Криптовалюты в российском праве: суррогаты, "иное имущество" и цифровые деньги

В России и Центральный банк, и Росфинмониторинг еще в 2014 году выражали беспокойство по поводу использования криптовалюты на черном рынке Информация Банка России «Об использовании при совершении сделок «виртуальных валют», в частности, Биткойн» от 27.01.2014; Информационное сообщение Росфинмониторинга «Об использовании криптовалют» 06.02.2014.. Оба тревожных сообщения предписывали организациям относиться к криптовалюте с максимальной осторожностью. Однако, во-первых, они не давали конкретных шагов для легализации криптовалютных операций; во-вторых, были изданы в сомнительной форме пресс-релизов, не имеющих определенной юридической силы. В-третьих, как сказано выше, обязанности по ПОД/ФТ распространяются не на всех без исключения предпринимателей и организации; перечень таких субъектов приведен в ст. 5-7.1 Закона «О противодействии легализации».

Следовательно, если, к примеру, две организации заключают сделку с передачей криптовалюты -- например, поставку товара за биткойны -- информация о такой сделке просто не попадет в финансовую систему, поскольку денежные переводы не производятся, а отдельного обязательства сообщать о подобных сделках у организаций нет. Собственно говоря, пока криптовалюта отсутствует в стандартах бухгалтерского учета, она не рассматривается как часть активов организации. Можно ли тогда говорить, что сделку с криптовалютой совершает организация, а не ее сотрудник как независимое физическое лицо?

Рекомендации ФАТФ 2015-2019 гг. содержательно почти не повлияли на российское право, если не считать описанных «информационных сообщений». В преддверии очередного раунда взаимной оценки ФАТФ Верховный суд Российской Федерации в 2019 г. формально исполнил рекомендации, признав криптовалюту средством совершения преступлений: она была прямо названа в постановлении Пленума «О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств» ФАТФ сдержанно оценила эту новеллу: см. Anti-money laundering and counter-terrorist financing measures Russian Federation Mutual Evaluation Report. FATF, 2019.. Однако этого явно было недостаточно: в рамках риск-ориентированного подхода, принятого ФАТФ, необходимо в любом случае определить сущность криптовалюты и регламентировать ее оборот (в том числе как платежного средства по операциям физических лиц) FATF Guidance for a risk-based approach. Virtual assets and virtual asset service providers. 2019. P. 19-20.. ФАТФ продолжала требовать включить криптовалюты в российское законодательство Принятие закона о цифровых финансовых активах «повисло» из-за требований ФАТФ. 21.05.2019., что в конечном счете привело к принятию летом 2020 г. Закона «О цифровых финансовых активах» в редакции, содержащей криптовалюты.

Борьба с криптовалютой в порядке общего надзора

Однако отсутствие нормативного запрета на оборот криптовалюты не остановило надзорные органы. На совещании в Генеральной прокуратуре Российской Федерации были выработаны общие аргументы против использования криптовалют -- они «являются денежными суррогатами... отсутствие обеспеченности реальной стоимостью. собственники [sic!] криптовалют на сегодняшний день лишены... защиты своих интересов в судебном и административном порядке» В Генеральной прокуратуре Российской Федерации состоялось совещание о правомерности использования анонимных платежных систем и криптовалют 06.02.2014.. После этого прокуратурами в различных регионах была начата кампания давления на предпринимателей, применяющих криптовалюту.

Независимо от региона действия надзорного органа проходили по одному сценарию: инициировалась проверка соблюдения законодательства в сфере денежно-кредитной политики, в ходе которой предпринимателям поступало требование явиться в прокуратуру для объяснений Новосибирская прокуратура не одобрила пиво за криптовалюту 06.08.2017; Фермерский кооператив LavkaLavka вызвали в прокуратуру из-за приема биткоинов // Коммерсантъ. 10.08.2017.. По результатам проверки направлялось предостережение о недопустимости нарушения законодательства; после этого предприниматели обычно прекращали работу с криптовалютой См. напр.: Прокуратура объявила предостережение директору автосалона, который разместил в Интернете объявление о продаже автомобиля за 55 «биткоинов» // Прокуратура Красноярского края. 13.12.2017.. Однако в некоторых случаях предпринимались дополнительные меры: к проверкам привлекалась налоговая служба Прокуратура начала проверку терминалов по продаже криптовалюты в Казани // РБК. 16.11.2017., а также изымалось оборудование, «предположительно используемое для нарушения закона», на длительные сроки С подачи ЦБ: как в России начали изымать криптоматы // РБК. 01.09.2018..

Прокуратура также использовала такой способ давления, как блокировка интернет-сайта, содержащего запрещенную к распространению информацию. Сама возможность блокировки сайта допускается ст. 15.1 Закона «Об информации» Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» // Российская газета. 29.07.2006., согласно которой, если суд признает информацию на сайте «информацией, распространение которой в Российской Федерации запрещено», Роскомнадзор вносит сайт в специальный реестр, который направляется провайдерам для блокировки. Российское законодательство до 2020 г. не содержало запрета на распространение информации о криптовалюте, равно как и не была предусмотрена ответственность за распространение подобной информации. Однако это не мешало прокуратуре добиваться блокировки сайтов в судах.

