Парадигмальный кризис российской юридической науки: утрата нормативного единства

Размещено на http://www.allbest.ru/

Парадигмальный кризис российской юридической науки: утрата нормативного единства

Е.В. Сальников,

В.А. Кузьменков

Аннотация

В статье анализируется теоретико-методологический базис современной российской юриспруденции как частный случай теоретико-методологических основ гуманитарных наук. Предпринята попытка применения концепции парадигмы научного знания Т. Куна для исследования современного состояния юридической науки, норм и принципов научного сообщества юристов. Парадигма подразумевает теоретико-методологическое единство, задающее исследовательское пространство нормальной науки, включая предмет и объект исследования, специфику языка научного текста и общность методологической базы. Кризис в науке в первую очередь отражается в отсутствии у представителей научного сообщества отмеченного выше теоретико-методологического единства. Для подтверждения данной идеи авторы исследовали содержательную специфику формулировок объекта исследования и методологии научно-квалификационных работ по юридическим специальностям в 2019 г. и установили, что в большинстве диссертаций объект формулируется посредством выражения "общественные отношения". Оно заимствовано из теоретических оснований правовой науки советского периода, совершенно не связано с анализом классовых отношений и представляет собой потерявший смысл языковой штамп. Юридические диссертации имеют чрезмерную склонность к применению социологических опросов, проводимых на низком научном уровне. Также наблюдается ситуация "методологического хаоса" - отсутствия ядра собственно юридических методов, что ставит под сомнение специфику правовой науки. Авторы приходят к выводу о "кризисе воспроизводимости" результатов юридических исследований, а также о преобладающей тенденции редукции методологии к методике. Большинство диссертантов идут эмпирическим путем, основывая свои выводы не на априорных предпосылках, а на ситуативных опытных данных. В отечественной правовой науке происходят своего рода институциализация ненормативно- сти и воспроизводство научной аномии, формируется негативная ценностно-нормативная конвенция, выступающая следствием общего парадигмального кризиса. Ключевые слова: диссертация, методология, общественные отношения, объект, парадигма, юриспруденция.

Paradigm crisis of modern Russian juridical science: Loss of normative unity юриспруденция кун научный

E.V Salnikov, V.A. Kuzmenkov

In this article the authors analyze the theoretical and methodological bases of modern Russian juridical science as a part of study theoretical principles of humanities as science. The article presents an attempt to apply the concept of T. Kuhn's scientifical paradigm to the study of the current state of juridical science, norms, and principles of the scientific community of scholars in law. The crisis in science is primarily reflected in the absence of the above-mentioned theoretical and methodological unity at the scientific community. To confirm this idea, the authors studied the content of objects of research and the methodology of graduate thesis in law in 2019. Based on the results of their own research, the authors found that in most graduate theses, the object is formulated using the expression "social relations". It is borrowed from the theoretical foundations of juridical science of the Soviet period and is completely unrelated to the analysis of class relations, representing a stable and meaningless language stamp. Graduate theses in law have an excessive tendency to use sociological surveys conducted at a low scientific level. There is also a situation of "methodological chaos" - the absence of a core of proper juridical methods, which calls into question the specifics of juridical science. The authors come to the conclusion about the "crisis of reproducibility" of the results of juridical research, as well as the prevailing trend of reducing the methodology to the methodics. Most scholars in their graduate thesis follow an empirical path, basing their conclusions not on a priori paradigmatic assumptions, but on situational experimental data. A negative consequence of the paradigm crisis of modern Russian juridical science is the institutionalization of non-normativity and the process of reproduction of scientific anomie. A negative valuenormative convention is being formed in the paradigm crisis.

