте происхождения, надлежащим образом подтвержденном. (Исключение, как известно, ориентировано только на социальное родительство в рамках применения репродуктивных технологий.) Актуальность и справедливость позиции правоприменителя подтверждается и доктриной семейного права: давно высказаны предложения о предоставлении суду права отказывать в иске в интересах ребенка -- не только по делам об оспаривании родительства, но и об установлении отцовства См., например: Хазова О.Установлениеотцовства // Закон. 1997. № 11. С. 83--84., а также о введении правила о согласии несовершеннолетнего с 10-летнего возраста на совершение юридических актов, связанных с вопросами происхождения и воспитания См., например: Антокольская М. В.Семейное право. М. : Юристъ, 1996. С. 191 ; Ильина О. Ю.Интересыребенка в семейном праве РоссийскойФедерации. М. : Городец, 2006. С. 106--107 ; Тарусина Н. Н., Сочнева О. И. Права детей. М. : Проспект, 2018. С. 60--61..

Во-вторых, в п. 31 указанного постановления подвергнута сомнению императивность нормы п. 4 ст. 51 СК РФ о приоритетной охране интересов суррогатной матери: судам рекомендовано не только принимать к рассмотрению иски генетических родителей-»заказчиков», но и по выяснении таких обстоятельств, как наличие договора суррогатного материнства и существо его условий, причины отказа в соответствующей записи и передаче ребенка, наилучшие интересы последнего, удовлетворять заявленные исковые требования. Если бы рекомендацией Суда охватывались только случаи различного рода пороков воли, то коллизия с нормой закона явным образом смягчалась бы. Однако из текста постановления подобный ограничитель не усматривается Тарусина Н. Н.Судебноетолкованиекак вид «чрезвычайного» нормотворчества // ВестникЯрослав-скогогосударственногоуниверситетаимени П. Г. Демидова. Серия : Гуманитарные науки. 2018. № 3. С. 60--61.. Зато усматривается «проти- воход» норме семейного закона.

Следует также заметить, что позиция Верховного Суда РФ коллидирует с позицией Кон-

ституционного Суда РФ, который в определении от 15.05.2012 № 880-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Ч. П. и Ч. Ю. на нарушение конституционных прав положениями пункта 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации и пункта 5 статьи 16 Федерального закона «Об актах гражданского состояния»» СПС «КонсультантПлюс» (определение в «ВестникеКонституционногоСудаРоссийскойФедерации» не опубликовано). не счел нормы «упречными», так как законодателем избран один из равно возможных вариантов правового регулирования рассматриваемых отношений.

Как известно, по данному делу было высказано два особых мнения (судей Г. А. Гаджиева и С. Д. Князева), в которых, по сложившейся доброй традиции для подобного рода актов, сформулированы аргументированные правовые позиции о небезупречности указанного выбора законодателя. В частности, ключевым, на наш взгляд, является аргумент о том, что действующее правило не обеспечивает реализации цели института суррогатного материнства. Это, однако (прежде всего потому, что институт особого мнения судей Конституционного Суда РФ имеет не нормативно-правовое, а социальное и доктринальное значение), не дезавуирует своеобразного противостояния двух высокопрофессиональных субъектов российской судебной системы. И в определенной степени умаляет авторитетность их решений. Сложившаяся ситуация требует скорейшего законодательного осмысления и разрешения. Тем более что правовая позиция Верховного Суда РФ явилась не столько возвестником новой тенденции, сколько констатацией начавшей формироваться судебной практики.

На нормотворческой грани находится и правовая позиция, фиксированная в ч. 2 п. 10 постановления от 14.11.2017 № 44 «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, а также при ограничении или лишении родительских прав» Бюллетень Верховного Суда РФ. 2018. № 1. С. 14--20.. Суд, основываясь на тождестве правоотношений родительства и усыновления/ удочерения, рекомендует при недостаточности оснований к отмене усыновления/удочерения применять по аналогии нормы ст. 73 СК РФ об ограничении родительских прав (при условии отсутствия вины воспитателя), если это соответствует интересам ребенка.

