К вопросу о предварительном судебном контроле за производством следственных действий в жилище

Размещено на http://www.allbest.ru/

К вопросу о предварительном судебном контроле за производством следственных действий в жилище

Спирин Александр Владимирович

Аннотация

Статья посвящена рассмотрению вопросов обеспечения законности и прав участников уголовного судопроизводства при проведении следственных действий в жилище. Автор анализирует действие судебного контроля за проведением следственных действий в досудебном производстве по уголовному делу. В статье использованы статистические данные Генеральной прокуратуры Российской Федерации, примеры следственной практики, приведены воззрения ведущих отечественных ученых по исследуемой проблеме. В результате автор приходит к выводу о необходимости восстановления некоторых полномочий прокурора в рассматриваемой сфере, что позволит обеспечить достаточную защиту прав и законных интересов личности.

Ключевые слова: обыск, судебный контроль, прокурорский надзор, судебное решение, следственные действия, неприкосновенность жилища.

Abstract

On the question of preliminary judicial control over the investigation in the housing

Spirin Alexander V.

The article deals with issues of ensuring the legality and rights of participants in criminal proceedings when conducting investigative actions in a home. The author examines the effect of judicial control over preliminary investigation body activities. The article uses statistical data of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation, examples of investigative practice, gives the views of leading domestic scientists on the problem under study. As a result, the author concludes that it is necessary to restore some of the powers of the prosecutor in the area under consideration, which will ensure the protection of the rights and legitimate interests of the individual.

Keywords: search, judicial control, prosecutor's supervision, court decision, investigative actions, inviolability of dwelling.

Главным критерием формирования современного российского уголовно-процессуального законодательства ученые называют баланс публичного и частного интересов [1]. Установление соотношения между названными категориями интересов возлагается в первую очередь на законодателя. На основе положений ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, ч. 2 ст. 2 Декларации прав и свобод человека и гражданина, общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации законодатель формулирует в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (далее - УПК РФ) основания, условия и порядок возможных ограничений частных интересов участников уголовного судопроизводства применительно к производству различных процессуальных действий и принятию решений. Разрешение вопросов соотношения частных и публичных интересов в рамках конкретного уголовного дела и в конкретной следственной (судебной) ситуации неизбежно возлагается на правоприменителя - то должностное лицо (орган), в производстве которого находится данное уголовное дело, либо субъекта осуществления контрольной (надзорной) деятельности. При этом участники уголовного судопроизводства, чьи интересы ограничиваются в результате действий и решений вышеназванных лиц, должны располагать действенной возможностью воспользоваться предусмотренными законодательством гарантиями защиты своих прав. Наука уголовного процесса в качестве процессуальных гарантий рассматривает установленные законом средства и способы охраны прав и законных интересов участников процесса [2, с. 14-15]. законность судопроизводство следственный жилище

Одной из наиболее существенных гарантий такого рода (наряду с прокурорским надзором и ведомственным контролем) в досудебном производстве выступает механизм судебного контроля. Предмет судебного контроля, осуществляемого в досудебном производстве, составляют, как считают ученые, свойства юридической законности и фактической обоснованности внесенных в суд и рассмотренных им обращений следователя, которыми предполагается ограничить конституционные права и свободы участников уголовного судопроизводства. Проверка этих обращений осуществляется путем уголовно-процессуального доказывания, в котором участвуют суд и стороны судебного заседания. Суд при этом исследует действительные обстоятельства спора сторон, что способствует формированию его внутреннего убеждения о фактической и юридической сторонах этого спора, на основе выработанного внутреннего убеждения суд разрешает спор по существу [2, с. 47-49].

В предлагаемой вниманию читателя статье будут проанализированы достоинства и недостатки судебного контроля применительно к достаточно распространенным следственным действиям - обыску и выемке в жилище.