Keywords: dissertation, methodology, social relationship, object, paradigm, jurisprudence.Введение. Теоретико-методологические основы исследования

Теоретико-методологические принципы парадигмального подхода, предложенного в середине прошлого столетия Т. Куном, хотя и подвергались неоднократной критике, все же не утратили эвристического потенциала. Приложение концептуальных идей Т. Куна к анализу истории и современного состояния науки вообще и ее отдельных отраслей в частности позволило существенно прояснить целый ряд аспектов. Речь идет прежде всего о продуктивной идее понимания развития науки через научное сообщество, концептуальное единство представителей которого определяет состояние науки. Наличие теоретико-методологической общности взглядов на исследование в целом задает период нормальной науки, а его отсутствие выступает свидетельством кризиса.

На наш взгляд, в значительно большей степени понятие научной парадигмы изучено на примере естественнонаучных отраслей знания, тогда как в области гу- манитаристики этот аспект до сих пор широко и последовательно не рассмотрен. Так, в отечественной юридической науке, несмотря на значительную частоту употребления понятия "парадигма", существует сравнительно небольшое количество работ, направленных на исследование собственно парадигмы юридической науки. Отдельные моменты данной темы затрагивались в нескольких работах (Григорьев 2017; Синченко 2012; Утяшев 2016; Честнов 2012; Честнов 2016).

С точки зрения классической трактовки Т. Куна, парадигма представляет собой "признанные всеми научные достижения, которые в течение длительного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решения" (Кун 1977, 11), а также включают "закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, все в совокупности дают... модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования" (Кун 1977, 28). Таким образом, парадигма подразумевает теоретико-методологическое единство, задающее исследовательское пространство нормальной науки, включая предмет и объект исследования, специфику языка научного текста и общность методологической базы, использование которой признается допустимым в рамках текста, притязающего на научность. В свою очередь, кризис в науке будет отражаться именно в отсутствии искомого парадигмального единства.

Определенной методологической проблемой изучения научных парадигм выступает вопрос о том, можно ли обнаружить и экспериментально зафиксировать эмпирически доступные феномены, анализ которых позволил бы говорить о наличии сложившейся единой парадигмы, ее отсутствии или конкуренции нескольких парадигм в период кризиса науки. Сам Т. Кун имел в виду фундаментальные работы, принимаемые и разделяемые научным сообществом (труды Птолемея для астрономии, Галена - для медицины и т. п.) либо в более позднюю эпоху - учебники, воспринимаемые в качестве классических канонов того или иного знания. Признаем, что в XXI в., в эпоху стремительного развития полиграфии и интернет-ресурсов, в области гуманитарных дисциплин подобные источники не могут выступать свидетельствами наличия или отсутствия парадигмального единства научного сообщества. Наукометрические показатели, прямо требующие экспоненциального роста публикаций, в том числе учебников и монографий, с одной стороны, и бюрократические требования к литературе, используемой в образовательном процессе - с другой, не позволяют воспринимать данные источники как адекватное выражение наличия или отсутствия теоретико-методологического и ценностно-мировоззренческого единства представителей научного сообщества.

В качестве альтернативного фактора в основу настоящего исследования положена идея о том, что показателем наличия или отсутствия парадигмального единства в гуманитарной науке могут выступать научно-квалификационные работы, представленные на соискание ученых степеней. Мы исходили из того, что в силу вовлечения в диссертационное исследование значительного количества ученых на стадиях подготовки, представления к защите и последующей защиты в работах по необходимости должно быть отражено теоретико-методологическое единство или его отсутствие по меньшей мере на трех уровнях: 1) что мы исследуем, т. е. объект; 2) как мы исследуем, т. е. методологическая база; 3) как мы выражаем наше исследование и его результаты, т. е. язык исследования. Несомненным преимуществом именно научно-квалификационных работ является то, что классические требования, предъявляемые к ним, требуют ясной экспликации объекта и методологической базы исследования. Мы выдвигаем гипотезу, что отражение содержательных особенностей этих трех аспектов в содержании диссертационных исследований позволит сделать вывод не только о самой работе, но и, шире, о нормах научного юридического сообщества, допускающего к защите данные исследования, руководящего и консультирующего соискателей.

