Ценности и интересы в правовых теориях дореволюционной России, их восприятие современной доктриной и практикой правового строительства

Размещено на http://allbest.ru

Ценности и интересы в правовых теориях дореволюционной России, их восприятие современной доктриной и практикой правового строительства

Гаврюшкин Константин Артемович

Аннотация

Введение: в статье предпринята попытка теоретико-правового и историко-правового анализа места и роли категорий «правовые ценности» и «правовые интересы» в правовой действительности России в XIX и начале XX столетия.

Авторами отражены исследовательские ракурсы правовых ценностей и правовых интересов, их место в российской правовой доктрине.

Исследованы вопросы преемственности наследия политико-правовой, философско-правовой мысли XIX - начала XX вв. современной отечественной правовой доктриной и практикой правового строительства.

Материалы и методы: методологической основой исследования является диалектический метод познания, а также сравнительно-исторический метод, позволивший выявить закономерности развития категорий ценности и интересы в области права.

Кроме того, в процессе исследования автором использовались методы сравнительно правового анализа, описания и обобщения.

Результаты исследования: позволили определить, что названные правовые категории в их современной терминологической интерпретации, вошли в отечественный научный оборот относительно недавно.

Но обозначаемые ими явления изначально существовали в правовой действительности. Поэтому ученые (философы права, социологи права, теоретики права) изучаемого периода не всегда использовали соответствующие термины в своих трудах, но активно исследовали сами явления, которые в настоящее время ими обозначаются.

Выводы и заключения: проведен анализ понятий ценности и интересы, даваемых учеными рассматриваемого периода, в их юридическом значении.

Дана сравнительная оценка исследуемых категорий в период XIX - начала XX вв. и в настоящее время.

Ключевые слова: история правовых учений, философия права, теория права, правовые ценности, правовые интересы.

Анотація

Values and interests in the legal theories of pre-revolutionary Russia, their perception by contemporary legal doctrine and practice law construction

Konstantin A. Gavryushkin

Introduction: the article attempts theoretical and legal and historical analysis of the place and role of the categories of "legal values" and "legal interests" in the legal reality of Russia in the XIX and early XX centuries. The authors reflect the research perspectives of legal values and interests, their place in Russian legal doctrine.

The questions of continuity of heritage of political-legal, philosophical-legal thought of XIX - beginning of XX centuries by modern domestic legal doctrine and practice of legal construction are investigated.

Materials and methods: The methodological basis of the study is the dialectical method of cognition, as well as the comparative-historical method, which allowed to identify the regularities of the development of the categories of values and interests in the field of law.

In addition, in the process of research the author used methods of comparative legal analysis, description and generalisation.

The results of the study: made it possible to determine that the named legal categories in their modern terminological interpretation entered the domestic scientific circulation relatively recently.

But the phenomena they designate originally existed in legal reality. Therefore, scientists (philosophers of law, sociologists of law, legal theorists) of the period under study did not always use the corresponding terms in their works, but actively investigated the phenomena themselves, which are currently designated by them.

Findings and Conclusions: analysis of the notions of values and interests in their legal meaning given by the scientists of the considered period.

The comparative assessment of the studied catee gories in XIX - early XX centuries and at present is given.

Keywords: history of legal doctrines, philosophy of law, theory of law, legal values, legal interests.

В теории права, философии права и социологии права, а также в отраслевом юридическом знании в последние годы активно развиваются два взаимосвязанных и взаимодополняющих понятия - «правовые ценности» и «правовые интересы». Они выражают сущность двух объективно представленных в социально-правовой жизни явлений, имеющих множество реальных проявлений и особую значимость для построения разных элементов правовой системы общества.

Можно утверждать, что ценности и интересы в этом смысле выступают базовыми явлениями и системообразующими факторами, обусловливающими многие другие явления и процессы правовой действительности. Соответственно, обозначающие их понятия «правовые ценности» и «правовые интересы» имеют фундаментальный характер и междисциплинарное научное значение, они обобщают наиболее значимые характеристики «своих» явлений и выступают понятийной базой для большого числа смежных явлений второго уровня.

В связи с этим «правовые ценности» и «правовые интересы» приобретают значение уже не просто понятий, а правовых категорий, в которых соответствующие общенаучные (философские) категории: «ценности» и «интересы» - используются в юридическом, теоретикоправовом, историко-правовом, социально-правовом и конституционном контексте.