В литературе справедливо отмечается, что введение в современный уголовный процесс судебного контроля было призвано обеспечить баланс публичного и частного интереса [3]. Стоит напомнить, что еще в период действия УПК РСФСР соответствующие положения Конституции РФ 1993 г. (в частности, ст. 25) актуализировали необходимость создания института судебного контроля за действиями и решениями органов предварительного расследования, ограничивающими права и свободы граждан. Начало формированию такого института было положено введением судебного порядка обжалования и проверки законности и обоснованности заключения под стражу в качестве меры пресечения и продления срока содержания под стражей в порядке ст. 2201 и 2202 УПК РСФСР [4]. В дальнейшем Конституционный Суд Российской Федерации, усматривая несоответствие норм уголовно-процессуального права, определяющих порядок обжалования действий органа дознания и следствия, статье 46 Конституции РФ, последовательно расширял сферу судебного контроля. Благодаря постановлениям и определениям Конституционного Суда РФ участники уголовного судопроизводства получили право судебного обжалования, в том числе действий и решений органа дознания, следователя или прокурора, связанных с производством обыска [5].

С принятием УПК РФ производство обыска и выемки в жилище включено в перечень следственных действий, производство которых допускается по общему правилу на основании судебного решения (п. 5 ч. 2 ст. 29 УПК РФ). Некоторые другие виды обысков и выемок (например, в помещении, которое УПК РФ не относит к категории жилища) выведены из сферы действия судебного контроля и производятся на основании постановления следователя или дознавателя (ч. 2 ст. 182 УПК РФ). Показательно, что УПК РСФСР, как обращают внимание исследователи, обладал некоторыми дополнительными гарантиями законности обыска и защиты личности, которые оказались «утрачены» современным законодательством. Проведение любого вида обыска по УПК РСФСР, по общему правилу, допускалось с санкции прокурора.

Стоит отметить, что в выборе механизма обеспечения баланса публичного и частного интереса при производстве анализируемых следственных действий государства постсоветского пространства идут разными путями. Например, в соответствии с ч. 1 ст. 210 УПК Республики Беларусь обыск и выемка проводятся на основании постановления следователя, санкционируемого прокурором. Исключение составляют случаи проведения данных следственных действий по постановлению Председателя Следственного комитета Республики Беларусь, Председателя Комитета государственной безопасности Республики Беларусь [6]. В ряде других государств (Молдова, Казахстан, Киргизия) санкционирование обыска отнесено к полномочиям судей по уголовному преследованию или следственных судей.

На первый взгляд преимущества закрепленного в настоящее время в УПК РФ судебного контроля в обеспечении баланса частных и публичных интересов при принятии решения о производстве обыска или выемки в жилище очевидны. Ведь именно суду принадлежит «решающая роль» в обеспечении прав и свобод граждан [7, с. 61]. Но применительно к рассматриваемой нами сфере с данным положением согласны далеко не все авторы. Так, например, В. В. Кальницкий ставит под сомнение состоятельность, эффективность и целесообразность судебного контроля в данной части. Сама идея судебного контроля в досудебных стадиях является, по его мнению, прогрессивной, но ее нельзя абсолютизировать. Главная причина критического отношения к этому сегменту судебного контроля заключается в отсутствии в судебном заседании, в котором решается вопрос о разрешении на производство соответствующего следственного действия, сторон (сторона защиты не уведомляется о рассмотрении ходатайства стороны обвинения), а следовательно, правового спора и полноценного судебного заседания. Судья в подобной ситуации выполняет не свойственную ему функцию, действует как «административное лицо», он фактически приравнен к прокурору с той разницей (не в пользу суда), что прокурор в силу специфики своей деятельности глубоко знает материалы уголовного дела, а судья сталкивается лишь с «фрагментом расследования». Рассматриваемый механизм умаляет роль судебной власти. Поскольку в судебном заседании нет спора сторон, то теряется главное преимущество самой судебной процедуры. Судья оценивает законность следственного действия вслепую, формально. Он не исследует всех сведений, содержащихся в деле, а при проверке законности следственного действия, проведенного неотложно, судья вообще не может знать, была ли законной его процедура. В. В. Кальниц- кий обращает также внимание и на то, что принятое в такой ситуации судебное решение в значительной степени ограничит свободу внутреннего убеждения судьи при дальнейшем рассмотрении дела по существу в части оценки допустимости (недопустимости) доказательств [2; 8; 9].