В силу того, что блокировка сайтов в данном случае осуществлялась в судебном порядке, можно подсчитать количество блокировок на основании опубликованных судебных решений. По самой скромной оценке, с 2016 года прокуратура потребовала заблокировать более 100 сайтов, разместивших информацию о продаже криптоактивов. Одно из знаковых дел такого рода, дошедшее до Верховного суда -- дело сайта «Biteoininfo» Решение Выборгского районного суда города Санкт-Петербурга от 18.07.2016 по делу № 2-10119/2016 (М-9635/2016); Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 13.02.2017 по делу № 33а-2537/2017., заблокированного 12 января 2017 года по запросу прокурора Выборгского района Санкт- Петербурга. Суд обосновал свое решение тем, что сайт распространяет информацию о денежном суррогате -- криптовалюте «биткойн», децентрализованном виртуальном средстве платежа и накопления, не обеспеченном реальной стоимостью. В случае «Biteoininfo» владельцы сайта смогли отменить решение, доказав, что к делу не были привлечены заинтересованные лица (администратор доменного имени), однако само отнесение информации о криптовалюте к незаконной не обсуждалось.

Отмена судебного решения по подобным делам -- скорее исключение, чем правило. Хотя в период активного обсуждения законодательства о криптовалюте в 2018-2019 годах наблюдалось некоторое снижение количества блокировок и даже отказы прокуратуры от исков См. напр.: Решение Куйбышевского районного суда г. Омска от 24.07.2018 по делу № 2а-2861/2018; заявление прокуратуры г. Омска от 07.05.2019 №8-03-2019/6769., сайты с информацией о криптовалюте продолжают блокироваться См. напр.: Решение Няндомского районного суда Архангельской области от 04.02.2020 по делу № 2а-125/2020; Решение Анапского городского суда Краснодарского края от 28.02.2020 по делу № 2а-637/2020..

Долгожданная легализация криптовалют

«Цифровые деньги» в проекте изменений в ГК РФ

С 2018 года на фоне теоретических споров законодатель начал предпринимать усилия, чтобы определить криптовалюты в законодательстве. В Государственную думу был внесен законопроект «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации Законопроект № 424632-7 «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации (о цифровых правах)». Available at: URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/424632-7 (дата обращения: 10.11.2020)», предполагающий дополнение кодекса категориями «цифровых прав» и «цифровых денег», по сути, означавшими блокчейн-токен и криптовалюту.

Законопроектом предполагалось ввести в ГК РФ новый тип имущественных прав -- «цифровые права». Эти права, по существу, означают «цифровой код», который «удостоверяет права на объекты гражданских прав» и существует «в информационной системе, отвечающей... признакам децентрализованной информационной системы». Обязательным условием наличия цифрового права является возможность «обеспечить лицу, имеющему уникальный доступ к этому цифровому коду. возможность в любой момент ознакомиться с описанием соответствующего объекта гражданских прав». Обладателем цифрового права признается «лицо, имеющее уникальный доступ к. цифровому коду., позволяющий совершать действия по распоряжению цифровым правом».

Важно, что цифровое право не предполагалось правом в традиционном смысле: это код, удостоверяющий другое, «традиционное» право -- вещное, обязательственное, корпоративное и т.п. Поскольку обладателем цифрового права считается лицо, обладающее доступом, то решается и проблема, о которой я писал в разделе 2.1: сохраняется логика информационной системы, в которой «право» действует, пока у владельца есть доступ.

Кроме того, обращу внимание читателя на такие признаки цифрового права, как существование в распределенной системе, а также публичность доступа к реестру цифровых прав. Эти признаки позволяли ограничить цифровые права открытыми распределенными реестрами, хотя определение и дано в духе технологической нейтральности (реестры не обязательно должны работать на блокчейне).

Предложенное определение «цифрового права» распространялось только на тот «цифровой код» (токен), который удостоверяет другое, традиционное право. Поэтому для урегулирования криптовалюты потребовалась отдельная статья, и она была предусмотрена проектом -- статья «Цифровые деньги». К таким деньгам относился цифровой код, существующий аналогично цифровым правам в распределенной системе, но, в отличие от них:«не удостоверяющий право на какой-либо объект гражданских прав» и используемый «для осуществления платежей».

