Специфика политико-правовой рецепции античности в эволюции российской и романо-германской государственности

Размещено на http://www.allbest.ru

Специфика политико-правовой рецепции античности в эволюции российской и романо-германской государственности

Specifics of the political and legal reception of Antiquity in the evolution of Russian and Romano-German statehood

Москаленко Сергей Григорьевич

Moskalenko Sergey Grigoryevich

В статье анализируются важнейшие специфические черты процесса рецепции античного концептуального наследия, характерного для российской и романо-германской государственности. Особое внимание обращается на опосредованность рецепции Античности в России византинизмом.

Ключевые слова: рецепция Античности, византинизм, германский феодализм, рыцарский индивидуализм, латинское муниципальное начало.

The article analyzes the most important specific features of the process of reception of the ancient conceptual heritage characteristic of Russian and Romano-German statehood. Particular attention is paid to the mediation of the reception of Antiquity in Russia by Byzantinism.

Keywords: reception of antiquity, Byzantinism, German feudalism, chivalric individualism, Latin municipal beginning.

Рецепция античного концептуального наследия является системообразующим фактором политико-правовой, институциональной и культурно-исторической эволюции как романо-германской, так и российской государственности. При общем взгляде это интуитивно очевидно для всех государств ареала, но при детализированной прорисовке отчетливо обозначаются отличия стран романской группы от германской и тем более славянской групп или симбиотических форм.

Следует подчеркнуть, что в политико-правовой области значение античных концепций проявляется гораздо отчетливее, чем политико-правовых практик. Концепции зафиксированы в корпусе классических античных текстов, концентрированным выражением которых являются диалоги Платона, политические трактаты Аристотеля, которые сравнительно легко ментально реконструировать и изучать.

С политико-правовыми практиками Античности все обстоит иначе: как объект непосредственного изучения вне более или менее целостных классических текстов либо фрагментированной информации, дошедших до нас, они не существуют, наши представления о них опосредованы определенной, фиксированной письменно информацией. Все еще открытым остается вопрос о том, в какой степени описательные картины политической жизни греческих городов, например у Платона, исчерпывают или хотя бы в какой-то мере отражают реалии исчезнувшей цивилизации.

Например, политико-правовой механизм функционирования полисных демократий может быть до конца понятен только при поверхностном взгляде на объект. Лейтмотивом классической работы С.М. Соловьева «Наблюдения над исторической жизнью народов» [1] стала фиксация внимания на парадоксальной для Античности неразрывной связи демократического механизма как эффективно работающего феномена с сознательной поддерживающей демократические институты и практики активностью родовой (наследственной) аристократии. Роль аристократических кланов, тайных аристократических сообществ-гетерий в функционировании демократий еще не освещена с достаточной степенью полноты и убедительности. Понятно, что книги об античной политике, дошедшие до нас, подчас так же далеки от политико-инструментальных реалий античных полисов, как и занимательные анекдоты Диогена Лаэртского от текстов и концепций реальных философов, сочинения которых не сохранились и известны нам единственно по тем же занимательным зарисовкам Диогена.

Без аристократического конструирующего и цементирующего влияния демократия не смогла бы удержаться в рамках меры и неизбежно переросла бы в охлократию или тиранию, как это с максимальной литературной яркостью и сильнейшей концептуальной убедительностью показывают Платон в «Государстве» и Аристотель в «Политике» [2; 3]. Догадки об этом заставили обнаружить гетерии, тайные союзы аристократов, имитирующие их аналогичные сообщества демократов по подготовке решений и влиянию на народные собрания полисов. Многое из рецепированного в романно-германских государствах античного наследия не атрибутируется со всей отчетливостью и открытостью по источнику происхождения, а негласно конвенциально интегрировано в устоявшиеся политико-правовые европейские практики.