Для того чтобы дать разрешение на производство следственного действия, продолжает свои размышления В. В. Кальницкий, необходимо подтвердить наличие оснований для его производства. Для формирования внутреннего убеждения судьи об обоснованности следственного действия надо воспринять сведения, имеющиеся в уголовном деле, и исследовать их по правилам судебного следствия. Вывод, к которому приходит автор: в предусмотренных Конституцией РФ пределах целесообразно восстановить санкционирование прокурором следственных действий, в том числе обыска в служебных помещениях. В порядке обжалования решений и действий органов расследования обыск и выемка, наряду с другими следственными действиями, могут оперативно стать предметом судебного рассмотрения [9].

Действительно, с точки зрения доктрины уголовного процесса алгоритм той или иной формы судебного контроля, осуществляемой в рамках досудебного производства, объективно должен содержать такие элементы, как судебное следствие, изложение мнений сторон по поводу исследованных доказательств (своеобразные прения), вынесение и оглашение итогового решения, а также разъяснение порядка его обжалования. В итоге суд выносит общеобязательное, законное и обоснованное судебное решение, разрешающее спор сторон [2, с. 49-50].

С. Б. Россинский руководствуется в целом аналогичной логикой. В своих публикациях [10; 11; 12] данный автор с достаточной полнотой рассмотрел основные доводы, приводимые сторонами спора, и пришел к выводу о проблематичности обоснования установленного в УПК РФ приоритета предварительного судебного контроля над последующим. Такой приоритет не вытекает непосредственно ни из международно-правовых актов (Всеобщей декларации прав человека, Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Международного пакта о гражданских и политических правах), ни из положений Конституции РФ. В Конституции РФ прямо установлена необходимость получения судебного решения только в связи с ограничением права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. В отношении неприкосновенности жилища ст. 25 Конституции РФ содержит менее жесткое требование: «Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения».

Предварительный судебный контроль, по мнению С. Б. Россинского, несет в себе не только организационно-технические сложности (ограниченные процессуальные сроки), но и сугубо процессуальные недостатки: осуществляемая в условиях тайны процедура судебного заседания полностью исключает механизм состязательности [11].

С. Б. Россинский по существу соглашается с выводом В. В. Кальницкого: предварительный судебный контроль за законностью производства следственных действий в большинстве случаев теряет всякий смысл.

Согласно данным судебной статистики (на них ссылаются многие авторы), суды удовлетворяют ходатайства о производстве следственных действий в жилище практически в 100 % случаев. В. А. Лазарева расценивает высокий процент удовлетворения обращений как подтверждающий неэффективность судебного контроля. По ее мнению, такой судебный контроль не что иное, как «выдача разрешений». Закономерно, что в общественном правосознании формируется убеждение, что суд заодно со следователем [2; 13, с. 168]. В другой своей работе В. А. Лазарева констатирует: «Судебные процедуры принятия решений в ходе досудебного производства часто похожи на спектакль, в котором соблюдаются формальные процедурные требования, но из которых полностью выхолощена контрольная сущность» [14, с. 127]. Одной из причин этого положения ей видится то, что «возможности прокурорского надзора за законностью и обоснованностью следственных действий не только не исчерпаны, но, к сожалению, и не востребованы» [14, с. 152].

Опубликованная судебная практика содержит яркие примеры проявлений формального подхода судей к рассмотрению отдельных ходатайств следователей. Так, при вынесении постановления о производстве обыска в жилище М. суд основывался на рапорте сотрудника полиции о возможном нахождении там похищенных вещей и предметов. Какими- либо данными рапорт подтвержден не был, сведений о причастности М. к расследуемым преступлениям в деле также нет, т. е. судом не было проверено наличие фактических оснований для производства обыска в жилище. В связи с этим апелляционная инстанция признала решение судьи незаконным [15, с. 17].

