Проблема народного чтения в трактовке В.С. Соловьева

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРОБЛЕМЫ НАРОДНОГО ЧТЕНИЯ В ТРАКТОВКЕ В.С. СОЛОВЬЕВА

писатель соловьев народный чтение

Всеволод Сергеевич Соловьев известен как популярный писатель конца XIX-начала XX в., автор многочисленных исторических романов, пятитомной «Хроники четырех поколений», мистической дилогии «Волхвы» и «Великий розенкрейцер», романов о современной жизни. Менее известна деятельность Соловьева в журнале «Север», которым он руководил на протяжении трех с половиной лет (1888-1891). Кроме того, Соловьева волновали проблемы издания книг для народа и шире проблемы народного чтения в целом. Свои идеи он пытался реализовать в последний период литературного творчества, когда занимал должность редактора серии «Народные чтения».

Проблемы народного чтения во второй половине XIX в. вызывали жаркие споры¹. Еще в начале 1860-х гг. появилась так называемая «теория нравственного влияния» на общественное мнение, смысл которой заключался в том, чтобы превратить печать в проводника правительственных взглядов². На практике эта теория не дала ожидаемых результатов, но в дальнейшем каждое новое поколение государственных деятелей пыталось использовать основные положения теории. Предпринималось множество изданий книг для народа, обсуждались их тематика и жанры. Жаркая полемика развернулась после публикации статьи Н. Ф. Щербины «Опыт о книге для народа» (Отечественные записки. 1861. Февраль), в которой автор изложил свои взгляды на цели и состав «Читальника» книги, предназначенной специально для народного чтения. С точкой зрения Щербины не согласился Ф. М. Достоевский, откликнувшийся на публикацию статьей «Книжность и грамотность» (Время. 1861. № 7). Достоевский категорически возражал против стремления «поучать» народ, подбирать произведения так, чтобы в них непременно содержалась критика «отрицательных сторон» и т.д. Иной позиции придерживался Д. И. Писарев. В статье Народные книжки» (Русское слово. 1861. Кн. 3) он подчеркивает, что в литературе, адресованной «публике, стоящей ниже автора по умственному своему развитию», необходимо возвышать публику до себя, а не подделываться под ее вкус³. Созданием и распространением книг для народа в этот период занимались самые различные общества и комитеты: Общество распространения полезных книг, Товарищество общественной пользы, Московский комитет грамотности, фирма «Народных изданий», С.-Петербургский комитет грамотности. Возникают частные издательские предприятия (Н. В. Водовозова, Я. А. Исакова, позднее С. А. Ан-ского (Раппопорта), Ф. И. Салаева, И. И. Глазунова и др.), книгоиздательскую деятельность разворачивают духовные и народные журналы и газеты («Православное обозрение», «Мирское слово», «Солдатская беседа», «Друг народа», «Чтение для народа», «Чтение для солдат» и др.)⁴.

К 1880-м гг. был накоплен определенный опыт. Во многом помогала работа с читателями в уже существующих школах и библиотеках, а также ряд публикаций по этой проблеме⁵. К концу XIX в. книжная продукция меняется. Н. А. Рубакин приводит следующие цифры. Издания дешевые и распространенные в деревенско-фабричной среде составляли более 50% всех выходящих книг. Тираж народной книги к 1901 г. возрос до 50 тыс. Он почти в 10 раз превышал тираж книги научной, в 5 раз беллетристики. Но произошли не только количественные сдвиги.

Лубочники уступили свои позиции и стали издавать «улучшенную народную литературу». Появилась научная литература для народа, прежде всего научно-популярные издания. По мнению Рубакина, «эта литература перестала быть мифом, она создалась и окрепла, научные знания уже идут в народ в виде миллионов книг, доступных по форме, интересных по содержанию, наводящих читателя из “народа” на совершенно новые для него мысли и обобщения»⁶.

Изучением читательских интересов активно занимались в кружке Х. Д. Алчевской, руководившей Харьковской частной женской воскресной школой. К началу 1880-х гг. кружок Алчевской накопил большой опыт в работе с читателями, результатом которой стал указатель «Что читатель народу?» Журнал «Север», которым руководил Вс. Соловьев, оценил издание достаточно высоко. В разделе «Библиография» появилась благожелательная рецензия редактора П. П. Гнедича на второе издание книги, первый том которого вышел в 1888 г.: «Одно уже то обстоятельство, что названная книга выходит вторым изданием, доказывает, что, несмотря на специальные задачи, преследуемые авторами, русское общество приняло их сборник радушно. Объемистый том, около 800 страниц большого формата, действительно заключает в себе достаточно полный свод всего того, что должно читаться в народных школах и начальных училищах. <... > Пальму первенства и наибольшую популярность приобрели у нас в народе, как и следовало ожидать, рассказы графа Толстого, и в особенности его “Чем люди живы”. Далеко не со всем материалом, предлагаемым учительницами для чтения, можно согласиться, но очень многие отделы книги наводят на размышление. Оказывается, например, что в воскресных школах систематически изучают народные пьесы Островского, тогда как в гимназиях драматург этот не включен в программу литературы. Вышедшая книга не бесполезна и для родителей, желающих составить хорошую детскую библиотеку»¹.