В связи с этим мы формулируем объект исследования как "парадигмальные основы юриспруденции", а предмет - как "парадигмальные особенности научноквалификационных работ по юриспруденции в современной России". Цель работы состоит в выявлении парадигмальных особенностей научно-квалификационных работ по юриспруденции в современной России.

Представляя методологические основания предлагаемого в настоящей статье исследования, оговоримся, что мы не обращались к анализу языка научно-квалификационных работ по юриспруденции в силу изученности этой темы Г.Ч. Синченко и его соавторами, с чьими выводами мы в значительной мере солидаризуемся (Синченко 2016; Синченко 2017; Синченко, Воробьева 2019). Так, мы полностью разделяем мнение Г.Ч. Синченко о "дефинитивной экспансии" и "гипертерминологизации" юридических текстов. Мы считаем адекватной его оценку языка современной юридической науки, построенного во многом на анализе именно научно-квалификационных работ, как зачастую "коммуникативно некомпетентного" (Синченко 2017, 62). Однако при этом мы склонны видеть в отмечаемой слабости текстов юридической науки не столько "своеобразный лингвокогнитивный вектор, отклоняющий науку права в сторону квазинаучных форм" (Синченко 2017, 63), сколько выразитель отсутствия парадигмального единства в юридической науке. Ученый-юрист не потому объясняет в своей работе существительное "условие", что он, как считает Г.Ч. Синченко, не ученый или не знает, что оно означает, а потому, что в отсутствие единства языка юрист этим обращением к словарям и постоянными дефинициями пытается создать основания для того, чтобы быть понятым. Не вдаваясь в дальнейшую полемику по данному вопросу, ограничимся констатацией факта значительной неопределенности языка юридических исследований. Поэтому мы сосредоточимся на анализе формулировок объекта и изучении методологии в диссертационных работах по юриспруденции.

Нами проведено эмпирическое социологическое исследование диссертаций, представленных в 2019 г. к защите на соискание ученой степени кандидата или доктора юридических наук по всем специальностям. Проанализированы 474 научно-квалификационные работы, из них 421 кандидатская и 53 докторских. Эмпирическая база - официальный сайт Всероссийской аттестационной комиссии при

Министерстве науки и высшего образования РФ ¹. Для минимизации субъективности интерпретации использовалась квантификация данных авторефератов: в соответствии с разработанной авторами социологической методикой информация авторефератов вводилась в сводную базу данных при помощи установленных кодов или краткой информации. Например, наличие определенного метода обозначалось цифрой 1, отсутствие - цифрой 2; в случае наличия в диссертации социологического исследования приводились его подробные характеристики (объем выборки, категории опрошенных, дата опроса и пр.). Для ввода и анализа данных использовалась программа статистического анализа данных IBM SPSS Statistics версии 23.0. Все процентные распределения, приводимые ниже, имеют высокую степень статистической значимости (по критерию у-квадрат Пирсона).

Основное исследование

Содержательная специфика объекта научно-квалификационных исследований по юриспруденции

Прежде всего, зафиксируем непроясненность концептуального понимания юридической науки, что отражается во множественных неопределенностях и неясностях фундаментальных теоретико-методологических вопросов. Речь идет об объекте юридических исследований, ситуация с которым особенно показательна в научно-квалификационных работах.

В 333 диссертациях (70,25 % от общего числа рассмотренных) объект формулируется посредством выражения "общественные отношения". По некоторым специальностям процент таких работ доходит почти до 100 %: "финансовое право; налоговое право; бюджетное право" (95,7 %), "конституционное право; муниципальное право" (80 %), "уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право" (75 %), "гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное право" (72,6 %) и "административное право; административный процесс" (95 %). По всем остальным специальностям процент диссертаций составляет не менее половины, за исключением направления "криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность" (27,8 %). Специальности 12.00.05, 12.00.06, 12.00.07, 12.00.10, 12.00.13 не имеют десяти защит в 2019 г., а потому не учтены в данном анализе.

