Начало XIX века период духовного и культурного подъема в России, "золотого век" русской классики. В это время, начиная с языковой реформы

Н.М. Карамзина, оформляется литературный язык, развивается система поэтических жанров и активно осваиваются традиции западноевропейской культуры.

А. Долинин отмечает, что для А.С. Пушкина, как и для других образованных людей его поколения, "английская умственность, литературная и практическая жизнь, английское отношение к традициям обладали особой привлекательностью” [5, с.15]. Пушкин видел в английских произведениях богатейший источник для развития русской литературы. Об этом можно судить по переписке поэта с Н.И. Гнедичем. Так, в письме от 27 июня 1822 года поэт отмечает, что "английская словесность начинает иметь влияние на русскую" [9, т.13, с.40].

Пушкин изучал, печатал в "Современнике” и сам переводил многих английских авторов. В отечественном пушкиноведении давно закрепились термины "байронизм”, "шекспиризм” и им подобные, что говорит о значительном влиянии английских писателей на творчество русского национального гения. Это влияние проявляется на различных уровнях (жанровом, мотивном, образном): Байрона в"Евгении Онегине”, Шекспира в "Борисе Годунове”, В. Скотта в "Капитанской дочке”. Необходимо заметить, что мы имеем дело с творческой переработкой идей и образов английских текстов, с межкультурным диалогом. Пожалуй, трудно идентифицировать все произведения русского классика, которые так или иначе связаны с английской литературой образами, параллелями, мотивами, но даже беглый взгляд позволяет сделать вывод, что именно она занимает лидирующее место в творческой эволюции А.С. Пушкина с 1820-х гг. Одно из таких произведений стихотворение "Странник” (1835), которое и является предметом нашего исследования.

"Странник” вольная версификация начала первой главы романа Дж. Беньяна "The Pilgrim's Progress”. Это стихотворение написано в 1835 г. и, как большинство поздних поэтических творений Пушкина, имеет ярко выраженный религиозный характер. Оно повествует о духовном прозрении и покаянии героя, сложном процессе поиска и выбора спасительного пути. Хотя источник данного произведения обозначен самим поэтом в рукописи ("Из Bunyan”), изучение межкультурных связей этого произведения представляет несомненный научный интерес.

Следует заметить, что вопрос источников "Странника" (то есть каким текстом пользовался поэт при написании стихотворения: оригиналом или русским переводом) до сих пор остается открытым. На этот счет в науке существуют различные мнения. Впервые тему источников этого стихотворения поднял А. Габричевский, который осуществил построчное сравнение стихотворения с текстом подлинника и пришел к выводу, что поэт "скорее всего все-таки пользовался оригиналом”, подчеркивая, что Пушкин "едва ли мог вдохновиться очень тяжелой. русской передачей" [4, с.47]. Позже этого вопроса касались Д. Благой и А. Долинин, которые допускали, что Пушкин, кроме перевода 1819 г., пользовался и оригиналом. А. Долинин в книге "Пушкин и Англия” (2007) приводит также примеры из черновых вариантов "Странника”, при написании которых поэт "отталкивается непосредственно от русского источника" [5, с.26].

Действительно, в стихотворении много лексических совпадений с русским переводом 1819 г., но это еще не означает, что поэт пользовался именно и только им, а не оригиналом. Более того, теоретически такие лексические совпадения возможны, если вообще исключить версию об использовании русского перевода, который не противоречит оригиналу. Если мы обратимся к английскому тексту, то увидим, что использованные Дж. Беньяном лексические единицы однозначны (по крайней мере, в контексте книги), поэтому такие совпадения "Странника" с русским переводом вполне возможны: "wept and trembled” ("The Pilgrim's Progress”); "начал плакать и трепетать" ("Сочинения Иоанна Бюниана”, ч.1.); "И стал он трепетать и плакать" (Пушкин "Странник”).

Глагол "to weep” (плакать) по-другому переведен быть не может. Что касается глагола "to tremble”, то он имеет два основных значения:

1)"дрожать”;

2)"трепетать" (например, от страха). В данном контексте и в сочетании с глаголом "плакать" более уместно последнее значение. Плач (как и трепет) это действия, связанные с душевным сокрушением, в то время как дрожь это, в основном своем значении, физическое состояние, вызванное внешним раздражителем.

"What shall 1 do? (Acts II.37; XVI.30, 31) ” ("The Pilgrim's Progress”); "Что ми подобает творити? ” ("Сочинения Иоанна Бюниана”, ч.1.); "Что буду я творить? ” (Пушкин "Странник”). В данном случае перевод английского глагола "to do” архаической формой "творить/творити" вместо современного "делать” объясняется тем, что эта форма более органична для поэтического текста. Кроме того, английский текст имеет ссылку на текст Святого Писания (Acts II.37; XVI.30, 31). Нет сомнений в том, что Пушкин, отлично знавший библейскую традицию в церковнославянском варианте, ориентировался именно на нее.

