Личный интерес как фактор, определяющий построение системы лиц, защищающих свои или представляемые права и интересы

Abstract. The article examines the system of persons defending their own or represented rights and interests. The factors that determine the construction of a system of persons defending their own or represented rights and interests are investigated. It is substantiated that the most important of them is the personal interest of a participant in criminal proceedings. It is concluded that the above-mentioned system, integrating in itself persons defending personal interests, allows to officially recognize the existence of personal interests to be protected in the criminal process. It is argued that the system of persons defending their own or represented rights and interests, focusing on the protection of certain types of personal interests, forms an idea of their limits in the criminal process. In addition, the system of participants defending personal interests in criminal proceedings allows these interests to be accompanied by the necessary mechanisms for their implementation. It is summarized that by participating in the official consolidation of the personal interests of the participants in criminal proceedings, this system contributes to maintaining a reasonable balance between the state and personal interests in the criminal process.

Keywords: participant in criminal proceedings; personal interest; suspect; accused; victim; witness; a person in relation to whom the criminal case has been separated into separate proceedings in connection with the conclusion of a pre-trial cooperation agreement with him; defense; personality

Уголовный процесс принято рассматривать в качестве системы [1, с. 9], отличающейся своей обширностью и глубиной. На данную систему можно глядеть под разными углами зрения. Как справедливо отмечает А. В. Пиюк, «уголовный процесс можно рассматривать и как систему стадий, и как систему производств, и как систему функций» [2, с. 47]. Кроме того, как и любая другая отрасль права, уголовный процесс представляет собой систему институтов. Важное место среди них отводится институту участников уголовного судопроизводства (раздел II Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ)). Он охватывает собой более мелкие институты, в числе которых стоит назвать институт участников уголовного судопроизводства со стороны защиты (гл. 7 УПК РФ) и институт участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения (гл. 6 УПК РФ). Отдельные составляющие указанных институтов, взаимодействуя друг с другом, способны создать еще одну разновидность системы участников уголовного судопроизводства. Она формируется за счет лиц, защищающих свои или представляемые права и интересы.

Данная система в настоящее время не получила официального признания у российского законодателя, который предпочел систематизировать участников по выполняемой ими уголовно-процессуальной функции. Вместе с тем в других государствах система участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы, оказалась востребованной в уголовно-процессуальных кодексах. Например, в УПК Республики Беларусь ей посвящена гл. 6. Закрепленная в ней система участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы, соседствует с другими системами: системой государственных органов и должностных лиц (гл. 4, 5) и системой иных участников уголовного процесса (гл. 7).

Аналогичным путем идут законодатели Туркменистана, Республики Казахстан, посвящая участникам процесса, защищающим свои или представляемые права и интересы, самостоятельную главу в УПК (гл. 9 УПК Туркменистана, гл. 9 УПК Республики Казахстан).

УПК Республики Таджикистан также не обходит стороной систему участников, ориентированных на защиту своих интересов или интересов других лиц, не имеющих властные полномочия. Она закреплена в гл. 6 УПК Республики Таджикистан «Участники уголовного процесса, защищающие свои или представительские права и интересы».

Похожий подход используется и в УПК Республики Узбекистан, предусматривающем как лиц, отстаивающих в уголовном процессе свои интересы, так и защитников и представителей (гл. 5).

Очевидно, что как в российском, так и в зарубежном уголовном процессе группа лиц, защищающих свои или представляемые права и интересы, может одновременно выступать и как система, включающая в себя ряд подсистем, и как подсистемы в составе более сложных уголовно-процессуальных образований.

Очевидно, что по отношению к уголовному процессу, а также к системе участников уголовного судопроизводства, предусмотренной разделом II УПК РФ, лица, защищающие свои или представляемые права и интересы, будут выступать подсистемой. Вместе с тем подсистема участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы, состоит из менее крупных составляющих -- институтов. К таким составляющим относятся, например, следующие институты, получившие комментарий в литературе: институт подозреваемого [3, с. 192; 4, с. 7; 5, с. 237], институт защитника [6, с. 245], институт потерпевшего [7, с. 13, 15, 54, 188], институт представителей участников уголовного процесса [8, с. 4] и др. Что же позволяет объединить указанные и им подобные институты в систему лиц, защищающих свои или представляемые права? Думается, что такой интеграционной силой могут выступать цели подсистем, формирующих соответствующую систему. Очевидно, что магистральный вектор целей подсистем характеризуется стремлением законодателя создать все необходимые условия для защиты прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, т. е. для защиты частного интереса.

В одних случаях указанную защиту осуществляет лицо, нуждающееся в ней, в других случаях к защите прав и интересов лица призываются другие участники уголовного судопроизводства (защитники обвиняемого, представители потерпевшего и др.). Примечательно, что понятие «защита» в обозначенном контексте используется в широком смысле. Данный вид защиты рассматривается в качестве сложного уголовно-процессуального института, «нормы которого рассчитаны на все направления защитительной деятельности (защиту участников уголовного судопроизводства, а также защиту иных лиц, вовлекаемых в уголовно-процессуальные отношения) и регламентируют отношения, возникающие в связи с этой деятельностью, назначением которой является отстаивание прав и законных интересов (предотвращение нарушения прав и законных интересов или восстановление уже нарушенных прав) лиц, вовлеченных в орбиту уголовно-процессуальной деятельности, путем установления обстоятельств, благоприятствующих субъекту защиты, и исследования имеющихся в деле доказательств с указанной позиции посредством осуществления этим субъектом полномочий, предусмотренных законом» [9, с. 8; 10, с. 43].