Статистические показатели рассмотрения ходатайств следователей и дознавателей о разрешении на производство обыска (выемки) в жилище «красноречивы» и характеризуются высокой степенью стабильности за выбранный нами при подготовке статьи период 2008-2020 гг. Российские суды ежегодно рассматривают десятки тысяч ходатайств следователей (статистика рассмотрения ходатайств дознавателей будет приведена далее отдельно) о разрешении на производство обыска (выемки) в жилище. Наименьшее количество таких ходатайств рассмотрено судами в 2011 г. - 92 216, наибольшее - в 2015 г. - 125 179. Процент отклонения судами ходатайств следователей на протяжении исследуемого периода остается, по существу, на одном уровне и находится в интервале от 1,8 % (2008 г., 2016 г.) до 2,4 % (2011 г., 2012 г.) [16; 17].

Возвращаясь к анализу позиции С. Б. Россинско- го, отметим, что он приходит к выводу о том, что судебный контроль за производством процессуальных действий в жилище, должен носить исключительно последующий характер (по модели, закрепленной в ч. 5 ст. 165 УПК РФ). В таком случае суд будет иметь возможность сопоставить изложенные в постановлении следователя (дознавателя) основания с реальной картиной следственного действия. Суд сможет изучить протокол следственного действия, выслушать объяснения заинтересованных лиц [11]. При этом лицо, в чьем жилище был произведен обыск, что крайне важно, получит возможность принять участие в судебной проверке законности данного следственного действия. Предоставление возможности участвовать в судебном заседании обусловливается самим характером осуществляемого судебного контроля, предполагающим проверку соблюдения следователем требований закона как относительно уголовно-процессуальной формы, так и в части, касающейся установления оснований для производства обыска, в том числе обосновывающих его безотлагательность. В то же время, в случае неявки заинтересованного лица по неуважительной причине, суд вправе рассмотреть вопрос законности и обоснованности следственного действия в его отсутствие [18, с. 44].

В публикациях более поздних лет [12] С. Б. Россин- ский, не меняя критической оценки предварительного судебного контроля за производством рассматриваемых следственных действий, скорректировал вытекающие из такой оценки выводы относительно преимуществ контроля последующего. Прежде чем изложить эти выводы, обратим внимание на причины изменения позиции ученого, поскольку они имеют для избранной нами темы существенное значение. Причинами послужили два соображения:

1) за предоставленный законом ограниченный срок судья, рассматривающий материал в порядке ч. 5 ст. 165 УПК РФ, не способен правильно определить законность и обоснованность соответствующего следственного действия;

2) в законе уже существует возможность для заинтересованных лиц обжаловать в суде действия и решения органов предварительного расследования, причиняющие ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затрудняющие доступ граждан к правосудию (ст. 125 УПК РФ).

Не оспаривая принципиально данное положение, обратим внимание на существующую неопределенность в установлении предмета судебного обжалования действий и решений правоприменителя в досудебном производстве. Эта неопределенность способна создать препятствия в реализации права на обжалование. Предложения о разрешении этой проблемы существуют. Например, некоторыми исследователями предлагается, в частности, установить правило, по которому судебному контролю подвергать только действия и решения органов дознания и предварительного следствия, существенно ограничивающие конституционные права и свободы граждан. К таковым процессуальным действиям могут быть отнесены постановления о производстве обыска, выемки, осмотров в жилище без решения суда и некоторые другие [19, с. 451].

В научной литературе отмечается, что в предусмотренном ст. 125 УПК РФ порядке допустимы к рассмотрению жалобы заинтересованных лиц на действия и решения, связанные с доказыванием по расследуемому делу, в т. ч. на незаконное производство отдельных следственных действий, также обсуждаемых в настоящей статье. Вместе с тем проблема разграничения недопустимого вторжения суда в процессуальную деятельность следователя по сбору и оценке доказательств, с одной стороны, и установлением и юридической оценкой фактов нарушения прав участников уголовного процесса, с другой стороны, существует объективно [2, с. 56, 208, 217, 219-220].

