Особенности формирования системы национальной кибербезопасности Киргизской Республики

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Особенности формирования системы национальной кибербезопасности Киргизской Республики

Г.Н. Валиахметова, К.Ш. Аляутдинова

Валиахметова Г.Н., доктор исторических наук, доцент, заведующая кафедрой востоковедения, Уральский федеральный университет им. Первого Президента России Б. Н. Ельцина Аляутдинова К.Ш, лаборант-исследователь центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН

В статье рассматривается специфика эволюции и развития комплексной системы обеспечения цифровой защиты Киргизской (Кыргызской) Республики, которая обусловлена совокупностью объективных причин политического, экономического и историко-культурного характера, а также издержками догоняющего развития молодого государства. Инициатором и регулятором процесса выступает правительство, которое формирует институциональную и нормативно-правовую базу системы, постепенно интегрируя в нее частный сектор и гражданское общество. В вопросах международного сотрудничества страна ориентирована на взаимодействие с Россией и ее партнерами по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), которые объединены общим доктринальным подходом к пониманию проблем информационной безопасности в целом.

Ключевые слова: информационная безопасность; кибербезопасность; международное сотрудничество; противодействие экстремизму; Киргизия; Центральная Азия.

N. Valiakhmetova, K. Sh. Alyautdinovа Valiakhmetova G. N., Doctor of History, Аssociate Professor; Head of the Department of Oriental studies of the Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin Alyautdinovа K. Sh., Studies Junior Researcher of the Department of Central Asian, Caucasus and Ural-Volga Region of the Institute of Oriental Studies of the RAS; master degree student of the Moscow State Linguistic University. FEATURES OF FORMATION OF THE SYSTEM OF NATIONAL CYBER SECURITY OF THE KYRGYZ REPUBLIC

The article discusses the specificity of the evolution and development of the integrated system of digital protection of Kyrgyzstan. These features were formed due to the combination of objective reasons of a political, economic, historical and cultural nature, as well as the costs of catching up with the development of the young state. The initiator and regulator of the process is the government, which forms the institutional and regulatory framework of the system, gradually integrating the private sector and civil society into it.In the matters of international cooperation, the country is focused on interaction with Russia and its partners in the SCO and CSTO, which are united by a common doctrinal approach to understanding information security problems in general.

Key words: information security; cyber security; international cooperation; countering extremism; Kyrgyz Republic; Central Asia.

Введение

Цифровая революция привела к масштабным сдвигам практически во всех сферах жизни современного общества. К концу 2019 года пользователями Тнтернета стало более половины населения земного шара (53,6 % или 4,1 млрд чел.), причем основная его часть проживает в развивающихся странах (3,02 млрд человек) [ITUStatistics URL]. Вместе с тем стремительное развитие информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) порождает целый комплекс угроз и вызовов безопасности, ответ на которые должно давать в первую очередь государство в рамках разработки и реализации национальных киберстратегий, а также развития международного сотрудничества. 31 декабря 2019 года в новогоднем обращении к нации президент Киргизии Сооронбай Жээнбеков объявил наступающий год «годом развития регионов, цифровизации страны и поддержки детей» [От цифровизации до волонтерства: каким будет 2020 год в странах Центральной Азии 2020 URL]. Тот факт, что сфера ИКТ второй год подряд становится приоритетным направлением развития республики, свидетельствует как об активизации государственной политики в данной области, так и о наличии здесь довольно серьезных проблем, требующих скорейшего решения.