Вглядываясь в «зерцало», как в известной сказке, хочется воскликнуть: спору нет, правовая позиция, ты -- прекрасна!.. Однако следует заметить, что этой позиции уже 20 лет: она была заявлена Судом еще в постановлении от 27.05.1998 № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» (п. 12) Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998. № 7. С. 9--13.. Не пора ли воспользоваться правом законодательной инициативы -- вместо того чтобы десятилетиями призывать к использованию технологии применения семейного закона по аналогии? Ибо все разумные «возрастные» пределы, на наш взгляд, исчерпаны. Впрочем, далеко не факт, что законодатель примет решение о внесении изменения в норму ст. 140 СК РФ, предусмотрев возможность ограничения усыновления/удочерения как меры защиты интересов ребенка: несмотря на формально-юридическое тождество рассматриваемых правоотношений и правоотношений между родителями и детьми, некоторые различия все же имеются -- прежде всего в требованиях к их субъектному составу, а частично к содержанию и правовым последствиям.

Всё теми же соображениями справедливости руководствуется Суд в постановлении от 26.12.2017 № 56 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о взыскании алиментов» (ч. 2 п. 45), рекомендуя, с опорой на принцип гендерного равенства, распространить право на алименты и на супруга / бывшего супруга, с которым остается ребенок до 3 лет (п. 1 ст. 90 СК РФ). Отлично. Сомнений два. Первое : данный принцип отнюдь не абсолютен -- имеется немало правовых ограничений его действия, особенно и именно в пространствах трудового и семейного права (вплоть до запрета на профессию, временного запрета на расторжение брака и т.п.) Лушников А. М., Лушникова М. В., Тарусина Н. Н.Гендер в законе. М. : Проспект, 2015. С. 54 и след.. Эти ограничения критикуются в доктрине как излишне жесткие либо вовсе не обоснованные и относительно части из которых ломались копья между Европейским Судом по правам человека и Конституционным Судом Российской Федерации. Таким образом, мы вновь оказываемся в ситуации избирательности подходов. Второе: потребуются годы, как в предыдущем случае, или все же месяцы для адекватного изменения СК РФ? Тем более что никаких сомнений и препятствий, в отличие от ранее рассмотренных казусов, для реализации права на законодательную инициативу нет: указанное требование обеспечения гендерного равенства является не только приемлемым, но и очевидным.

Представленные иллюстрации несомненным образом подтверждают предположения и обобщения, приведенные в начале статьи: «игры в правотворчество» должны проводиться по установленным правилам -- сущностного и процедурного порядка, предусмотренным федеральным законом; если обстоятельства жизни требуют решений за пределами классики правового регулирования, тем более -- решений коллизионного типа, необходимо в разумные сроки инициировать изменения в законодательстве (с тем чтобы благие намерения о справедливом и целесообразном вели по дороге в «рай» хотя бы относительной гармонии правотворчества и правоприменения, в нашем случае -- по семейным делам). При этом, когда и если законодатель задумается об указанных правилах, наиболее спорные решения, приводящие к коллизии закона и судебного акта (смотри, например, правовую позицию по институту суррогатного материнства), скорее всего, будут исключены из легитимной сферы судебного правотворчества.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Алексеев С. С. Общая теория права : в 2 т. -- М. : Юрид. лит., 1982. -- Т. 2. -- 360 с.

2. Антокольская М. В. Семейное право. -- М. : Норма, 2010. -- 432 с.

3. Антокольская М. В. Семейное право. -- М. :Юристъ, 1996. -- 366 с.

4. Бондарь Н. С. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного Суда РФ как источников права // Журнал российского права. -- 2007. -- № 4. -- С. 75--80.

5. Боннер А. Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе : в 7 т. -- М. : Проспект, 2017. -- Т. 2. -- 352 с.

6. Боровиковский А. Отчет судьи : в 2 т. -- СПб., 1892. -- Т. 2. -- 349 с.

7. Ворожейкин Е. М. Семейные правоотношения в СССР. -- М. :Юрид. лит., 1972. -- 336 с.

8. Гук П. А. Судебное нормотворчество: вопросы теории и практики // LexRussica. -- 2016. -- № 7. -- С. 14--25.

9. Злобин А. В. Формы права в современной России // LexRussica. -- 2018. -- № 4. -- С. 23--36.

10. Зорькин В. Д. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал российского права. -- 2004. -- № 12. -- С. 3--9.

11. Ильина О. Ю. Интересы ребенка в семейном праве Российской Федерации. -- М. : Городец, 2006. -- 192 с.

