Вопросы правовой сущности отношений по доверительному управлению имуществом

Рязанский государственный университет имени С. А. Есенина, г. Рязань Московский университет имени С. Ю. Витте Рязанский филиал г. Рязань

Аннотация

Цель. Раскрыть вопросы, определяющие сущность правовой природы договора доверительного управления имуществом и возникающих на его основе отношений.

Процедуры и методы. Проанализированы современные подходы к пониманию отдельных аспек-тов, а также правоприменительная практика. При проведении исследования использованы ме-тоды анализа и сопоставления, а также методы наложения одних данных на другие в целях вы-явления противоречий.

Результаты. В работе были выявлены расхождения доктрины и правовых предписаний и фор-мальной логике. Полученные результаты позволили автору предложить собственное решение соответствующих вопросов, определяющих правовую природу возникающих из доверительного управления имуществом отношений. Сформулированы базовые начала природы проанализиро-ванных отношений.

Теоретическая и/или практическая значимость. Представленное исследование вносит опреде-лённый вклад в развитие современной теории гражданского права по вопросам доверительного управления.

Ключевые слова: договор доверительного управления, обязательственные отношения, объект и предмет отношений, возмездность, заключённость договора, вознаграждение управляющего

Abstract

Questions of legal essence of relationships in property asset management

доверительный имущество правовой

A. Ananyev

Ryazan State University named after S. А. Yesenin, Ryazan

Moscow University named after S. Yu. Witte Branch in Ryazan

Ryazan

Aim. To uncover issues defining the essence of the legal nature of property asset management contract and relations arising on its basis.

Methodology. Modern approaches to understanding certain aspects, as well as law enforcement practice, are analyzed. During the study, methods of analysis and comparison were used, as well as methods of superimposing some data on the other ones in order to identify contradictions.

Results. The work revealed differences of doctrine and legal regulations and formal logic. The results obtained allowed the author to propose his own solution to the relevant issues that determine the legal nature of relations arising from property asset management. Basic principles of the nature of the analyzed relations are analyzed.

Research implications. The presented research makes a certain contribution to the development of the modern theory of civil law on the issues of trust management.

Keywords: asset management contract, obligation relations, object and subject of relationship, retribution, conclusion of contract, performance fee.

Введение

Доверительное управление имуществом в контексте российского законодательного пространства является достаточно новым институтом, впервые введено в отечествен-ном праве положениями указа Президента России № 2296 «О доверительной собствен-ности (трасте)»¹. Отправным историческим моментом для доверительного управления можно считать институт так называемой доверительной собственности (траст).

Рассматриваемая конструкция, как от-мечал Джон Х. Лангбейн, является харак-терным механизмом общего права для организации передачи богатства от по-коления к поколению, когда передающий имеет значительные активы или сложные семейные дела [27, р. 165]. Идейная основа таковой зиждется на давних постулатах, за-ложенных ещё в правовых системах конти-нентальной Европы [12, с. 110]. Так, первое упоминание о такого рода собственности можно отыскать в периоды раннего англий-ского средневековья (XII-XIII вв.) [16, с. 4].

Исходя из действующих положений, за-креплённых в п. 1 ст. 1012 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ) следует, что довери-тельное управление имуществом представ-ляет собой договорное отношение, в силу которого одно лицо, являющееся владель-цем имущества и учредителем управления (сетлор), передаёт иному субъекту - дове-рительному управляющему (трасти) - от-дельное имущество или группу вещей на заранее установленный срок в целях осу-ществления управления им, а управляю-щий, получивший соответствующее иму-щество, принимает на себя обязанности осуществлять управление им в интересах учредителя управления или иного указан-ного им третьего лица - конечного бене-фициара (выгодоприобретателя) [21, с. 33].

В связи с этим возникают вопросы о роли данной договорной конструкции, а также выяснения правовой природы воз-никающих на её основе отношений. Таким образом, целью настоящего исследования можно считать раскрытие основных во-просов, определяющих сущность право-вой природы доверительного управления имуществом и отношений, возникающих в действующем правовом пространстве. Для достижения цели ставятся задачи по рас-крытию места заявленной конструкции в гражданском обороте, определение её при-роды с позиции вещных и обязательствен-ных прав; выявление объектно-предмет-ной структуры.

Место договора доверительного управления имуществом в современном гражданском обороте

Исследователи обоснованно отмечают [23, с. 294], что имеющееся на сегодня по-ложение дел достаточно парадоксально в понимании доверительного управления, заложенного в законе в силу того, что на-званный институт в большинстве случаев находит своё применение тогда, когда соб-ственник соответствующего имущества на данный момент отсутствует или же не определён, а равно как наличествующее лицо-собственник по тем или иным при-чинам не имеет фактической и/или юри-дической возможности реализовывать свои субъективные права применительно к своему имуществу.

