Перспективы залога как меры пресечения в отечественном уголовном судопроизводстве

Часть 1 статьи 106 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее -- УПК РФ) определяет залог как внесение или передачу подозреваемым, обвиняемым либо другим физическим или юридическим лицом на стадии предварительного расследования в орган, в производстве которого находится уголовное дело, а на стадии судебного производства -- в суд недвижимого имущества и движимого имущества в виде денег, ценностей и допущенных к публичному обращению в Российской Федерации акций и облигаций. Данное законодательное решение полностью соответствует общественно-экономической формации (рыночной экономике), господствующей в стране и международной практике. При этом повышение значимости имущественных рычагов является тенденцией, пожалуй, всех отраслей. Однако по- прежнему нет достаточной ясности в том, насколько существующая нормативная модель данной меры пресечения совершенна, т. е. позволяет ли она раскрыть весь потенциал последней.

Назначение залога как меры пресечения заключается в том, что подозреваемый или обвиняемый возлагает на себя обязательство надлежащего поведения, т. е. предотвращение воспрепятствования с его стороны расследованию преступления, уничтожения доказательств, а также совершения новых преступлений. Несоблюдение ограничений, возложенных на подозреваемого или обвиняемого, повлечет для последнего негативные последствия в виде конфискации заложенного имущества.

Как уже было указано выше, залог является мерой пресечения, отношение к которой наиболее неоднозначно. Так, например, в Германии, где залог имеет давнюю традицию, судами он используется неохотно, и в среде практикующих юристов рассматривается в качестве своего рода «привилегии для богатых» [1, с. 38]. В Испании освобождение под залог как мера пресечения, наряду с вызовом в суд, является наиболее используемой альтернативой заключению под стражу. Вместе с тем в среде испанских судей нет единого мнения [2, с. 34] относительно эффективности данной меры пресечения, некоторые судьи считают [2, с. 44], что освобождение под залог не гарантирует в полной мере того, что лицо не скроется от правосудия.

США, чей правопорядок характеризуется полисистемностью, законы об освобождении под залог варьируются от штата к штату. Как правило, лицо, обвиняемое в преступлении, уголовная ответственность за которое предусмотрена законодательством штата, может быть освобождено под залог. В некоторых штатах приняты законодательные акты по образцу федерального закона, которые допускают предварительное заключение лиц, обвиняемых в тяжких насильственных преступлениях, если можно доказать, что обвиняемый может скрыться от правосудия или представляет опасность для общества [3]. При этом институт залога в Соединенных Штатах Америки не является единообразным: существуют «необеспеченный залог» -- т. е. залог, при котором лицо должно заплатить пошлину в случае нарушений условий залога, «залог-поручительство» -- по которому третья сторона соглашается нести ответственность за обвиняемого, и другие формы. «Доминирующей формой освобождения, как отмечает Дж. Н. Митчелл, -- является поручительство, то есть освобождение под залог, которое предоставляется агентом» [3]. Во многих американских штатах эта услуга предоставляется коммерчески, где агент получит 10 % от суммы залога авансом и будет хранить эту сумму независимо от того, появится ли обвиняемый в суде. Агент по залогу гарантирует суду, что он выплатит сумму залога, если обвиняемый не явится на запланированные суды, поэтому у третьей стороны должны быть достаточные активы для удовлетворения суммы залога. Обобщенно можно сказать, что исследуемая мера пресечения практикуется в США крайне широко, отличается многообразием и более того, в какой- то мере монетизирована.

Между тем, в тех же США, существует и полярный опыт. Так, с 1 октября 2019 г. в Калифорнии -- самом населенном штате страны -- был положен конец системе денежного залога. На момент указанных изменений должность губернатора занимал Джерри Браун, который ранее, ещё в 1979 году характеризовал залог наличными -- «налогом на бедных» [4]. Сторонники реформы давно утверждают, что залог способствует расовому и экономическому неравенству в системе уголовного правосудия. Среди американских правоведов встречались [5] обвинения системы залога в непоследовательности, расовой предвзятости и нежелательных последствиях для широких слоев населения и произвольности ее применения. Немаловажно заметить, что в разработке законопроекта участвовали правоприменители -- главный судья Калифорнии Тани Кентил-Сакауйе, характеризовавшая систему освобождения под залог как «устаревшую, небезопасную и несправедливую» [6], сформировала судебную рабочую группу, которая целый год занималась изучением этой проблемы.