В этом же году на страницах журнала «Север» разворачивается полемика о книгах для народа, о творчестве Толстого и, в частности, о рассказе «Чем люди живы». Автором «Бесед “Севера”», посвященным этой проблеме, стал сам издатель, Вс. С. Соловьев. Разговор о творчестве Толстого возникает уже в первом номере журнала, где были напечатаны набросок к портрету Толстого работы И. Е. Репина, созданный осенью 1887 г. в Ясной Поляне, и несколько слов от редакции о Толстом. Из последующей дискуссии становится ясно, что заметка была написана Соловьевым, он же в последующих номерах журнала отвечал оппонентам.

Соловьев называет Толстого «талантливейшим из <.> современных писателей художников», «прекрасным талантом, составляющим гордость русской литературы»⁸. Лучшими произведениями он считает «Войну и мир» и «Анну Каренину». Иное дело творчество Толстого 1880-х гг. В первом номере «Севера» Соловьев с сожалением отмечает, что граф Л. Н. Толстой увлекся идеями народного образования, посчитав эту деятельность плодотворнее и так и не закончив обещанный роман о декабристах⁹. Разговор о работах Толстого 1880-х гг. позволяет Соловьеву обратиться к весьма волнующей его теме. Многие «Беседы» «Севера» продолжают споры о народном образовании, которые велись в 1860-1870-е гг. в периодической печати и на страницах литературных произведений. В текстах «Бесед» содержатся прямые отсылки к этим дискуссиям. Рассуждения о том, что народ самостоятелен, что ему нельзя навязать какие-либо идеи или воспрепятствовать его развитию, Соловьев называет потерявшими всякую цену. Это только фразы шестидесятых-семидесятых, ничего не выясняющие и никому не помогающие. В конце же восьмидесятых годов, по мнению издателя, время «фраз» о народе проходит. Забыты авторы, изображавшие народ на блюдечках и конфетных коробках, как забыто восхищение и умиление этим нарисованным народом. Но забыт и народ-страдалец, создавший «песню, подобную стону», как за несколько лет забыт поэт Некрасов, создавший этот фантастический народ. Теперь требуется сказать новое слово о народе. Таков общий настрой «Бесед» журнала «Север»¹⁰.

Соловьев в отношении народа и народного образования занимал консервативную позицию, которая соответствовала и всей политике журнала. «Север», как было заявлено уже в первом номере, был изданием патриотическим, православным. С этой точки зрения проблема народного образования приобретает соответствующую окраску. Много говорится о вреде революционных идей, о необходимости готовить детей к жизни в той среде, в которой они родились¹¹.

Как уже отмечалось, в книге Алчевской среди других произведений Толстого назван и рассказ «Чем люди живы», приводятся многочисленные восторженные отзывы читателей об этом произведении¹². Этот рассказ Соловьев называет лучшим произведением Толстого последних лет, но лишь в художественном отношении. «Если бы, пишет Соловьев, “Север” был изданием для “народного” чтения, он никогда не стал бы рекомендовать “народу” многое в “народных рассказах” <... > гр. Л. Толстого. Речь, обращаемая к “народу”, так же как и речь, обращаемая к детям, должна быть проста и “ясна” в высочайшей степени, так ясна, чтоб ни одно слово в ней не могло вызвать кривотолков»¹³. Эта позиция Соловьева не расходится с тем, что декларировал сам Толстой, который видел главную задачу «Русских книг для чтения» в том, чтобы «было просто, ясно, не было бы ничего лишнего и фальшивого»¹⁴. Но Соловьев продолжает: «И, само собою разумеется, ничто в этой речи не должно смущать православно верующего простого русского человека, являться соблазном»¹⁵. Вот здесь и начинаются расхождения. Соловьев был убежден, что христианство, и даже конкретнее православие, есть залог будущего России. Великое будущее русского народа возможно только при условии, что он «останется твердым в вере своих отцов»¹⁶.