Именно на широкое понимание защиты ориентировано назначение уголовного судопроизводства, особенно в той его части, которая одновременно посвящена и защите прав, законных интересов потерпевших, и защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ). Именно оно исследуется учеными во взаимосвязи с защитой в узком смысле, под которой понимают уголовно-процессуальную ее функцию [11, с. 13, 15, 31].

Отстаивание прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства как цель системы лиц, защищающих свои или представляемые права и интересы, является важным инструментом в механизме поддержания в уголовном процессе баланса между государственными и личными, публичными и частными интересами. Отметим, что исследуемая система полностью ориентирована на защиту интересов невластных участников уголовного судопроизводства. Эти интересы для участников уголовного процесса, входящих в указанную систему, могут быть как своими, так и чужими. И тот, и другой интерес подлежит защите. Личный интерес защищается лицом, которому он принадлежит. Чужой интерес отстаивается защитником, представителями и законными представителями лиц, имеющих свой личный интерес в уголовном процессе. Таким образом, одним из базовых понятий для изучаемой системы участников является понятие «личный интерес». В истории уголовно-процессуальной науки оно не раз исследовалось учеными.

Как верно отмечает Л.И. Ильницкая, личный интерес участника обусловлен тем, что преступление непосредственно затрагивает субъекта и выражается в его стремлении к достижению определенного исхода уголовного дела [12, с. 6]. Похожей точки зрения придерживается и Е. В. Горбачева, которая также не без основания утверждает, что «личный интерес имеет своим объектом исход дела, непосредственно, лично затрагивающий участника процесса, влияющий на его судьбу» [13, с. 66].

Однако далеко не все участники из числа тех, у кого отсутствуют властные полномочия, имеют свой личный интерес в уголовном судопроизводстве. На отсутствии личной заинтересованности в исходе дела построена система иных участников уголовного судопроизводства (гл. 8 УПК РФ). Обнаружение личной заинтересованности у большинства участников, принадлежащих к указанной системе, является основанием для их отвода. Данное правило действует, например, в отношении переводчика (ч. 2 ст. 69 УПК РФ), эксперта (ч. 2 ст. 70 УПК РФ), специалиста (ч. 2 ст. 71 УПК РФ). Хотя УПК РФ и не предусматривает возможности отвода понятых, законодатель в ч. 1 ст. 60 УПК РФ недвусмысленно формулирует одно из требований, предъявляемых к ним: незаинтересованность в исходе уголовного дела.

Личная заинтересованность по общему правилу не предполагается и у свидетеля. По крайней мере, повод так утверждать дает анализ ч. 1 ст. 56 УПК РФ. Однако в некоторых ситуациях у свидетеля может возникнуть свой интерес в исходе дела. Это характерно для ситуаций, угрожающих свидетелю сменой процессуального статуса на подозреваемого или обвиняемого. В результате лицо, находящееся в положении свидетеля, нуждается в доказывании своей непричастности к совершению преступления.

Личный интерес свидетеля может дать о себе знать и в случае, когда он фактически является непризнанным потерпевшим. Этот интерес, по справедливому мнению Е. Ю. Сапова, выражается в потребности возмещения ущерба, привлечения виновного к уголовной ответственности, признания себя потерпевшим [14, с. 137]. Очевидно, что заинтересованность свидетеля в исходе дела должна учитываться судом при оценке доказательств.

Вместе с тем наличие у свидетеля личного интереса не относится и не должно относиться к числу рядовых явлений в уголовно-процессуальном праве. Поскольку показания данного участника важны для установления обстоятельств, имеющих значение для дела, то получение именно такого результата зачастую обеспечивается незаинтересованностью свидетеля.

Курс на незаинтересованность свидетеля прослеживается и на более ранних этапах развития уголовного процесса в России. Это нетрудно проследить по следующим высказываниям процессуалистов того периода. Так, С. В. Викторский применительно к этапу реформ второй половины XIX в. пишет: «...не допускаются к свидетельству под присягой в случае предъявления какой-либо из сторон отвода... потерпевшее от преступления лицо, хотя бы оно не участвовало в деле, а также муж или жена его, родственники по прямой линии и родные его братья и сестры...» [15, с. 263]. Аналогичной позиции придерживался и С. В. Познышев [16, с. 300], который еще и обращал внимание на недопустимость ситуации, приводящей к появлению мнимого свидетеля. В частности, автором отмечалось следующее: «Иногда следователи, не собрав еще достаточных данных для привлечения подозреваемого лица в качестве обвиняемого, сначала допрашивают его в качестве свидетеля. Это, конечно, неправильно, потому что таким образом этот мнимый свидетель до известной степени принуждается к показанию и не пользуется процессуальными правами обвиняемого [16, с. 298].

