Криминологическое измерение мелкого взяточничества

Размещено на http://www.allbest.ru/

Криминологическое измерение мелкого взяточничества

М.Ю. Воронин, О.Ю. Можина

Аннотация

В статье рассматриваются основные криминологические показатели мелкого взяточничества, анализ которых способствует наиболее полному мониторингу состояния бытовой коррупции, через определение ее состояния, географии, структуры, динамики и уровня латентности исследуемого негативного явления. Предлагается в качестве одного из видов основного наказания для субъектов получения мелкой взятки применять лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью.

Ключевые слова: криминологические показатели мелкого взяточничества, неотвратимость наказания, виды основного наказания за мелкое взяточничество

Abstract

THE CRIMINOLOGICAL DIMENSION OF SMALL BRIBERY

M. Yu. Voronin, O. Yu. Mozhina

The article studies the key criminological indicators of petty corruption. Given analysis contributes to the complete monitoring of the current level of corruption through determining its state, geography, structure, dynamics, and level of latency of the studied negative phenomenon. As one of the types of punishment, the authors propose the deprivation of the right to hold certain positions and engage in certain activities.

Key words: criminological indicators of petty corruption, inevitability of punishment, types of punishment for petty corruption

Введение

Как показывает анализ специальной литературы, реальная преступность практически не поддается измерению и учету, поскольку ее проявления многогранны и изменчивы, но статистика правоохранительных и судебных органов способна представить некий срез этой преступности, по которому если и нельзя судить о масштабах преступности в целом, то можно определить тенденции изменчивости основных критериев преступности и проанализировать результативность деятельности указанных органов.

Криминологическое измерение преступности способствует правильному восприятию тенденций изменчивости основных критериев преступности и результативности деятельности правоохранительных органов. Криминологическое измерение мелкого взяточничества - это особый взгляд как на само негативное явление, проявляющееся в получении и даче взяток, размер которых определен уголовным законодательством, так и на общество, которое порождает данное явление. Именно криминологическое измерение этого явления позволяет не только составить общую картину, включающую состояние, интенсивность, географию, структуру, динамику и его уровень латентности, но и определить направления исследований, которые позволят установить детерминацию мелкого взяточничества, определить наиболее значимые характеристики лиц, вовлекаемых в исследуемую преступную сферу. Именно эти познания и станут отправной точкой в исследовании, направленном на разработку системы мер и субъектов противодействия мелкому взяточничеству.

Криминологическое измерение мелкого взяточничества

Основу для измерений и вычислений распространенности мелкого взяточничества составляют такие показатели, как состояние (уровень) преступности, которое представляет собой сумму всех единиц зарегистрированных фактов мелкого взяточничества на определенной территории, структура преступности, которая определяется путем вычисления удельного веса отдельных видов мелкого взяточничества в общем количестве зарегистрированных фактов данного негативного явления, а также динамика преступности, которая устанавливается посредством выявления изменения количества зарегистрированных фактов мелкого взяточничества во времени. Статистические данные, показывающие состояние, структуру и динамику мелкого взяточничества на территории нашего государства, на данный момент можно определить как достаточно скромные, поскольку с момента введения ст. 291.2 УК РФ прошло лишь 5 лет. Сбор информации по исследуемому виду взяточничества до этого времени если и осуществлялся, то только в совокупности с иными видами взяточничества, дифференцировать которые на данный момент не представляется возможным. Поэтому делать прогноз и анализировать масштабы мелкого взяточничества можно лишь с обусловленной таким фактом долей вероятности. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что и более протяженный во времени ряд статистических данных может быть лишь опорой, но не основой для верных выводов.