Примеры подобным ситуациям мы мо-жем отыскать в правилах относительно судьбы имущества подопечного лица, ко-торое в целях его сохранения и возможно-го приумножения может быть передано в управление (ст. 38 ГК РФ¹). Иным вариан-том является установление доверительно-го управления к имуществу безвестно от-сутствующего гражданина (ст. 43 ГК РФ), или имущества, оставшегося после насле-додателя (ст. 1171 ГК РФ и гл. XI Основ законодательства Российской Федерации

⁰ нотариате). Что же касается присутству-ющих на месте граждан, то тут законода-тель тоже содержит определённые пра-вила, обусловленные уже фактом занятия тех или иных должностей. Так, граждане, занимающие должности государственных служащих и обладающие ценными бума-гами и/или акциями (долями участия в уставных капиталах организаций), наде-ляются обязанностью, в силу занимаемо-

¹ го положения, передать соответствующие активы в доверительное управление, если продолжение фактического обладания ими может стать причиной конфликта ин-тересов между данным государственным служащим и эмитентом соответствующих ценных бумаг и/или юридическим лицом, в котором такой гражданин участвует [2, с. 3]. Таким образом чётко определить место рассматриваемой договорной кон-струкции нельзя, т. к. она включает в себя добровольные и принудительные начала, может возникать в интересах отсутствую-щего лица, что не свойственно классиче-ским договорам.

Вопросы предмета и объекта возникающих отношений

С учётом дихотомического проявления доверительного управления в правовом континууме современного отечественного правоприменительного процесса, адек-ватное понимание сущностной характе-ристики обозначенного не представляется возможным без анализа его структурных элементов, свойственных ему как обще-ственному отношению. Так, исходя из предписаний закона, предметом договора выступают совершаемые управляющим те или иные фактические и/или юридические действия в интересах бенефициара (п. 2 ст. 1012 ГК РФ). Непосредственный же объект доверительного управления опре-деляется положениями ст. 1013 ГК РФ и иными законами, допускающими расши-рение объекта в части включения в него денежных средств и цифровых активов, а

также результатов интеллектуальной дея-тельности.

Говоря об объектно-предметной структуре рассматриваемого договора, В. В. Витрянский дифференцировал в нём 2 начала: первым выступают те действия управляющего, которые он совершает (т. е. бихевиористическая составляющая), а вто-рым - переданное в управление имущество (т. е. материализованная составляющая) [4, с. 49]. Полагаем, обоснованным здесь будет различать объект и предмет дого-вора. В качестве первого будет выступать непосредственно имущество, а второго - действия, которые совершаются во испол-нение обязанностей по управлению, пер-вичные - передача и принятие имущества в управление, вторичные - управление принятым имуществом.

В подтверждение этому можно со-слаться на положения п. 3 ст. 1012 ГК РФ, согласно которым устанавливается, что управляющий самостоятельно и от своего имени совершает необходимые сделки с управляемым имуществом, если соответ-ствующие ограничения не регламентиро-ваны договором или специально не огово-рены в отдельных законодательных актах. Именно поэтому управляющий условно-самостоятельно решает, какие необходи-мо и достаточно принимать меры для со-хранения и приумножения переданного в доверительное управление имущества, как и не допускать снижения его стоимости. Франсуа Баррьер особенно подчёркива-ет в этой связи, что трасти не должен ис-пользовать какие-либо выгоды от довери-тельного управления в своих собственных интересах, а всецело направлять их исклю-чительно для достижения цели довери-тельного управления [24, р. 873].

В соответствии с правилами п. 1 ст. 1013 ГК РФ в качестве объекта управления мо-гут выступать не только отдельные вещи, но также особые разновидности таковых, представленные в гражданском оборо-те в форме имущественных комплексов (ст. 132 ГК РФ), в т. ч. единый недвижи-мый комплекс (ст. 133.1 ГК РФ), докумен-тарные и бездокументарные ценные бума-ги с удостоверяемыми ими правами, права на результаты интеллектуальной деятель-ности, которые могут быть реализованы в экономическом аспекте, и иное имуще-ство, допускаемое к передаче в управление [3, с. 313]. Системный анализ и толкование положений ст. 128 и 141.1 ГК РФ позволя-ет сделать вывод о том, что в управление могут быть переданы цифровые права, в т. ч. опосредующие цифровые финансовые активы [19, с. 90]. Таким образом, крите-рий материальной основы для существова-ния объекта (как это свойственно правам вещным) для рассматриваемого договора не является исключительным, т. к. в его структуре есть место res incorporalis, кото-рыми конкретный договор может быть ис-черпан.

Базовым исключением из числа объ-ектов управления, определённых в зако-не, является любое имущество, которое находится у соответствующего лица на праве хозяйственного ведения или опера-тивного управления (п. 3 ст. 1013 ГК РФ), т. е. принадлежащее по праву собственно-сти иному лицу. Вещи, принадлежащие на иных вещных правах (п. 1 ст. 216 ГК РФ) также не могут порождать доверительного управления.