В уголовном судопроизводстве России, как показывает правоприменительная практика, залог применяется достаточно редко. Согласно данным стати-стики судебного департамента при Верховном суде Российской Федерации, в суды за применением меры пресечения в виде залога обращались в 2015 г. -- 219 (отказано 30), в 2016 г. -- 194 (отказано 30), в 2017 г. -- 122 (отказано 8), в 2019 г. -- 90 (отказано 6), в первом полугодии 2021 г. -- 32 (отказано 6). В настоящее время доминируют две меры пресечения -- подписка о невыезде и надлежащем поведении и заключение под стражу, доля избрания залога, по сравнению другими мерами пресечения, очень мала. В период с 2015 по 2020 г. доля залога составила примерно 0,01--0,03 %, вместе с тем подписок о невыезде и надлежащем поведении -- 82-- 84 %, заключений под сражу -- 13--15 %. Важно отметить, что данные показатели являются условными, поскольку не имеется официальной статистики применения мер пресечения, которые избираются органами предварительного расследования. Вместе с тем доля избрания залога к заключению под стражу составляет 1 залог к 700--900 заключений под стражу (показатели за период с 2014 г. по 1 полугодие 2019 г.). Залог как мера пресечения избирается в десятки раз меньше, чем домашний арест, который является такой же альтернативой применению заключения под стражу. Для сравнения: в постсоветской малонаселенной Латвии в 2017 г. [7] на 720 решений о заключении лица под стражу приходилось 89 лиц, в отношении которых был избран залог, 21 лицо было помещено под домашний арест. Иначе говоря, примерно на 10 лиц, содержащихся под стражей, приходилось одно лицо, освобожденное под залог.

О чем могут свидетельствовать указанные статистические «выжимки»? Поскольку случаи применения залога практически укладываются в статистическую погрешность в общем массиве примененных мер пресечения, можно ли утверждать, что институт залога не прижился в отечественной уголовной юстиции? Если да, то каковы причины?

В качестве первой причины низкого уровня применения залога можно назвать «жесткость» отечественной уголовно-процессуальной политики, которая отличается высоким уровнем применения заключения под стражу. Так, согласно данным исследования [8], проведенного при поддержке Европейского Союза и Совета Европы, Россия занимает (данные 2016 г.) второе место в Европе по количеству заключенных под стражу -- 81 человек на 100 тыс. населения. Для сравнения: на первом месте -- Албания (102 человека), третье место -- Латвия с 74 чел. В Германии этот показатель -- 15, а во Франции -- 27. Это обстоятельство ни в коей мере не свидетельствует о репрессивности отечественной юстиции, а лишь является объективным следствием криминальной ситуации в стране. В подтверждение этого укажем, что, согласно данным Управления ООН по наркотикам и преступности (ЮНОДК) [9], Россия занимает первое место в Европе по уровню умышленных убийств, т. е. по тем деяниям, где в большинстве случаев целесообразно заключение под стражу, чем и объясняется высокий уровень применения данной меры пресечения.

В качестве еще одной причины редкого использования исследуемой меры пресечения является сложность процедуры, отсутствие широкой практики ее применения и методики определения суммы залога в зависимости от категории преступления. Законодателем определено, что вид и размер данной меры пресечения определяется с учетом тяжести совершенного преступного деяния, данных о личности подозреваемого либо обвиняемого и имущественного положения залогодателя, а также установлен нижний предел залога по преступлениям небольшой и средней тяжести -- не менее пятидесяти тысяч рублей, а по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях -- не менее пятисот тысяч рублей. Однако конкретных критериев, определяющих имущественное положение, которое влияет на размер залога, законодателем не определено.

По указанной причине органы предварительного расследования довольно нечасто обращаются с ходатайством об избрании меры пресечения в виде залога. Нередко данная мера пресечения не применяется в силу отсутствия достаточного имущества у потенциальных залогодателей, позволяющих вносить в качестве залога средства, адекватные тяжести совершенного преступления.

Можно предположить, что одной из причин низкого уровня применения залога является его чуждость отечественной правовой традиции. Действительно, УПК РСФСР 1960 г. не знал такой меры пресечения. Однако, если обратиться к дореволюционному опыту, то Устав уголовного судопроизводства Российской империи (далее -- УУС) в ст. 416 закреплял среди мер «воспрепятствования обвиняемым уклоняться от следствия» взятие залога. Залог мог назначаться по отношению к обвиняемым «в преступлениях и проступках, подвергающих содержанию в тюрьме или крепости, соединенному с лишением некоторых особенных прав и преимуществ» постановлением судебного следователя. Примечательно, что четкие размеры залога нормативно не оговаривались и определялись по усмотрению следователя «сообразно со строгостью наказания, угрожающего обвиняемому, и с состоянием поручителя или залогодателя». Однако при этом, согласно статье 425 УУС, нижняя планка залога не могла быть меньше причиненного потерпевшему преступлением вреда, подтвержденного достоверными доказательствами. Наряду с пресекательной функцией, залог, согласно статье 427 УУС, имел и компенсаторную функцию: в случае побега обвиняемого, или уклонения его от следствия и суда взысканная с поручителя или представленная в залог сумма могла быть присуждена потерпевшему от преступления, а излишки обращались в пользу мест заключения.