По данным нашего исследования, в кандидатских диссертациях общественные отношения являются объектом в 70,3 % работ, в докторских - в 69,8 %. Такие значения вроде бы позволяют говорить о том, что на уровне объекта существует некоторое парадигмальное единство российского научного юридического сообщества, выражающееся в направленности на изучение общественных отношений путем анализа непосредственного предмета - правовой нормы, в которой такие отношения отражаютсяВсероссийская аттестационная комиссия при Министерстве науки и высшего образования РФ. Дата обращения 5 февраля, 2020. https://vak.minobrnauki.gov.ru/adverts_list#tab=_tab:advert~. Здесь и далее, если не указано иное, сведения приводятся по результатам нашего исследования..

Необходимо отдавать себе отчет в том, что общественные отношения как объект правовых исследований не являются банальной самоочевидностью, свойственной правовой науке с точки зрения любых ее представителей. Естественно-правовая концепция юридической науки от Г. Гроция вплоть до школы возрожденного естественного права П.И. Новгородцева видела своим объектом вечную, универсальную идею права. Позитивизм со времени И. Бентама и Д. Остина полагал объектом юридической науки правовую норму как команду, а предметом - нормативный правовой акт. Неокантианская юридическая наука (Р. Штаммлер, Г. Радбрух,

Э. Ласк и др.) настаивала на объекте как априорных формах, задающих возможность права. Общественные отношения не являются объектом правовой науки ни в феноменологическом, ни в герменевтическом подходах. Общественные отношения рассматриваются в качестве объекта правовой науки только в двух подходах: в марксистской парадигме юридической науки, сформировавшейся в СССР благодаря работам А.Я. Вышинского и ряда других теоретиков советского права 1920-х годов; в социологической юриспруденции, берущей начало в работах О. Эрлиха и последующих криминологических исследованиях. Таким образом, выявив в качестве доминирующей трактовки объекта общественные отношения, мы должны понять, что понимают под этим термином представители современной юридической науки и о приверженности к парадигмальным принципам какой юридической науки идет речь.

Начнем с первого подхода - диалектико-материалистической науки о праве, господствовавшей в советской юриспруденции на протяжении большей части ХХ в. В рамках данной научной парадигмы общественные отношения являлись объектом правовой науки, теория которой вскрывала закон отражения в праве как надстройке базиса классовых отношений. Именно в этом смысле были важны общественные отношения и именно в рамках диалектики базиса и надстройки они становились органичным компонентом научной юриспруденции. Советская правовая наука исходила из принципиального постулата о том, что юриспруденция может считаться наукой только в том случае, если она покидает пределы самой правовой нормы и раскрывает в праве внутреннюю логику исторического материализма. Анализ права должен был, прежде всего, выявить классовые отношения, механизмы эксплуатации, преодоление которых приводило бы в итоге к построению более справедливого общества, вплоть до коммунистического идеала, в котором право отомрет. Общественные отношения как предмет диалектико-материалистической правовой науки есть отношения классовые, отражающие исторически сложившийся баланс производительных сил и производственных отношений.

При этом мы ни в коем случае не полагаем марксистскую философию единственно возможным вариантом трактовки диалектики, но лишь указываем на то, что парадигма советской правовой науки сложилась в рамках марксизма, а в рамках иных подходов к диалектике ее приложение к праву либо не осуществлялось вообще, либо носило единичный характер. Поэтому, говоря о диалектике, мы подразумеваем именно советский подход к пониманию общественных отношений как объекта юридической науки.