Политико-правовые основы античного мышления неразрывно связаны с античным фундаментом. Античные идеи были, во-первых, филологически восприняты, т. е. прочитаны и переведены, во-вторых, теоретически спроецированы на романо-германские реалии, римское право, а в-третьих, античные практические образцы были функционально имитированы. Можно найти огромное количество мелких проекций, но были и несколько крупных, среди которых примером макропроекции является рецепция в XVIII веке, в период Французской революции. Люди действовали и говорили, как римляне и греки, это был колоссальный многолетний косплей античных образцов. Революционная Франция наполнилась огромным количеством людей, на своих социально-ранговых уровнях воспроизводящих античные стандарты политической и бытовой риторики (общее самоназвание «граждане»), стиля одежды (фригийские колпаки), многих общественных церемоний и ритуалов. Полисный строй Европы - это в целом удавшаяся попытка практического имитационного воспроизведения Античности, воссоздания форм организации больших скоплений людей в городах через культурно-историческое подражание. Это так называемое «муниципальное начало», образующее одну из основ романо-германской цивилизации.

При всей очевидности проблематичности реципирования античных идей этот процесс не прерывался до XIX столетия. Путь был извилистым и трудным, на его различных этапах возникали новые оттенки восприятия Античности, привносимые по религиозным соображениям монашескими орденами интеллектуалов католического мира - бенедиктинцами, иезуитами, доминиканцами. Формирование европейской педагогики иезуитами также осуществлялось на античном фундаменте с аксиоматической идентификацией «античного» с «мудрым», «вечным», «самым глубоким».

Известную путаницу в наше современное восприятие процесса рецепции Античности принесла эпоха романтизма, в рамках которой незыблемой Античности стали противопоставлять, особенно в германских государствах, автохтонное локальное специфическое творчество, а карго-косплей Античности утратил свою популярность. В моду вошли такие феномены, как национализм, германский рыцарский феодализм, в которых стали искать и, конечно же, нашли истоки европейской этнокультурной, экономической и политико-правовой идентичности на основе гипертрофированной индивидуальности. Античности при этом постепенно стали отказывать в способности не только решить, но и адекватно ставить проблему личности, уникальности как доминирующей культурной и политико-правовой темы. Поглощение отдельного человека сообществами, его полное растворение в коллективах, отсутствие частной автономии приписали Античности. Радикальным сторонником такого подхода был А.Ф. Лосев [4]. Европейский индивидуализм, доходящий до противопоставления государству, оказался соединен с феноменом рыцарства и феодализмом (Т.Н. Грановский, К.Н. Леонтьев) [5; 6].

Независимо от степени связи и совпадения с реальностью германского рыцарского феодализма, его феномен, нашедший отражение в многочисленных текстах писателей и ученых, творивших начиная с эпохи романтизма и заканчивая нашими днями, и «германский феодализм», и «рыцарский индивидуализм» стали важной частью культурно-исторического генофонда Европы в качестве хотя бы конструкционно необходимой мифологии для формирования стандарта правосознания, правоприменения, правотворчества, характерных для политико-правового развития Старого Света.

Политико-правовое развитие России осуществлялось на основе симбиотического слияния двух форм демографического освоения пространства - земледельческой и кочевой. Даже с огромными натяжками, но, оставаясь в рамках академических стандартов исследований, мы не можем найти корней муниципализма, германского феодализма, рыцарского индивидуализма как концепций и политикоправовых практик не только в предгосударст- венном развитии, но и в условиях уже сформировавшегося Российского государства.

Вместо этого видим сельские автономные земледельческие общины, клановую организацию правящего слоя и кочевников в качестве первичных вооруженных сил. Карго-кос- плей Античности стал возможен в России только в ХУШ столетии. При этом античные концепции воспринимались не непосредственно, а рамках рецепции византинизма, которая вырастала не из потребностей полисных практик, а из европейских книг и переводов, приходящих либо на волне секуляризации из Голландии, Саксонии, Швеции или Франции, либо по церковным каналам из балканского ареала.

Данный процесс существенно усложнял понимание всего того, что воспринималось как античное наследие. Ничего аналогичного мегаполису Константинополю в России еще не существовало, привязать церковно-канонические или редуцированные античные понятия и концепции было не к чему, проецировать не на что. В России античное наследие осваивалось вместе с византинизмом как результат влияния западноевропейской культурной традиции на формирующееся государство-«мар- ку», расположенное на границе с необозримыми азиатскими территориями.

Таким образом, наиболее яркой особенностью рецепции Античности в России была одновременность восприятия Античности и византинизма в качестве двух аспектов одного и того же процесса. Оба аспекта становились вторичными феноменами, имитацией второго порядка, т. е. имитацией имитации. Если романо-германские культуры подражали Античности, нередко в гротескных формах карго-имитации, то формировавшаяся политико-правовая культура России имитационно воспроизводила не первоисточники, а их подражательные европейские модели, что стало мейнстримом политической и правовой жизни государства уже в эпоху императора Петра I.

Для того чтобы оставаться в числе европейских государств, Россия форсированно реципировала византинизм и уже в этом процессе опосредованно добиралась до его античной греко-римской концептуальной и нормативной основы. В силу естественного порядка вещей процесс рецепции византинизма и Античности в России сначала проходил этап филологического и эстетического восприятия. Духовенство и светские профессора знали античную литературу эстетически и философски в гораздо большей мере, чем политически и юридически.

Даже включение в стандартный набор обязательных для изучения текстов в юридических учебных заведениях трудов Юстиниана и классических римских юристов не поколебало основной закономерности рецепции Античности в России: смысл политико-правовых технологий Античности еще долго оставался скрытым. Государствоведческие и политикоправовые идеи Античности в самом широком спектре были обзорно осмыслены, но концептуальная рецепция при этом существенно отставала от политико-правовой и политико-технологической.

Византийские основы российской цивилизации - монархизм и православие воспринимались эмоционально, эстетически, культурно-традиционно, но не концептуально и тем более не политико-технологически. Потребность в рефлексии существовала всегда, но реализовать ее в полной мере не удавалось никогда. Это, в общем, можно считать одной из причин деформированного восприятия реалий монархического регулярного государства в России не только его разнообразными противниками, но и сторонниками. Ни один черносотенец, ни один социал-демократ, кадет, эсер на могли ясно и адекватно разъяснить, в чем заключается суть монархического государства. Для такого действия и апологеты, и гонители монархизма в России не имели ни соответствующего понятийного, ни вербального потенциала.

В огромном массиве литературы по государственному праву России, в исторических исследованиях, публицистике не нашлось до начала XX века ни одного текста, который мог бы стать основой столь необходимой рефлексии монархизма для обеспечения нормальной эволюции российской государственности без переворотов, гражданских столкновений и неадекватного реформаторства.

Как научно-концептуальную проблему с перспективой ее перерастания в политико-правовую практику проблему адекватной рецепции античного интеллектуального наследия со всей определенностью поставил Л.А. Тихомиров [7]. Его попытка была очень мощным ответом на запросы времени, но предпринял ее ученый в крайне неблагоприятное время и для монархии в России, и для России как культурно-исторического типа развития. Л.А. Тихомиров входил в руководящие структуры ведущей террористической организации второй половины XIX века «Народная воля», в этом качестве активно боролся с монархическим государством в России, не понимая достаточным образом, против чего и кого он восстает. Понимание постепенно пришло к нему посредством попытки изучения различных концептуализаций монархической государственности. Именно Л.А. Тихомиров является подлинным инициатором политико-правовой рецепции античного наследия в России, поставившим со всей необходимой остротой вопрос об изучении учения Аристотеля о верховной власти. Рецепция Античности и в Европе была деформирована гипертрофией германского феодализма и рыцарского индивидуализма писателями и историками-романтиками. Романтизм, как отчасти было отмечено выше, с его декларированием автохтонных корней в противовес Античности, деформировал и скрыл значение полисной Античности в конструкционно-технологическом смысле [7].

Роль полисного элемента европейской жизни (муниципального начала) оставалась доминирующей, привычной и банальной, но только для наблюдателя, находящегося внутри европеизма. Для внешнего наблюдателя, например, из России, важнейший генетический исток всех политико-правовых форм европеизма уходил из поля зрения вообще. Тот факт, что монархии, как и демократии, аристократии и их извращенные формы тираний, охлократий и олигархий, вырастали в конструкционно-технологическом смысле из городских «коммунальных», «муниципальных» структур и процессов, ретушировался романтиками и, к сожалению, из-за влияния романтизма просто не замечался российскими учеными и писателями XIX века.

В этом смысле в понимании генетических корней романо-германского европеизма романтиками были не только российские славянофилы, но и российские западники. И те, и другие видели в германском феодализме такое же структурирующее романо-германский культурный тип со всем его содержимым начало, как и муниципализм. Это означало, что в российской политико-правовой мысли доминирующая роль полисов в оформлении государственной территории, в создании над- и внеполисного управления как проекции внутриполисных политикоправовых технологий вовне была абсолютно закрыта гораздо более, чем в Европе, этнографической составляющей. Так, например, деревенский имидж фольклорных французов, испанцев, русских, немцев возник как наиболее адекватно выражающий национальный культурный тип.

