Институт повышенной юридической ответственности: историко-правовой аспект

Keywords: increased legal responsibility, measures of legal responsibility, guilt, force majeure, causing harm, agreements of Russia with Byzantium, Russian Truth, Sudebnik, Civil Code of the RSFSR, source of increased danger

Институт повышенной юридической ответственности представляется нам как законодательно установленная обязанность "лица, наделенного комплексом дополнительных (специальных) признаков, обусловленных правовым положением, претерпевать за совершенное им правонарушение неблагоприятные последствия в связи с возложенным статусом" [1, с. 9]. Данная правовая конструкция все более прочно внедряется в нормативную базу России, активно используется российским законодателем и уже не является чем-то кардинально новым и неизвестным. Тем не менее для понимания особенностей повышенной юридической ответственности, причин возникновения возможных проблем при ее практическом применении видится необходимым проанализировать исторический путь развития рассматриваемой правовой категории в России.

Если обратиться к истории развития отечественного законодательства, то можно обнаружить, что в тексте первых договоров, заключенных между Древней Русью и Византией, встречаются упоминания, касающиеся ответственности за совершение "злодеяний". Уже в этом источнике права мы обнаруживаем градацию ответственности не только по объектам посягательства, но и в зависимости от положения лица, принадлежности его к определенному статусу. Так, в Договоре 945 г., заключенном между Древней Русью и Византией, можно обнаружить формулировки, указывающие на наличие или отсутствие вины лица, совершившего противоправное деяние, и его принадлежность к определенному статусу для установления ответственности: "Если же ударит мечом, или копьем, или иным каким-либо оружием русский грека или грек русского, то за то беззаконие пусть заплатит виновный 5 литр серебра по закону русскому" [2, с. 90]. Очевидно, что на рассматриваемом историческом этапе были заложены лишь первые зачатки института юридической ответственности и его повышенный характер.

Аналогичный вывод можно сделать, анализируя текст Русской Правды как следующего важного шага эволюционного пути отечественной системы права. Несмотря на очевидные прогрессивные элементы (увеличение количества видов возможных преступлений и применяемых наказаний, выделение двух форм ответственности), на наш взгляд, в данном документе также не содержалось каких-либо "предпосылок", указывающих на использование мер ответственности в отношении лиц, обладающих особым статусом.

Если же анализировать Русскую Правду под углом развития всего института частноправовой ответственности, то здесь идея имущественного выкупа превалирует над ранее действующими принципами талиона. Допускается возможность уплаты гривен как за причинение вреда жизни, здоровью, так и за действия, связанные с покушением на чужую собственность. Просматривались и меры имущественной ответственности за нарушение договорных отношений. Так, указывалось, что "если должник не отдавал заимодавцу много лет, то платить ему еще 3 гривны в вознаграждение за убытки" [3, с. 23].

В процессе эволюции древнерусского права до конечного его кодифицированного результата, заложенного в Русской Правде, возникают положения, которые можно охарактеризовать как зачатки выделения юридической ответственности и условий ее применения. При этом происходит дифференциация такой ответственности как по объекту нарушения (вред жизни, здоровью, имуществу, договорным отношениям), так и по субъектам (непосредственный причинитель, господин за холопа, поручитель).

Дальнейший исторический интерес представляет одно из положений, содержащихся в Судебнике 1497 г. Так, в ст. 55 документа, устанавливающей ответственность за неуплату сумм, взятых взаймы, указывается, что купец, у которого в пути погибнет одолженный товар "безхитростно", может получить беспроцентную рассрочку для возврата долга. В этой же норме устанавливается, что в том случае, если кто-то, взяв что-либо для осуществления торговой деятельности, "да шед пропиет или иным каким безумием погубит товар свой без напрасньства", то он становится холопом, отрабатывая или уплачивая долг истцу [3, с. 61]. Полагаем, что здесь можно говорить о зарождении категории повышенной юридической ответственности специального субъекта. Во-первых, выделяются торговцы как особая категория лиц, по сути, занимающаяся предпринимательской деятельностью. Во-вторых, исходя из содержащихся в рассмотренной норме Судебника 1497 г. формулировок, на наш взгляд, явно прослеживается посыл законодателя того времени о том, что субъекты правоотношений в сфере торговли могут избежать ответственности, только если будет доказано действие непреодолимой силы (считаем, что именно непреодолимая сила кроется за выделенными выше словосочетаниями), т.е. пределы ответственности расширены до чрезвычайных непредотвратимых обстоятельств. Таким образом, по нашему мнению, Судебник 1497 г. является первоисточником формулирования конструкции повышенной юридической ответственности. Именно на этом историческом этапе развития отечественного законодательства появляются нормы, регламентирующие особые основания для отдельных лиц, наделенных соответствующим статусом, по несению повышенных мер юридической ответственности в соотнесении с общими правилами.