12. Ильина О. Ю. Проблемы интереса в семейном праве Российской Федерации. -- М. : Городец, 2007. -- 192 с.

13. Ильина О. Ю.Современная российская семья как договор простого товарищества // Семейное и жилищное право. -- 2019. -- № 1. -- С. 12--15.

14. Косова О. Ю. О предмете семейного права // Сибирский юридический журнал. -- 1988. -- № 1. -- С. 66--78.

15. КсенофонтоваД. С. Правовые гарантии в сфере алиментирования. -- М. : Статут, 2018. -- 207 с.

16. Лазарев В. В. Нормативная природа судебного прецедента // Журнал российского права. -- 2012. -- № 4. -- С. 93--99.

17. Лушников А. М., Лушникова М. В., Тарусина Н. Н.Гендер в законе. -- М. : Проспект, 2015. -- 480 с.

18. Марченко М. Н. Судебное правотворчество и судейское право. -- М. : Проспект, 2009. -- 512 с.

19. Мейер Д. И. Русское гражданское право : в 2 т. -- М. : Статут, 1997. -- Т. 2. -- 455 с.

20. Нечаева А. М. Семейное право. Актуальные проблемы теории и практики. -- М. :Юрайт, 2007. -- 280 с.

21. Поляков С. Б. Судебный прецедент в России: форма права или произвола? // LexRussica. -- 2015. -- № 3. -- С. 28--42.

22. Тарусина Н. Н. Семейное право. Очерки из классики и модерна. -- Ярославль :ЯрГУ, 2009. -- 616 с.

23.

24. Тарусина Н. Н. Семейное право: в «оркестровке» суверенности и судебного усмотрения. -- М. : Проспект, 2014. -- 288 с.

25. Тарусина Н. Н. Судебное толкование как вид «чрезвычайного» нормотворчества // Вестник Ярославского государственного университета имени П. Г. Демидова. Серия : Гуманитарные науки. -- 2018. -- № 3. -- С. 58--62.

26. Тарусина Н. Н., Сочнева О. И. Права детей. -- М. : Проспект, 2018. -- 176 с.

27. Хазова О. Установление отцовства // Закон. -- 1997. -- № 11. -- С. 83--84.

28. Tarusina N., Isaeva E. Russian Family Law Legislation: Revolution, County-Revolution, Evolution // BRICS Law Journal. -- 2017. -- Vol. IV. -- Is. 4. -- Pp. 65--92.

REFERENCES

1. Alekseev S. S. Obshchayateoriyaprava : v 2 t. [General Theory of Law: in 2 volumes]. Moscow, Yuridicheskayaliteratura Publ., 1982. Vol. 2. 360 p. (In Russian)

2. Antokolskaya M. V. Semeinoepravo [Family Law]. Moscow, Norma Publ., 2010. 432 p. (In Russian)

2. AntokolskayaM. V. Semeinoepravo [Family Law]. Moscow, Yurist Publ., 1996. 366 p. (In Russian)

4. Bondar N. S. Normativno-doktrinalnayaprirodaresheniyKonstitutsionnogoSuda RF kakistochnikovprava [A Normative and Doctrinal Nature of Decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation as Sources of Law]. Zhurnalrossiyskogoprava [Journal of Russian Law]. 2007. No. 4. P. 75 -- 80. (In Russian)

5. Bonner A. T. Primenenienormativnykhaktov v grazhdanskomprotsesse : v 7 t. [Application of normative acts in civil proceedings: in 7 volumes]. Moscow, Prospekt Publ., 2017. Vol. 2. 352 p. (In Russian)

6. Borovikovskiy A. Otchetsudi : v 2 t. [A Judge's Report: in 2 vol.]. St. Petersburg, 1892. Vol. 2. 349 p. (In Russian)

7. VorozheykinE. M. Semeynyepravootnosheniyav SSSR [Family legal relations in the USSR]. Moscow, Yuridicheskayaliteratura, 1972, 336 (In Russian)

8.