В целом же указанные соображения приводят к необходимости искать принципиально иные пути обеспечения баланса частных и публичных интересов при производстве следственных действий в жилище. В частности, внимание С. Б. Россинского привлекли предложения о восстановлении прокурорского санкционирования производства следственных действий [20]. Достоинства таких предложений очевидны: прокурор будет принимать решение не на основе копий отдельных материалов уголовного дела (как в настоящее время суд), а работая с уголовным делом и изучая подлинные процессуальные документы, повысится оперативность в принятии решений. В свою очередь, судьи не будут отвлекаться на выполнение несвойственных им функций при сохранении возможности рассмотрения соответствующей жалобы в порядке 125 УПК РФ.

С. Б. Россинский положительно оценивает указанные предложения с учетом того, что в России отсутствует институт следственных судей. Защитить и обеспечить конституционные права и законные интересы вовлеченных в досудебное производство по уголовному делу лиц в данных условиях способен прокурорский надзор [12].

Таким образом, С. Б. Россинский пришел к выводу, сформулированному В. В. Кальницким тринадцатью годами ранее.

К слову, саму перспективу внедрения в систему российской уголовной юрисдикции следственных судей, которые осуществляют контроль за законностью производства следственных действий, С. Б. Россинский оценивает достаточно критически. С тем, что введение в досудебное производство фигуры следственного судьи не выглядит в настоящее время реалистичным, согласны и другие авторитетные процессуалисты [21; 22]. Это коренным образом изменит сам тип российского уголовного процесса, а по некоторым оценкам приведет к разрушению не только правоохранительной, но и правозащитной системы.

Целесообразность «в точечной реорганизации института предварительного судебного контроля» усматривает и А. А. Лукьянова. Такое переустройство, по ее мнению, может развиваться в двух направлениях: в целом путем отказа от предварительного судебного контроля в пользу последующего либо, что не противоречит ст. 25 Конституции РФ, путем передачи контрольных полномочий суда над производством обыска прокурору. А. А. Лукьянова также высказывается за расширение действия принципа неприкосновенности жилища, увеличение перечня видов обыска, которые бы подлежали санкционированию (предварительному или последующему, со стороны суда или прокурора) [3]. Аргументация данного автора со ссылкой на опыт советского законодателя и законодательства некоторых стран постсоветского пространства выглядит убедительной.

Таким образом, мы приходим к выводу о необходимости согласиться с мнением процитированных выше авторов: использование судебного контроля для выстраивания баланса частных и публичных интересов при принятии решения о производстве следственных действий, ограничивающих неприкосновенность жилища, избыточно и лишь имитирует состязательность. Судебный контроль, сам смысл и сущность которого, как показано выше, должны состоять в разрешении спора сторон в рамках состязательной процедуры, редуцирован по объективным причинам до процедуры административно-юрисдикционной. Именно это обстоятельства превращает судебный контроль в формальность. Существующий механизм судебного контроля в рассматриваемой части не обладает какими-либо преимуществами перед прокурорским надзором в вопросе поиска баланса интересов. При принятии подобных решений прокурорский надзор представляет достаточные гарантии соблюдения законности и прав граждан.

В чем состоят преимущества прокурорского надзора в данном вопросе? Во-первых, осуществляя уголовно-процессуальную деятельность, прокурор независим. Его деятельность состоит в проверке исполнения законов и в то же время восполняет (или дополняет) эпизодическую роль суда в обеспечении прав и процессуальных интересов в досудебном производстве. До окончания расследования прокурор фактически «исполняет роль арбитра» между сторонами обвинения и защиты [23, с. 69-73]. Во-вторых, несмотря на то, что на прокурора возложена обязанность осуществления уголовного преследования, в настоящее время он не принимает непосредственно решений об ограничении чьих-либо частных интересов.

Следовательно, если в определенном случае не созданы полноценные механизмы состязательного типа (а, как мы убедились выше, в рассматриваемом случае подобное не удалось), прокурорский надзор сможет обеспечить выстраивание баланса частного и публичного интереса. Показательно в этом отношении, что для отдельных процессуальных действий законодатель сохранил обязанность по определению баланса интересов участников уголовного судопроизводства и публичного интереса (интереса предварительного расследования) за прокурором. Сюда следует отнести правила ч. 5 ст. 165 УПК РФ, обязывающие следователя после проведения следственного действия в случае, не терпящем отлагательства, без решения суда уведомлять об этом прокурора. Очевидно (хотя об этом и не сказано в данной норме), что прокурор несет обязанность оценить, насколько интересы предварительного расследования предопределили такое решение следователя, не произошло ли неоправданного ущемления интересов лиц, в отношении которых было проведено следственное действие.