Рассматривая с этих позиций современные научные исследования в области юриспруденции, мы вынуждены констатировать, что практически все они отошли от заявленной марксистской логики выявления в правовых феноменах классовых антагонизмов и противоречий. Современное российское право больше не советское право, а потому логично предположить, что и теоретико-методологические принципы его исследования также должны измениться. Не обсуждая вопрос о том, насколько адекватен марксистский подход в понимании права, а также не вдаваясь в теоретическую полемику о том, будет ли "отказ от Маркса, его методологии - отрицанием передовых традиций опыта в научных исследованиях, где-то отрицанием и собственного опыта в сфере государственно-правовой материи" (Власенко 2019, 12), мы лишь обращаем внимание на то, что в современной российской юриспруденции работы в марксистской стилистике больше не пишутся. Ни одна из проанализированных выше научно-квалификационных работ 2019 г. не представляла собой диалектическое раскрытие правовой нормы по марксистским канонам демонстрации ее классового основания, порождения закона его противоречиями, объективно возникающими в определенном способе производства, в системе производственных отношений.

Анализ конкретных формулировок объекта исследований показывает отсутствие у авторов научно-квалификационных работ понимания самой внутренней логики марксизма, в которой право отражало общественные отношения исключительно в рамках диалектики базиса и надстройки. Оно воплощало в себе противостояние различных классов в системе общественных отношений и потому имело своим объектом эти же общественные отношения. В современной ситуации, когда диалектическая логика классовой борьбы больше не составляет основу правопонимания, хотя бы на декларируемом юристами уровне, продолжение употребления прежнего объекта приводит к гротескным формулировкам, в которых вообще невозможно понять, о чем идет речь. Так, сложно представить, про какие общественные отношения идет речь в определении объекта исследования как "общественных отношений, складывающихся в процессе реализации запрета на управление транспортным средством в состоянии опьянения и выявления лиц, нарушающих данный запрет" (Баканов 2018, 6). Другие примеры: "общественные отношения, урегулированные нормами административного права, составляющие сферу контрольно-надзорной деятельности органов внутренних дел" (Никонова 2019, 5); "общественные отношения, связанные с правовым регулированием муниципальных услуг административными регламентами органов местного самоуправления" (Яхина 2019, 6); "общественные отношения, возникающие в деятельности по надзору за дорожным движением с использованием специальных технических средств автоматической фиксации правонарушений" (Дымберов 2019, 6). Примеры можно продолжить, но в этом нет необходимости. В логике марксизма именно общественные отношения порождали муниципальное или административное право, а не выступали некими отношениями, связанными с правовым регулированием.

Проще говоря, общественные отношения, по советскому марксизму, отражают общественные потребности, а право, в свою очередь, отражает общественные отношения. Детерминация односторонняя: общественные потребности определяют общественные отношения, затем общественные отношения определяют право. Об этом, например, писал классик советского марксизма В.П. Тугаринов: "В общем политика и право суть сознательные выражения стихийно сложившихся социальных отношений. Поэтому они и не тождественны с последними, отстают от них в своем возникновении и развитии и имеют их в качестве своей ближайшей, непосредственной основы" (Тугаринов, 1988, 232). С точки зрения же современных диссертантов, право и общественные отношения идут в некой связке, они как бы неразрывно сцеплены, практически тождественны, как бы не могут существовать друг без друга.

Мы ни в коем случае не ставим под сомнение ни позицию самих диссертантов, ни авторитетное мнение их научных руководителей, обозначивших объект конкретного исследования именно таким образом. Мы видим в повсеместности этой "формулы" выражение отмеченной выше туманности и неопределенности понимания сути юридической науки. Есть все основания утверждать, что в данном случае речь идет не о приверженности ученых марксистской парадигме, а о стереотипичности схемы "объект - складывающиеся в той или иной сфере общественные отношения, предмет - юридические нормы, которыми они урегулированы" (Синченко 2013, 165). Фиксация объекта в виде общественных отношений предстает просто типовой фразой, самым легковесным элементом всей логико-теоретической части диссертационного исследования. Все "знают", что объектом юридического исследования будут общественные отношения, но никто не задумывается, а что же они такое в ситуации отказа от марксизма. Редкие и слабые попытки осмыслить сложившееся положение дел либо приводят к постулированию мало что проясняющей синонимии в стиле "объектом правовой науки выступает правовая жизнь общества" (Осипов, Богородицкий 2017, 90), либо имеют своим следствием непомерное расширение юриспруденции, выдавание за юридические исследования откровенно социологических или исторических работ.