В наши дни также приветствуется свидетель без личного интереса в исходе дела. А.В. Гарусов справедливо говорит о том, что свидетель в большинстве случаев рассматривается как лицо, не заинтересованное в исходе уголовного дела, а потому его показания в большей степени вызывают доверие [17, с. 82].

Вместе с тем, учитывая специфику процессуального положения свидетеля, на которую в статье уже обращалось внимание, необходимо разрешить следующий вопрос: стоит ли относить свидетеля к системе участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы? На данный вопрос ответ будет отрицательным в силу следующих соображений. Свидетель будет существенно отличаться от участников указанной системы. Если участие в уголовном процессе последних всегда определяется необходимостью защиты личного интереса, то у свидетеля личный интерес возможен лишь в немногочисленных случаях.

И еще один участник, не обладающий властными полномочиями, требует оценки с точки зрения возможности его принадлежности к системе лиц, защищающих свои или представляемые права и интересы. Речь идет о лице, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве (ст. 56.1 УПК РФ). На наш взгляд, данное лицо всегда будет заинтересовано в исходе дела, причем речь идет как о деле, выделенном в отношении него в отдельное производство, так и об уголовном деле в отношении его соучастников. Лицо, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, непременно будет защищать свои интересы как лично, так и с помощью адвоката. Отметим, что такая защита может сопровождаться желанием выгородить себя, уйти от ответственности, возложив ее на своих соучастников. Это в свою очередь может породить проблему оговора лица в совершении преступления. Сказанное подтверждает, что участник, предусмотренный ст. 56.1 УПК РФ, всегда будет иметь личный интерес в уголовном процессе, нуждаться в его защите. И в этом смысле он должен быть близок по своему процессуальному положению не к свидетелю, а к подозреваемому, обвиняемому -- участникам, выполняющим уголовно-процессуальную функцию защиты. Видимо, данное обстоятельство повлияло на то, что законодатель не распространил на участника, предусмотренного ст. 56.1 УПК РФ, требование о предупреждении его об ответственности за дачу заведомо ложных показаний либо отказ от дачи показаний в соответствии со ст. 307 и 308 УК РФ. Однако свидетель обязан его соблюдать.

Сказанное позволяет отнести лицо, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, к системе, объединяющей участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы. По этой причине логичнее было бы видеть данное лицо не в гл. 8 УПК РФ, а в гл. 7 УПК РФ. Для этого ему стоило бы посвятить статью 47.1 УПК РФ, которая в своей основной части воспроизводила бы статью 56.1 УПК РФ. Сохранение за лицом, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, ныне принадлежащих ему прав и обязанностей позволит не только отграничить его от подозреваемого и обвиняемого, но и предложить ему такую модель поведения, при которой он должен быть выше своих личных интересов. Очевидно, что такая модель зачастую будет восприниматься соответствующим лицом в качестве декларативной, поскольку абстрагироваться от законов психологии, которым подчиняется поведение человека, очень трудно. Предложенная коррекция гл. 7 и 8 УПК РФ будет способствовать более четкому разграничению заинтересованных участников уголовного процесса и участников, у которых личный интерес в исходе дела отсутствует. Необходимость такого дифференцирования объясняется потребностью в установлении сферы личных интересов в рамках уголовного судопроизводства. Определение с нормативной точностью границ указанных интересов позволит в некоторой мере сгладить конфликт между личными и государственными интересами, тем самым будут созданы условия для сбалансированного существования указанных интересов в уголовном судопроизводстве. Напротив, размытость границ личных интересов в уголовно-процессуальной сфере и, как следствие, системы участников, защищающих личные интересы в уголовном процессе, способна обострить противоречие между личными и государственными интересами. В уголовно-процессуальной среде, в которой доминируют государственные интересы, вряд ли указанное противоречие будет разрешено в пользу личных интересов. Еще в XIX в. Д. Н. Стефановский писал следующее: «Не подлежит сомнению, что при столкновении существенных интересов правосудия с интересами посторонних лиц, последние должны быть приносимы в жертву первым...» [18, с. 463].

Сказанное дает основание раскрыть значение системы участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы, в следующих тезисах:

1) указанная система, интегрируя в себе лиц, защищающих личные интересы, позволяет официально признать существование личных интересов, подлежащих защите в уголовном процессе;

2) данная система, ориентируясь на защиту определенных видов личных интересов, формирует представление об их границах в уголовном процессе;

3) система участников, защищающих личные интересы в уголовном процессе, позволяет сопроводить эти интересы необходимыми механизмами их реализации. Центральное место среди них отводится правам участников, личные интересы которых подлежат защите;

4) участвуя в официальном закреплении личного интереса участников уголовного судопроизводства, указанная система способствует поддержанию разумного баланса между государственным и личным интересом в уголовном процессе.

Сказанное позволяет утверждать, что основой построения системы участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы, является интерес личности. По крайней мере, так видит законодатель.