Прокурорский надзор за соблюдением прав граждан на неприкосновенность жилища в настоящее время имеет особенности и зависит от того, в какой из форм осуществляется предварительное расследование. Так, обращение дознавателя в суд с ходатайством о разрешении на производство обыска (выемки) в жилище требует согласия прокурора (п. 5 ч. 2 ст. 37, ч. 1 ст. 165 УПК РФ), прокурор принимает участие в рассмотрении судом данного ходатайства (п. 8 ч. 2 ст. 37, ч. 3 ст. 165 УПК РФ). Если же дело расследуется следователем, то роль прокурора исчерпывается только участием в судебном заседании. Его процессуальный статус видится ученым «довольно неопределенным», а полномочия в судебном заседании - «не до конца ясными». Более того, по оценкам исследователей, прокурор фактически находится вне системы контроля за законностью и обоснованностью внесения в суд ходатайств следственных органов (в том числе и о разрешении на проведение обыска (выемки) в жилище) [2, с. 65-66, 228].

В свете сказанного представляет интерес сложившаяся в последние годы практика участия прокуроров в решении вопросов о проведении обыска (выемки) в жилище в ее «статистическом измерении». Количественные показатели обращений дознавателей различных ведомств к прокурору за согласованием ходатайств о производстве обыска (выемки) в жилище в период 2008-2020 гг. в целом по РФ выглядит следующим образом. Наименьшее количество таких обращений рассмотрено прокурорами в 2010 г. - 10 981, наибольшее - в 2017 г., 20 174. Количество случаев согласования ходатайств колеблется по годам от 94,3 % (2016 г.) до 96,7 % (2014 г.). Согласованные прокурором ходатайства дознавателей о производстве обыска (выемки) в жилище суды, как правило, удовлетворяют. Количество отказов в удовлетворении данных ходатайств различается по годам незначительно: от 1,2 % в 2020 г. до 2,2 % в 2010 г. (несколько меньше, чем отказов в удовлетворении соответствующих ходатайств следователей).

Прокуроры, участвовавшие в рассмотрении судами соответствующих ходатайств следователей, в большинстве случаев обращения поддерживали, количество «отрицательных» заключений варьируется от 0,7 % в 2008 г. до 1,5 % в 2018 г. Показательно, что в тех случаях, когда прокурор не находит оснований для удовлетворения просьбы следователя, суды «прислушиваются» к мнению прокурора: судами удовлетворено вопреки позиции прокурора всего от 0,5 % ходатайств следователей (в 2020 г.) до 4,1 % (в 2011 г.) [16; 17].

Прямое сопоставление приведенных количественных показателей «негативной» оценки ходатайств со стороны судов и прокуроров носит достаточно условный характер, тем не менее невозможно не обратить внимания на то, что прокуроры строже и взыскательнее, чем суды, подходят к оценке соответствующих ходатайств. Представляется, что это еще один аргумент в пользу замены предварительного судебного контроля за производством обыска (выемки) в жилище прокурорским надзором.

Список источников

1. Давлетов А. А., Азаренок Н. В. Следственный судья в современной модели уголовного процесса // Российский судья. 2020. № 6. С. 19-26.

2. Правовое положение следователя и прокурора в досудебном производстве (в рамках судебно-контрольных производств): монография / отв. ред. д-р юрид. наук, проф. А. В. Сухинин. М.: Юрлитинформ, 2014.

3. Лукьянова А. А. Обыск в жилище: от проблемы исполнения судебного решения к правовой природе судебного контроля // Алтайский юридический вестник. 2021. № 3. С. 145-150.

4. Закон Российской Федерации от 23 мая 1992 г. № 2825-I «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ. 1992. № 25. Ст. 1389.