Таким образом, по причине того, что рассматриваемый договор является сдел-кой реальной, то его объектом может быть только имущество, которое находится в реальном фактическом владении сетлора на момент заключения договора на праве собственности или приравненному к нему праву в отношении вещей бестелесных, в т. ч. результатов интеллектуальной дея-тельности. Иными словами, допустимы-ми являются только те, которые имеются в наличии здесь и сейчас. С учётом этого, на наш взгляд, правильно констатировать, что права вещные, лежащие в основе до-пустимости передачи имущества в управ-ление, не могут охватывать собой иму-щество, не существующее в конкретный момент времени. Сделанный вывод взаим-но корреспондируется предписаниям п. 1 ст. 1016 ГК РФ.

Вещно-правовая или обязательственная природа отношений из договора доверительного управления имуществом

Среди цивилистов не прекращаются дискуссии относительно правовой при-роды анализируемой договорной кон-струкции. Так, в юридической литера-туре дифференцируются 2 основных подхода. Сторонники первого подхода, следуя континентально-правовым тра-дициям, признают исключительно обя-зательственно-правовую модель соот-ветствующих отношений (В. А. Дозорцев [6, с. 117-128], Е. А. Суханов [22, с. 44-56], А. Л. Маковский, С. А. Хохлов, Н. Д. Егоров). Одним из представителей противоположного подхода выступает А. А. Рябов, который указывает, что дове-рительное управление является самосто-ятельным видом ограниченного вещного права [20, с. 46]. К данному выводу автор приходит, основываясь на постулатах, характеризующих трасти: 1) он обладает широким кругом полномочий относи-тельно того имущества, которое ему пере-дано (но не более тех, что предоставлены ему по договору и есть у сетлора); 2) его интерес представляет собой получение соответствующего объекта управления в целях коммерческого использования, для извлечения выгоды для себя самого, но, правда, опосредованно через первичного получателя дохода - сетлора [15, с. 157]. Данные суждения в определённой мере выступают продолжением традиции анг-ло-американских исследователей, ука-зывающих, что траст есть дихотомичное явление, представляющее собой «расще-плённую» собственность (bundle of rights) [25, p. 69], включающую в себя титул по общему праву (legal title) относительно имущества, переданного в траст, и титул по праву справедливости (equitable title), в совокупности дающие возможность уча-стия в имуществе иного для его выгоды, и, как следствие, производной от этого своей выгоды, интегрируя собственность как ка-питал и как объект личной собственности лица [28, р. 12].

На наш взгляд, со второй позицией об ограниченной вещно-правовой сути отно-шений и опосредующих их анализируемой договорной конструкции трудно согла-ситься. Во-первых, независимо от широты имеющихся полномочий, которыми обла-дает трасти (управляющий), он во всех слу-чаях без исключений должен исходить из первенства интересов учредителя траста (сетлора) [7, с. 262], а уже в последующем - собственных, как производных от них [30, р. 561]. Вывод об обратном противоре-чил бы законодательным конструкциям не только нашего государства, но и правилам, которые находятся в иных правопорядках, созвучных в этой части отечественному праву [8, с. 39]. Во-вторых, сущность ин-тереса трасти выражается исключитель-но в получении им его вознаграждения за оказание услуг по управлению, но не в реализации им правомочий собственника. В случае, когда договор безвозмездный, то доверительный управляющий действует, основываясь на других побуждениях, но при этом он не утрачивает права на возме-щение расходов, вызванных управлением.

Принимая во внимание основания воз-никновения рассматриваемых отношений, по своей сути они между трасти и сетло- ром являются обязательственными. Как уже было сказано ранее, в соответствии со ст. 1012 ГК РФ, сетлор передаёт имуще-ство, а трасти обязуется совершать опре-делённые действия, а именно управлять имуществом, для достижения изначально заданных целей. Следовательно, объектом в данном случае будут выступать действия обязанного лица - трасти, которые он дол-жен совершить в период действия соответ-ствующего договора [9, с. 39].

В подтверждение нашего вывода можно привести и следующие доводы. Доверительное управление основывается на договоре, что является отличительным признаком для обязательственных от-ношений. Кроме того, в характеристике права доверительного управления, закре-плённых в Гражданском кодексе РФ, от-сутствуют такие признаки (свойства) вещ-ных прав, как: бессрочность (т. к. закон ограничивает срок управления периодом не более 5 лет - ст. 1016 ГК РФ), право сле-дования не присуще данным отношениям, равно как данные отношения не включены в перечень вещных прав (ст. 216 ГК РФ), а также имеется условно-абсолютный ха-рактер, определённый смежными начала-ми, основанными на имеющейся вещи, а не обязательстве.