Взяв за основу устоявшийся в российской правовой системе подход, в соответствии с которым единицей учета является не просто деструктивное событие, а государственный акт, выразившийся в возбуждении уголовного дела, укажем, что в период с 2017 по 2020 год Данные по количеству зарегистрированных фактов мелкого взяточничества за 2016 год признать сопоставимыми с данными остальных лет не представляется возможным, так как ст. 291.2 УК РФ была введена в действие лишь в июле 2016 года, в связи с чем сбор статистических данных был ограничен временным периодом с июля по декабрь 2016 года. было зафиксировано в общей сложности более 20 тысяч фактов мелкого взяточничества (21690). Анализ территориальной распределенности (географии) показывает, что наибольшее количество фактов мелкого взяточничества было зарегистрировано в Приволжском федеральном округе (в 2016 году - 974 факта), а наименьшее - в Северо-Кавказском федеральном округе (за тот же период - 131 факт), из них в Карачаево-Черкесской республике, например, было зарегистрировано шесть фактов мелкого взяточничества, а в республике Северная Осетия- Алания - всего два факта, которые были предварительно расследованы и направлены в суд. Можно предположить, что в первую очередь такие данные о географии мелкого взяточничества объясняются различием в численности населения: по данным Росстата в Приволжском федеральном округе зарегистрировано в три раза больше населения, чем в Северо-Кавказском. Это может объясняться иными причинами, лежащими в области сложившихся традиций, позволяющих воспринимать факты передачи натуральных продуктов, денежных средств не только родственникам, но и иным лицам, включая должностные, как обычное явление. Поэтому криминологическое измерение мелкого взяточничества имеет и иные плоскости, охватывающие, в первую очередь, не статистические данные, а ментальность населения. Без знания таких индивидуальных характеристик нельзя дать правильную оценку криминологической обстановке, а также выстроить эффективную модель противодействия мелкому взяточничеству.

Анализ официальных статистических данных о структуре преступности и удельного веса мелкого взяточничества в ней показывает, что в среднем доля получения и дачи взяток в размере, не превышающем десяти тысяч рублей, в структуре всех преступлений не превышает 0,23 %, в структуре преступлений коррупционной направленности - не превышает 15%, в структуре взяточничества - 37 %. Однако, как будет показано ниже, мелкое взяточничество является высоколатентным видом преступности, поэтому оценивать реальное состояние только по приведенным данным не приходится, тем более, опираясь на «обаяние» средних величин.

Поскольку мелкое взяточничество - сложное и многомерное явление, оно является не только частью целого, то есть всей преступности в целом, но и представляет собой уникальное социальное явление, включающее, в свою очередь, отдельные структурные элементы, основными из которых, как показывает анализ данных информационных центров МВД России, являются мелкое взяточничество в таких отраслях социальной сферы, как здравоохранение (32 % фактов мелкого взяточничества, зарегистрированных органами внутренних дел десяти субъектов России) и образование (27 %) [Можина, 2021].

Однако в отдельно взятых субъектах России наиболее высокий удельный вес имеют иные виды мелкого взяточничества. Так, например, в Москве, городе федерального значения, который занимает первое место по количеству населения (98,7 % - городское население), за 2016, 2017 и 8 месяцев 2018 года было зарегистрировано 753 факта мелкого взяточничества, более 96 % - в качестве одной из сторон взяточничества выступали сотрудники ГИБДД, участковые уполномоченные полиции, оперуполномоченные полиции, сотрудники отделов по вопросам миграции: причем только 4 % - это факты получения ими взятки (35), остальные - факты дачи или покушения на дачу им взятки (687) за несоставление протокола об административной ответственности, за непривлечение к уголовной ответственности и др. Менее 2 % от всех зарегистрированных фактов мелкого взяточничества - факты получения взятки врачами-терапевтами за незаконную выдачу листков нетрудоспособности, единичные факты - получение взятки сотрудниками СИЗО за совершение действий в интересах подозреваемых, сотрудниками ФССП за совершение действий в интересах лиц, в отношении которых велось исполнительное производство.

