Архетип дома в прозе А. Генатулина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Архетип дома в прозе А. Генатулина

В литературоведении архетип понимается как универсальный прасюжет или прообраз, зафиксированный мифом и перешедший из него в литературу. Архетипы могут реализовывать свои значения в виде различных элементов текста: сюжетов, образов, предметных и предикативных элементов. «Дом относится к числу основополагающих, всеобъемлющих архетипических образов, с незапамятных времен функционировавших в человеческом сознании.. понятие дома связывалось также со своим народом, страной, нравом, нравственностью, памятью и верностью заветам». Архетип дома олицетворяет собой некоторое внутреннее пространство, противостоящее враждебному внешнему миру, некий космос, где человеку уютно и спокойно, в отличие от хаоса, царящего за стенами дома.

В исследованиях Ю. М. Лотмана подчеркивается, что «язык пространственных отношений оказывается одним из основных средств осмысления действительности. Самые общие социальные, религиозные, политические, нравственные модели мира, при помощи которых человек на разных этапах своей духовной истории осмысляет окружающую его жизнь, оказываются неизменно наделенными пространственными характеристиками». Свойство дома как пространственной единицы - обозначать сакральный центр - отмечено В. Н. Топоровым при анализе мифологемы пути. Ученый пишет об «индивидуальных образах пространства», которые формируются в авторском сознании, формируются особенностями самого писателя и выражают его мировосприятие и проявляются в «сцеплении мыслей, составе и устройстве языка».

Одним из наиболее значимых пространственных ориентиров в произведениях А. Генатулина становится дом. Отношение к родному дому проявляет характер персонажа, его человеческую сущность. Герой повести «Переправа» гвардии рядовой Гайнуллин, прошагавший пешком через всю Европу и мечтающий о новых домах с черепичными крышами для своих односельчан, в родном доме начинает ощущать особые чувства: «Живя в родительской избе, я как бы исподволь возвращался к полузабытому родному. С бревенчатых стен, некрашеных потолочин, из углов и щелей проступали и узнавались какие-то детали»⁴. Пространство внутри и вокруг дома отражает характерное для военного времени бедственное положение крестьянства. В доме бабушки царят нищета и бедность: «Я видел сверху бабушкин дом. Маленький, оконца чуть выше завалинки, с сенями, крытыми дерном, зарастающим летом бурьяном»⁵. Оскудение дома, вместе с ним и оскудение жизненного пространства бабушки начинается с раскулачивания: «До колхозов бабушка жила через две избы за проулком в большом шестистенном доме под железом. Дед мой, тот, что вернувшись с германской войны, умер до моего рождения, был мужик богатый. Я еще застал крытые тесом сараи, хлева, в недрах которых царил таинственный сумрак, пахло навозом, сухим сеном. Помню амбары. Где стояли лари с мукой и висели гусиные тушки. В тридцатом году бабушку объявили кулачкой, классовым врагом, шестистенный дом распилили пополам и одну половину увезли куда-то, амбары перенесли к колхозным складам, забрали в правление напольные часы с боем, оставили бабушке только швейную машинку «Зингер», с которой я любил играть»⁵. В повести «Переправа» разрушение бытового уклада дома воспринимается как нарушение всех норм здравого смысла советской действительностью, как покушение на человеческую душу.

Центром, организующим, ориентирующим пространство главного героя Сабита Баймурзина из рассказа «Холод» является дом бабушки, это обжитое пространство, родное, уютное, «бедная бабушкина изба помнилась теперь богатой и приютной, помнились довоенные, только что вынутые из печи теплые караваи». Дом - это и родные просторы, и теплое солнце, и сказочная луна, и белая кобылица Акбузат. Дом - это родной, теплый уголок, пространство в душе героя, но уход из этого дома неизбежен, вернуться в этот дом невозможно, как невозможно вернуться в детство: «Никаких теплых лунных ночей, никакой ржи и никакой белой кобылицы не было за околицей его деревни».

Причина бездомности героя социальная - война. Она лишает его устойчивости в пространстве: «Он бредил теплыми лунными ночами, горой Трех жеребят и белой кобылицей Акбузат. Мнилось ему, что там, на родине, все еще лето, цветут луга, горы стоят зеленые и сияет над землей ласковое солнце его детства. А по ночам с неба глядит огромная сказочная луна. Он тосковал по теплому солнцу, хотелось домой, хотелось в детство.»⁶ Тема невозможности обретения дома в пространстве города реализуется в судьбе главного героя и его друга Сабита. Поэтому они бегут из города, где голодно и холодно, в теплый дом, в деревню.

При характеристике пространства героя в городе автор подчеркивает его ограниченность, холод, убожество: «Жил он, - вернее, ночевал - в очень чистой и очень холодной комнате двухэтажного бревенчатого дома, что стоял в двух километрах от завода среди редких сосен. Когда, придя с работы, Сабит ложился в свою постель, простыни обжигали тело, как снежные сугробы. Пытаясь сохранить тепло своего маленького тощего тела, он наваливал на себя одеяла с двух пустующих кроватей и еще поверх одеял накидывал бушлат». Не случайно автор употребляет глагол «ночевал», а не «жил». Герой Генатулина постоянно чувствует голод, холод в отведенном пространстве. Сабит ощущает данное пространство как принципиально чуждое, даже - враждебное, закрытое для эмоционального контакта. «Чужое» пространство заставляет ощущать принципиальную разницу между «своим» и «чужим».

Художественное пространство романа А. Генатулина «Загон» - сложный и очень насыщенный образ мира со знаковым характером пространственных образов, который создается благодаря постепенному проникновению героя в сущность окружающего мира, с одной стороны, процессу познания своей души, с другой стороны. «Внешнее» пространство и «внутреннее» пространство тесно взаимосвязаны, так как образ большого мира дается через восприятие главного героя.

В древнейших представлениях людей мотив пути оказывается неразрывно связанным с мотивом дома. Это объясняется тем, что мифологическая модель мира обладает особой пространственной организацией. В ее основе лежит оппозиция космоса - пространства, относительно безопасного для человека, и хаоса - не- пространства, враждебного людям.

Структурообразующая роль в создании архаичной картины мира в романе «Загон» принадлежит дому. Малый мир - это мир дома, «средоточие основных жизненных ценностей, счастья, достатка, единства семьи и рода. Важнейшая символическая функция дома - защитная. Дом противопоставлен окружающему миру как пространство закрытое - открытому, безопасное - опасному, внутреннее - внешнему». По мнению Ю. Лотмана, в доме как определенном культурном пространстве, возникшем в результате накопления семьей, родом духовного опыта, происходит символизация быта.

В творчестве А. Генатулина дом может восприниматься как идеальное родное место, как «средоточие основных жизненных ценностей, счастья», в качестве защиты от всех напастей, убежища, крепости, приюта, спасающего личность от агрессии внешнего мира. Но в большинстве произведений башкирского прозаика замкнутость человека в малом пространстве дома воспринимается негативно. Мир дома и мир природы существуют параллельно и равноправно, и связывает их окно. Состояние окна характеризует отношение двух миров. Во многих произведениях и в романе «Загон» Анатолия Генатулина окно еще больше разъединяет людей: «Во всех соседних домах полыхали окна. Желтые, оранжевые, розовые. В некоторых окнах шторы не были задернуты и свет верхний потушен и наряженные елки искрились в полутьме таинственным разноцветьем драгоценных камней. Там, в тепле этих квартир люди поздравляли друг друга с Новым годом, чокались бокалами и закусывали салатом и, захмелев, до четырех часов пополуночи будут болтать всякую праздничную милую чепуху. А меня никто не поздравил, никому я не нужен, неинтересен и в эту зимнюю ночь, ни одна душа не вспомнит о моем существовании». Замкнутость малого мира еще больше усиливает ощущение замкнутости большого мира. Мотив окна усиливает ощущение преграды, затрудненности общения, мотива одиночества, несвободы.

Толя Гайнуллин - герой открытого пространства, он в движении, в пути, он не приемлет жизни в загоне, в замкнутом пространстве. Он - странник, ищет себя, свой путь в жизни, свою истину. Валя Светозарова и Саша Голубятов - тоже герои- бродяги, странники. У Толи Гайнуллина нет настоящего дома, его коммунальная квартира и квартира соседей отличаются отсутствием семейного тепла, уюта, чистоты. При внешних отличиях жилища героев сходны в пространственных характеристиках: теснота, бедность и нищета: «.скрытым презрением оглядела нищенскую комнатку»¹⁰; «достал из тумбочки все свое кухонное имущество - закопченную сковородку, на которой иногда жарил картошку, две алюминиевые вилки с загнутыми зубами, нож, тарелочку и два граненых стакана»¹⁰; «вместо кровати или дивана у стены, прямо на полу, лежал пружинный матрац»¹¹. Все это определяет основную качественную характеристику локуса дома - отсутствие человеческого тепла и уюта. В таком жилище и соответствующее семейно-этическое пространство: злоба, пьянство, жестокость, безразличие друг к другу. Толя Гайнуллин, не желая встреч с неприятными соседями, очень редко выходит в общий коридор и на кухню, но и в своей комнате он слышит, как они выясняют отношения: «. звонок в дверь и топот ног отвлекли меня. Это пришли старики, родители Горшкова, громкий каркающий голос старухи и глухой басок отца. Потом то ли из комнаты, то ли из кухни донеслись повышенные, ругательные голоса, кричала бабка, вперемешку с ней жалующимся тоном бубнила соседка, что-то пьяно мычал Горшков. Потом что-то стукнуло, грохнуло, драка, что ли началась или кто-то бросил, опрокинул на пол тяжелый предмет. И тут, невольно навострив уши, я услышал рыдание. Рыдал, видно, отец Горшкова, жутко, непереносимо, душераздирающе, как рыдают только застигнутые горем старики». Дом в пространстве «загона» утрачивает свои традиционные, древнейшие функции: создание покоя, уюта, защиты для человека. Наверное, не случайно герой живет в коммунальной квартире.