Дополнительно можно указать на то об-стоятельство, что, например, при выдаче доверенности на совершение фактических и юридических действий в отношении той или иной вещи, мы не задаёмся вопросом о возникновении в такой связке представля- емый-представитель прав и обязанностей вещно-правового характера у последнего. В связи с этим, резонность и обоснованность постановки вопроса о вещно-правовой природе траста вызывает определённые со-мнения в его верности и логичности в кон-тексте отечественного законодательства.

Признавая отсутствие обозначенных характеристик, свойственных вещным правам, некоторые авторы продолжают отстаивать с определенными оговорками концепцию «вещно-правовых» признаков рассматриваемой договорной конструк-ции [1, с. 91]. При этом логического обо-снования к этому соответствующими ис-следователями не приводятся, равно как не объясняется непринятие во внимание обозначенных выше различий и особен-ностей, в т. ч. разности объектов прав, т. к. у траста они значительно шире, чем у вещных прав. Джон Х. Лангбейн отмечает, что исторически отрицание контрактного характера траста было средством укрепле-ния принципа справедливости, обосновы-вающего институт личной собственности, порождающей отношения по «опеке иму-щества» [26, р. 649-650].

Анализ рассматриваемой конструкции позволяет заключить, что трасти в ходе своей деятельности по управлению иму-ществом, вступает в отношения с третьи-ми лицами по той же схеме, какая имеет место в отношениях представительства. На иных третьих лиц, не задействованных в конкретном договоре, чей круг являет-ся неопределённым, действительно воз-ложена пассивная обязанность воздер-жаться от действий по препятствию ему в осуществлении его права и обязанности применительно к объекту управления. Аналогичное мы наблюдаем в арендных отношениях. Данный характер прав явля-ется абсолютным и присущ для вещного права и проистекает из наличествующей вещи как таковой [10, с. 42], а не имеюще-гося договорного отношения, по которому такая вещь была передана в управление.

Кроме того, нельзя исключать и того обстоятельства, что трасти, являясь ти-тульным владельцем в отношении пере-данного имущества, вправе использовать любые способы защиты своих прав про-тив третьих лиц, в т. ч. инициировать иск об устранении препятствий в пользовании управляемым имуществом (ст. 305 ГК РФ). Однако данные права основываются на факте обладания вещью или проистекают из нарушения соглашения, создавая обяза-тельственные способы защиты.

Таким образом, можно предположить интегральный характер, объединяющий относительные и абсолютные начала в структуре рассматриваемых отношений. Так, взаимоотношения между учредителем и управляющим базируются на договоре и опосредуют обязательственные отноше-ния, а взаимоотношения между трасти и иными третьими лицами обладают эле-ментами вещно-правовых, но проистекаю-щих из наличествующей вещи в пользова-нии трасти. Возможность транслирования отдельных вещно-правовых способов за-щиты, допускаемая гражданским законо-дательством, не является имманентным и безусловным началом для категоричного вывода о вещно-правовой природе соот-ветствующих отношений.

Из изложенного следует, что природа доверительного управления в современ-ном отечественном правопорядке базово является обязательственной с незначи-тельным инкорпорированием в нее вещ-но-правовых элементов, проявляющихся опосредованно через материальные вещи, переданные в управление и отсутствующие полностью при управлении бестелесными вещами.

Возмездность и её влияние на заключенность договора доверительного управления имуществом

Иным принципиальным и в то же вре-мя весьма дискуссионным в уяснении сути правовой природы анализируемого договора является вопрос относительно возмездности анализируемой договорной конструкции. Дискуссионность обуслов-лена отсутствием чёткой правовой регла-ментированности данного аспекта, что по-рождает вариативность понимания ответа на обозначенный вопрос. В зарубежных правопорядках уровень комиссионных, если таковые имеются, требуемых довери-тельным управляющим, формируют так называемый ценовой сигнал в трастах, что может тоже создавать ряд неопределённо- стей [29, р. 644].

Согласно положениям, закреплённым в п. 1 ст. 1016 ГК РФ, в соглашениях об уч-реждении доверительного управления над-лежит предусматривать размер и форму вознаграждения управляющему, которое ему необходимо выплачивать (предостав-лять). Однако законодатель делает оговор-ку относительно того, что такое указание необходимо только тогда, когда соответ-ствующее вознаграждение устанавлива-ется сторонами в заключаемом договоре. Взаимосвязанная с этим правилом норма ст. 1023 ГК определяет, что трасти обла-дает правом требования получения возна-граждения, если таковое было установлено договором [14, с. 239].

В силу приведённой неоднозначности законодательных формулировок в рядах исследователей продолжаются дискуссии, высказываются разнообразные позиции относительно вариантов решения данной проблематики: одни озвучивают сужде-ния, что анализируемый договор надлежит расценивать исключительно возмездным в силу специальных правил, закреплённых в гл. 53 ГК РФ; иные - определяют его воз-мездным, основываясь на общей презумп-ции возмездности гражданско-правовых договоров, установленных в ст. 423 ГК РФ. При этом следует констатировать, что прямых сторонников безвозмездного ха-рактера рассматриваемой конструкции не имеется, несмотря на потенциальную воз-можность такового, исходя из конкретно-го заключенного договора.

З. Э. Беневоленская приходит к выво-ду, что потенциальная возможность для трасти требования вознаграждения от сетлора при выполнении условий дого-вора и в силу прямого указания на это в положениях ст. 1023 ГК РФ даёт основа-ние для категоричного вывода о том, что анализируемый договор по своей сути есть возмездное отношение [2, с. 5]. Вместе с тем согласиться с такой интерпретацией весьма сложно. Правила, изложенные в названных статьях, поставлены в прямую зависимость от поведения трасти, который может и не реализовывать предоставлен-ное ему субъективное право требования вознаграждения, если оно было установле-но в соглашении, так же как изначально не обладать им при безвозмездном управле-нии. Соответственно, зависимость от воли и поведения определённого субъекта вряд ли может быть положена в основу опреде-ления характера возникаемых отношений в аспекте их возмездности, а уж тем более для построения на их основе категорич-ных выводов.

Относительно правила, установленно-го ст. 423 ГК РФ и его транслирования на анализируемые отношения, некоторые ис-следователи считают, что это обоснованно и имманентно, в связи с чем не имеется сомнений и оснований не применять пре-зумпцию, закреплённую в п. 3 ст. 423 ГК РФ, о возмездности любого договора [18, с. 119]. Однако полагаем необходимым отметить, что хотя, согласно законополо-жениям п. 3 ст. 423 ГК РФ, договор пред-полагается возмездным, это не исключает случаев, когда из закона или иных нор-мативно-правовых актов, существа и со-держания конкретного договора не сле-дует иного (т. е. безвозмездный характер). Соответственно, законодатель не опреде-ляет жёсткой презумпции (безусловного императива) возмездности, что также не позволяет нам автоматически переносить тезис о безусловной возмездности на рас-сматриваемые отношения.

Л. Ю. Михеева в своей работе отмечает, что в силу требований ст. 1016 ГК РФ, ког-да договор определён сторонами как воз-мездный (в нём в обязательном порядке должно быть указано на это) с определени-ем соответствующей платы в пользу управ-ляющего (трасти). Смысл приведённого означает невозможность переноса общей презумпции возмездности на конструкцию данного договора безразборно и в каждом случае. Иными словами, если трасти и сет- лор при формировании договорных усло-вий не ставили вопрос о вознаграждении управляющего, это должно свидетельство-вать, как заключает Л. Ю. Михеева, о не-заключённости договора из-за отсутствия соглашения сторон по одному из суще-ственных условий [13, с. 74]. Как отмечает Г. В. Петрова, это связано с тем, что трасти обоснованно имеет право претендовать на получение вознаграждения, действуя раз-умно как компетентное и заботливое лицо [17, с. 101].

По мнению В. В. Витрянского, пробле-матика возмездности анализируемых от-ношений обладает более простым решени-ем, суть которого сводится к адекватному толкованию и применению базисной пре-зумпции возмездности. В данном аспекте надлежит производить соотношение норм общих со специальными законоположени-ями, регламентирующими возмездность договора доверительного управления имуществом (п. 1 ст. 1016 и ст. 1023 ГК

РФ). Так, нормы ст.ст. 1016 и 1023 ГК РФ, представляя собой специальные правила, упраздняют действие общего правила о презумпции возмездности (п. 3 ст. 423 ГК РФ). В силу этого, как указывает данный автор, если управляющий и учредитель до-верительного управления «запамятовали» согласовать вопрос о возмездности, такой договор надлежит квалифицировать как незаключённый [4, с. 48].

При этом, как отмечается в судебной практике, установление нормативным об-разом максимального размера вознаграж-дения, причитающегося доверительному управляющему (трасти), не свидетельству-ет о невозможности установления по со-глашению сторон в положениях их догово-ра иного размера вознаграждения с учётом мнения всех выгодоприобретателей (бени- фициаров) и иных обстоятельств, заслу-живающих внимания в конкретной ситу- ации¹.

Бесспорно, Lex specialis derogat Lex gene-ralis имеет значение и признаётся в право-вой системе [5, с. 202], о чём неоднократно указывается правоприменителем, в частно-сти, в отдельных актах Конституционного Суда РФ или Верховного суда РФ. Соответственно, мы можем ставить во-прос о приоритете специальных правил о возмездности доверительного управления. Вместе с тем, нормы гл. 53 ГК РФ не дают нам оснований, как указывалось выше, сделать категоричный и однозначный вы-вод по данной проблеме.