"Great burden” ("The Pilgrim's Progress”); "тяжкое бремя мое" ("Сочинения Иоанна Бюниана”, ч.1.); "тяжкое несносно давит бремя" (Пушкин "Странник”). Английское имя существительное "burden” слово не только однозначное, но и созвучное русскому "бремя”, поэтому его использование вполне органично. То, что прилагательное "great" (великий, огромный) переведено в данном контексте как "тяжкое”, представляется также вполне закономерным.

Вместо дословной фразы с однозначными существительными "провел во вздохах и слезах” поэт употребляет глаголы "плакал” и "вздыхал”, что может быть объяснено потребностью сохранить поэтический размер: "spent it in sighs and tears" ("The Pilgrim's Progress”); "всю ночь плакал и вздыхал" ("Сочинения Иоанна Бюниана”,); "целу ночь все плакал и вздыхал" (Пушкин "Странник”).

Л.Б. Модзалевский указывает, что в библиотеке Пушкина текст "Пути паломника" был на обоих языках: русский перевод в составе третьего издания "Сочинений Иоанна Бюниана" (1819) и несохранившийся английский оригинал. Нам представляется справедливой такая точка зрения: Пушкин пользовался обоими текстами и в первую очередь оригиналом, а к переводу обращался как к альтернативному источнику, если в том была необходимость. Привлекает внимание тот факт, что Пушкин в своем заглавии более точно и правильно, нежели другие переводы (1819 г. и все последующие издания) передает название книги. Переводя "pilgrim" как "странник”, он сохраняет смысл произведения. У английского имени существительного "pilgrim" два основных значения "паломник/пилигрим" и "странник”. Очевидно, что Беньян ориентировался именно на второе значение этого слова.

Произведение повествует совсем не о паломничестве в его традиционном понимании (путешествие к святым местам, совершаемое с целью поклонения святыне), но является аллегорией всей человеческой жизни как путешествия, цель которого не в достижении отдельных географических координат в пространстве, но в обретении рая и душевного спасения. Пушкин улавливает этот оттенок и передает слово в библейском ключе: "Ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои" (Пс.38: 13).

Касаясь проблемы источников пушкинского "Странника”, нельзя не заметить, что круг произведений, которые, возможно, оказали влияние на художественное и идейное своеобразие этого поэтического творения, не ограничивается собственно текстом английского писателя-проповедника, но также включает аллюзии с "Божественной Комедией” Данте [1, с.71]. Примечательно, что и текст Беньяна очень схож с поэмой Данте, английские исследователи также отмечают их типологические связи [10, с.314].

И все же главный источник поэтического вдохновения Пушкина Святое Писание, которое является интертекстом, пронизывающим и все повествование "Пути паломника”. Дело в том, что осознание греховности, описание душевных покаянных терзаний и другие мотивы, присущие "Страннику”, в "концентрированном" виде мы находим в тексте 37 псалма Давида. Возможно, Пушкин и не прибегал к этому тексту намеренно, но он мог повлиять на него интуитивно: данный текст знаком каждому православному человеку, посещающему богослужения, потому что 37 псалом входит в состав Шестопсалмия, читаемого на Утрене. Краткий и выразительный, исполненный покаянных молитв и поэтических сравнений, этот псалом не мог не обратить на себя внимания поэта. Примечательно, что ни в оригинале, ни в русском переводе описанию душевных страданий героя не уделено такого внимания, как у Пушкина.

Автор значительно расширяет эти эпизоды, добавляя новые метафоры, эпитеты псалма. Некоторые поэтические строки Пушкина воспринимаются как перифразы: "тяжким бременем подавлен и согбен” ("Странник”) "ибо беззакония мои превысили голову мою, как тяжелое бремя отяготели на мне" (Пс.37: 5); "И вот о чем крушусь: к суду я не готов" ("Странник”) "Беззаконие мое я осознаю, сокрушаюсь о грехе моем” (Пс.37: 19); "Тут ближние мои. от меня, махнув рукою, отступились" ("Странник”) "Друзья мои и искренние отступили от язвы моей, и ближние мои стоят вдали" (Пс.37: 12).

Таким образом, мы можем заключить, что стихотворение "Странник” является не просто переложением, но и самостоятельным произведением русского национального гения. Пушкину удалось не только передать идею "Пути паломника”, но, добавив в канву английского оригинала образы и мотивы итальянской классической литературы и православной гимнографии, создать полифонический текст, в котором органично взаимодействуют западноевропейская и русская культуры.

пушкин стихотворение беньян странник

Литературе