Разумеется, за относительно длительный промежуток советской государственности этот правовой опыт был забыт. Поэтому о какой-либо преемственности говорить не приходится. Если же говорить о соответствии института залога национальной ментальности, то каких-либо исследований в этой области не проводилось, и дать однозначный ответ на этот вопрос затруднительно, если это вообще возможно. Тем не менее можно предположить, что какой-то части населения, возможно, значительной, претит мысль о том, что финансовое благополучие человека может сказываться на отношении к нему со стороны правосудия.

В свете сказанного можно ли утверждать, что залог является неэффективной мерой пресечения? Эффективность любого явления слагается из двух составляющих -- интенсивных и экстенсивных характеристик. Что касается экстенсивной характеристики (частоты применения), то фактически редкое применение этого средства, полагаем, не является свидетельством неэффективности залога. Можно предположить, что залог -- это мера пресечения на перспективу, т. е., вероятно, со временем он более широко войдет в процессуальную практику. С позиции интенсивности, опираясь на официальную статистику, авторы могут прийти к выводу о том, что залог является более эффективной мерой пресечения, чем другие, поскольку число подозреваемых и обвиняемых, которые скрылись от органов предварительного расследования, при применении данной меры процессуального принуждения крайне мало и составляет примерно 2,5-- 3,5 %. В связи с чем залог возможно рассматривать как альтернативу заключению под стражу.

Однако, как уже было отмечено выше, недостаточно совершенное законодательное регулирование данной меры пресечения не дает последней раскрыть весь её потенциал и стать действительно альтернативой самой строгой меры пресечения -- заключению под стражу.

Выводы и заключение

Небезынтересным считаем дореволюционный опыт законодательного регулирования залога как меры пресечения по УУС 1864 г., и, учитывая его, предлагаем наделить данную меру пресечения компенсаторной функцией, т. е. в случае несоблюдения подозреваемым или обвиняемым обязательств, связанных с применением залога, его имущество, выступавшее предметом залога, может быть использовано для возмещения вреда, причиненного преступлением. Соответственно ч. 9 ст. 106 необходимо дополнить следующим содержанием: «...а также может быть использовано для возмещения вреда, причиненного преступлением». Авторы осознают, что такие случаи будут единичными, однако обеспечат восстановление нарушенных преступлением прав и законных интересов потерпевшего. Предложенные изменения по совершенствованию законодательного регулирования меры пресечения в виде залога, как представляется, будут способствовать более частому ее использованию правоприменителями, что, в свою очередь, максимально обеспечит реализацию защиты гарантированных прав и законных интересов подозреваемого или обвиняемого, а также достижение назначения уголовного судопроизводства.

Список источников

1. Christine Morgenstern, Hans Kromrey. DETOUR -- Towards Pre-trial Detention as Ultima Ratio. Greifswald, October. -- 2016. -- 52 p.

2. The Practice of Pre-Trial Detention in Spain (Research report, Noviembre 2015). -- 44 p.

3. Mitchell, John N. “Bail Reform and the Constitutionality of Pretrial Detention”. Virginia Law Review 55.7 (1969): 1223-1242.

4. Brown signs recently approved bill to end money bail in California

5. Mani S. Walia. Putting the “Mandatory” Back in the Mandatory Detention Act." St. John's Law Review, vol. 85, no. 1, Winter 2011, pp. 177-229

6. Laura Cohen. Bail Reform as a Mass Incarceration Reduction Technique." Rutgers Law Review 4(2014)

7. California Gov. Jerry Brown signs overhaul of bail system, saying now “rich and poor alike are treated fairly”

8. Beyond Surrender: the practice of the European Arrest Warrant in Lithuania (Research report, 2018)

9. Pre-trial detention (monitoring tool)

10. Глобальное исследование по убийствам (Global Study on Homicide)

References

1. Christine Morgenstern, Hans Kromrey. DETOUR -- Towards Pre-trial Detention as Ultima Ratio. Greifswald, October. 2016, 52 p.

2. The Practice of Pre-Trial Detention in Spain (Research report, Noviembre 2015). -- 44 p.

3. Mitchell, John N. “Bail Reform and the Constitutionality of Pretrial Detention”. Virginia Law Review 55.7 (1969): 1223-1242.

4. Brown signs recently approved bill to end money bail in California

5. Mani S. Walia. Putting the “Mandatory” Back in the Mandatory Detention Act." St. John's Law Review, vol. 85, no. 1, Winter 2011, pp. 177-229

6. California Gov. Jerry Brown signs overhaul of bail system, saying now “rich and poor alike are treated fairly”

7. Beyond Surrender: the practice of the European Arrest Warrant in Lithuania (Research report, 2018)

8. Pre-trial detention (monitoring tool)

Размещено на Allbest.ru