В конечно счете рецепция Античности в политико-правовой жизни России пробивала себе дорогу, хотя и опосредованно, чрез византинизм. Со временем определенные аспекты процесса становятся яснее, но в целом макрофеномены цивилизационного уровня - «античный мир», «романо-германский мир», «российский мир» продолжают существовать в рамках полемического восприятия. И в наш дни слишком силен отпечаток злободневности на восприятии и истолковании Античности как макрофеномена. В какой-то мере это объясняется тем, что, хотя Античность реконструируется на основе большого количества текстов и макроартефактов, в этих свидетельствах отсутствует достаточная целостность, а фактографическая база допускает значительно расходящиеся толкования. Практически любые античные тексты позволяют эмпирически убедиться в том, что основу античной жизни составляли полисы. Античные люди жили в полисах, городах, муниципиях. Античная деревня нам практически неизвестна, кроме скупых свидетельств о мегарской грубости или беотийской глупости. рецепция античность государственность

Деревенская жизнь Античности осталась немым феноменом. Все зафиксированное текстуально в греко-римской жизни происходило в городах-полисах. Все важное и интересное совпадало по значению со словами «политика», «город», «полис». Город был единственной непререкаемо приемлемой формой жизни, стандартом и нормой существования человека. Иногда к деревенским формам жизни относят античные виллы, но это поместья горожан в сельской местности, городской десант в мир сельской флоры и фауны. Для историков Античности все еще открыт вопрос: чья роль в сельском хозяйстве была более выраженной - крестьян или организованных городским хозяином рабов?

Полис прочно отождествлялся с порядком, балансом, симметрией, космосом. Деревня же считалась проявлением хаотического или как минимум хаотизированного мира. Показательно, что такие «хаотические» явления, как самосуды, кровная месть, религиозные культы магического или оргиастического характера, связывались в античном сознании исключительно с деревенским типом жизни (Деметра и земледелие, Дионис и виноградарство).

После завоевания территории римской цивилизации германскими племенами, расселявшимися деревнями, процент сельского населения резко возрос, многие полисы античного мира опустели или исчезли как активные феномены - факт, удовлетворительно до сих пор никем необъясненный. Исчезновение римских городов не превратило деревню в генератора исторических явлений. Историческая жизнь германцев началась после интеграции с уцелевшими остатками античных городов и возникшей карго-имитацией полисной жизни уже в германском мире. Западноевропейские централизованные государства стали прямым следствием эволюции городов, проекции полисных административных, военных, юридических, экономических открытий на внегородскую среду. Рецепция римского права не могла осуществиться ранее появления в романогерманском мире максимально полной аналогии античного муниципального начала.

Наиболее отчетливой и специфической чертой рецепции античного наследия в Российском государстве стал опосредованный ее характер византинизмом, воспроизведение которого неизбежно подводило к заимствованию не только проявлений, но и политико-правовых и культурно-исторических оснований византинизма, которыми являлись, наряду с православием, принципы античной цивилизации.

Литература

Соловьев С.М. Наблюдения над исторической жизнью народов. М., 2003.

Аристотель. Политика М., 2018.

Платон. Государство. М., 2021.

Лосев А.Ф. От Гомера до Прокла. История античной эстетики в кратком изложении М., 2021.

Грановский Т.Н. Лекции по истории Позднего средневековья М., 2019.

Леонтьев К.Н. Византинизм и славянство М., 2020.

Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992.

Bibliography

Solovyov S.M. Observations on the historical life of peoples. Moscow, 2003.

Aristotle. Politika. Moscow, 2018.

Platon. State. Moscow, 2021.

Losev A.F. From Homer to Proclus. The history of ancient aesthetics in a brief summary. Moscow, 2021.

Granovsky T.N. Lectures on the history of the Late Middle Ages. Moscow, 2019.

Leontiev K.N. Byzantinism and Slavism. Moscow, 2020.

Tikhomirov L.A. Monarchical statehood. St. Petersburg, 1992.

Размещено на Allbest.ru