Вопросы обеспечения цифровой защиты Киргизской (Кыргызской) Республики в последние годы стали предметом политических и академических дискуссий. Страна имеет относительно низкие показатели в Глобальном индексе кибербезопасности - исследовательском проекте Международного союза электросвязи Организация объединенных наций (ООН), который ориентирован на выявление рисков развития цифровой среды, разработку рекомендаций по укреплению киберзащиты государств и формирование глобальной цифровой культуры [GCI 2014, с. 29-31]. С 2014 года Киргизия входит в группу стран с низким уровнем кибербезопасности и продолжает уступать свои позиции, опустившись с 96-й строчки рейтинга в 2017 году на 111-е место в 2018 году. В региональном срезе индекса страна занимает 4-е место в Центральной Азии и 8-е место в СНГ, опережая лишь Туркменистан. Бессменным лидером Центрально-Азиатского региона остается Казахстан, за короткий период с 2017 года по 2018 год поднявшийся с 82-й на 40-ю позицию глобального рейтинга и с 7-го места на 2-е в индексе стран СНГ [GCI 2017, с. 56; GCI 2018, с. 59-60].

Вместе с тем следует подчеркнуть, что мировое сообщество до сих пор не выработало единого концептуального подхода к пониманию кибербезопасности и угроз, исходящих из цифрового пространства. По сути, сегодня каждое государство или группа государств нарабатывают свои собственные практики и методы обеспечения защиты национальных сегментов Глобальной сети. Так можно ли говорить о некоем отставании Киргизии в сфере создания комплексной системы киберзащитыстраны? Или все же речь идет о собственной траектории развития республики в цифровой сфере? Данная статья является попыткой ответить на указанные вопросы на основе анализа программных документов Киргизской Республики, экспертных отчетов исследовательских центров из России, Киргизии и зарубежных стран, материалов киргизских информационно-новостных ресурсов.

От институциональных основ к политической стратегии

Процесс становления информационного пространства в странах Центральной Азии имеет ряд особенностей. В первое десятилетие XXI века, когда большинство государств мира начали активно осваивать ИКТ, Киргизия значительно опережала своих соседей по региону по темпам внедрения Интернета [Ибрагимова 2013, с. 117]. Число пользователей Глобальной сети возросло с 3 % населения в 2001 году. до 19,6 % в 2011 году, а в 2019 году составило 40,3 %, или более 2,5 млн чел. [Количество интернет-пользователей Киргистана ежегодно растет URL; ITU Statistics 2019 URL]. Но, как и другие страны Центральной Азии, Киргизия практически сразу столкнулась с проблемой информационного неравенства: доступ к Сети имелся лишь крупных городах; выход в интернет осуществлялся преимущественно посредством мобильной связи (к которой уже к началу 2010-х годов было подключено 90 % жителей республики); стоимость услуг мобильных операторов оставалась относительно высокой;в киргизском сегменте Всемирной паутины доминировал русскоязычный контент, в то время как уровень владения русским языком в стране стремительно снижался.

Кроме того, поскольку интернет-сайты не подпадали под правовое регулирование, как медиа-ресурсы, они нередко становились информационной площадкой для политической оппозиции. Трагические события на юге Киргизии в 2010 г. продемонстрировали социально-политическую значимость цифровых технологий и их противоречивый мобилизационный потенциал. Это сформировало специфическое понимание информационной безопасности правительствами стран Центральной Азии преимущественно как защиты национального информационного пространства от деструктивного контента, под которым подразумевалась критика в адрес властных структур [Ибрагимова 2013, с. 103-103, 117-119]. Аналогичный подход зафиксирован в базовых документах по обеспечению информационной безопасности таких международных структур с участием Центрально-Азиатских республик, как Содружество Независимых Государств (СНГ), Шанхайская организация сотрудничества ШОС) и Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Однако в международной практике к сфере кибербезопасности относятся «технические, правовые и организационные меры борьбы с киберпреступностью, защита персональных, корпоративных и государственных данных, продвижение культуры кибербезопасности и техническое взаимодействие операторов ин- тернет-сервисов, регуляторов и других участников отрасли» [Демидов 2016 URL]. Смещение акцентов государственной политики на защиту «информационного суверенитета» сдерживало процесс формирования механизмов обеспечения технико-технологической безопасности стран Центральной Азии, объективно увеличивая их уязвимость перед внешними киберугрозами, исходящими из глобального цифрового пространства.