Таким образом, криптовалюта определена от противного. Деньги были предъявительской ценной бумагой, пока с отменой золотого стандарта не утратили все права «из бумаги» [Лунц Л., 1948: 162--165], -- по этой же логике цифровые деньги были описаны как цифровые права, не удостоверяющие никаких прав. Это определение, обладая определенной парадоксальной элегантностью, имеет ряд недостатков. Во-первых, само наличие определений от противного часто свидетельствует о том, что автор не смог уловить сути того или иного явления Вспоминается платоновское определение человека как двуногого существа без перьев, которому Диоген Синопский с блеском противопоставил аргумент в виде ощипанного петуха [Диоген Лаэртский, 1986: 40].. Во-вторых, оно позволяет отнести к криптовалютным любые токены, не предполагавшие понятного права требования -- например, токены, дающие право на получение криптовалюты в будущем, по этой логике также являются криптовалютой, если используются в неопределенной деятельности по «осуществлению платежей». При этом под определение цифровых денег не подходят, например, обеспеченные криптовалюты, поскольку они предоставляют своим обладателям определенные права (хотя и весьма условные).

В первой редакции изменений также устанавливалось, что цифровые деньги могут использоваться «в качестве платежного средства» «в случаях и на условиях, установленных законом», -- в этом случае к их обороту по аналогии применяются нормы о цифровых правах. Это определение вызывало вопросы: во-первых, из-за использования некорректной категории неденежного платежного средства (см. разд. 3.1). Во-вторых, если цифровые деньги могут использоваться как платежное средство только в отдельных случаях, в каком качестве они используются в остальное время -- как имущество, как цифровые права или как объект, ограниченный в обороте?

«Цифровые права». Итоговая редакция ГК РФ без криптовалют

К сожалению, в принятой редакции из законопроекта были исключены наиболее спорные нормы -- в частности, статья о «цифровых деньгах», равно как и ряд других положений. Статья о «цифровых правах» (141.1) сохранилось, но в измененном варианте. В принятой редакции статьи цифровые права -- это «названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам». При этом «обладателем цифрового права признается лицо, которое в соответствии с правилами информационной системы имеет возможность распоряжаться этим правом».

Видно, что формулировка изменилась по сравнению с первоначальным вариантом. После долгих безрезультатных дебатов, касающихся «цифрового кода» и «цифрового обозначения», из определения были исключены все признаки распределенного и публичного реестра. Важно, что цифровое право больше не удостоверяет другие права, а фактически является формой, в которой создаются новые обязательственные и иные права [Санникова Л., 2019: 84]. Отсутствие конкретики в определении этих «иных» прав позволило некоторым ученым сделать вывод даже о том, что в форме цифровых прав может выпускаться криптовалюта [Ефимова Л., 2019: 23] -- хотя, как стало понятно с принятием Закона «О цифровых активах», это не так.

В принятой редакции изменений сохранилась первоначальная концепция «цифровое право -- это доступ», соответствующая логике информационных систем и исключающая вероятность ситуации «доступа нет, но право есть». При этом норма стала четырежды бланкетной -- ее дополнили двумя ссылками на будущие законы и двумя ссылками на правила информационных систем. Обязательность указания цифровых прав в законе позволяет говорить о легалитете цифровых прав. Первым из принятых в развитие ст. 141.1 законов стал Закон «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ» Федеральный закон от 02.08.2019 № 259-ФЗ «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» / Российская газета. 07.08.2019., предусмотревший «утилитарные цифровые права».

Вместе с цифровыми правами в ГК РФ были также внесены изменения в ст. 128 об объектах гражданских прав. Ее новая формулировка «иное имущество, в том числе имущественные права (включая безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, цифровые права)» позволяет сделать вывод, что цифровые права относятся к имущественным правам в составе имущества, однако не относятся к вещам. В таком случае цифровые права могут удостоверять и обязательственные, и корпоративные, и даже исключительные права в зависимости от того, что будет установлено в специальном законодательстве.

«Цифровая валюта» в Законе «О цифровых финансовых активах»

В июле 2020 года принят законопроект «О цифровых финансовых активах...», разрабатывавшийся с 2017 года Цифру ограничили суммой. Минфин расписал правила размещения токенов в России // Коммерсантъ. 27.12.2017.. К предмету Закона, в частности, отнесены «отношения, возникающие при обороте цифровой валюты в Российской Федерации» (ст. 1). 1 января 2021 г. криптовалюта в России наконец получит определенный правовой режим.

В первоначальном законопроекте предлагалось определить криптовалюты через описание технологии их создания и функционирования. Этот подход критиковался учеными и практиками [Санникова Л., 2019: 82], и в результате разработчики от него отказались. Мы не будем исследовать первоначальную версию законопроекта «О цифровых финансовых активах» и перейдем непосредственно к принятой редакции.

Согласно принятой редакции Закона, «цифровой валютой» признается «совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа. и (или) в качестве инвестиций и в отношении которых отсутствует лицо, обязанное перед каждым обладателем таких электронных данных.» (ч. 3 ст. 1). Таким образом, цифровая валюта обладает следующими признаками -- это: 1) совокупность электронных данных, 2) обладатель которой не получает прав требования к третьим лицам и 3) которую можно использовать в качестве средства платежа или для инвестиций. Разберем каждый признак по очереди.

Криптовалюта -- это «совокупность электронных данных». Закон намеренно не относит криптовалюту к цифровым правам; очевидно, такое решение позволило не разрешать вопрос гражданско-правовой природы криптовалюты. Таким образом, правовая природа «совокупности электронных данных» остается неопределенной.

В качестве паллиативного решения прямо перечислены сферы законодательства, в которых криптовалюту следует считать имуществом. Это публично-правовые и процессуальные институты: антиотмывочное законодательство (ст. 17 Закона), антикоррупционное законодательство (ст. 22, 24-25), исполнительное производство (ст. 21), а также конкурсная масса (ст. 19). Для остальных случаев природа криптовалюты не определена: она не включена в число объектов гражданских прав согласно ст. 128 ГК РФ, в состав совместно нажитого имущества супругов (ст. 34 СК РФ) или в определение наследственной массы (ст. 1112 ГК РФ). Это оставляет судам лишь возможность толкования по аналогии.

Второй признак криптовалюты и ее отличие от цифровых прав (токенов) -- обладатель криптовалюты не получает вместе с ней обязательств со стороны третьих лиц. Сделано исключение лишь для «оператора и (или) узлов информационной системы», которые обязаны вносить данные в информационную систему. На мой взгляд, здесь эту оговорку законодатель мог и не вносить -- к действиям узлов распределенного реестра вообще неприменим термин «обязательство» хотя бы потому, что функционирование системы осуществляется без волеизъявления отдельных участников, и мы не можем понудить, к примеру, узел реестра записать или, наоборот, не записывать отдельную транзакцию в блок. Говорит об «обязательствах» узлов сети к ее участникам -- означает искать относительные права там, где их нет.

Наконец, третий признак криптовалюты -- ее можно использовать в качестве «средства платежа» или «инвестиций». Оба этих термина имеют крайне неопределенный характер. О противоречивости понятия «средство платежа», когда речь не идет о законном средстве платежа, я уже писал в разд. 3.1. Что же касается инвестиций, то к ним российское законодательство позволяет отнести практически любые активы: так, Закон «Об инвестиционной деятельности» Федеральный закон от 25.02.1999 № 39-ФЗ «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений» // Российская газета. 04.03.1999. определяет инвестиции как вложение в объекты предпринимательской и иной деятельности «в целях получения прибыли и (или) достижения иного «полезного эффекта» (ст. 1).

Следовательно, в совокупности под эти признаки -- средство платежа и средство инвестиций -- попадают многие нематериальные активы. К ним можно отнести, в частности, безналичные деньги; поэтому законодатель отдельно уточнил в ч. 3 ст. 1, что безналичные рубли и иностранная валюта цифровыми деньгами не являются.

Хотя криптовалюта в ст. 1 Закона определена как то, что можно принимать в качестве средства платежа, такое использование далее запрещено. В ст. 14 установлен запрет для российских резидентов (как физических, так и юридических лиц) принимать криптовалюту «в качестве встречного предоставления за... товары... работы... услуги или [в качестве -- Р.Я.] иного способа, позволяющего предполагать оплату цифровой валютой товаров (работ, услуг)». Очевидно, этой нормой планируется ограничить использование криптовалюты в коммерческом обороте. При этом обмен одной криптовалюты на другую, равно как и использование криптовалюты для расчетов по иным сделкам (например, оплата криптовалютой лицензионного договора, покупка ценных бумаг или внесение криптвалюты в имущество юридического лица) по букве нового закона не запрещены.

Также п. 7 ст. 14 устанавливает запрет на распространение информации об оплате товаров, работ и услуг криптовалютой. Это позволит продолжить кампанию по блокировкам сайтов, содержащих информацию о криптовалюте -- сейчас, как я писал в разд. 2.4, такие блокировки осуществляются без законных оснований.

Ограничение права на судебную защиту

Рассмотрим также два важных ограничения, установленные новым Законом: это отказ в судебной защите для обладателей незадекларированной криптовалюты и запрет на информацию об оплате товаров, работ и услуг криптовалютой.

Беспрецедентная норма ч. 6 ст. 14 устанавливает, что требования резидентов, «связанные с обладанием цифровой валютой, подлежат судебной защите только при условии информирования ими о фактах обладания цифровой валютой и совершения гражданско-правовых сделок и (или) операций с цифровой валютой в порядке, установленном законодательством Российской Федерации о налогах и сборах». Другими словами, резиденты вправе предъявлять в суд требования, связанные с криптовалютой, только если доказали, что криптовалюта была задекларирована.

Эта норма вызывает целый ряд вопросов, как теоретического, так и практического характера. Во-первых, сомнительна сама конструкция выбороч- ного отказа от права на обращение в суд. Конституция (ст. 19, 46) гарантирует равенство прав перед законом и судом, а также право каждого на судебную защиту. Нормы Конституции согласуются со ст. 2 Международного пакта о гражданских и политических правах (1966), который обязывает государства-участники обеспечивать любому лицу эффективные меры защиты нарушенных прав без какого бы то ни было различия Международный пакт о гражданских и политических правах (принят 16.12.1966 Резолюцией 2200 (XXI) на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // United Nations Treaty Series. Vol. 999. P. 225-240.. В этом отношении установление различных прав на обращение в суд для резидентов и нерезидентов противоречит Конституции России.

Во-вторых, сомнительна конструкция отказа в защите права на имущество по мотивам неисполнения налоговой обязанности, связанной с этим имуществом. Налоговые обязательства возникают и исполняются независимо от гражданских, и даже совершение налогового правонарушения не может лишить нарушителя права на защиту -- тем более в ситуации, когда уплата налога не относится к предмету спора. Права на определенные активы могут быть полностью лишены судебной защиты -- например, если эти активы исключены или ограничены в обороте. Однако некорректно ставить право на гражданско-правовую защиту в зависимость от исполнения публично-правовых обязанностей, связанных с активом.

Напрашиваются аналогии с другими возможными ограничениями прав и свобод, которые напрямую не связаны с предметом нарушения. И если ограничение выезда за границу для неплательщиков (ст. 67 Закона «Об исполнительном производстве» Федеральный закон от 2.10. 2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» // Российская газета. 06.10.2007.) еще можно трактовать как меру обеспечения исполнения решения суда (должник может скрыться от исполнения решения суда за пределами российского правопорядка), то запрет на управление транспортным средством (ст. 67.1 того же Закона) очевидно является мерой косвенного принуждения и по своему характеру напоминает меру ответственности -- создание негативных последствий для должника, что должно понудить его самостоятельно исполнить решение суда [Гальперин М., 2018: 16]. Конституционность этих норм уже неоднократно оспаривалась Определения Конституционного Суда РФ от 03.07.2014 № 1561-О, №1563-О..

Однако отказ в судебной защите по ряду критериев отличается даже от этих мер. Во-первых, ограничение права на судебную защиту, в отличие от ограничения специальных прав, в принципе недопустимо в силу ст. 56 Конституции. Во-вторых, ограничения, предусмотренные Законом «Об исполнительном производстве», накладываются на основании судебного решения. Чтобы ограничить права должника, недостаточно невыполнения каких-либо обязательств (например, алиментных); необходимо также решение суда, подтверждающее этот факт, и наличие исполнительного листа. Однако Закон «О цифровых финансовых активах» не требует установления факта налогового правонарушения, чтобы отказать в защите: достаточно лишь отсутствия доказательства, что истец выполнил все свои обязанности. Это совершенно иной подход, который требует от должника подтверждать свое право на обращение в суд. При этом суд фактически обременяется не свойственными ему обязанностями налогового контроля.

Можно предположить, что декларирование криптовалюты позволит устанавливать ее владельца и решать таким образом проблему отождествления криптовалютного кошелька и его обладателя, о которой я писал в разд. 2.5. Однако в текущей формулировке ст. 14 Закона «О цифровых финансовых активах» предоставляет различный объем прав на гражданско-правовую защиту в зависимости от статуса налогоплательщика, а также исполнения им публично-правовой обязанности. Это явно противоречит Конституции России, а также обременяет суд не свойственными ему функциями.

Заключение

С момента первых публикаций в российской юридической прессе криптовалюты из узкой и малоприменимой темы стали практически мейнстримом; в крупных журналах выходили целые номера, посвященные проблематике цифровых активов. Однако важно не только то, какую пищу для ума новый феномен дал ученым; важно и как показало себя государство, т.е. законодатель, в работе. На фоне споров теоретиков и практиков российский законодатель с 2014 по 2020 годы прошел все стадии отношения к криптовалюте по известной модели Элизабет Кюблер-Росс: от отрицания до принятия. Какие выводы можно сделать по итогам этого процесса?

Регулятор и другие ведомства (в первую очередь Минфин) предсказуемо сосредоточились на запретительной повестке. Запретительных законопроектов было написано значительно больше, чем либеральных, и в итоге именно в запретительном русле криптовалюта и была урегулирована. При этом ограничение оборота криптовалюты в России в целом соответствует политики «герметизации» мировой финансовой системы, проводимой ФАТФ.

Поскольку среди органов государственной власти сложился запретительный консенсус по поводу криптовалюты, за время разработки и обсуждения соответствующих нормативных актов полноценный политико-правовой анализ не проводился, рынок (существующий и потенциальный) не оценивался, и альтернативные варианты официально не рассматривались. Каким целям, с точки зрения политики права, послужит полный запрет целой группы экономических отношений -- использования криптовалюты в качестве средства оплаты? Позволит ли этот запрет защитить права граждан, инвесторов, предпринимателей? Как он поможет защитить права кредиторов, обеспечит исполнимость контрактов, в том числе трансграничных?

При этом надо понимать, что с принятием поправок в ГК РФ и в ФЗ «О цифровых финансовых активах» миссия Минфина еще не закончена -- на повестке как минимум установление санкций за нарушения нового законодательства. В частности, нас ждут изменения в Налоговый кодекс, Уголовный кодекс и Кодекс об административных правонарушениях Минфин России разработал пакет законопроектов по цифровой валюте. 11.11.2020.. Поэтому, вероятно, нас ждут новые обязанности и запреты в сфере выпуска и оборота криптовалют.

Законодатель показал себя чрезвычайно неповоротливым, когда дело дошло до законотворчества -- консолидации разнородных групп интересов и выработки компромиссных позиций, построению гипотез и их проверке на основании эмпирических данных. Сверхактуальные изменения в ГК РФ (итоговым объемом в три страницы) разрабатывались и принимались около года (разработка в начале 2018 г., первая публикация в марте, принятие -- март 2019 г.); более подробный Закон «О цифровых финансовых активах» находился в разработке почти три года (Поручение Президента № Пр-2132 -- октябрь 2017 г., первая публикация -- декабрь 2017 г., принят в июле 2020 г.). Для сравнения: княжество Лихтенштейн разработало образцовый Закон о блокчейне (общий объем которого с сопроводительными материалами приближается к 200 страницам) без малого за два года (ноябрь 2016-август 2018 гг.) См.: Blockchain Act / Impuls Liechtenstein, 2019.. При этом я не касаюсь запредельно низкого уровня законотворческой техники в наших законопроектах: например, изменения в ГК РФ в принятой редакции вносились в «части» (а не пункты) статей ГК РФ.

Суды за редкими исключениями (дело Царькова, дело Bitcoininfo) не проявили активной роли в прояснении правовой природы криптовалюты и смежных вопросов. Вкупе с молчанием законодателя это привело к тому, что так и не были разрешены принципиальные вопросы доктрины -- какова правовая природа виртуального имущества в контексте ст. 128 ГК РФ, какой надлежащий способ защиты прав на него и т.п. Квалификацию криптовалюты как «иного имущества» нельзя назвать иначе как паллиативной, и отсутствие четкого решения проблемы приведет нас к новым проблемам в будущем.

Нам же, исследователям, пора, как говорится, сделать глубокий вдох и перейти к обсуждению новых вопросов правового режима криптовалюты и криптоактивов -- об использовании цифровой валюты и цифровых активов в отдельных сделках, о порядке обмена и декларирования цифровых активов, о значении записи в распределенном реестре в соотношении с действующим регулированием публичных реестров и о защите прав на цифровые активы. Пожалуй, обсуждение вопросов природы прав на криптовалюту и места криптовалюты в системе гражданских прав можно считать завершившимся.

Библиография

1. Алдошкина А.Д. Numerus Clausus имущественных прав // Вестник гражданского права. 2020. №4. С. 45-93.

2. Башкатов М.Л. Догматическая конструкция законного средства платежа // Вестник гражданского права. 2006. № 2. С. 42-64.

3. Башкатов М.Л. Современная теория денег с точки зрения классической германской догматики: генезис и современные вызовы / Гражданское право: современные проблемы науки, законодательства, практики. М.: Статут, 2018. С. 42-81.

4. Гальперин М.Л. Исполнительные действия -- меры ответственности? // Lex russica. № 3. С. 9-22.

5. Генкин А.С. Частные деньги: история и современность. М.: Альпина, 2002. 518 с.

6. Ениколопов Р., Журавская Е., Гуриев С. Бюджетный федерализм в России: сценарии развития. М.: ЦЭФИР, 2002. 34 с.

7. Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. М.: НИМП, 2001.654 с.

8. Ефимова Л.Г. Криптовалюты как объект гражданского права // Хозяйство и право. № 4. С. 17-25.

9. Жужжалов М.Б. Блокчейн и международно-правовой режим деятельности в киберпространстве // Правоведение. 2019. № 1. С. 62-96.

10. Иванов А.А. Много оттенков серого: Абсолютные и относительные права (цифровая практика и немного теории) // Закон. 2019. № 5. С. 103-109.

11. Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М.: Статут, 2004. 350 с.

12. Лунц Л.А. Денежное обязательство в гражданском и коллизионном праве капиталистических стран. Ученые труды. Вып. 14. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948. 215 с.

13. Мертвищев А.В. Натуральные обязательства в российском гражданском праве: Ав- тореф. дис. ... к.ю.н. Екатеринбург, 2012. 25 с.

14. Немова М.И. Криптовалюта как предмет имущественных преступлений // Закон. № 8. С. 145-154.

15. Нерсесов Н.О. О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права. М.: Университет, 1889. 188 с.

16. Новоселова Л.О. О правовой природе биткоина // Хозяйство и право. 2017. № 9. С. 3-16.

17. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Диоген Лаэртский. М.: Мысль, 1986, 572 с.

18. Рожкова М.А. Имущественные права на новые нематериальные объекты в системе абсолютных прав / Право цифровой экономики-2020: ежегодник-антология. М.: Статут, 2020. С. 5-79.

19. Рыбалов А. О.Lura in re: numerus clausus vs numerus apertus. Вестник гражданского права. 2018. №7. С. 144-162.

20. Савельев А.И. Криптовалюты в системе объектов гражданских прав // Закон. 2017. № 8. С. 136-153.

21. Савельев А.И. Некоторые риски токенизации и блокчейнизации гражданско-правовых отношений // Закон. 2018. № 2. С. 36-52.

22. Савельев А.И. Договорное право 2.0: «умные» контракты как начало конца классического договорного права // Вестник гражданского права. 2016. № 3. С. 32-59.

23. Саженов А.В. (а) Криптовалюты и денежные суррогаты: аспекты соприкосновения и разъединения понятий // Предпринимательское право. 2018. № 1. С. 57-60.

24. Саженов А.В. (b) Криптовалюты: дематериализация категории вещей в гражданском праве // Закон. 2018. № 9. С. 106-121.

25. Санникова Л.В., Харитонова Ю.С. Цифровые активы. М.: Принт, 2020. 304 с.

26. Санникова Л.В. Цифровые эксперименты российского законодателя // Имущественные отношения в РФ. 2019. № 12. С. 80-89.

27. Скловский К.И., Костко В.С. О понятии вещи. Деньги. Недвижимость // Вестник экономического правосудия РФ. 2018. № 7. С. 115-143.

28. Скрябин С. В. Вещь как объект гражданских прав: некоторые теоретические проблемы // Юрист. 2004. № 6. С. 34-39.

29. Суханов Е.А. Вещное право. М.: Статут, 2017. 560 с.

30. Толкачев А.Ю., Жужжалов М.Б. Криптовалюта как имущество -- анализ текущего правового статуса // Вестник экономического правосудия РФ. 2018. № 9. С. 91135.

31. Успенский М. Легитимный биткоин.

32. Федоров Д.В. Токены, криптовалюта и смарт-контракты в отечественных законопроектах с позиции иностранного опыта // Вестник гражданского права. 2018. № 2. С. 30-74.

33. Dabrowski M., Janikowski L. Virtual currencies and central banks monetary policy: challenges ahead. Brussels: European Parliament, 2018. 33 p.

34. DuPont Q. Experiments in Algorithmic Governance /Bitcoin and Beyond: Cryptocurrencies, Blockchains, and Global Governance. M. Campbell-Verduyn, ed. L.: Routledge, 2018, pp. 157-177.

35. The Experience of Free Banking. K. Dowd, ed. L.: Routledge, 2002, pp. 7-47.

36. Gleeson S. Legal concept of money. Oxford: OUP, 2018. 256 p.

37. Hayek F. Denationalization of Money. L.: Institute of Economic Affairs, 2018. 144 p.

38. Lessig L. Code. N.Y.: Basic Books, 2006, 410 p.

39. Merrill T., Smith H. Optimal Standardization in the Law of Property: The Numerus Clausus Principle // Yale Law Journal. 2000, issue 1, pp. 1-70.

40. Proctor C. Mann on the Legal Aspect of Money. Oxford: OUP, 1035 p.

41. Cryptovalues in the Russian Law: Surrogates, Other Property and Digital Money Roman Jankovskiy

42. Associate Professor, Department of Theory and Interdisciplinary Studies, Law Faculty, National Research University Higher School of Economics.

References

1. Aldoshkina A.D. (2020) Numerus Clausus of property rights: genesis and rationale of dogma. Vestnik grazhdanskogo prava, no 4, pp. 45-93 (in Russian)

2. Bashkatov M.L. (2018) Contemporary theory of money from classical German civil law point. In: Civil Law. Modern aspects of doctrine, law and jurisprudence. Moscow: Statute, pp. 42-81 (in Russian)

3. Bashkatov M.L. (2006) Dogmatic construction of legal tender. Vestnik grazhdanskogo prava, no 2, pp. 42-64 (in Russian)

4. Dabrowski M., Janikowski L. (2018) Virtual currencies and central banks monetary policy: challenges ahead. Brussels: European Parliament, 33 p.

5. DuPont Q. (2018) Experiments in algorithmic governance: A history and ethnography of the DAO. In: Bitcoin and Beyond: Cryptocurrencies, Blockchains, and Global Governance. M. Campbell-Verduyn, ed. L.: Routledge, pp. 157-177.

6. Efimova L.G. (2001) Banking contracts: law and practice. Moscow: NIMP, 654 p. (in Russian)

7. Efimova L.G. (2019) Cryptocurrencies as an object of civil law. Hozyaistvo ipravo, no 4, pp. 17-25 (in Russian)

8. Enikolopov R., Zhuravskaya E., Guriev S. (2002) Budgetary federalism in Russia: Development scenarios. Moscow: CEFIR press, 34 p. (in Russian)

9. Experience of Free Banking (2002) K. Dowd, ed. L.: Routledge, pp. 7-47.

10. Fedorov D.V. (2018) Tokens, cryptocurrency and smart contracts in national bills in comparison with foreign experience. Vestnik grazhdanskogo prava, no 2, pp. 30-74 (in Russian)

11. Galperin M.L. (2018) Enforcement actions as penalties. Lex russica, no 3, pp. 9-22 (in Russian)

12. Genkin A.S. (2002) Private money: history and state-of-art. Moscow: Alpina, 518 p. (in Russian)

13. Gleeson S. (2018) Legal concept of money. Oxford: OUP, 256 p.

14. Hayek F (1990) Denationalization of Money. L.: Institute of Economic Affairs, 144 p.

15. Ivanov A.A. (2019) Shades of grey: absolute and relative rights. Zakon, no 5, pp. 103-109 (in Russian)

16. Lessig L. (2006) Code. N.Y: Basic Books, 410 p.

17. Lives of the eminent philosophers (1986). Diogenes Laertius. Moscow: Mysl, 572 p. (in Russian)

18. Lunts L.A. (2004) Money and monetary obligations in civil law. Moscow: Statut, 350 p. (in Russian)

19. Lunts L.A. (1948) Monetary obligation in civil law and conflict law of capitalist countries. Legal Studies, vol. 14, pp. 3-215 (in Russian)

20. Merrill T., Smith H. (2000) Optimal standardization in the law of property: The numerus clausus principle. Yale Law Journal, issue 1, pp. 1-70.

21. Mertvischev A.V. (2012) Natural obligation in Russian civil law. Candidate of Juridical Sciences Summary. Ekaterinburg, 25 p. (in Russian)

22. Nemova M.I. (2020) Cryptocurrency an object of property crimes. Zakon, no 8, pp. 145154 (in Russian)

23. Nersesov N.O. (1889) On bearer securities: view of civil law. Moscow: University, 187 p. (in Russian)

24. Novoselova L.O. (2017) On the legal nature of bitcoin. Hozyaistvo ipravo, no 9, pp. 3-16 (in Russian)

25. Proctor C. (2012) Mann on the Legal Aspect of Money. Oxford: OUP, 1035 p.

26. Roshkova M.A. (2020) Property rights for new intangible assets in the system of absolute rights. Law of Digital Economy-2020: yearbook. Moscow: Statut, pp. 5-79 (in Russian) Rubalov A.O. (2018) Lura in re: numerus clausus vs. numerus apertus. Vestnik grazhdanskogo prava, no 7, pp. 144-162 (in Russian)

27. Sannikova L.V. (2019) Digital experiments of Russian legislator. Imuschestvennye otnoshenia, no 12, pp. 80-89 (in Russian)

28. Sannikova L.V., Kharitonova Yu. S. (2020) Digital Assets. Moscow: Print, 304 p. (in Russian) Saveliev A.I. (2016) Contract law 2.0: “Smart” contracts as the beginning of the end of classical contract law. Vestnikgrazhdanskogo prava, no 3, pp. 32-59 (in Russian) Saveliev A.I. (2017) Cryptocurrencies in the system of civil rights objects. Zakon, no 8, pp. 136-153 (in Russian)

29. Saveliev A.I. (2018) On risks of tokenization and blockchainizaition of private law. Zakon, no 2, pp. 36-52 (in Russian)

30. Sazhenov A.V (2018a) Cryptocurrencies and monetary surrogates: contacts and separation between concepts. Predprinimatelskoye pravo, no 1, pp. 57-60 (in Russian) Sazhenov A.V. (2018 b) Cryptocurrencies: dematerialization of property category in civil law. Zakon, no 9, pp. 106-121 (in Russian)

31. Sklovskiy K.I., Kostko VS. (2018) On the concept of things. Money. Real estate. Vestnik ekonomicheskogo pravosudia, no 7, pp. 115-143 (in Russian)

32. Skryabin S.V. (2004) Thing as an object of civil rights: theoretical issues. Jurist, 2004, no 6, pp. 34-39 (in Russian)

33. Sukhanov E.A. (2017) The Property Law. Moscow: Statut, 560 p. (in Russian)

34. Tolkachev A.Yu., Zhuzhzhalov M.B. (2018) Cryptocurrency as property: analysis of status. Vestnik ekonomicheskogo pravosudia, no 9, pp. 91-135 (in Russian)

35. Uspenskiy M. (2017) Legitimized Bitcoin.

36. Zhuzhzhalov M.B. (2019) Blockchain and international legal regime of cyberspace activity. Pravovedenie, no 1, pp. 62-96 (in Russian)

Размещено на Allbest.ru