За аналогичный период времени в таком субъекте РФ, как Ставропольский край, в котором количество населения почти в 4,5 раза меньше, чем в городе Москва (58,4 % - городское население, 41,6 % - сельское население), зарегистрировано 424 факта мелкого взяточничества, из них 47 % (200) - дача мелкой взятки или покушение на дачу мелкой взятки сотрудникам полиции (интересно, что из них 44 факта - это дача мелкой взятки УУП за предоставление информации о смерти отдельных лиц с целью последующего предоставления их родственникам ритуальных услуг); 35 % (151) - получение взятки сотрудниками полиции, 11 % (49) - мелкое взяточничество в таких отраслях социальной сферы, как здравоохранение и образование, из которых только один случай - дача взятки студентом должностному лицу образовательной организации, менее 7 % - получение взятки сотрудниками Гостехнадзора, ФССП, ФСИН, ГУП СК «Краевая техническая инвентаризация», Федеральной государственной службы государственной регистрации, кадастра и картографии, Пенсионного фонда РФ, судебной системы.

То есть как в городе федерального значения Москва, так и в Ставропольском крае превалируют такие виды мелкого взяточничества, как дача и покушение на дачу мелкой взятки сотрудникам полиции. При этом фактов получения мелкой взятки сотрудниками полиции в Ставропольском крае зафиксировано на 30 % больше, чем в г. Москва, фактов мелкого взяточничества в здравоохранении и в образовании - на 9 % больше. Такой разброс данных по отдельным субъектам РФ может свидетельствовать как о характерных негативных отклонениях 220 в определенных сферах жизнедеятельности населения этих субъектов, так и об «особой» направленности деятельности правоохранительных органов, которые наиболее активно выявляют и регистрируют только отдельные виды мелкого взяточничества. В приведенных выше примерах - это дача мелких взяток сотрудникам ГИБДД. В отличие от них, например, в Красноярском крае и Иркутской области - это получение мелкой взятки должностными лицами медицинских и образовательных организаций (51 % и 35 % всех зарегистрированных за аналогичный период фактов мелкого взяточничества соответственно).

Анализ состояния, географии, структуры и динамики мелкого взяточничества, на первый взгляд, не подтверждает вывод о повсеместной подверженности бытовой коррупционной преступности большинства сфер общественной жизни, тем более, если учесть, что исходя из официальной статистики, мелкое взяточничество в 2017 году совершил примерно лишь каждый 20-тысячный гражданин трудоспособного и старше трудоспособного возраста (16-60 лет и 60 лет и старше), а в 2018, 2019 и 2020 годах - лишь каждый 22-тысячный гражданин (см. рис.1).

Рис. 1. Динамика мелкого взяточничества (2017-2020 годы)

Однако следует признать, что наличие определенного перечня проблемных вопросов, говорит об обратном. Во-первых, регистрации подлежат лишь те события, в отношении которых установлены все необходимые объективные и субъективные признаки преступления. Данная проблематика в западных странах разрешена таким образом, что регистрируются не преступления как таковые, а деяния с уголовно-правовыми последствиями [Кондратюк, Овчинский, 2008]. В результате ситуация меняется кардинально: количество фактов зарегистрированных противоправных деяний увеличивается в разы, что в большей степени соответствует действительности. Кроме того, в таком случае органы уголовной юстиции не ориентированы исключительно на обвинительный ход расследования, что позитивно сказывается не столько на качестве фиксации уровня преступности, сколько на соблюдении принципа справедливости в отношении отдельно взятых граждан.

Во-вторых, количество зарегистрированных фактов мелкого взяточничества искажается и вследствие того, что процесс регистрации не лишен и «технических изъянов»: традиционно как одно преступление регистрируются продолжаемые и длящиеся преступления; преступления, совершенные несколькими лицами в соучастии; преступления, которыми ущерб причиняется не одному потерпевшему, а нескольким и т. д. Последствия таких изъянов не очевидны, но при более тщательном анализе выясняется, что учет перечисленных выше ситуаций повышает количественное выражение уровня коррумпированности общества.