Исходной точкой скитаний героя-повествователя становится комната в коммунальной квартире. В ней нет ничего от традиционных представлений о доме. Своей необустроенностью, неуютностью комната напоминает тюремную камеру: «в свою холостяцкую комнатку с давно немытыми полами, единственным стулом и железной кроватью, на которую небрежно накинуто неопрятное одеяло». В ней отсутствуют детали, указывающие на родственные связи, прошлое, интересы героя. Основное время герой проводит в так называемой бытовке, которая как две капли напоминает его коммунальную комнату: «кроме трухлявого дивана, стоял еще колченогий канцелярский стол, давно списанный или тоже подобранный на свалке. На столе - телефон, черный, послевоенных времен, с толстым матерчатым шнуром». Некоторое «ощущение налаженности, надежности и даже комфортности жизни» Толя Гайнуллин обретает только здесь от возможности «писать, продолжать писать давно начатую повесть о войне, от предчувствия слова [выделено автором. - А. А.], это же понимать надо, сердце опахивало тревожным дуновением счастья.»^. Но и этот локус пространства является лишь имитацией дома, представляет собой метафору нарушения нормального порядка вещей, трансформации традиционных человеческих ценностей и представлений.

Признаком ненормального существования, внутреннего дискомфорта героя становится состояние одиночества, отчужденности и невозможности полного уединения, отдыха из-за перенаселенности коммунальной квартиры: «.доносились шумы, скрипы, шорохи, голоса, стоны окружающей жизни доносились громкие голоса, упреки, проклятия, жалобы и снова невыносимый плач старика пили водку по воскресеньям и дрались с грохотом и визгливым матом соседи по лестничной клетке». Создается образ псевдодома.

Отрицание дома в качестве постоянного места обитания свидетельствует об избрании личностью динамичного способа существования в противовес статичному пребыванию в доме, уход из дома знаменует поиск новых духовных горизонтов.

Дом в деревне для Толи Гайнуллина был символом внутреннего покоя, пространством счастья и истины. Он не может определиться со своим местом в жизни, найти себя, все время находится в пути, в поиске. Поэтому в минуты огромного внутреннего напряжения, неопределенности и томления он тоскует о дорогах и вокзалах: «Где-то рядом по окружной дороге от вокзалов к вокзалам проходили поезда. Вокзалы эти казались мне отдушинами, выходами из каменного загона, куда я был загнан судьбой, обстоятельствами. В протяжных ночных криках поездов мне чудилось зовущее: у-е-е-дем, у-е-е-дем!»

Таким образом, в романе «Загон» изображены постоянные перемещения, вызванные нравственно-психологической бездомностью героя, который не укоренился в своей деревенской среде и не нашел точку опоры в Москве. У Толи Гайнуллина нет своего дома, а жилище его в Москве не является для него домом. Дом создается самим человеком и несет на себе отпечаток его личности, то есть становится пространством индивидуализированным: это «свой», «родной» мир. И это делает категорию дома в произведениях Анатолия Генатулина не только пространственным понятием, но обнаруживает в нем и нравственно-этическую составляющую.

Весь поэтический строй «Загона» нацелен на то, чтобы передать гнетущую атмосферу 70-х годов, ощущение трагической потерянности человека. Главным признаком неестественного течения жизни, всеобщего беспорядка является в романе разрушение, потеря дома как сферы безопасности, уюта и тепла, как идейнонравственного ориентира.

Дом оказывается для героев башкирского прозаика не только пространственной точкой, малым космосом, но и пространством в душе, который остался в прошлом и утерян навсегда. В результате гибели дома Толя Гайнуллин из романа «Загон» оказывается в пространстве абсолютного небытия, по определению М. Элиаде, он «ощущал себя лишенным своей «онтологической» субстанции, как бы растворенным в хаосе»¹⁸. Ситуация разрушения дома задевала также и глубинные слои психики человека, перекраивая структуру его личности.

Таким образом, во многих произведениях Анатолия Генатулина разрушение сакральности дома трактуется как сознательное нарушение всех норм здравого смысла, как покушение на человеческую душу советской тоталитарной системы, выступает средством отрицательной оценки того образа жизни, при котором обесцениваются исконные нравственные ценности и совершается насилие над человеческим естеством в лучших его проявлениях.

Литература

1.Щукин, В. Литература и миф / В. Щукин. - М., 1994. - С. 33.

2.Лотман, Ю. Структура художественного текста / Ю. Лотман. - М., 1970. - С. 67, 267.

3.Топоров, В. Об индивидуальных образах пространства / В. Топоров // Миф. Ритуал. Символ. Образ. - М., 1995. - С.

4.Генатулин, А. Загон / А. Генатулин. - Уфа, 2004. - С. 19.

5.Там же. - С . 15.

6.Там же. - С. 295.

7.Там же. - С. 288.

8.Топорков, А. Дом / А. Топорков // Славянская мифология : энцикл. слов. - М., 1995. - С. 168.

9.Генатулин, А. Загон. С. 224-225.

10.Элиаде, М. Космос и история / М. Элиаде. - М., 2000. - С. 282.

Размещено на Allbest.ru