Теперь обратимся к социологическому подходу, обозначенному выше. Придирчивый критик может предположить, что, позиционируя объект как общественные отношения, ученый имеет в виду не столько марксистскую, сколько социологическую парадигму в стиле О. Эрлиха, когда именно понимание права через специфику общества будет задавать принципы научности юриспруденции. Косвенным образом это подтверждается достаточно весомым количеством социологических исследований, приводимых в диссертациях. Согласно нашим данным, социологические опросы и анкетирования в той или иной мере применялись в 114 (27,1 %) кандидатских и в 13 (24,5 %) докторских диссертациях. Всего в 26,8 % работ заявлены социологические опросы. Наибольшее пристрастие к ним имеют юристы, защищавшиеся по специальностям "уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право" (44,4 %), "уголовный процесс" (40 %), "судебная деятельность, прокурорская деятельность, правозащитная и правоохранительная деятельность" (64,7 %) и "криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность" (94,4 %) (учтены специальности, по которым было более десяти защит).

Мы признаем, что социологическая парадигма юридической науки отнюдь не ограничивает изучение общественных отношений исключительно методом массовых опросов, и вполне допускаем интервьюирование, экспертные оценки и иные социологические методы. В изученных диссертациях заявлено использование методов анкетирования, интервьюирования, контент-анализа, экспертного опроса и экспертных оценок. При этом имеется даже сегмент трудных для понимания работ, в которых соискатели ученой степени называли общественные отношения предметом своих исследований без обращения как к диалектике, так и к социологическим методам.

Анализ тех 127 диссертаций, авторы которых заявляли проведение социологических опросов, показывает печальную ситуацию. В большинстве работ выборка составлена с нарушением научных норм.

Во-первых, численность респондентов, видимо, определяется произвольно, без всякого обоснования фигурируют значения от 55 до 1305 опрошенных. По правилам статистики объем выборки устанавливается как минимум исходя из размера генеральной совокупности и приемлемой статистической ошибки выборки, однако критерии, которыми руководствовались авторы исследований, неизвестны.

Во-вторых, отсутствует дифференцирование категорий опрошенных и в целом обоснование их выбора. Во многих диссертациях они определены очень неясно. Примечателен следующий фрагмент:

Эмпирическую базу исследования составили... результаты анкетирования, экспертных оценок 150 сотрудников практических органов внутренних дел России из различных субъектов РФ (следователей, дознавателей, участковых уполномоченных полиции, сотрудников ППСП, дежурных частей ОВД) по проблемам профилактики преступности; 125 родителей, других законных представителей обучающихся школ районов Санкт-Петербурга, 120 обучающихся средних, старших классов школ районов г. Москвы в качестве респондентов по вопросам профилактики преступлений; 120 граждан, проживающих в Санкт-Петербурге на территориях, приближенных к железнодорожным станциям, по мерам профилактики рискованного поведения на транспорте; 152 человека, ранее судимых и освободившихся из мест лишения свободы (в том числе чьи деяния признаны особо опасным рецидивом), проживающих в Санкт-Петербурге, Ленинградской области, по вопросу эффективности ресоциализации (Яковлева 2019, 7).

Возникают вопросы, что же именно изучается в диссертации и что общего у сотрудников полиции разных подразделений, родителей школьников Москвы и школьников Санкт-Петербурга, жителей домов вблизи железнодорожных станций и бывших заключенных; непонятен также метод - они анкетировались как респонденты или опрашивались как эксперты? В другом месте приводятся "результаты опроса 96 нотариусов, их стажеров и помощников, а также 85 научно-педагогических работников, занятых в области исследования и преподавания по вопросам гражданского и гражданско-процессуального права, арбитражного процесса, а также курса нотариата или адвокатуры и нотариата" (Ушакова 2019, 6). И еще: "По ряду актуальных вопросов проведено анкетирование 229 респондентов (12 судей, 74 прокурора, помощников прокуроров и их заместителей, 81 следователь, 29 дознавателей и 48 адвокатов)" (Кунов 2019, 10).

Во всех этих работах совершенно очевидно произвольное смешение в единое целое совершенно разных по своим правовым, социальным и культурным характеристикам категорий респондентов. Непонятны методы и методики исследования. Естественно, что результаты таких опросов (их примеров немало, мы приводим лишь некоторые случаи) не могут быть репрезентативными.

Подробное описание социологического исследования (тип выборки, ее статистическая ошибка, методика отбора респондентов или "единиц анализа" в контент-анализе и пр.) отсутствует практически везде, что не позволяет говорить о выполнении всех научных требований. При этом смысл "социологических исследований", как правило, направлен либо на выявление проблемного аспекта правоприменения, либо на подтверждение адекватности предлагаемых соискателем мер по совершенствованию законодательства. Первый вариант пытается, по всей видимости, замаскировать неумение авторов выделить сущность изучаемой проблемы и легитимировать выбранную тему исследования, а по сути, символизирует слабость теоретического инструментария, т. е. недоразвитость научного мышления. Второй вариант - это подведение квазиэмпирической базы под выводы диссертации, попытка подкрепить собственные размышления содержанием общественного мнения, т. е. опять же неким образом легитимировать их. Однако если в грамотном социологическом (психологическом, криминологическом и т. д.) исследовании есть единство теории и эмпирии, то здесь его явно не наблюдается. К этому мы вернемся ниже.

Ни в одном случае социологический анализ не достиг уровня использования современных автоматизированных систем обработки статистических данных (SPSS, Stata и т. д.). В результате исследование "зависало" между социологией и юриспруденцией. Ни разу не дается точного ответа на вопрос, как проведенное прикладное исследование и внесенное предложение по совершенствованию законодательства доказывают факт наличия перед нами ученого-юриста.

Еще более расплывчатая картина наблюдается в части иной эмпирической базы научного исследования, тесно связанной с объектом, его пониманием. Согласно текстам авторефератов, в качестве эмпирической базы исследований чаще всего называются материалы судебной практики (53,38 %), статистические материалы (32,91 %), зарубежные нормативно-правовые документы (30,59 %), законопроекты (29,11 %), материалы правоприменительной практики (25,74 %), доклады официальных лиц (17,93 %) и др.

Неясно, как при такой эмпирической базе может быть реализовано исследование в рамках как марксистской, так и социологической парадигмы. В сравнении указываемых эмпирических источников и объекта исследования со всей очевидностью обнаруживается их несоответствие. Каким образом ученый, пусть даже и начинающий, исследует общественные отношения, если его эмпирической базой являются материалы судебной практики и нормативно-правовые документы? Невозможно иметь объектом исследования общественные отношения, если логика большинства научно-квалификационных работ выстроена исключительно по позитивистскому канону: 1) проводим соцопрос и/или смотрим статистику/судебную практику; 2) выявляем проблему; 3) предлагаем пути ее решения; 4) формируем диссертацию. В этом случае все исследование начинается с правовой нормы и ею же ограничивается. Когда же общественные отношения выступают подлинным объектом, п. 2 должен стоять первым, однако анализ демонстрирует обратное.

В конечном счете наше исследование позволяет заключить, что за внешне благоприятной ситуацией на уровне объекта как "общественных отношений" на деле скрывается хаотическая ситуация. Единства в понимании того, что исследовать, у ученых-юристов не наблюдается. Это дает возможность сделать вывод об отсутствии парадигмальной основы в правовой науке.

Методология научно-квалификационных работ по юриспруденции