В-третьих, самым значимым фактором искажения представления о состоянии мелкого взяточничества является латентность. Нельзя не согласиться, что «противоправное поведение распространено гораздо шире, чем это фиксирует государственная статистика» [Кондратюк, Овчинский, 2008, с. 175]. Причин такому расхождению в контексте измерения мелкого взяточничества несколько:

- не все участники общественных отношений осознают, что то или иное незаконное деяние, связанное с получением каких-либо повседневных благ за счет незаконного взаимовыгодного обмена «материальные ценности - услуги» в ущерб интересам государства и общества, является преступлением. Такое положение дел осложняется еще и тем, что для отдельных категорий должностных лиц отсутствуют официально закрепленные критерии разграничения подарка и взятки в размере до трех тысяч рублей;

- не все участники общественных отношений, которые осознают преступность мелкого взяточничества, имеют мотивы сообщать о них в правоохранительные органы;

- не всегда у представителей правоохранительных органов имеются мотивы и основания для учета полученных сведений о фактах мелкого взяточничества.

Перечень приведенных выше причин нельзя признать исчерпывающим. Вывод, сделанный в отношении всей совокупности преступлений, о том, что «в наибольшей степени латентность связана с характером господствующего правосознания», полностью применим и для мелкого взяточничества. И несмотря на многочисленные социологические опросы, проводимые в целях установления распространенности коррупции в современном обществе и показывающие, что большинство опрошенных склоняются к негативной оценке мелкого взяточничества как опасного и повсеместно присутствующего уголовно-наказуемого явления, то поведение отдельного лица, совершившего мелкую взятку, опрошенными оправдывается в связи с предполагаемым ими отсутствием государственной заботы об участниках общественных отношений.

В научных работах с помощью различных методик вычисляется коэффициент криминальной латентности коррупционных преступлений, в том числе получения и дачи взятки. Уровень латентности взяточничества составляет в среднем 50/1 [Сидоренко 2017], т. е. из 50 совершенных преступлений только одно будет официально зарегистрировано. Коэффициент латентности получения взятки составляет 75 %, дачи взятки - 70 % [Иншаков, 2011]. Однако мелкое взяточничество, основной характеристикой которого является взаимовыгодность обмена незначительных материальных ценностей на те или иные услуги должностных лиц государственных и муниципальных органов власти, еще более трудно выявляемо. Причем основу латентности составляет не искусственная латентность, когда сотрудники правоохранительных органов сознательно манипулируют сведениями о ставших известными им фактах мелкого взяточничества, а незаявленная латентность, поскольку большинство потерпевших (например, в случае вымогательства мелкой взятки) в таком случае считает, что материальные потери от мелкой взятки гораздо меньше, чем потери от обращения в правоохранительные органы, включающие затраченное время и резервы нервной системы на взаимодействие с сотрудниками правоохранительных органов и на оформление необходимых процессуальных документов.

Нежелание заявлять о фактах мелкого взяточничества связано также с тем, что коэффициент неотвратимости наказания за мелкое взяточничество, который можно рассчитать путем соотношения количества осужденных за данное преступление лиц и количества зарегистрированных фактов мелкого взяточничества, не превышает 50-процентного порога (в 2017 году - 42,7 %, 2018 - 44,3 %, 2019 - 34,8 %, 2020 - 30,8 %), т. е. по каждому второму зарегистрированному факту мелкого взяточничества лицо, совершившее указанное противоправное деяние, либо было освобождено от уголовной ответственности или от наказания, либо в отношении такого лица уголовное преследование было прекращено по различным основаниям (см. рис. 2). Так, по приговору освобождено осужденных от наказания или наказание не назначалось в 2017 году - 95 человек, в 2018 году - 80 человек, в 2019 - 78 человек, в 2020 - 42 человека. В единичных случаях судом также применялись принудительные меры медицинского характера по отношению к невменяемым (всего с 2017 по 2020 год суды первой инстанции устанавливали необходимость применения таких мер 18 раз).

Рис. 2. Соотношение количества зарегистрированных фактов мелкого взяточничества и лиц, осужденных за мелкое взяточничество (2017-2020)

Число лиц, освобожденных от наказания, и число лиц, в отношении которых наказание не назначалось, а также лиц, в отношении которых применялись принудительные меры медицинского характера, не сильно влияет на увеличение или на уменьшение коэффициента неотвратимости наказания. Оценивая число лиц, в отношении которых уголовное преследование прекращено в связи с отсутствием события, состава преступления, непричастностью к преступлению и по другим основаниям, включая освобождение от уголовной ответственности в связи с назначением судебного штрафа, увидим:

2017 году - 283 человека (11 % от количества осужденных),

2018 году - 240 человек (10 %),

2019 году - 701 человек (37 %),

2020 году - 917 человек (56 %).