Вместе с тем необходимо отметить, что изложенная позиция В. В. Витрянским и Л. Ю. Михеевой о незаключённости дого-вора при отсутствии указаний на вопросы его возмездности или отсутствия таковой (т. е. безвозмездное управление), являются противоречащими требованиям закона, с учётом общих правил логики о причинно-следственных связях. Анализируя форму-лировки, содержащиеся в ст. 1016 ГК РФ, можно утверждать, что вопрос возмездно-сти имеет принципиальное значение для квалификации рассматриваемого догово-ра (по критерию его заключённости) толь-ко тогда, когда об этом в самом договоре прямо указано в виде права управляюще-го на получение вознаграждения. Иными словами, здесь работает логическая схема «если - то». Соответственно, условия о вознаграждении не являются обязатель-ными для включения в договор, в т. ч. из смысла п. 3 ст. 423 ГК РФ, и требующими обязательного согласования сторонами в силу требований ст. 432 ГК РФ. Отсутствие прямого указания в соглашении на воз-мездность или безвозмездность не может расцениваться как основание для авто-матического признания соответствующе-го договора незаключённым по мотивам несогласования контрагентами суще-ственных условий [11, с. 41]. Отсутствие в договоре указаний на размеры выплачива-емого трасти вознаграждения не приобре-тает свойства существенного условия, если оно не определено в соглашении как тако-вое. Положения ст. 1023 ГК РФ не устраня-ют обоснованность сделанного нами вы-вода, т. к. в ней никак не регламентирован вопрос об этом, а лишь воспроизведено правило о возможности получения возна-граждения за осуществляемое доверитель-ное управление, что не позволяет делать безапелляционный вывод о существенно-сти условия о вознаграждении для анали-зируемой договорной конструкции.

Вместе с тем, положения ст. 1023 ГК РФ безальтернативно устанавливают правило о том, что управляющий имеет право на возмещение необходимых расходов, про-изведённых им и связанных с исполнением договора (ст. 309.2. ГК РФ), что представ-ляет собой исключение из общего правила, согласно которому расходы по исполне-нию относятся на исполняющего субъек-та. Обозначенное правило уточнено ссыл-кой на то, что соответствующие расходы возмещаются за счёт доходов, поступаю-щих управляющему от использования пе-реданного ему имущества, а не из средств учредителя. Иными словами, учредитель не производит от своего имени выплат в счёт возмещения затрат на управление в пользу управляющего (трасти). Таким об-разом, речь идёт об уменьшении причита-ющихся сетлору доходов за счёт недополу-чения им части средств, перенаправленных на покрытие расходов, обусловленных ис-полнением договорного обязательства со стороны трасти. Определяемое законом уменьшение получаемого дохода не может расцениваться как имманентная возмезд-ность соответствующих отношений.

Заключение

Конструкция доверительного управле-ния не может быть чётко дислоцирована в действующей системе гражданско-право-вых договоров, т. к. обладает в ряде случа-ев свойствами обязательности, в т. ч. для ограничения прав отдельных субъектов. При этом практика применения конструк-ции доверительного управления в боль-шей степени получает распространение для «присмотра» за имуществом отсут-ствующего лица.

Возникающие отношения по довери-тельному управлению имеют смешанную характеристику. Заявляемая исследова-телями исключительно вещно-правовая природа не может быть признана право-мерной. Отдельные вещно-правовые аспекты проистекают не из имеющегося договора как такового, а из объекта управ-ления - фактической материальной вещи, выступающей составной частью соответ-ствующих отношений. При управлении бестелесными вещами (цифровые права, результаты интеллектуальной деятельно-сти) говорить о вещно-правовой составля- ющеи в целом не представляется возмож-ным.

Возмездность таких отношении постав-лена в зависимость от волеизъявления сторон соответствующего договора, равно как последующего поведения управляю-щего по реализации его права требова-ния. Возмездность приобретает характер существенного условия, требующего его согласования только в случаях, когда в заключаемом договоре определена воз-можность для управляющего на получе-ние вознаграждения от его деятельности. Возмещение расходов по управлению не может признаваться вознаграждением управляющего, исходя из их сущностной характеристики.

Литература

1. Ахметьянова З. А. О видах вещных прав и их системе // Учёные записки Казанского университе-та. Серия: Гуманитарные науки. 2011. № 4. С. 88-99.

2. Беневоленская З. Э. Доверительное управление имуществом. История и современность // Предпринимательское право. 2011. № 3. С. 2-7.

3. Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга третья: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. М.: Статут, 2011. 1055 с.

4. Витрянский В. В. Договор доверительного управления имуществом. М.: Статут, 2002. 191 с.

5. Гамбарян А. С., Даллакян Л. Г. Проблемы конкуренции коллизионных норм в юридической на-уке и практике // Вестник Томского государственного университета. 2019. № 438. С. 201-209.

6. Дозорцев В. А. Доверительное управление // Вестник Высшего арбитражного суда Российской Федерации. 1996. № 12. С. 117-128.

7. Иванов А. А. Понятие и общая характеристика правовой конструкции траста // Молодой учё-ный. 2020. № 25. С. 259-266.

8. Канашевский В. А. Взаимоотношения участников траста в отношении переданного в траст иму-щества // Журнал российского права. 2017. № 10. С. 37-48.