Аналогичная норма содержится и в тексте Судебника 1550 г. В статье 90 данного акта указывается: "Если купец, поехав торговать, возьмет у кого-либо товар или деньги и в пути у него этот товар потеряется не по его вине, утонет, сгорит, или будет захвачен разбойниками: боярам его допросить, дьяку выдать ему грамоту с печатью Царя и Великого Князя и смотря по имуществу уплатить истцу плату без процентов" [3, с. 118]. Считаем, что в ст. 90 указанного источника права также используется категория повышенной юридической ответственности в отношении купцов как специальных субъектов особых правоотношений, возникающих при реализации торговой деятельности.

Видится интересным, что в Соборном уложении 1649 г., которое, фактически являясь следующим важным этапом эволюции отечественного законодательства, разграничивает деяния, совершенные умышленно, неумышленно и случайно, и дифференцирует ответственность за содеянные правонарушения, не получают дальнейшего развития положения, связанные с применением мер повышенной юридической ответственности. Так, в ст. 206 данного документа можно обнаружить, что в правоотношениях, возникающих по поводу займа торговцами, в отличие от Судебников 1497 и 1550 гг., в случае потери взятых в долг денежных средств или вещей наступала "обыкновенная" юридическая ответственность, отсутствовали существовавшие ранее указания на расширение ее пределов до наступления обстоятельств непреодолимой силы [4, с. 141]. Получается, что в этот период времени институт повышенной юридической ответственности специального субъекта не отличается какой-либо динамикой, а его предпосылки, заложенные в XV-XVI вв., как будто предаются забвению.

Общеизвестно, что в эпоху Петра I большое внимание уделялось реформированию экономической сферы, включая торговую деятельность. Великим российским императором с целью ее активного стимулирования в рамках бдительного жесткого государственного регулирования была усилена правовая регламентация торговли по многим направлениям (это и формирование базы биржевого и морского законодательства, коммерческого судопроизводства, и совершенствование налоговой политики в этой области и др.). Было принято множество соответствующих нормативных правовых актов, среди которых хотелось бы отметить Устав о эверсах 1720 г., регулировавший возникавшие между владельцами судов и отправителями грузов отношения, и Морской торговый регламент и устав 1724 г., представлявший собой свод правил, касающихся особенностей торговой деятельности, осуществляемой посредством морских перевозок.

Анализируя содержащиеся в Уставе о эверсах статьи, мы приходим к выводу о том, что "содержателей или хозяев эверсовъ" с учетом возложенных на них обязательств можно отнести к категории специальных субъектов. Несмотря на то что в тексте отсутствуют прямые указания на повышенный характер ответственности данных лиц, указывалось, что владельцы судов должны были проявлять максимальную степень заботы и осмотрительности. Они несли усиленную ответственность перед нанимавшими для торговых перевозок эверсы купцами. Единственным исключением, которое мы оцениваем в качестве действия непреодолимой силы, является установленное в документе разграничение: "ежели эверсъ в пути погодою разбить, или отъ того какое поврежденіе иметь будетъ, тогда въ томъ убытокъ эверса остается на счетъ хозяйской, чей эверсъ, а въ товарахъ поврежденіе на счетъ того купеческаго человека, чьи товары были" [5]. То есть в случае гибели судна по не зависящим от воли владельца причинам в лице природных катаклизмов он освобождался от материальной ответственности за утраченный товар. Эти законоположения свидетельствуют о расширении спектра повышенной юридической ответственности в отношении специальных субъектов - владельцев судов.

О повышенном характере ответственности корабельщиков также свидетельствуют нормы Морского торгового регламента и устава [6]. Здесь можно увидеть предписанное владельцам кораблей (как специальным субъектам) законом обязательство проявлять особую бдительность, быть предельно внимательными и предусмотрительными. Из этого следует, что в XVIII в., несмотря на отсутствие однозначных, точно сформулированных предписаний, была известна конструкция повышенной юридической ответственности. Появляются новые виды ответственности отдельных субъектов, основанные на их статусе и соответствующих специальных требованиях к их поведению.

В XIX веке дальнейшее развитие российского законодательства показывает, что в отношении отдельных лиц, реализующих свою деятельность в особых сферах общественных отношений, могли применяться меры усиленной юридической ответственности. В частности, железная дорога несла ответственность за "каждое случившееся несчастіе... не отвращенныхъ принятюмъ надлежащихъ меръ, или когда оно вообще могло быть предусмотрено, но оставлено без вниманія" [7]. В статье 102 Устава железных дорог устанавливалась повышенная ответственность перевозчика за утрату и повреждение грузов. Следует отметить, что в данной норме уже используется прямое указание на непреодолимую силу в качестве условия, освобождающего от ответственности [5]. Данная правовая конструкция была построена по принципу "ответственности независимо от вины" и корреспондировалась к специальному статусу перевозчика грузов [8, с. 149].