Ответом властей на стремительное проникновение интернета стало создание специализированных контролирующих институтов и применение узкого набора ограничительных практик, традиционно использовавшихся в социально-политической сфере в целом: централизация каналов связи, блокировка интернет-провайдеров, нарушение работы сайтов с подозрительным контентом, намеренное снижение скорости подключения к Глобальной сети и т. д. Так, в 2009 году в составе Девятого отдела Министерства внутренних дел Киргизской Республики была сформирована Группа по вопросам киберугроз, в ее обязанности входило выявление присутствия в национальном сегменте Глобальной сети радикально-экстремистских группировок исламистского толка [Кутнаева 2015 URL]. Борьба с экстремизмом в онлайн среде также стала приоритетным направлением деятельности других новых госструктур, призванных выявлять цифровые угрозы и обеспечивать кибернетическую защиту страны: спецотделов в составе Государственного комитета национальной безопасности (ГКНБ) Киргизии, Десятого отдела МВД, Государственного комитета информационных технологий и связи Кыргызской Республики, Исследовательского аналитического центра ИКТ, действующего под руководством Секретариата Совета обороны на базе Института электроники и телекоммуникаций Кыргызского государственного технического университета им. И. Раззакова и др. Все они, кроме того, были привлечены к разработке правовых норм и единой государственной политики в области защиты национального интернет-пространства [Бердибаева 2017 URL; Зимин, Айтбекова, Султанова 2018 URL]. Координация работы различных ведомств по созданию законодательной и нормативно-правовой базы в сфере ИКТ была возложена на Экспертный совет по вопросам цифровой трансформации, сформированный при президенте Киргизии в июне 2018 г. [Кибербезопасность в Киргизстане. Создан совет по вопросам цифровой трансформации 2018 URL].

Подобная траектория формирования системы национальной кибербезопасности в Киргизии весьма противоречиво оценивается экспертами. С одной стороны, казалось бы, излишняя бюрократизация процесса свидетельствует о приверженности властей традиционной модели управления, когда решения принимаются в верхних эшелонах власти без привлечения представителей IT-отрасли, априори располагающей высококвалифицированными специалистами, а также без участия гражданского сектора в лице общественных организаций и в целом населения страны. С другой - активное создание институциональной и нормативно-правовой базы защиты информационного пространства Киргизии демонстрировало признание государством значимости зарождающейся цифровой отрасли и готовность властей к диалогу с ней, к упорядочению межведомственного взаимодействия, к четкому определению сфер ответственности во избежание дублирования функций, а также к пересмотру исключительно политизированной интерпретации понятия «информационная безопасность» [Демидов 2016 URL; Эксперты Центральной Азии: кто должен отвечать за кибербезопасность 2016 URL].

Резкое увеличение кибернападений на объекты критической инфраструктуры и взрывной рост киберпреступности по всему миру во втором десятилетии XXI века форсировал процесс формирования в Киргизии комплексной системы национальной киберзащиты, базирующейся на тесном взаимодействии государства, частного сектора и гражданского общества. Важным этапом этого процесса стало принятие в августе 2019 года. «Концепции информационной безопасности Кыргызской Республики на 2019-2023 годы» и Плана мероприятий по ее реализации. Фактически этот обширный документ свел в единую систему все правительственные инициативы и достижения предшествующих лет в области кибербезопасности. Стратегия охватывает широкий круг направлений и методов информационной защиты страны - отопределения методологических подходов и правовой основы противодействия компьютерным преступлениям допринци- пов цифровизации киргизской экономики и государственного управления; от вопросов технической стандартизации и международного сотрудничества до наращивания человеческого потенциала в области обеспечения кибербезопасности. Интегральной частью Концепции стала Программа цифровой трансформации «Цифровой Кыргызстан 2019-2023», принятая Советом безопасности республики в декабре 2018 года. Программа представляет собой совокупность национальных проектов, нацеленных на развитие национального цифрового контента на государственном языке, разработку и внедрение сервисов электронного правительства для граждан и бизнеса, создание автоматизированных информационных систем в сфере правосудия, образования, науки и культуры, различных отраслей промышленности и сельского хозяйства и т. д. [Концепция информационной Киргизской Республики на 2019-2023 годы URL].