9. Капанина Ю. В. Доверили управление своим имуществом? // Главная книга. 2016. № 10. С. 39.

10. Карпов Д. М. Фактические основания абсолютности вещного права // Ex jure. 2019. № 2. С. 40-54.

11. Мадоян С. М. Правоотношения доверительного управления имуществом как средство защиты прав собственности лиц, осужденных к лишению свободы // Ведомости уголовно-исполнитель-ной системы. 2020. № 7. С. 36-43.

12. Мазаева А. В. Доверительное управление и траст: опыт стран континентального права // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2017. № 1. С. 108-113.

13. Михеева Л. Ю. Доверительное управление имуществом. М.: Юристъ, 1999. 176 с.

14. Мороз М. И. К вопросу о вознаграждении доверительных управляющих // Фундаментальные и прикладные исследования: проблемы и результаты. 2014. № 16. С. 237-241.

15. Мороз М. И. Основания возникновения траста // Вестник Московского финансово-юридическо-го университета. 2017. № 2. С. 152-161.

16. Нарышкина Р. Л. Доверительная собственность в гражданском праве Англии и США. М.: Издательство РУДН, 1965. 37 с.

17. Петрова Г. В. Гармонизация правового регулирования доверительного управления активами по праву России, ЕС и праву государств СНГ как фактор обеспечения безопасности инвестиций // Международное сотрудничество евразийских государств: политика, экономика, право. 2015. № 2. С. 96-102.

18. Подузова Е. Б. Квалификация договора в российской и англосаксонской правовых семьях // Lex russica. 2016. № 9. С. 114-128.

19. Подузова Е. Б. Право как объект гражданских правоотношений в контексте цифровой среды и экономики совместного потребления // Актуальные проблемы российского права. 2020. № 2. С. 86-93.

20. Рябов А. А. Траст в российском праве // Государство и право. 1996. № 9. С. 42-51.

21. Самигулина А. В. Особенности заключения и действия договора доверительного управления па-евым инвестиционным фондом // Право и экономика. 2020. № 2. С. 29-35.

22. Суханов Е. А. О доверительном управлении имуществом как обязательственно-правовом спосо-бе осуществления права собственности // Вестник экономического правосудия РФ. 2017. № 11. С. 44-56.

23. Улзетуева О. Ц. Особенности субъектов договора доверительного управления имуществом по-допечного // Вестник Бурятского государственного университета. 2011. № 2. С. 293-297.

24. Barriиre F. La fiducie-sыretй en droit franзais // McGill Law Journal. 2013. Vol. 58. P. 869-904.

25. Baron J. B. Rescuing the Bundle-of-Rights Metaphor in Property Law // University of Cincinnati Law Review. 2014. Vol. 82. № 1. P. 57-101.

26. Langbein J. H. The Contractarian Basis of the Law of Trusts // The Yale Law Journal. 1995. Vol. 105. № 3. P. 625-675. DOI: 10.2307/797196.

27. Langbein J. H. The Secret Life of the Trust: The Trust as an Instrument of Commerce // The Yale Law Journal. 1997. Vol. 107. № 3. P. 165-189.

28. Fennell L. A. Ostrom's Law: Property Rights in the Commons // International Journal of the Commons. 2011. Vol. 5. № 1. P. 9-27.

29. Sitko R. H. An Agency Costs Theory of Trust Law // Cornell Law Review. 2004. Vol. 89. № 3. P. 621-684.

30. Schwarcz S. L. Commercial Trust as Business Organization: Unraveling the Mystery // The Business Lawyer. 2003. Vol. 58. № 2. P. 559-585.

References

1. Ahmetyanova Z. A. [Types of Real Rights and Their System] In: Uchenye Zapiski Kazanskogo Universiteta. Seriya GumanitarnyeNauki [Scientific notes of Kazan University. Humanities Series], 2011, no. 4, pp. 88-99.

2. Benevolenskaya Z. E. [Trust property management. History and modernity] In: Predprinimatelskoe par- vo [Entrepreneurial law], 2011, no. 3, pp. 2-7.

3. Braginsky M. I., Vitryansky V V Dogovornoepravo. Kniga tretya: Dogovory o vypolnenii rabot i okazanii uslug [Contract law. Book three: Contracts for the performance of work and the provision of services]. Moscow, Statut Publ., 2011. 1055 p.

4. Vitryansky V V Dogovor doveritelnogo upravleniya imushchestvom [Property asset management agree-ment]. Moscow, Statut Publ., 2002. 191 p.

5. Gambaryan A. S., Dallakyan L. G. [Problems of competition of conflict of laws in legal science and practice]. In: Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta [Tomsk State University Journal], 2019, no. 438, pp. 201-209.

6. Dozorcev V A. [Trust management]. In: Vestnik Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossijskoj Federacii [Bulletin of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation], 1996, no. 12, pp. 117-128.

7. Ivanov A. A. [Concept and general characteristics of the legal structure of a trust]. In: Molodoj uchenyj [Young Scientist], 2020, no. 25, pp. 259-266.

8. Kanashevsky V A. [The relationship of the participants in the trust in relation to the property transferred to the trust]. In: Zhurnal rossijskogoprava [Journal of Russian Law], 2017, no. 10, pp. 37-48.

9. Kapanina Yu. V [Have you entrusted the management of your property?]. In: Glavnaya kniga [Main book], 2016, no. 10, pp. 39.

10. Karpov D. M. [Factual grounds for the absoluteness of real rights]. In: Ex jure, 2019, no. 2, pp. 40-54.

11. Madoyan S. M. [Legal relations of trust management of property as a means of protecting the property rights of persons sentenced to imprisonment]. In: Vedomosti ugolovno-ispolnitelnoy sistemy [Vedomosti of the penitentiary system], 2020, no. 7, pp. 36-43.

12. Mazaeva A. V [Asset management and Trust: the Experience of Continental Law Countries]. In: Zhurnal zarubezhnogo zakonodatelstva i sravnitelnogo pravovedeniya [Journal of Foreign Law and Comparative Law], 2017, no. 1, pp. 108-113.

13. Miheeva L. Yu. Doveritelnoe upravlenie imushchestvom [Property asset management]. Moscow, Yurist Publ., 1999. 176 p.

14. Moroz M. I. [On the question of the remuneration of trustees]. In: Fundamentalnye i prikladnye issledovaniya: problemy i rezultaty [Fundamental and applied research: problems and results], 2014, no. 16, pp. 237-241.

15. Moroz M. I. [Grounds for the establishment of a trust]. In: Vestnik Moskovskogo finansovo-yuridicheskogo universiteta [Bulletin of Moscow University of Finance and Law], 2017, no. 2, pp. 152-161.

16. Naryshkina R. L. Doveritelnaya sobstvennost v grazhdanskom prave Anglii i SShA [Trust property in the civil law of England and the United States]. Moscow, RUDN Publishing House, 1965. 37 p.

17. Petrova G. V. [Harmonization of legal regulation of trust management of assets under the law of Russia, the EU and the law of the CIS states as a factor in ensuring the security of investments]. In: Mezhdunarodnoe sotrudnichestvo evrazijskih gosudarstv: politika, ekonomika, parvo [International cooperation of Eurasian states: politics, economics, law], 2015, no. 2, pp. 96-102.

18. Poduzova E. B. [Qualification of Agreement in Russian and Anglo-Saxon legal families]. In: Lex russica, 2016, no. 9. pp. 114-128.

19. Poduzova E. B. [Law as an object of civil legal relations in the context of digital environment and sharing economy]. In: Aktualnye problemy rossijskogo prava [Actual problems of Russian law], 2020, no. 2, pp. 86-93.

20. Ryabov A. A. [Trust in Russian law]. In: Gosudarstvo iparvo [State and law], 1996, no. 9, pp. 42-51.

21. Samigulina A. V. [Features of the conclusion and operation of an asset management agreement for a mutual investment fund]. In: Pravo i ekonomika [Law and Economics], 2020, no. 2, pp. 29-35.

22. Suhanov E. A. [On property asset management as a legal method of exercising property rights]. In: Vestnik ekonomicheskogopravosudiya RF [Bulletin of Economic Justice of the Russian Federation], 2017, no. 11, pp. 44-56.

23. Ulzetueva O. C. [Features of the subjects of the agreement on the property asset management of the ward]. In: Vestnik BGU [Bryansk State University Bulletin], 2011, no. 2, pp. 293-297.

24. Barriиre F. La fiducie-sыretй en droit franзais. In: McGill Law Journal, 2013, vol. 58, pp. 869-904.

25. Baron J. B. Rescuing the Bundle-of-Rights Metaphor in Property Law. In: University of Cincinnati Law Review, 2014, vol. 82, no. 1, pp. 57-101.

26. Langbein J. H. The Contractarian Basis of the Law of Trusts. In: The Yale Law Journal, 1995, vol. 105, no. 3, pp. 625-675. DOI: 10.2307/797196

27. Langbein J. H. The Secret Life of the Trust: The Trust as an Instrument of Commerce. In: The Yale Law Journal, 1997, vol. 107, no. 3, pp. 165-189.

28. Fennell L. A. Ostrom's Law: Property Rights in the Commons. In: International Journal of the Commons, 2011, vol. 5, no. 1, pp. 9-27.

29. Sitko R. H. An Agency Costs Theory of Trust Law. In: Cornell Law Review, 2004, vol. 89, no. 3, pp. 621-684.

30. Schwarcz S. L. Commercial Trust as Business Organization: Unraveling the Mystery. In: The Business Lawyer, 2003, vol. 58, no. 2, pp. 559-585.

Размещено на Allbest