Следует признать, что глава I раздела IV книги первой "Охранение прав" проекта Гражданского уложения 1905 г. выступала первоосновой закрепления общих положений об ответственности и соответствующих ее видах. Содержащиеся в данной главе нормы закрепляли правила о защите прав (п. 98), необходимой обороне (п. 99), запрете действий по нарушению прав (п. 104) и иные общие правила о гражданско- правовой ответственности. Кроме этого, глава IV раздела III книги пятой содержала общие положения "Вознаграждения за вред, причиненный недозволенными действиями", где имелись нормы о вине (умысле и неосторожности) как условии ответственности (п. 2601), вреде, причиненном несовершеннолетними (п. 2607-2609), совместно причиненном вреде (п. 2611, 2612), размере ответственности (п. 2613), сроке давности (п. 2615).

В постреволюционном отечественном законодательстве происходит идеологическое отрицание доктринальных посылов и нормативных правовых предписаний, касающихся всей сферы повышенной юридической ответственности. Вместе с этим потребность в урегулировании товарно-денежных отношений, введение политики нэпа, безусловно, сказались на преемственности ряда положений ГК 1922 г., в т.ч. норм о повышенной юридической ответственности. Так, с принятием Гражданского кодекса Р.С. Ф.С.Р 1922 г. ужесточенная ответственность особой категории субъектов становится следствием реализации деятельности, характеризуемой советским законодателем как представляющей повышенную опасность для окружающих. В статье 404 указанного нормативного правового акта к деятельности подобного рода отнесены работы на железной дороге, трамваях и фабрично-заводских предприятиях, торговля горючими материалами, содержание диких животных, возведение строений и иных сооружений. В данной статье пределы ответственности расширены до обстоятельств непреодолимой силы [9]. Данное обстоятельство хоть и в зачаточном виде, но отражало доктрину повышенной юридической ответственности. Именно это законоположение в дальнейшем дало толчок развитию института повышенной юридической ответственности.

В Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. появляются новые статьи, в которых, на наш взгляд, используется конструкция повышенной юридической ответственности специального субъекта. Так, в ст. 427 устанавливается ответственность профессиональных хранителей независимо от вины, а ст. 454 фактически является модернизированной версией рассмотренной выше ст. 404 Гражданского кодекса Р.С. Ф.С.Р. 1922 г., закрепляющей усиленную ответственность владельцев источников повышенной опасности с возможностью ее избежать только в случае "доказанного действия непреодолимой силы или умысла потерпевшей стороны" [10]. Все эти обстоятельства подтверждают базовую идею об усилении виновных начал и повышении юридической ответственности ввиду особого статуса субъекта правоотношений.

В ныне действующем российском гражданском законодательстве, а именно в ст. 1064 ГК РФ [11], установлено положение, ставшее, по нашему мнению, новой вехой развития института повышенной юридической ответственности. Законодательное закрепление обязанности возмещения вреда даже при отсутствии вины лица, его причинившего, само по себе говорит о возможности использования особой разновидности мер государственного принуждения, предъявления ужесточенных требований, что может быть обусловлено спецификой профессиональной деятельности, сферой отношений, социальным положением и иными детерминированными субъективными признаками.

Таким образом, подводя итоги хронологическому анализу, касающемуся динамики института повышенной юридической ответственности, можно отметить, что свое развитие в отечественной системе права данная конструкция получает с принятием Судебника 1497 г. и на протяжении нескольких столетий медленно формируется и трансформируется сообразно объективно меняющимся условиям жизни. Полагаем, что с учетом специфики, сложности и неоднозначности рассмотренной правовой категории потребуется еще не одно детальное исследование проблем обоснования подобного вида ответственности с опорой на существующий многолетний исторический опыт. Сам же институт повышенной юридической ответственности следует признать одним из эффективнейших и эволюционно развитых механизмов выстраивания отношений между представителями публичной власти, гражданами и обществом.

Список источников

1. Одинокова А.В. Повышенная юридическая ответственность специального субъекта: автореф. ... дис. канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2020. 31 с.

2. Повесть временных лет / сост. А.Г. Кузьмина, В.В. Фомина; вступ. ст. и перевод А.Г. Кузьмина; отв. ред. О.А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, Родная страна, 2014. 544 с.

3. Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. / под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1985. Т. 2. 520 с.

4. Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 года: учебное пособие для высшей школы. М.: Изд-во Московского университета, 1961. 444 с.

5. ПСЗ РИ. Собрание третье. Том V. № 3055.

6. ПСЗ РИ. Собрание первое. Том VII. № 4451.

7. Свод законов Российской империи. Том десятый. Часть 1. Законы гражданские. Ст. 683.

8. Формирование и развитие отраслей права в исторической и современной правовой реальности России: в 12 т.; т. V: Гражданское право России: монография / под ред. А.А. Демичева, Р.Л. Хачатурова. М.: Юрлитин- форм, 2021. 392 с.

9. Гражданский кодекс РСФСР от 31 октября 1922 г. // Собрание узаконений РСФСР. 1922. № 71. Ст. 904.

10. Гражданский кодекс РСФСР от 11 июня 1964 г. // Ведомости ВС РСФСР. 1964. № 24. Ст. 407.

11. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26 января 1996 г. № 14-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. № 5. Ст. 410.

Размещено на Allbest.ru