Вместе с тем следует особо подчеркнуть тот факт, что, несмотря на широкий спектр правовых, организационно-технических и экономических мер, нацеленных на повсеместное внедрение цифровых технологий во все сферы киргизского общества, власти республики сохранили ключевое видение информационной безопасности страны как социально-политической защищенности государства и его граждан. Киберстратегия Киргизии определяет национальные интересы республики в сфере ИКТ как «соблюдение норм законности и правопорядка, обеспечение незыблемости конституционного строя, суверенитета и территориальной целостности, достижения экономического роста, политической и социальной стабильности» [Концепция информационной Киргизской Республики на 2019-2023 годы URL]. Иными словами, противодействие экстремизму в национальном интернет-пространстве остается приоритетной задачей киргизских властей. Вместе с тем алгоритм рассмотрения и принятия законопроектов в сфере ИКТ предусматривает процедуру их предварительного обсуждения с экспертами и представителями гражданского общества. Киргизская практика взаимодействия государства и общественности, полагают наблюдатели, свидетельствует о возможности найти компромисс между национальными интересами в вопросах кибербезопасности и правом граждан на свободу слова и личное пространство в цифровой среде [Бердибаева 2017 URL].

Особое внимание Стратегия уделяет вопросам «защиты детей и подростков от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию <...> от противоправного и социально опасного контента», а также предлагает комплекс мер в сфере науки, образования и культуры, направленных на создание безопасной онлайн среды для молодого поколения республики [Концепция . 2019 URL]. Последние годы защита детей в цифровом ространстве была включена в международную повестку в качестве первостепенной задачи [GCI 2018, с. 70]. Поэтому можно отнести к числу передовых практик мира опыт Киргизии, где уже реализуются соответствующие национальные проекты, а в систему школьного, среднего профессионального и высшего образования внедряются дисциплины по кибербезопасности, компьютерной грамотности и цифровой культуре [Бердибаева 2017 URL; Зимин, Айтбекова, Султанова 2018 URL].

Специфика киргизского подхода к международному сотрудничеству в сфере кибербезопасности

кибербезопасность национальный киргизия информационный

Международное сотрудничество в сфере кибербезопасности Киргизии и в целом стран Центральной Азии также имеет ряд специфических черт. Прежде всего речь идет о приоритетном взаимодействии со странами СНГ и государствами - членами ШОС, ОДКБ и Евразийского экономического союза (ЕАЭС) [Концепция ... 2019 URL]. Подобный подход подвергается серьезной критике со стороны стран Запада, усматривающихв нем определенную степень влияния Москвы на своих центральноазиатских партнеров [Segate, Dovgalyuk 2017, с. 33-37].Действительно, Россия и страны Центральной Азии не подписали Будапештскую конвенцию Совета Европы о компьютерных преступлениях 2001 года. Неприемлемым для них оказалось одно из ее положений, позволяющеезарубежным спецслужбам получать трансграничный доступ к компьютерным сетям стран-участниц без официального уведомления соответствующих правительств, что расценивается как прямая угроза суверенитету государств. Альтернативой конвенции в формате СНГ стали два документа 2013 года - Концепция сотрудничества по борьбе с преступлениями, совершаемыми с использованием ИКТ, и Соглашение о сотрудничестве в области обеспечения информационной безопасности. Однако они имеют рамочный характер и, по мнению экспертов, не формируют комплексной системы борьбы с киберпреступлениями, акцентируя внимание скорее на выявлении противоправного контента [Эксперты ... 2016 URL].

Схожая критика звучит и в адрес других важных форматов международного взаимодействия Киргизии и стран Центральной Азии в цифровой сфере (ШОС, ОДКБ и ЕАЭС), которые, в отличие от западного подхода, также включают социально-политические аспекты в свои концепции совместной информационной защиты. При этом важно подчеркнуть, что именно участники Шанхайской организации сотрудничества в 2006 году одними из первых в мире призвали международное сообщество к выработке международнопризнанных норм деятельности в интернет-пространстве и координации усилий в области противодействия угрозам, исходящим из информационной сферы. Проблемы ответственности государств за безопасную цифровую среду были ключевыми в повестке саммита ШОС в Бишкеке 2013 г., где, кроме того, была создана специальная экспертная группа по вопросам киберзащиты [Кутнаева 2015 URL]. В 2011 и 2015 годах ШОС предложила ООН Правила поведения в области обеспечения международной информационной безопасности (МИБ). Кодекс определял триаду угроз, порождаемых ИКТ, в лице уголовной, террористической и экстремистской деятельности в цифровой среде, а также ключевые объекты защиты - «политическую, экономическую и социальную стабильность других стран, их культуру и духовный мир» [Письмо постоянных представителей Казахстана, Китая, Киргизстата, Российской Федерации, Таджикистана и Узбекистана при ООН от 9 января 2015 года URL]. Однако аналитики относят этот документ скорее к области «мягкого права», поскольку он содержит рекомендации и не предлагает конкретные механизмы, технические или правовые, для борьбы с правонарушениями в интернет-пространстве [Segate, Dovgalyuk 2017, с. 34-35].

Соглашение о сотрудничестве в сфере МИБ, подписанное странами ШОС на саммите в Екатеринбурге в 2009 году, стало первым в мировой практике международным документом, который не только определяет формат, цели и принципы взаимодействия, но и имеет обязывающий характер. В договоре, помимо прочего, заложена концептуальная основа и общий подход к пониманию таких ключевых терминов, как «информационная война», «информационное оружие», «информационный терроризм», «информационная преступность» и др. Тем не менее эксперты относят и данное соглашение скорее к «рамочной конструкции, которую необходимо наполнять конкретным содержанием и практическими механизмами сотрудничества, в том числе на основе отдельных соглашений по конкретным вопросам» [Демидов 2016 URL].

Противодействие информационным угрозам также является одним из главных направлений взаимодействия государств - членов Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в рамках которого уже в 2010 году было принято Положение о сотрудничестве в области информационной безопасности. На последнем саммите, состоявшемся в Бишкеке в ноябре 2019 года, было подписано 15 документов, в том числе касающихся совместного противодействия киберпреступности и распространению в интернет-пространстве информации, потенциально способной нанести ущерб политическим интересам стран-участниц [Центральная в Азии: председательство в ОДКБ переходит от Киргизии к РФ 2019 URL]. По мнению экспертов, однако, и данный формат позволяет решать точечные задачи кибербезопасности, в числе которых преимущественно фигурируют выявление и закрытие интернет-платформ с экстремистским контентом, как в случае с серией операций «Прокси» [Демидов 2016 URL].

Подобная критика обоснована лишь отчасти. При ОДКБ, например, с 2014 года действует региональное отделение Групп по реагированию на компьютерные инциденты (CERT). Защиту от кибератак, в том числе с территории других государств, осуществляют также национальные CERT, которые начали функционировать в Казахстане с 2011 года, Узбекистане - с 2013 года и в Киргизии - с 2015 года. Однако, в отличие от международной практики, CERT в странах Центральной Азии пока не являются независимыми структурами, они сформированы при государственных органах и действуют в рамках правительственного мандата [там же URL].