Противоречивая религиозная позиция Толстого, отражавшаяся в его произведениях, вызывала критику Соловьева, хотя он не анализировал убеждения Толстого, не высказывал своего негативного отношения к ним, как это делал его брат, Вл. С. Соловьев. Несмотря на то, что братья серьезно расходились по многим вопросам, взгляды их на творчество Толстого удивительно совпадали. Вл. Соловьев во многих работах резко критиковал толстовскую теорию «опрощенства» и непротивленчества, отрицание прогресса, ограничение себя идеологией патриархального крестьянства. Позднее религию Толстого Вл. Соловьев назвал «дыромоляйством»¹⁷, а ее автора даже предшественником антихриста.

Вс. Соловьева философия занимала не в такой степени, важнее для него была литература и ее функции в обществе. Соловьев рассматривал литературу как моральное и политическое орудие, считая, что содержание и форма художественного произведения оказывают непосредственное влияние на мировоззрение и поведение человека. Он допускал, что «при строго-спокойном и глубоком обсуждении» рассказа «Чем люди живы», возможно, и оказалось бы, что в нем, в сущности, нет ничего антиправославного. Но Соловьеву достаточно и того, «если этот рассказ может “соблазнить хоть единого от малых сих”, чтобы исключить его из списка книг для народного чтения, несмотря на все его художественные достоинства и знаменитое литературное имя, под ним подписанное»¹⁸. Позиция Толстого была, по сути, противоположна: «Обращение к народному читателю, по Толстому, должно быть начисто лишено суетного желания “поучать народ , относиться к нему свысока»¹⁹.

Соловьев разделял понятия «грамотность» и «образованность». Только образованный человек, по его мнению, может разобраться в сложной философской позиции Толстого, это не под силу грамотному крестьянину. Поэтому Соловьев и писал о необходимости подбирать для народа «особое чтение», «строго, осмотрительно и разумно составляемое»²⁰. Соловьев в своих выводах идет еще дальше: он требует для народных изданий двойной цензуры: цензуры гражданской и просвещенной духовной цензуры, которой он отводит ведущую роль. Видимо, это утверждение также вызвало резкие негативные отклики, потому что позднее Соловьев вновь возвращается к этой проблеме и отстаивает свою позицию. Взгляды Соловьева во многом были созвучны точке зрения Алчевской, которая была убеждена в том, что литературу для народа необходимо тщательно отбирать. По ее мнению, не было необходимости в особой «литературе для народа», но издания из «общей литературы» должны проходить соответствующий отбор, чтобы не допустить литературы «тенденциозной». Для работы с читателями, ученицами Харьковской школы, использовались книги, одобренные Министерством народного просвещения. Из них отбиралась художественная и научно-популярная литература, которую учителя считали лучшей²¹.

В следующих «Беседах» анализу подверглась и драма «Власть тьмы». Эта драма тоже была включена в справочник Х. Д. Алчевской как рекомендуемая для народного чтения²². Соловьев не конкретизирует свое отношение к этому произведению Толстого, но общая мысль прочитывается драма «Власть тьмы», также как и рассказ «Чем люди живы», слишком сложна для народного восприятия, а в чем-то, может быть, и опасна. Более того, рассуждая о народных книгах в целом, Соловьев почти прямо пишет, что эта деятельность Толстого приносит вред: «Если кто-либо из нас, русских грамотеев, оскудеет верою или впадет в безбожие <.> или <.> станет искать новых откровений, это дело его совести Он волен высказывать свои мысли и мнения, говорить о своих сомнениях, выводах и откровениях с равными себе по образованию и знанию <.> Но если такой русский грамотей вздумает говорить с “народом”, во всяком случае беззащитным против его тонкого, искусно отточенного оружия, не могущим, в простоте своей и доверчивости, отнестись строго-критически к своему собеседнику, если он будет силиться навязать народу ту сложную и пряную духовную пищу, которую и сам с трудом переваривает он совершит злое и тяжкое дело!»²³.

Таким образом, взгляды Соловьева на издания для народа сложились уже к концу 1880-х гг. В 1894 г. Соловьев получил чин статского советника и был назначен чиновником особых поручений при министре народного просвещения. С этого же года и до конца жизни он возглавлял Комиссию по устройству народных чтений в Петербурге и окрестностях. Серия «Народные чтения» под редакцией Вс. Соловьева издавалось Постоянной комиссией народных чтений. В соответствии со взглядами редактора издания носили просветительский, воспитательный характер. В основном здесь публиковались произведения крупнейших писателей или предлагался обзор их творчества с биографическими сведениями.