Кроме того, вступившие в законную силу приговоры судов первой инстанции были обжалованы в апелляционном порядке - 796 приговоров (в 53 % случаев - с удовлетворением жалоб и представлений) и в кассационном порядке - 85 приговоров (21 % - обвинительные приговоры отменены). Хотя в порядке надзора ни одного приговора по мелкому взяточничеству в 2018-2020 годах обжаловано не было.

Приведенные данные свидетельствуют, во-первых, о невысоком уровне наказуемости лиц по уже выявленным фактам мелкого взяточничества; во-вторых, о достаточно ощутимом снижении такого уровня.

Кроме того, в большинстве случаев осужденным как за получение, так и за дачу мелкой взятки в качестве основного вида наказания было назначено наименее строгое из предусмотренных санкцией ст. 291.2 УК РФ - штраф.

В 2017 году к уголовной ответственности с назначением наказания в виде штрафа привлечен 81 % всех осужденных, в 2018 и 2019 годах - по 82 %, в 2020 году - 84 %.

Наибольшее количество штрафов было назначено в размере от 5 до 25 тыс. руб. - 67% осужденным, до 5 тыс. руб. - 18 % осужденным.

В свою очередь, такой вид наказания как лишение свободы на определенный срок с 2017 по 2020 год был назначен 170 осужденным (2 % от всех осужденных за указанный период времени).

Дополнительное наказание назначено 140 осужденным, 133 из которых лишились права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.

С одной стороны, такой подход правоприменителя вполне соответствует наметившейся в последнее время тенденции гуманизации уголовно-правового воздействия на лиц, впервые совершивших общественно опасные деяния небольшой тяжести.

Рис. 3. Виды основного наказания за мелкое взяточничество

С другой стороны, при таком видении законодателем и правоприменителем наказуемости мелкого взяточничества, лица, находящиеся в силу разных обстоятельств в состоянии выбора между противоправным и законопослушным поведением, практически не опасаются, что будут осуждены, а если будут осуждены, то наказание будет не столь существенным, в случае же назначения судебного штрафа как основания прекращения уголовного преследования - такие лица вовсе могут избежать неблагоприятных последствий уголовного осуждения. Более того, вступившие в законную силу приговоры судов первой инстанции можно с успехом обжаловать в апелляционном и кассационном порядке, в процессе которых в большинстве случаев, как показывает официальная статистика, суды усматривают основания к отмене или изменению приговора.

При этом объем и содержание уголовного наказания должны соответствовать объему и содержанию общественно опасного деяния: например, в случае совершения корыстных преступлений основным видом наказания должен выступать штраф, в случае совершения преступлений, направленных против жизни и здоровья, лишение свободы на определенный срок и т. д. [Чучаев, Фирсова 2017]. Поскольку взяточничество относится к группе преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления, совершаемых с использованием должностного положения, было бы очевидным применять в качестве вида основного наказания для субъектов получения мелкой взятки лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью, в то время как для субъектов дачи мелкой взятки, которые считают, что повседневные проблемы можно решить с помощью денежных средств, - наиболее соразмерным видом наказания может выступать именно штраф.

В качестве контраргумента необходимости более широкого применения такого вида наказания как лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью может высказываться позиция, согласно которой, например, к педагогической деятельности не допускаются лица, имеющие или имевшие судимость, а также подвергавшиеся уголовному преследованию. Однако в ст. 331 ТК РФ указывается, что не любая судимость может препятствовать возможности осуществлять педагогическую деятельность, а только судимость за определенные виды преступлений (против жизни и здоровья, свободы, чести и достоинства личности, половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, основ конституционного строя и безопасности государства, мира и безопасности человечества, а также против общественной безопасности). То есть в случае, если преподаватель был осужден по ч.1 ст. 291.2 УК РФ за получение мелкой взятки с назначением наказания в виде штрафа, а не в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, то он официально может продолжить педагогическую деятельность в той же (если в отношении него не было применено дисциплинарное взыскание в виде увольнения) либо в иной образовательной организации.