В целом, Республика Киргизия, как и другие страны Центральной Азии, в вопросах международного сотрудничества в сфере кибербезопасности отдает предпочтение региональному и двустороннему взаимодействию, которое обеспечивают им коллективную защиту деструктивного цифрового воздействия извне. Именно в форматах таких структур безопасности, как ШОС и ОДКБ, Киргизия и ее соседи по региону видят путь к гармонизации национальных политик в сфере борьбы с противоправным использованием ИКТ и выстраивания комплексной системы защиты национальной и региональной цифровой среды.

Заключение

кибербезопасность национальный киргизия информационный

К настоящему времени система обеспечения национальной кибербезопасности Киргизской Республики находится в процессе формирования. Его несколько отсроченный, по сравнению с развитыми странами, старт (с конца 2000-х годов) объясняется трудностями становления молодого государства, столкнувшегося с целым комплексом угроз экономического, социально-политического и историко-культурного характера, порожденных распадом СССР, и биполярного мира в целом. По тем же причинам стремительный рост ИКТ как глобальный мегатренд специфически проявился в странах Центральной Азии: расширяющиеся возможности цифровых технологий создали благодатную почву для активизации в интернет-пространстве деятельности антисистемных радикально-экстремистских групп исламистского толка. В это время развитые страны мира уже столкнулись с киберугрозами высшего порядка в форме кибератак на объекты критической инфраструктры и сосредоточили свое внимание на исключительно технических аспектах проблемы. Путь же Киргизии и ее соседей по региону к выстраиванию национальной информационной защиты начался с противодействия использованию онлайн среды для подрыва социально-политической стабильности, а также с координации усилий с государствами со сходным комплексом угроз.

В силу этих обстоятельств инициатором создания системы национальной информационной защиты в Киргизии и других странах Центральной Азии объективно стало государство, которое действовало по традиционной схеме «сверху вниз»: государственные институты - нормативно-правовая база - национальная стратегия - интеграция частного сектора и общества в структуру цифровой защиты страны. Значительное снижение радикально-исламистской угрозы в Центрально-Азиатском регионе свидетельствует об эффективности данного подхода. Вместе с тем нельзя не признать, что акцент на социально-политических аспектах информационной безопасности породил тенденцию к определенному «перерегулированию» институционального и правового поля при недостатке внимания к техническим, организационным и иным не менее важным составляющим комплексной системы кибербезопасности. Довольно быстрые темпы цифровизации страны и, как следствие, расширение спектра киберугроз, в том числе высшего уровня, вынудили киргизское правительство форсировать процесс восполнения указанных лакун. Сегодня в Киргизии активно создаются механизмы взаимодействия властей с частным сектором и гражданским обществом. Наиболее значимые шаги в этом направлении были сделаны руководством страны за последние два года, что позволяет ожидать повышения рейтинговых показателей Киргизской Республики в Глобальном индексе безопасности уже в краткосрочной перспективе.

Список литературы

1. Бердибаева А. Как Кыргызстан планирует бороться с киберугрозами? // Digital Report. 4 апреля 2017. URL: digital.report/kak-kyirgyizstan-planiruet-borotsya-s-kiberugrozami/ (дата обращения: 27.01.2020).

2. Демидов О. Вызовы кибербезопасности в Центральной Азии // Digital Report.

3. 11 августа 2016. URL: digital.report/oleg-demidov-pir-tsentr-moskva-vyizovyi-kiberbezopasnosti-v-tsentralnoy-azii-2/ (дата обращения : 19.01.2020).

4. Зимин И. В., Айтбекова А. А., Султанова Ф. Р. Анализ обеспечения кибербезопасности в Кыргызской Республике. 2018. URL: esa-conference.ru/ wp-content/uploads/files/pdf/Sultanova-F.R.-DOI.pdf (дата обращения: 27.01.2020). DOI:10.5281/zenodo.3271164

5. Ибрагимова Г. Подходы государств Центральной Азии к вопросам управления интернетом и обеспечения информационной безопасности // Индекс безопасности. 2013. № 1. C. 103-128.

6. Кибербезопасность в Кыргызстане. Создан совет по вопросам цифровой трансформации // 24.KG. 5 июня 2018. URL: 24.kg/obschestvo/86709_kiberbezopasnost_vkyirgyizstane_sozdan_sovet_povoprosam_tsifrovoy_transformatsii/ (дата обращения: 31.01.2020).

7. Количество интернет пользователей Киргизстана ежегодно растет - Догоев // Kabar. 4 октября 2019.URL: kabar.kg/news/kolichestvo-internet-polzovatelei-kyrgyzstana-ezhegodno-rastet-dogoev/ (дата обращения: 21.01.2020).

8. Концепция информационной безопасности Кыргызской Республики на 2019-2023 годы (к Постановлению Правительства КР № 209 от 3 мая 2019 года). URL: cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/13652 (дата обращения: 19.02.2020).

9. Кутнаева Н. Кибербезопасность в Центральной Азии // Unipath. 20 августа 2015 года. URL: unipath-magazine.com/кибербезопасность-в центральной-ази/ (дата обращения: 25.01.2020).

10. От цифровизации до волонтерства: каким будет 2020 год в странах Центральной Азии // News-Asia, 3 января 2020. URL: news-asia.ru/view/kz/politics/13202 (дата обращения: 10.01. 2020).

11. Письмо постоянных представителей Казахстана, Китая, Кыргызстана, Российской Федерации, Таджикистана и Узбекистана при ООН от 9 января 2015 года на имя Генерального секретаря, 13 января 2015 года // ГА ООН. URL: undocs.org/pdf?symbol=ru/a/69/723 (дата обращения: 10.01. 2020).

12. Центральная в Азии: председательство в ОДКБ переходит от Киргизии к РФ // Известия, 27 ноября 2019 года. URL: iz.ru/948043/ekaterina-postnikova/ tcentralnaia-v-azii-predsedatelstvo-v-odkb-perekhodit-ot-kirgizii-k-rf (дата обращения: 21.02. 2020).

13. Эксперты Центральной Азии: кто должен отвечать за кибербезопасность // Digital Report. 29 июля 2016 года. URL: digital.report/ekspertyi-tsentralnoy-azii-kto-dolzhen-otvechat-za-kiberbezopasnost/ (дата обращения: 19.01.2020).

14. GCI 2014. Global Cybersecurity Index & Cyberwellness Profiles. Geneva: International Telecommunication Union (ITU), 2015. 515 p.

15. GCI 2017. Global Cybersecurity Index 2017. Geneva: International Telecommunication Union (ITU), 2018. 66 p.

16. GCI 2018. Global Cybersecurity Index (GCI) 2018. Geneva: International Telecommunication Union (ITU), 2019. 92 p.

17. ITU Statistics. 2019 год. URL: itu.int/en/ITU-D/Statistics/Pages/stat/default.aspx (дата обращения: 15.01.2020).

18. Segate R. V., Dovgalyuk O. Regional Courts in Regional Organizations: An enhanced judicial cooperation, or the failure of international law? Research Gate. September 6, 2017. 46 p.

References

1. Berdibaeva A. Kak Kyrgyzstan planiruet borot'sja s kiberugrozami? // Digital Report. 4 aprelja 2017. URL: digital.report/kak-kyirgyizstan-planiruet-borotsya-s-kiberugrozami/ (data obrashhenija: 27.01.2020).

2. Demidov O. Vyzovy kiberbezopasnosti v Central'noj Azii // Digital Report.

3. 11 avgusta 2016. URL: digital.report/oleg-demidov-pir-tsentr-mosk- va-vyizovyi-kiberbezopasnosti-v-tsentralnoy-azii-2/ (data obrashhenija: 19.01.2020).

4. Zimin I. V., Ajtbekova A. A., Sultanova F R. Analiz obespechenija kiberbezopasnosti v Kyrgyzskoj Respublike. 2018. URL: esa-conference.ru/wp-content/ uploads/files/pdf/Sultanova-F.R.-DOI.pdf (data obrashhenija: 27.01.2020). DOI:10.5281/zenodo.3271164

5. Ibragimova G. Podhody gosudarstv Central'noj Azii k voprosam upravlenija internetom i obespechenija informacionnoj bezopasnosti // Indeks bezopas- nosti. 2013. № 1. C. 103-128.

6. Kiberbezopasnost' v Kyrgyzstane. Sozdan sovet po voprosam cifrovoj transformacii // 24.KG. 5 ijunja 2018. URL: 24.kg/obschestvo/86709_kiberbezo- pasnost_vkyirgyizstane_sozdan_sovet_povoprosam_tsifrovoy_transformatsii/ (data obrashhenija: 31.01.2020).

7. Kolichestvo internet pol'zovatelej Kirgizstana ezhegodno rastet - Dogoev // Kabar. 4 oktjabrja 2019.URL: kabar.kg/news/kolichestvo-internet-pol-zovate- lei-kyrgyzstana-ezhegodno-rastet-dogoev/ (data obrashhenija: 21.01.2020).

8. Koncepcija informacionnoj bezopasnosti Kyrgyzskoj Respubliki na 2019-2023 gody (k Postanovleniju Pravitel'stva KR № 209 ot 3 maja 2019 goda). URL: cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/13652 (data obrashhenija: 19.02.2020).

9. Kutnaeva N. Kiberbezopasnost' v Central'noj Azii // Unipath. 20 avgusta 2015 goda. URL: unipath-magazine.com/kiberbezopasnost'-vcentral'noj-azi/ (data obrashhenija: 25.01.2020).

10. Ot cifrovizacii do volonterstva: kakim budet 2020 god v stranah Central'noj Azii // News-Asia, 3 janvarja 2020. URL: news-asia.ru/view/kz/politics/13202 (data obrashhenija: 10.01. 2020).

11. Pis'mo postojannyh predstavitelej Kazahstana, Kitaja, Kyrgyzstana, Rossijskoj Federacii, Tadzhikistana i Uzbekistana pri OON ot 9 janvarja 2015 goda na imja General'nogo sekretaija, 13 janvarja 2015 goda // GA OON. URL: undocs.org/pdf?symbol=ru/a/69/723 (data obrashhenija: 10.01. 2020).

12. Central'naja v Azii: predsedatel'stvo v ODKB perehodit ot Kirgizii k RF // Izvestija, 27 nojabrja 2019 goda. URL: iz.ru/948043/ekaterina-postnikova/tcentralnaia-v-azii-predsedatelstvo-v-odkb-perekhodit-ot-kirgizii-k-rf (data obrashhenija: 21.02. 2020).

13. Jeksperty Central'noj Azii: kto dolzhen otvechat' za kiberbezopasnost' // Digital Report. 29 ijulja 2016 goda. URL: digital.report/ekspertyi-tsentralnoy-azii-kto-dolzhen-otvechat-za-kiberbezopasnost/ (data obrashhenija : 19.01.2020).

14. GCI 2014. Global Cybersecurity Index & Cyberwellness Profiles. Geneva: International Telecommunication Union (ITU), 2015. 515 p.

15. GCI 2017. Global Cybersecurity Index 2017. Geneva: International Telecommunication Union (ITU), 2018. 66 p.

16. GCI 2018. Global Cybersecurity Index (GCI) 2018. Geneva: International Telecommunication Union (ITU), 2019. 92 p.

17. ITU Statistics. 2019 god. URL: itu.int/en/ITU-D/Statistics/Pages/stat/default.aspx (data obrashhenija: 15.01.2020).

18. Segate R. V., Dovgalyuk O. Regional Courts in Regional Organizations: An enhanced judicial cooperation, or the failure of international law? Research Gate. September 6, 2017. 46 p.

Размещено на Allbest.ru