5. Постановление Конституционного Суда РФ от 23 марта 1999 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 133, части первой статьи 218 и статьи 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан В.К.Борисова, Б.А. Кехмана, В.И. Монастырецкого, Д.И. Фуфлыгина и общества с ограниченной ответственностью "Моно- ком"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 14. Ст. 1749.

6. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь от 16 июля 1999 г. № 253-З [Электронный ресурс]. URL: https://etalonline.by/document/?regnum=hk9900295.

7. Чурилов A. B. Защита прав и свобод человека и гражданина средствами прокурорского надзора. Мо- сква-Воронеж, 2001.

8. Кальницкий В. В. УПК РФ не обеспечивает процессуальную независимость суда // Новый уголовнопроцессуальный закон: теория и практика применения: материалы межведомственного круглого стола / под ред. О. А. Галустьяна, О. И. Цоколовой. М.: ВНИИ МВД России, 2003.

9. Кальницкий В. В. «Санкционирование» и проверка судом законности следственных действий в ходе досудебного производства не эффективны // Уголовное право. 2004. № 1. С. 73-75.

10. Россинский С. Б. Нужен ли предварительный судебный контроль за производством следственных действий в жилище? (часть 1) // Российский судья. 2009. № 8. С. 17-22.

11. Россинский С. Б. Нужен ли предварительный судебный контроль за производством следственных действий в жилище? (часть 2) // Российский судья. 2009. № 9. С. 19-22.

12. Россинский С. Б. Размышления об эффективности судебного контроля за производством следственных действий // Вестник Томского государственного университета. 2017. № 423. С. 225-235.

13. Лазарева В. А. Право на судебную защиту и проблемы его реализации в досудебном производстве. М.: Юрлитинформ, 2010.

14. Лазарева В.А. Прокурор в уголовном процессе: учебное пособие. М., 2011.

15. Дайджест практики по уголовным делам областных и равных им судов // Уголовный процесс. 2021. № 8.

16. Статистические отчеты «О работе прокурора» по форме П за январь - декабрь 2008, 2009, 2010 годов // Генеральная прокуратура Российской Федерации.

17. Статистические отчеты «Сведения о результатах надзора за исполнением законов на досудебной стадии уголовного судопроизводства» по форме НСиД за январь - декабрь 2011-2020 годов // Генеральная прокуратура Российской Федерации.

18. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 10 марта 2005 г. № 70-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр. Дементьевой А. Б. на нарушение ее конституционных прав ч. 5 ст. 165 УПК РФ» // Вестник Конституционного Суда Российского Федерации. № 5.

19. Крюков В. Ф. Уголовное преследование в досудебном производстве: уголовно-процессуальные и надзорные аспекты деятельности прокурора. М., 2010.

20. Назаров А. Д. Следственные и судебные ошибки и уголовно-процессуальный механизм их устранения. М.: Юрлитинформ, 2017.

21. Белкин А. Р. Следственный судья или следственный судья? // Уголовное судопроизводство. 2015. № 3. С. 16-27.

22. Головко Л. В. Институт следственных судей: американизация путем манипуляции [Электронный ресурс] // Сайт Российского агентства правовой и судебной информации. URL: http://rapsinews.ru/ legislation_publication/20150320/273362096.html.

23. Буланова Н. В. Состязательность в досудебном производстве: миф или реальность // Вестник Университета прокуратуры Российской Федерации. 2019. № 3. С. 69-73.

References

1. Davletov A. A., Azarenok N. V. Investigative judge in the modern model of the criminal process // Russian judge. 2020. No. 6. S. 19-26.

2. Legal status of the investigator and prosecutor in pre-trial proceedings (within the framework of judicial control proceedings): monograph / otv. ed. Dr. jurid. sciences, prof. A. V. Sukhinin. Moscow: Yurlitinform, 2014.

3. Lukyanova A. A. A search in a dwelling: from the problem of execution of a court decision to the legal nature of judicial control // Altai Legal Bulletin. 2021. No. 3. P. 145-150.