9. Guk P. A. Sudebnoenormotvorchestvo: voprosyteoriiipraktiki [Judicial rule-making: questions of theory and practice]. LexRussica, 2016, No. 7, P. 14 -- 25. (In Russian)

10. Zlobin A. V. Sudebnoenormotvorchestvo: voprosyteoriiipraktiki [Forms of law in modern Russia]. LexRussica. 2018. No. 4. P. 23 -- 36. (In Russian)

11. Zorkin V. D. PretsedentnyykharakterresheniyKonstitutsionnogoSudaRossiyskoyFederatsii [Precedent character of decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation]. Zhurnalrossiyskogoprava [Journal of Russian Law]. 2004. No. 12. P. 3 -- 9. (In Russian)

12. Ilyina O. Yu. Interesyrebenka v semeynompraveRossiyskoyFederatsii [Interests of the child in the family law of the Russian Federation]. Moscow, Gorodets Publ., 2006. 192 p. (In Russian)

13. Ilyina O. Yu. Problemyinteresa v semeynompraveRossiyskoyFederatsii [Interests of the Child in the Family Law of the Russian Federation]. Moscow, Gorodets Publ., 2007. 192 p. (In Russian)

14. Ilyina O. Yu. Sovremennayarossiyskayasemyakakdogovorprostogotovarishchestva [A modern family in Russia as a contract of a general partnership]. Semeynoeizhilishchnoepravo [Family and Housing Law]. 2019. No. 1. P. 12 -- 15. (In Russian)

15. Kosova O. Yu. O predmetesemeynogoprava [The Subject Matter of Family Law]. Sibirskiyyuridicheskiyzhurnal. 1988. No. 1. P. 66 -- 78. (In Russian)

16. KsenofontovaD. S. Pravovyegarantii v sferealimentirovaniya [Legal guarantees in the sphere of alimony]. Moscow, Statute Publ., 2018. 207 p. (In Russian)

17. Lazarev V. V. Normativnayaprirodasudebnogopretsedenta [Normative Nature of a Judicial Precedent]. Zhurnalrossiyskogoprava [Journal of Russian Law]. 2012. No. 4. P. 93 -- 99. (In Russian)

18. Lushnikov A. M., Lushnikova M. V., Tarusina N. N. Gender v zakone [A gender in law]. Moscow, Prospekt Publ., 2015. 480 p. (In Russian)

19. Marchenko M. N. Sudebnoepravotvorchestvoisudeyskoepravo [Judicial law-making and judicial law]. Moscow, Prospekt Publ., 2009. 512 p. (In Russian)

20. Meyer D. I. Russkoegrazhdanskoepravo : v 2 t. [Russian Civil Law: in 2 volumes]. Moscow, Statut Publ., 1997. Vol. 2. 455 p. (In Russian)

21. Nechaeva A. M. Semeynoepravo. Aktualnyeproblemyteoriiipraktiki [Family law. Actual problems of theory and practice]. Moscow, Yurayt Publ., 2007. 280 p. (In Russian)

22. PolyakovS. B. Sudebnyypretsedent v Rossii: forma pravailiproizvola? [A court recedent in Russia: the form of law or arbitrariness?]. LexRussica. 2015. No. 3. P. 28 -- 42. (In Russian)

23. Tarusina N. N. Semeynoepravo. Ocherkiizklassikiimoderna [Family Law. Essays from Classics and Modern]. Yaroslavl, YarSU Publishing House, 2009. 616 p. (In Russian)

22. Tarusina N. N. Semeynoepravo: v «orkestrovke» suverennostiisudebnogousmotreniya [Family Law: in the «orchestrating» of sovereignty and judicial discretion]. Moscow, Prospekt Publ., 2014. 288 p. (In Russian)

24. Tarusina N. N. sudebnoetolkovaniekak vid «chrezvychaynogo» normotvorchestva [Judicial interpretation as a kind of «extraordinary» rule-making]. VestnikYaroslavskogogosudarstvennogouniversitetaimeniP. G. Demidova [Bulletin of Demidov Yaroslavl State University]. Series: Humanities, 2018, No. 3, P. 58 -- 62. (In Russian)

25. Tarusina N. N., SochnevaO. I. Pravadetey [The rights of children]. Moscow, Prospekt Publ., 2018. 176 p. (In Russian)

26. Khazova O. ustanovlenieottsovstva [Determination of paternity]. Zakon [The Law]. 1997. No. 11. P. 83 -- 84. (in Russian)

27. Tarusina N., Isaeva E. Russian Family Law Legislation: Revolution, County-Revolution, Evolution. BRICS Law Journal. 2017. Vol. IV. Is. 4. P. 65 -- 92.

Размещено на Allbest.ru