В 1899 г., к 100-летию со дня рождения Пушкина, в этой серии был напечатан целый ряд произведений поэта: «Руслан и Людмила», «Русалка», «Бахчисарайский фонтан», «Кавказский пленник», «Разные стихотворения», «Барышня-крестьянка», «Выстрел», «Метель», «Станционный смотритель», «Гробовщик», «Борис Годунов», «Сказки». В этом же году вышла небольшая книга «Значение А. С. Пушкина и его произведения». В начале брошюры автор определяет роль творчества Пушкина в развитии русской литературы. Пушкин «должен быть дорог каждому русскому не потому только, что он великий писатель, создавший множество чудных произведений», «главное значение Пушкина для России заключается в том, что он первый выразил в своих творениях духовную силу русского народа; показал, что в России можно самостоятельно, не подражая никаким иностранным образцам, создавать великие вещи; в значительной степени очистил русский литературный язык <...>; первый из русских писателей был действительно русским (курсив автора. С. В.), воплотившим в себе все особенности и все достоинства русского народа»²⁴.

Главной отличительной чертой произведений Пушкина, как в прозе, так и в стихах, названа полная естественность, отмечается, что «для пушкинской поэзии нет недостойных, низменных предметов»²⁵, в качестве иллюстрации цитируется отрывок из «Евгения Онегина» («Иные мне нужны картины <...>»). Этот отрывок выбран, конечно, не случайно. Для читателя из народа ближе и понятней деревенский пейзаж, узнаваемы черты собственной жизни: кабак, балалайка, трепак. Таким образом на понятном для народа языке говорится о «прозе жизни» в стихах поэта.

В книге приводится множество цитат из пушкинских произведений: «Памятник» («Я памятник себе воздвиг нерукотворный.»), «Зимний вечер», «Осень (отрывок)», «Кавказ» («Кавказ подо мною. Один в вышине.») и др. Кратко пересказывается содержание «Руслана и Людмилы», «Русалки», приводятся отрывки из «Полтавы» и «Медного всадника», «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова». Привносится обязательный воспитательный момент: отмечается, что «Александр Сергеевич много работал над своими творениями <.>. Он говорил, что “без постоянного труда нет истинно великого” и всегда применял эти слова на деле»²⁶.

Воспитательное направление так или иначе прослеживается во всех книгах серии. Например, отличительные черты фамусовского общества дают повод автору книги о творчестве А. С. Грибоедова поговорить с читателем о необходимости самовоспитания, о стремлении к самосовершенствованию: «Погоня за легким успехом, радение родному человечку в ущерб справедливости, угодничество и низкопоклонство <...> все это неизменно живет в любом человеческом обществе. Несомненно, однако, что от нас самих зависит или отдать себя во власть этим порокам, или, устыдясь их безобразия, стремиться стать лучше, честнее и благороднее»²⁷. Этим, по мнению автора, определяется и значение комедии: «Литературные произведения, подобные “Горю от ума”, имеют то драгоценное свойство, что они раскрывают обществу глаза на его недостатки и слабости, предают эти недостатки и слабости всенародному осмеянию и заставляют людей внимательно следить за своими поступками и словами»²⁸.

В книге, посвященной Ивану Сергеевичу Тургеневу²⁹, наибольшее внимание уделено рассказам из «Записок охотника». Приводятся подробные характеристики Хоря и Калиныча, описывается внешность героев, их мировоззрение («Хорь и Калиныч»). При анализе всех рассказов на первый план выдвигаются духовные черты русского человека: «у самого сурового мужика в глубине сердца является жалость, когда он видит перед собой настоящее несчастье»³⁰ (о рассказе «Бирюк»), крестьянская девушка Лукерья является «ярким примером незлобия, терпения и покорности выпавшему на ее долю испытанию»³¹ («Живые мощи»), говорится о том, «как покойно и тихо умирает очень часто русский человек»³² (рассказ «Смерть»).

Во многих книгах серии «Народные чтения» затрагивались проблемы веры. Так, особое внимание уделяется религиозным мотивам в творчестве Некрасова³³. Отмечается, что «религиозность русского народа всегда производила на Некрасова умиляющее впечатление»³⁴, что, «впадая в грех, живя во грехе долгие годы, русский человек все таки сохраняет в себе способность каяться» («Влас»)³⁵. Религиозность определяет и отношение народа ко всему окружающему: «Народ, живущий в такой любви к Богу, ищущий у него утешения и поддержки и всей душой радующийся в его великие и светлые праздники, конечно, и в обыденной своей жизни не может не проявлять доброго, христианского чувства, к кому бы оно ни относилось, к зверю, к птице, даже к насекомому»³⁶.

Для редактора серии Соловьева это было особенно важно. По его мнению, есть представители русского народа, которых «не совратить с их твердой, православной точки зрения», но «многомиллионное множество народа» «нужно действительно воспитывать, поднимать и просвещать»³⁷. В целом же книги серии «Народные чтения» целиком отражали позицию Соловьева: художественные произведения должны быть написаны понятным народу языком, мораль должна быть предельно прозрачной, понятной, выводы однозначными, лишь тогда подобная литература может принести пользу.

Примечания