4. Law of the Russian Federation of May 23, 1992 No. 2825-I "On Amendments and Additions to the Code of Criminal Procedure of the RSFSR // Gazette of the Congress of People's Deputies and the Supreme Council of the Russian Federation. 1992. No. 25. Art. 1389.

5. Decree of the Constitutional Court of the Russian Federation of March 23, 1999 No. 5-P "On the case of checking the constitutionality of the provisions of Article 133, part one of Article 218 and Article 220 of the Code of Criminal Procedure of the RSFSR in connection with complaints from citizens V.K. Borisov, B .BUT. Kekhman, V.I. Monastyretsky, D.I. Fuflygin and Limited Liability Company "Monocom" // Collection of Legislation of the Russian Federation. 1999. No. 14. Art. 1749.

6. Code ofCriminal Procedure ofthe Republic ofBelarus dated July 16, 1999 No. 253-Z [Electronic resource]. URL: https://etalonline.by/document/?regnum=hk9900295 (date of access: 10/14/2021).

7. Churilov A. V. Protection of the rights and freedoms of man and citizen by means of prosecutorial supervision. Moscow-Voronezh, 2001.

8. Kalnitsky V. V. The Criminal Procedure Code of the Russian Federation does not ensure the procedural independence of the court // New criminal procedure law: theory and practice of application: materials of the interdepartmental round table / ed. O. A. Galustyan, O. I. Tsokolova. M.: VNII MVD of Russia, 2003.

9. Kalnitsky V. V."Authorization" and verification by the court of the legality of investigative actions in the course of pre-trial proceedings are not effective // Criminal Law. 2004. No. 1. S. 73-75.

10. Rossinsky S. B. Is preliminary judicial control over the production of investigative actions in a dwelling necessary? (part 1) // Russian judge. 2009. No. 8. S. 17-22.

11. Rossinsky S. B. Is preliminary judicial control over the production of investigative actions in a dwelling necessary? (part 2) // Russian judge. 2009. No. 9. S. 19-22.

12. Rossinsky S. B. Reflections on the effectiveness of judicial control over the production of investigative actions // Bulletin of the Tomsk State University. 2017. No. 423. P. 225-235.

13. Lazareva V. A. The right to judicial protection and problems of its implementation in pre-trial proceedings. Moscow: Yurlitinform, 2010.

14. Lazareva V.A. Prosecutor in the criminal process: a study guide. M., 2011.

15. Digest of practice in criminal cases of regional and equal courts // Criminal process. 2021. No. 8.

16. Statistical reports "On the work of the prosecutor" in the form P for January - December 2008, 2009, 2010 // Prosecutor General's Office of the Russian Federation.

17. Statistical reports "Information on the results of supervision over the execution of laws at the pre-trial stage of criminal proceedings" in the form of NSiD for January - December 2011-2020 // Prosecutor General's Office of the Russian Federation.

18. Determination of the Constitutional Court of the Russian Federation dated March 10, 2005 No. 70-O "On the refusal to accept for consideration the complaint of gr. Dementieva A.B. for violation of her constitutional rights, Part 5, Art. 165 Code of Criminal Procedure of the Russian Federation" // Bulletin of the Constitutional Court of the Russian Federation. No. 5.

19. Kryukov VF Criminal prosecution in pre-trial proceedings: criminal procedural and supervisory aspects of the prosecutor's activities. M., 2010.

20. Nazarov A. D. Investigative and judicial errors and the criminal procedure mechanism for their elimination. M.: Yurlitinform, 2017.

21. Belkin A. R. Investigating judge or investigating judge? // Criminal proceedings. 2015. No. 3. P. 16-27.

22. Golovko L. V. The Institute of Investigative Judges: Americanization through Manipulation // Website of the Russian Agency for Legal and Judicial Information [Electronic resource]. URL: http://rapsinews.ru/legislation_publication/20150320/273362096.html.

23. Bulanova N.V. Competitiveness in pre-trial proceedings: myth or reality // Bulletin of the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation. 2019. No. 3. P. 69-73.

Размещено на Allbest.ru