Историко-правовой и политико-правовой анализ юридических научных источников прошлых эпох позволяет сделать вывод о том, что правовые категории «правовые ценности» и «правовые интересы», в их современной терминологической интерпретации, вошли в отечественный научный оборот относительно недавно. Однако обозначаемые ими явления существовали изначально. Зарождение данных категорий следует относить к периоду начала становления правовых систем в государственно организующемся обществе, поскольку именно они выступали, и продолжают выступать в числе основных системообразующих факторов. Поэтому мыслители, работавшие в областях теории и истории права и государства, философии и социологии права, не могли оставить эти явления без внимания. Должно быть, они не использовали для их обозначения два этих современных понятия. правосознание российский юридический

Научная мысль в данном случае развивалась по естественному пути, от частного к общему. Сначала были обнаружены, выделены и исследованы частные явления правовой жизни, относящиеся к ценностям и интересам. Затем, выявив наличие у них схожих свойств, проявлений и характеристик, исследователи постепенно пришли к пониманию общей сущности и сформировали современные категории - «правовые ценности» и «правовые интересы».

С учетом того огромного значения, которое они имеют в современной правовой доктрине и которое они играют для юридической деятельности, а также для формирования правосознания и правовой культуры общества, важно изучить и понять исторический процесс, основные вехи их становления. Мудрые мысли ученых прошлого остаются весьма значимыми и в настоящее время, поскольку отдельные забытые теоретические концепции зачастую «извлекаются из запасников» и оказываются весьма полезными для разработки современных правовых норм, институтов, статусов, процедур и механизмов.

Важным этапом становления отечественной теории правовых ценностей и теории правовых интересов является дореволюционный период развития правовой мысли. Обратимся ко времени наиболее осмысленного формулирования политико-правовых теорий (многие из которых остаются востребованными до сих пор), к XIX - нач. XX вв.

Известно, что русская философия права и юриспруденция того периода развивались «своим путем», хотя и не были абсолютно изолированы от европейского влияния. Однако российские концепты одноименных правовых явлений, социальноправовых институтов, выражали сущности, значительно отличающиеся от европейских. Прежде всего потому, что они имели более богатое деонтологическое содержание, духовное и нравственное наполнение. В полной мере это относится и к правовым ценностям.

В дореволюционный период развития отечественной юридической науки аксиология права как самостоятельное направление не выделилась, хотя по факту большинство российских правовых теорий имело ценностные основания. За основу рассуждений о природе, сущности и должном состоянии права брались такие категории, как «правда» (ценность, словесное обозначение которой имеет один корень со словом «право»), «добро», «справедливость», «нравственность», «социальная солидарность» - то есть непреходящие ценности, имеющие общественную значимость и по сей день.

Отличительной чертой философских воззрений на перечисленные высшие ценности русских ученых XIX столетия стали православные воззрения, в результате чего в философии права тесно переплелись богословские и юридические аспекты. Божественное начало преобладает в человеческой жизни во всех ее сферах, в том числе и в правовой. А потому Божии законы дают ценностные основания для законов юридических, в которых они преломляются для удовлетворения потребностей людей в их светской жизни.

Ярким примером сказанному является теория К. А. Неволина, который после окончания духовной академии продолжил свою образовательную деятельность изучением законоведения. Он, не используя понятия «ценности», фактически ставил знак равенства между правдой и справедливостью, видя в них сущность юридического закона. Божественная правда - справедливость в межличностном общении людей как «нравственных существ» трансформируется в религиозно-юридическую ценность - «праведность».

Как писал В. С. Нерсесянц, правда, то есть справедливость, в концепции К. А. Неволина, - «это проявление божественного начала в мире нравственном, где божество открывает себя при участии и посредстве людей. Существа нравственные сознают идею правды Божественной и в своей воле осуществляют ее» [1, с. 669]. Таким образом, мы можем выделить первую правовую ценность - справедливость.

Основной познавательной доминантой значительного числа философско- правовых теорий рассматриваемого периода являлась взаимосвязь и взаимное воздействие явлений нравственности и права. Соответственно, обращение к категориям, которые в наше время рассматриваются в качестве важнейших социально-правовых ценностей, а также к явлению интересов в праве, зачастую осуществлялось через анализ указанного соотношения.

Позиции разных авторов по поводу корреляции нравственности и права существенно разошлись, что нашло свое отражение в вышедших в публичное научное пространство активных дискуссиях наиболее авторитетных из них. Так, внимание научной общественности было приковано к научной дискуссии между Б. Н. Чичериным, утверждавшим, что разница между нравственностью и правом имеет качественное выражение, и В. С. Соловьевым, пытавшимся использовать количественные показатели «минимум» и «максимум»: нравственность («добро») - это субстанция бескрайняя, естественным образом стремящаяся к максимуму, а право представляет собой принудительное требование некоего «минимума нравственности» («минимума добра») во взаимоотношениях между людьми, которое обеспечено возможностью принуждения. Тем самым следует определить вторую ценность, имеющую особую социальную значимость, - нравственность.

В. С. Соловьев обращался еще к одной философской категории, которая может рассматриваться как социально-правовая ценность - «добро», а также к ее антитезе - «зло» (это своего рода «антиценность»). «Между идеальным добром и злой действительностью есть промежуточная область права и закона, служащая воплощению добра, ограничению и исправлению зла» [2, с. 520]. В итоговом варианте философ сформулировал свое определение права «в его отношении к нравственности»: «Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла» [2, с. 525]. Как следствие, в качестве третей ценности, являющейся философской, мы можем отнести «добро» и «зло».

К следующей ценности в рассматриваемой правовой категории стоит отнести равенство. Так, Б. Н. Чичерин в своем обосновании естественно-правовых, разумных начал права оперирует понятиями «правда», «справедливость» и «равенство». Определяя векторы влияния права на человеческое сообщество, мыслитель выделяет четыре типа людских союзов - семейный, гражданский, церковный и государство. У каждого из этих союзов имеется собственная коллективная цель, для достижения которой индивид к ним присоединяется, а общей солидарной целью каждого является благо соответствующего союза. Оно достигается, в числе прочего, и с помощью позитивного права (юридического закона) [3]. Как представляется, Б. Н. Чичерин в данном случае обосновывает не что иное, как особую самостоятельную социально-правовую ценность - коллективное благо союза в одном из четырех его проявлений, выраженное в равенстве между индивидами.

В. С. Соловьев также обращался в своих трудах к традиционным для русской философии права нравственно-правовым категориям «правда», «свобода», «справедливость», «равенство» и т. д. Однако он, в отличие от ряда других мыслителей своего времени, воспринимает свободу и равенство людей не как имеющий место жизненный факт, и даже не как достижимую в ближайшем будущем реальную цель права. Провозглашенные и соблюдаемые свобода и равенство лиц являются условиями существования права, причем только в сочетании друг с другом. Так, философом была сформулирована следующая мысль: «Право есть свобода, обусловленная равенством. В этом основном определении права индивидуалистическое начало свободы неразрывно связано с общественным началом равенства, так что можно сказать, что право есть не что иное, как синтез свободы и равенства» [4, с. 531-532]. Равенство, являя собой, по сути, ограничение индивидуальных свобод, должно иметь нравственное содержание, и только так в праве может быть отражена справедливость, которая в юридическом законе, в отличие от высшего нравственного закона, может быть реализована посредством принуждения. Следовательно, личная свобода - свобода индивида в обществе, является важной и неотъемлемой правовой ценностью.

Считаем необходимым отметить, что в работах В. С. Соловьева, как и у большинства его современников, практически не используется понятие «ценности», равно как и обращение к понятию «интересы» не является системным. Поэтому читателю, изучающему его творческое наследие, бывает сложно провести грань между их содержанием. Так, личная свобода и общественное благо в отдельных эпизодах рассуждений автора описываются как две особо значимые ценности.

В то же время автор зачастую рассматривает их как лежащие в сфере нравственности интересы, равновесие которых определяет саму сущность права, при этом обуздание частного произвола в сфере собственности в пользу общего блага должно выступать в качестве принципа права. «Требование личной свободы предполагает - для собственного своего осуществления - стеснение свободы в той мере, в какой она при данном состоянии человечества несовместима с бытием общества или общим благом. Эти два интереса - индивидуальной свободы и общественного благосостояния - противоположные для отвлеченной мысли, но одинаково обязательные нравственно, в действительности сходятся между собою. Из их встречи рождается право» [4, с. 546].

Полагаем, что мысль ученого о влиянии общества на личную свободу индивида является истинной, поскольку настоящей идиллии между данными ценностями достичь очень сложно. Это объяснимо большим расхождением в понимании правовой действительности.

И. В. Першина полагает, что для В. С. Соловьева ближе категория «интерес». «Рассматривая право в его отношении к нравственности, ... В. С. Соловьев формулирует право, как исторически-подвижное определение необходимого принудительного равновесия двух нравственных интересов - личной свободы и общего блага. Равновесие указанных интересов составляет, по его мнению, сущность права», - пишет она [5, с. 369].

П. А. Сорокин, не используя активно в своих философско-правовых рассуждениях понятия «ценности», в действительности о них и говорил. В его теории правового прогресса как «закона развития права» в качестве важнейших были выделены такие критерии прогресса, как количественный и качественный рост солидарности, альтруизм и социально-благожелательное поведение: что на самом деле и есть коллективистские ценности права.

Также П. А. Сорокин наравне с ценностями уделяет особое внимание понятию интерес. При этом ученый рассматривает интересы общества в сфере права: «Право идеального общества - это право, отданное на служение личности и интересам ее развития. Верховной ценностью идеального общества является человеческая личность, ее благо и ее интересы» [6, с. 192]. Права и интересы развития личности («самоценность личности») анализируются им в органической взаимосвязи с не меньшими по значимости общественными приоритетами. Это прежде всего равноправие, правовое и моральное равенство всех личностей, которое и обеспечивает правовую оценку личности как самой ценности. «Только равноправные личности могут быть равноценными. Только равноценные личности могут быть самоценными», - утверждает философ. Альтруизм, социальная солидарность и порождаемое ими социально благожелательное поведение выступают как правовые поведенческие идеалы [6, с. 193]. Из этого следует, что правовые поведенческие идеалы в обществе выражены в интересах каждого человека, имеющих законодательное закрепление.

Таким образом, мы можем с уверенностью говорить о том, что в исследуемый исторический период вводится категория «интерес», которую ученые также раскрывают в правовом контексте. В трудах Л. И. Петражицкого предпочтение отдавалось категории интересов, причем зачастую в негативном смысле. Отрицались те значения, которые признавали за этой категорией его коллеги-современники. Постоянно обращаясь к данной категории, в частности, анализируя интересы в утилитарном смысле, в качестве критерия деления права на частное и публичное, основатель психологической теории правопонимания писал, что базирование теории права на представлении об «интересах» влечет за собой теоретические ошибки. «Право и нравственность регулируют не «интересы», а поведение» [5, с. 271]. Поэтому, по мнению ученого, использование в качестве элемента определения существа права словосочетания «защита интересов» страдает научным недостатком, заключающимся в том, что «оно не представляет точной формулировки научно определенных положений и понятий, а является в значительной степени сочетанием метафор, выражающим и вызывающим довольно неясные и неопределенные представления» [7, с. 249].

Что касается явления ценностей, то оно теряется в сплетении рассуждений об этическом сознании и эмоциях, об интуитивном праве, о соотношении императивных (нравственных) и императивно-атрибутивных (правовых) норм, и о других психологических аспектах права. Даже справедливость, которую другие авторы в большинстве своем представляют как ценность, имеющую подтвержденную историей объективность, у Л. И. Петражицкого представлена не как объективная данность, а как одно из переживаний, составляющих «интуитивное право». При этом ученый отмечает, что «справедливость отличается индивидуальной изменчивостью по содержанию, имеет различное содержание у разных классов людей и индивидов» [7, с. 407].

В палитре отечественной политико-правовой мысли можно выделить и такие воззрения, в рамках которых среди социально-правовых ценностей первого порядка выделяются не те из них, которые имеют нравственно-этические, философские начала, а те, которые можно отнести к «собственно юридическим ценностям». Так, С. А. Муромцев в рамках либеральной социологической школы права рассматривал в качестве главной правовой ценности - правопорядок, который, по сути, и являет собой право (имея в виду правопорядок как устойчивую прогрессивную совокупность юридических отношений). Тем самым автор прямо отмечает категорию «правовые ценности», которая занимает особое место в юридической сфере. Однако автор не оставлял без внимания и категорию «интерес», представляя само право, как защищенный государством интерес [8]. Эта версия в разных интерпретациях присутствовала и у других российских теоретиков, социологов и философов права.

Так, Н. М. Коркунов определял право в объективном смысле как «разграничение интересов»: сравнительная оценка противоречащих друг другу интересов имеет нравственные начала, а поведенческие правила, в которых воплощается в итоге эта оценка, то есть нормы разграничения интересов, определяющие границу между правом и неправом, это и есть юридические нормы [9, с. 110].

Г. Ф. Шершеневич, будучи представителем правовой цивилистики, рассматривал интересы по большей части в связи с субъективным правом, которое он определял как очерченную объективным правом возможность осуществления интереса [10, с. 57].

Е. Н. Трубецкой критиковал идеи и С. А. Муромцева, и Н. М. Коркунова, и Л. И. Петражицкого, пытаясь при этом ответить на главный, по его мнению, вопрос: насколько полно возможны реализация нравственных начал в праве и достижение соответствия правовых норм вечному закону добра? Здесь можно увидеть очередной переход от интересов как первоочередной категории к ценностному ряду религиознонравственного направления русской философско-правовой мысли: существуют изначальные объективные ценности, обусловливающие возникновение и развитие права - это красота, истина, добро. При этом достижение индивидуумом своего личного блага, лежащего в системе координат этих непреложных ценностей, возможно только через участие в социуме, через союз с себе подобными. Поэтому социальным благом является солидарность между людьми, и наоборот, злом являются разъединение и раздор. В обеспечении добра и борьбе со злом заключается миссия права, идеальное содержание которого определяется требованиями нравственности. Вместе с тем автор четко разграничивает право и нравственность как взаимосвязанные между собой, но далеко не совпадающие явления, и дает близкое позитивизму определение: «право есть внешняя свобода, предоставленная и ограниченная нормой» [11, с. 40].

Таким образом, современные представления о правовых ценностях и об интересах в праве во многом формировались в дореволюционный период, явились продуктом научных споров, в ходе которых была обозначена система либеральных ценностей под углом зрения соотношения и взаимосвязей между нравственностью и правом. Помимо процитированных авторов, содержание научных представлений о социально-правовых ценностях и об интересах в праве было насыщено в результате научных изысканий П. И. Новгородцева, Б. А. Кистяковского, С. И. Гессена,

Ф. В. Тарановского, А. С. Ященко и многих других выдающихся мыслителей. Современный исследователь Д. В. Шепелев, рассмотрев их в сравнительном аспекте, делает вывод о том, что некоторые авторы «интерес рассматривали как детерминирующий право фактор. В отдельных концепциях он возводился в ранг сущностной характеристики». Наконец, отдельные ученые «критически относились к теории интереса» [12, с. 186-187].

Соотношение рассматриваемых явлений - правовые ценности и правовые интересы - верно отразил в своих трудах Н. Н. Алексеев (уже прямо оперируя понятием «ценности»). По мнению этого представителя русской школы философии права, интерес представляет собой жизненное проявление ценностного значения. «Интерес является моментом права, причем не права положительного, но известной части правовой структуры, именно правовых ценностей». И далее: «Чтобы сформулировать производные понятия, вытекающие из идеи справедливости и с ней связанные, нужно освободить ... понятия эгоизма, свободы, равенства и интереса от их узколичного характера. Зерно истины, в них заключающееся, может быть отыскано только тогда, когда содержание их будет расширено до способности выражать не только существо личной ценности, но вообще всех возможных ценностей и благ. И, в частности, идея права вовсе не предполагает свободу лица - внутреннюю и внешнюю, как иногда утверждают, - но множество родов ценностей и, следовательно, множественность путей их реализации» [13, с. 411]. Таким образом, необходимую предпосылку идеи права составляет ценностный плюрализм. Как правильно отмечает М. Ю. Загирняк, основой философии права Н. Н. Алексеева является принцип тематизации социальной действительности посредством ценностей, при этом ценность - это основа формирования, как права, так и нравственности [14].

В приведенной обширной цитате Н. Н. Алексеева заключено, помимо прочего, главное отличие отечественной шкалы правовых ценностей от европейской (а затем и североамериканской). Оно заключается в том, что считающаяся там (на «западе») абсолютной и первой среди главных ценность «права и свободы личности» в российской правовой системе, правосознании и правовой традиции никогда не имела такого первостепенного значения, хотя никогда полностью и не отрицалась. Однако общественный долг, соборный коллективизм («чувство локтя», взаимопомощь, коллективная праведность и совместное решение общих дел), справедливость, достигаемая через социальный компромисс, всегда преобладали в ценностной иерархии россиян по отношению к индивидуалистическим европейским ценностям. Так, в философии права того же Н. Н. Алексеева в качестве конечного идеала правового развития рассматривается некое «установленное право», которому предстоит заместить право объективное. «Установленное право» формируется на основе общенародного правосознания, зиждется на религиозно-нравственных идеях. Индивид в рамках «установленного права» существует как воплощение и как единица общественного целого, в чем и заключается цель, долг и право гражданина.

Эти идеи не только сформулированы в трудах российских философов, социологов и теоретиков права, но и нашли свое отражение и закрепление в актах законодательства, причем как в публично-правовой, так и в частно-правовой сфере.

Следует отметить, что на известном историческом изломе, после 1991-1993 гг. и на протяжении нескольких лет после, российская официальная политико-правовая доктрина усиленно пыталась скопировать и привнести в нашу правовую систему «западные либерально-демократические ценности», воспринимая их как некую априорную жизненную истину. Соответственно, главной ценностью были объявлены права и свободы личности, что нашло свое выражение среди основ конституционного строя - в ст. 2 Конституции Российской Федерации.

М. А. Мушинский, охарактеризовав настроения того периода как «романтика конституционализма» в целом, обоснованно утверждает, что «прежняя напыщенная либеральная риторика с очевидностью требует пересмотра». «За истекшие 25 лет, - пишет автор, - произошла известная переоценка ценностей, и те концепты, которые ранее казались незыблемыми и очевидными, с позиций сегодняшнего дня воспринимаются иначе. ... дальнейшая эволюция российского конституционализма должна быть реалистичной, основанной на практике конституционного строительства, эмпирически обоснованной [15, с. 64]. Это утверждение справедливо, на наш взгляд, с точки зрения калибровки по отношению друг к другу ценностей личностных и ценностей социально-значимых, общественных. Вторые, исходя из российской социальноправовой традиции, имеют безусловный приоритет.

Примерно к такому же выводу приходят А. В. Краснов и А. В. Скоробогатов, попытавшиеся составить перечень фундаментальных правовых ценностей российского общества дореволюционного периода, которые, по мнению авторов, отчасти были восприняты и в советский период. К ним «можно было отнести коллективизм (соборность), достоинство, гармонию, справедливость, общественную цель, долженствование, подчинение авторитету, вертикальный перенос ответственности» [16, с. 140].

Таким образом, излишне интенсивное и масштабн внедрение в начале 1990-х гг. в отечественные официальную правовую доктрину и в законодательство, в том числе в Конституцию Российской Федерации, «западных» ценностей, следует признать аксиологическим дефектом, ошибкой, допущенной в результате игнорирования вековых ценностных традиций российской политической и правовой систем. Поэтому, осуществленная в 2020 г. конституционная реформа направлена, в числе прочего, и на устранение существующих аксиологических перекосов О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти: закон Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14 марта 2020 г. № 1-ФКЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2020. № 11. Ст. 1416.. Хотя изменения в первые две главы основного закона не вносились, многие поправки относятся к аксиологической организации российского общества и его правовой системы, к сочетанию ценностей и интересов в социально-экономической, политической, экологической и иных сферах. Прежде всего в этом контексте выделяется новая ст. 75¹ Конституции Российской Федерации, в которой слово «ценность» не используется, но, по существу, определяется целый ряд ценностей и их взаимосвязь между собой. В том числе это социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность. Со стороны личности эти ценности обеспечиваются наличием у нее не только прав и свобод, но и обязанностей перед другими личностями, обществом и государством. Провозглашенный в этом конституционном положении принцип сбалансированности прав и обязанностей гражданина призван обеспечить реальное достижение социального партнерства и солидарности как ценностей.

Считаем важным также отметить, что Россия была и остается огромным по территории государством, многонациональным, многоконфессиональным и экономически многоукладным. На формирование ценностей огромное влияние оказывает религия, преобладающая у населения определенной части страны, а также преимущественный род занятий, традиционный жизненный уклад, род занятий и иные факторы. Ценностные приоритеты в разных регионах государства, у разных народов и представителей разных страт, социальных групп, конфессий, значительно отличаются друг от друга. Поэтому перед российским законодателем всегда стояла задача аксиологического согласования правового регулирования, поиска компромиссных правовых решений, позволяющих обеспечить все фактически сложившиеся на территории государства социально-правовые ценности. Одним из примеров является законодательство о гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации.

Еще один важный аспект заключается в том, что из всех явлений правовой действительности социально-правовые ценности являются явлением наиболее объективным из-за своей социально-исторической обусловленности, онтологической сущности. Они складываются исторически, естественным путем, и имеют объективный характер. В отличие от этого выбор правовых приоритетов и отражение их в законодательстве - задача политиков, процесс субъективный и ситуативный [17]. Как видится, именно юридической науке отводится роль связующего звена между ними: ученые должны убедительно довести до политиков, до законодателя, объективно существующую иерархию ценностей для того, чтобы они правильно выстроили систему целей и законодательных приоритетов. К сожалению, это получается не всегда, особенно если сами складывавшиеся столетиями ценности начинают трансформироваться.

В частности, в настоящее время ценности трансформируются в условиях формирования нового информационно-технологичного общества и процесса глобализации. «Глобалистские трансгуманистические идеи строятся на искусственно созданной PR-технологами переоценке общественных взглядов, ценностей по отношению к противозаконным институтам, чуждым современному цивилизационному обществу» [18, с. 59]. Цели, которые заявляют трансгуманисты, и ценности, на которые эти цели опираются, и которые они пытаются пролоббировать в опоре на правотворчество, не могут не вызывать настороженности. В гуманитарной области это, например, идеи, связанные с созданием сверхчеловека, с трансгенными мутациями, трансгендерным строительством организма человека, эвтаназией без медицинских показаний с креоническими экспериментами, идеи бездетности и предпочтительности искусственного зачатия, и т.п. Не менее «смелые» ценности формулируют и лоббируют в право трансгуманисты и в социальной, и в политической, и в экономической областях.

Логика моральных дозволений и запретов в сфере взаимоотношения полов всегда отражала историческую тенденцию к установлению внутри социума долгосрочного, перспективного контроля над данной сферой с тем, чтобы обеспечивать лучшие условия для биологического, психологического и социального выживания человека в группе и самой ее как межличностной социальной целостности. В современной европейской социальной действительности дозволения и запреты в сфере сексуальных отношений стерты, уничтожены в правовой аксиосфере посредством внедрения в юридическое регулирование глобалистической транс-либертанной идеи о сексуальной свободе как элементе «незыблемых» прав и свобод личности. Право в сложившихся условиях явилось инструментом для юридического закрепления неестественных прав в мире.

Противоестественное начало взяло вверх над правом и победило его нравственные начала, создало образ псевдонравственности в защите лиц, реализовавших свое право на самоопределение пола [18, с. 59]. Как представляется, эта сегодняшняя ситуация - яркий пример формирования «обратной стороны» права, «неправа» или «негативного права», успешные попытки исследования которого неоднократно осуществлялись отечественными учеными [19; 20; 21].

Таким образом, формирующиеся тысячелетиями на базе народного менталитета, фундаментальные для конкретного общества ценности являются неизменными и незыблемыми. На практике возможен лишь корректирующий, частичный, постепенный и деликатный пересмотр их сущности с учетом кардинальных исторических изменений в обществе, в его аксиосфере. Однако наряду с ценностной сферой интересы людей также учитывались и являлись одной из основных элементов правового регулирования в демократическом государстве. Любые попытки искусственной, «упреждающей» модернизации аксиосферы общества, навязывания ценностей, их подгонки под общественные потребности, «правильные» с точки зрения тех или иных социальных и политических сил, вредны и деструктивны. В связи с тем, что подобные попытки в России в последнее столетие предпринимались, сейчас есть необходимость вернуться к «корням», провести теоретико-правовую и философско-правовую инвентаризацию выраженного в нашем законодательстве ценностного ряда и аксиологического потенциала, в том числе путем обращения к «классикам» правовой мысли XIX - нач. XX вв.

Список источников

1. Нерсесянц В. С. Философия права : учебник. М.: Норма, 2008. 848 с.

2. Соловьев В. С. Оправдание добра / Отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации; Алгоритм, 1996. 656 с.

3. Чичерин Б. Н. Философия права. М.: Типолитография Товарищества И.Н. Кушнерев, 1900. 344 с.

4. Соловьев В. С. Право и нравственность. Очерки из прикладной этики // Собрание сочинений. Второе издание. Том восьмой. СПб.: Книгоиздательское товарищество Просвещение, 1914. 763 с.

5. Першина И. В. Проблема интереса в отечественном правоведении: история возникновения и преемственность в развитии // Юридическая техника. 2011. № 5. С. 368-372.

6. Сорокин П. А. Элементарный учебник общей теории права в связи с теорией государства. Ярославль : издание Ярославского кредитного союза кооперативов, 1919. - 236 с.

7. Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб.: Лань, 2000. 608 с.

8. Муромцев С. А. Определение и основное разделение права. М.: Юрайт, 2018. 170 с.

9. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 428 с.

10. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). М.: СПАРК, 1995. 556 с.

11. Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. - СПб.: Лань, 1999. - 224 с.

12. Шепелев Д. В. Дореволюционная российская правовая доктрина о категории «интерес» // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. 2012. № 5. С. 177-187.

13. Алексеев Н. Н. Основы философии права // Русская философия права. Антология / Сост.: А. П. Альбов, Д. В. Масленников, В. П. Сальников. СПб.: Санкт-Петербургский ун-т МВД России; Алетейя, 1999. 438 с.

14. Загирняк М. Ю. Неокантианская и феноменологическая аксиология в философии права Н.Н. Алексеева // Кантовский сборник. 2016. № 3. С. 87-96.

15. Мушинский М. А. О соотношении доктрин правового и социального государства и их реализации в российской политико-правовой практике в контексте современных социальных и политических перемен // Теория государства и права. 2019. № 1 (13). С. 62-70.

16. Краснов А. В., Скоробогатов А. В. Правовая ценность в России: теоретикоправовой и ретроспективный анализ // Genesis: исторические исследования. 2017. № 3. С.126-143.

17. Морозова Л. А. Роль правовых приоритетов в формировании стратегии законотворчества в России // Юридическая техника. 2015. № 9. С. 485-487.

18. Воробьев С. М., Комаров С. А. Нивелирование трансгуманистических идей правом: теоретико-правовой анализ // Теория государства и права. 2020. № 2. С. 52-63.

19. Баранов В. М. Теневое право // Баранов В. М. Очерки техники правотворчества. Избранные труды : монография. М.: Юстиция, 2017. 586 с.

20. Бачинин В. А. Неправо (негативное право) как категория и социальная реалия // Государство и право. 2001. № 5. С. 14-20.

21. Мушинский М. А. «Изнанка» гражданского общества. Часть 2. Отдельные элементы и их научное познание // Социальная компетентность. 2017. Т. 2. № 4. С. 23-41.

References

1. Nersesyants V. S. Philosophy of law.Moscow, Norma, 2008, 848 p.

2. Solovyov V. S. Justification of the good / Ed. ed. O. A. Platonov. - M.: Institute of Russian Civilization; Algorithm, 1996, 656 p.

3. Chicherin B.N. Philosophy of law. Moscow,1900, 344 p.

4. Solovyov V. S. Law and morality. Essays on Applied Ethics, Collected Works. Second edition. Vol.8. - St. Petersburg, Publishing Association of Enlightenment, 1914, 763 p.

5. Pershina I. V. The problem of interest in domestic jurisprudence: the history of occurrence and continuity in development. Legal Technique.2011, no. 5, pp. 368-372.

6. Sorokin P. A. Elementary textbook of the general theory of law in connection with the theory of the state. Yaroslavl, 1919, 236 p.

7. Petrazhitsky L. I. Theory of law and state in connection with the theory of morality. St. Petersburg,2000, 608 p.

8. Muromtsev S. A. Definition and basic division of law.Moscow, 2018, 170 p.

9. Korkunov N. M. Lectures on the general theory of law. St. Petersburg, Legal Center Press, 2003, 428 p.

10. Shershenevich G. F. Textbook of Russian civil law (according to the edition of 1907). Moscow, SPARK, 1995, 556 p.

11. Trubetskoy E. N. Encyclopedia of Law. St. Petersburg, Lan, 1999, 224 p.

12. Shepelev D.V. Pre-revolutionary Russian legal doctrine about the category of "interest". Historical and legal problems: a new perspective. 2012, no. 5, pp. 177-187.

13. Alekseev N. N. Fundamentals of the philosophy of law. Russian philosophy of law. Anthology. St. Petersburg, St. Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russia; Aletheia, 1999, 438 p.

14. Zagirnyak M. Yu. Neo-Kantian and phenomenological axiology in the philosophy of law N.N. Alekseev. Kant's collection. 2016, no. 3, pp. 87-96.

15. Mushinsky M. A. On the relationship between the doctrines of the legal and social state and their implementation in Russian political and legal practice in the context of modern social and political changes. Theory of State and Law. 2019, no. 1 (13), pp. 62-70.

16. Krasnov A. V., Skorobogatov A. V. Legal value in Russia: theoretical-legal and retrospective analysis. Genesis: historical research. 2017, no. 3, pp. 126-143.

17. Morozova L. A. The role of legal priorities in shaping the strategy of lawmaking in Russia. Legal Technique. 2015, no. 9, pp. 485-487.

18. Vorobyov S. M., Komarov S. A. Leveling of transhumanistic ideas by law: theoretical and legal analysis. Theory of State and Law. 2020, no. 2, pp. 52-63.

19. Baranov V. M. Shadow law. Essays on the technique of law-creation. Selected works: monograph. Moscow, Justice, 2017, 586 p.

20. Bachinin V. A. Wrong (negative law) as a category and social reality. State and Law. 2001, no. 5, pp. 14-20.

21. Mushinsky M. A. "Inside out" of civil society. Part 2. Separate elements and their scientific knowledge. Social competence. 2017, Vol. 2, no. 4, pp. 23-41.

Размещено на Allbest.ru