В связи с этим вызывает нарекание позиция законодателя, в соответствии с которой в санкции ст. 291.2 УК РФ такой вид наказания как лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью не указывается, что, однако, не исключает возможность применения данного вида наказания в качестве дополнительного. Но и в этом случае, как показывает анализ официальной статистики, такое наказание применяется очень редко (за период действия нормы об уголовной ответственности за мелкое взяточничество лишь для 1,6 % осужденных был применен данный вид дополнительного наказания). Поэтому видится целесообразным введение в санкцию ст. 291.2 УК РФ такого вида основного наказания как лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью, а также необходимость разъяснения Пленумом Верховного Суда РФ предпочтительности назначения данного вида наказания в отношении лиц, совершивших получение мелкой взятки. Такой подход должен способствовать уравновешиванию значимости общественных отношений, подвергшихся преступному воздействию со стороны взяточников, и применяемого в отношении них наказания.

Заключение

Таким образом, предложенные вниманию элементы системной криминологической модели мелкого взяточничества характеризуют как уровень развития общества, в котором проявления обсуждаемого негативного явления широко распространены и применяемы в качестве средств наживы для должностных лиц и решения повседневных проблем для граждан, так и направленность деятельности правоохранительных органов, чьей непосредственной задачей является противодействие таким проявлениям. Статистические данные о состоянии и структуре мелкого взяточничества свидетельствуют о том, что масштабы его распространения не настолько бедственные, как об этом заявляется по результатам многочисленных опросов населения, посвященных изучению коррумпированности нашего общества. Однако анализ научной литературы показывает, что существуют проблемы как регистрируемости фактов мелкого взяточничества, так и его латентности. Основу латентного мелкого взяточничества составляют незаявленные данные о получении и даче мелких взяток. Первоочередной причиной того, что граждане не стремятся заявлять о фактах мелкого взяточничества, является низкий уровень неотвратимости наказания за данные преступные деяния, а также несоразмерное наказание тех, кто всё-таки оказался осужденным. Вследствие чего целесообразным видится внесение изменений в перечень наказаний, предусмотренных за получение взятки в размере, не превышающем десяти тысяч рублей, среди которых необходимо предусмотреть такой вид основного наказания как лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью.

Список источников

мелкое взяточничество наказание

1. Можина О. Ю. Предупреждение мелкого взяточничества в социальной сфере: дис. ... канд. юр. наук. М., 2021.

2. Кондратюк Л. В., Овчинскии В. С. Криминологическое измерение / под ред. К. К. Горяинова. М. : Норма, 2008.

3. Сидоренко Э. Л. Новые криминологические параметры измерения коррупции в России // Вестник Московского университета МВД России. 2017. № 4. С. 122-125.

4. Иншаков С. М. [и др.] Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности: монография / под ред. С. М. Иншакова. М. : ЮНИТИ-Дана : Закон и право, 2011.

5. Чучаев А. И., Фирсова А. П. Уголовно-правовое воздействие: понятие, объект, механизм, классификация: монография. М. : Проспект, 2017.

REFERENCES

1. Mozhina, O. Yu. (2021). Prevention of petty bribery in the social sphere:thesis of PhD in Legal Sciences. Moscow. (In Russ.)

2. Kondratyuk, L. V., Ovchinsky, V S. (2008). Criminological measurement. In K. K. Goryainov (Ed.) Moscow: Norma. (In Russ.)

3. Sidorenko, E. L. (2017). New criminological parameters for measuring corruption in Russia. Vestnik of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 4, 122-125. (In Russ.)

4. Inshakov, S. M. et al. (2011). Theoretical foundations of research and analysis of latent crime: monograph. In Inshakov, S. M. (Ed.) Moscow: Unity-Dana. (In Russ.)

5. Chuchaev A. I., Firsova A. P (2017). Criminal law impact: concept, object, mechanism, classification: monograph. Moscow: Prospect. (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru