Специфика пространственно-временной организации повестей А.И. Приставкина "Ночевала тучка золотая" и "Кукушата, или жалобная повесть для успокоения сердца": сравнительно-сопоставительный аспект

На сегодняшний день концепция хронотопа повестей Приставкина практически не изучена. Она не вызвала к себе такого пристального внимания, как, например, концепция хронотопа рассказов А.П. Чехова, романов Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого, в силу довольно серьезных причин. Литературное творчество А.И. Приставкина долгое время находилось под идеологическим запретом. Реалистические представления автора о времени и пространстве, отражающие глобальные сдвиги и перемены в человеческом мышлении ХХ столетия, во многом определяют содержание и принципы создания произведений писателя, а его принципиальная позиция относительно качеств художественного произведения широко известна из интервью А.И. Приставкина.

Избранный нами сравнительно-сопоставительный план рассмотрения двух произведений одного автора требует внимательного отношения к стилевым доминантам, особенностям сюжето- и характеропостроения и т.д. При этом следует помнить, как справедливо указывает М.О. Горячева, что «пространственный язык писателя индивидуален. Специфическими являются и способы помещения сознаний читателя в пределы изображаемого» [2. С. 34]. Для того чтобы охарактеризовать приемы воссоздания художественного пространства в произведениях «Ночевала тучка золотая» и «Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца», выделим составляющие - место действия, система образов, отношения между ними.

Одна из главных особенностей данных повестей - указание географического пространства. В первом случае - реального места действия («грязненькое Подмосковье»), во втором - вымышленного (поселок Голятвино Московской области): «Станция наша зовется Голятвино. Кратко так - Голяки. Ну и мы, естественно, Голяки. А прямо за линией напротив вокзала стоят рядком шесть домов - бараков, к станции они повернуты торцом. Вот на этих торцах, раньше наверное белых, а сейчас серых от копоти, с каких-то довоенных пор намалеваны зеленой несмываемой краской слова известной песни: «МЫ РОЖДЕНЫ, ЧТОБ СКАЗКУ СДЕЛАТЬ БЫЛЬЮ!» [3. С. 347]. Использование автором реально существующих географических названий (Подмосковье, Московская область) объясняется приверженностью писателя к реалистическому методу. Читатель, воссоздавая в своем воображении топографическую подробность, осмысливает дальнейшие события, воспроизводимые в повестях, как имевшие место в истории нашей страны. Типичность происходящего подчеркивается введением известных фактов из жизни эпохи. Базовым в таких случаях является понимание соотношения общечеловеческих норм, мотивов поведения индивидуумов и их адаптация в процессе изображения эпохальных отношений к воспроизводимому автором историческому времени.

Общее представление свершаемого в пределах художественного произведения весьма конкретно. Так, все основные сюжетные линии выбранных нами для анализа художественных текстов сконцентрированы вокруг одного образа - образа Детского дома: «Километрах в трех от станицы встали. Прямо у начала зеленых гор за деревьями были видны строения: один дом белый, двухэтажный, два других - по одному этажу, но длинные, похожие на бараки. На столбике у входа за зеленую колючую ограду висела надпись: СИЛЬКОЗТЕКНЮКОМ. Слово это было зачеркнуто мелом крест-накрест, а внизу торопливой рукой дописано: «Для переселенцев из Мос. обл. 500 ч. Беспризорные» [3. С. 27]. Детский дом у Приставкина - это символ всеобщего неблагополучия, неустроенности и обветшалости коренных основ русской жизни. Это по-детски чувствуют и понимают его герои - братья Кузьменыши и Кукушата: «А мы, и правда, сами напоминали зверят, брошенных для какого-то невероятного эксперимента в пустыню: «500 ч. Беспризорные». Так была обозначена наша порода. Только что означало «ч»? Чечмеков, чумаков, чудиков? А может быть, чужаков?» [3. С. 28]. Именно поэтому они стараются вырваться из неуютного пристанища в бесплодных поисках лучшей жизни. Отсюда так отчетливо в текстах звучит мотив дороги, связанный не только со значительными пространственными перемещениями героев, но и с предполагаемыми им другими жизненными статусами. При этом автор точно обозначает перенос события из одной нравственно-эмоциональной точки в другую. Так, например, повесть «Ночевала тучка золотая» начинается с размышлений о Кавказе, которые во многом проясняют ситуацию и называют начальное место действия - Подмосковье и конечное - Кавказ: «Это слово возникло само по себе, как рождается в поле ветер. Возникло, прошелестело, пронеслось по ближним и дальним закоулкам детдома: «Кавказ! Кавказ!» Что за Кавказ? Откуда он взялся? Право, никто не мог бы толком объяснить. Да и что за странная фантазия в грязненьком Подмосковье говорить о каком-то Кавказе, о котором лишь по школьным чтениям вслух (учебников-то не было!) известно детдомовской шантрапе, что он существует, верней, существовал в какие-то отдаленные непонятные времена, когда палил во врагов чернобородый, взбалмошный горец Хаджи Мурат, когда предводитель мюридов имам Шамиль оборонялся в осажденной крепости, а русские солдаты Жилин и Костылин томились в глубокой яме» [3. С. 7]. Такое точное воспроизведение эмоционально значимого плана взглядов героев, аллюзорное обращение к читателю позволяют создать ассоциативный контекст изображаемого. Для этого писате - лю-реалисту достаточно часто приходится использовать прием умолчания. Не исключение и повесть «Кукушата», где место действия первоначально не указано. Это связано с особым построением произведения. А.И. Приставкин использует рамочную композицию, при которой основное повествование обрамлено описанием одних и тех же событий, объясняющих характер, место и время действия. Однако в анализируемых нами повестях констатация перемещений героев дана весьма обстоятельно. Например, включается подробный рассказ о неожиданных происшествиях на станциях («Ночевала тучка золотая») или воспроизводится содержание диалога, происходящего между детьми и проводницей («Кукушата»).

В представленных произведениях А.И. Приставкина характер изображения пространственного мира прямо пропорционально связан с развитием сюжета. При этом повествованию присущи субъективность описания, узнаваемость исторического времени и обстоятельств, топографическая конкретность. При этом писатель использует и ряд конкретных приемов, характеризующих авторское своеобразие в изображении мира. Так, в повести «Ночевала тучка золотая» пространственные изображения даны через две пересекающиеся призмы: ощущения, чувства, оценки героя и позицию автора. В анализируемом произведении А.И. Приставкина рассказчик совмещает повествователя и героя в одном лице. Эта сопричастность выражается через подмену местоимений «они - мы». Такой прием встречается в сцене, которая описывает долгожданную встречу Кузьменышей с горами: «За рекой Кубанью, которую мы [здесь и далее выделено нами - Е.Ж., А.С.] переезжали в великий разлив тихим шажком по хлипкому, по вздрагивающему временному мосту, наведенному в недавние времена саперами, открылись нам затопленные сады, а потом на горизонте засветились и далекие горы. Мы ликовали, будто сделали в своей жизни великое открытие: «Горы! Смотрите, это же горы! Настоящие горы!» Они синели, как редкие тучки на краю неба, и ехать до них, как оказалось, предстояло еще не одни сутки! Дух захватывало от сверкающих вершин, в это время нам и правда казалось, что все наши шакальи мечты об изобилии, о сытой и замечательно радостной невоенной жизни непременно сбудутся» [3. С. 51].

В повести «Кукушата» повествование ведется от первого лица. При этом откровенность, высокая эмоциональная насыщенность произведения достигается путем описания всех событий с точки зрения главного героя - Сергея Кукушкина: «Долго шли, когда уже и не думали, что близко, за угол какого-то дома завернули и обомлели! Перед нами, как на той конфетной коробке, стоял самый что ни на есть настоящий Кремль, и башня, и стена, а перед стеной красный Мавзолей Ленина. А рядом со всем этим, прямо по площади, люди ходили, будто для них нормально все это, вот так жить и ходить мимо. - Смотри? Кремль! Кремль! - закричал Хвостик, а я поскорей зажал ему ладонью рот. Я уже понял, что в Москве нельзя кричать. Как крикнешь, так менты уже глазами шарят: кто кричит? Почему кричит? И вообще, откуда такой приехал, что не кричать, как все тутошние прохожие, он не может?! Но если честно, я и сам, как Хвостик, ошалел при виде Кремля оттого, что он настоящий, а мы, хоть голяки из «спеца», а тут рядом с ним!

Мы сразу дальше не пошли, чтобы опомниться, чтобы привыкнуть, что мы тут» [3. С. 365]. Предложенная объемная цитата отражает эмоционально-значимое пространственное представление героев и позволяет, на наш взгляд, судить о мере откровенности автора в воспроизведении чувственного мира персонажей.

Между тем, в текстах А.И. Приставкина можно выделить оппозицию пространственных единиц («грязненькое Подмосковье» - Кавказ, Голяки - Москва), которая несет в себе сложные содержательные начала. Кузьменыши и Кукушата с Кавказом и Москвой соответственно связывали мечты о другой, лучшей жизни: «Он вдруг на уроке представил себе Кавказ, где все не так, как в их протухшем Томилине. Горы, размером с их детдом, а между ними повсюду хлеборезки натыканы. И ни одна не заперта. И копать не надо, зашел, сам себе свешал, сам себе и поел. Вышел, а тут другая хлеборезка, и опять без замка. А люди все в черкесках, усатые, веселые такие. Смотрят они, как Сашка наслаждается едой, улыбаются…» [3. С. 20]. Или надежду на встречу со Сталиным в Кремле, который откроет им правду: «Так мы представили и к воротам пошли, чтобы товарища Сталина скорей утешить. Мы ему скажем: мы с тобой, товарищ Сталин, хоть куда, пусть и без Ленина, но по ленинскому пути. А потом уж мы спросим, как нам дальше, Кукушкиным, жить, если отцов у нас нет, а где их искать, неизвестно. А он вызовет к себе кого-нибудь из подчиненных и прикажет всех наших, кто кому отец или мать, срочно найти» [3. С. 367]. Однако такое яркое контрастное представление о двух противоположных мирах отвергается и автором и его героями. Психологически оправданными считает А.И. Приставкин надежды ребят на лучшую жизнь вне привычных рутинных границ, но вместе с тем автор, следуя исторической правде, лишает своих героев благополучного существования. Особым свойством пространственного мира произведений писателя становится враждебность, жестокость, безнравственность и несправедливость, и на фоне этого братская любовь, верность и преданность - это та основа, которая позволяет героям выстоять.

Глубина изображения художественного пространства тесно связана со временем, которые в художественном произведении создают особое пространственно-временное измерение. На это указывает М.М. Бахтин: «В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем» [1. С. 235]. Взяв за объект нашего исследования повести А.И. Приставкина, выделим некоторые доминанты работы писателя с художественным временем.

Любое время, изображаемое в художественных текстах, формирует в сознании читателя художественное пространство как осмысленное и измеримое. Таким образом, время внутри произведения - это форма моделирования художественного мира данного автора, выраженного на языке его временных представлений, отражающего собственное видение истории и выявляющего особенности развития человеческого мышления на определенных этапах. В повестях «Кукушата» и «Ночевала тучка золотая», как и в любом другом образце литературного жанра, концепция времени детерминирована творческим замыслом художника. Так, по воле автора происходит нарушение хронологической последовательности событий и смещение временной перспективы. В первом случае время действия начинается с финальных сцен рассказываемой истории. А.И. Приставкин описывает, как в темном сарае семеро измученных, уставших от мира жестокости и несправедливости ребят, вооруженных одной берданкой, провожают последнюю в своей короткой жизни ночь: «Я слушаю, как Сандра утешает Кукушат своим мычанием, думаю о Бесике и

о Моте, и еще о Шахтере, и вот что мне приходит в голову: что с ночью у нас покончено. Больше таких ночей у нас не будет. Никогда не будет. Я точно знаю» [3. С. 270]. Писатель выстраивает сюжет данной повести следующим образом: сначала даются последствия происшедшего (Кукушата в сарае отстреливаются от милиции), а затем - описание событий, предшествовавших данной развязке («Да, да. Все началось с появления этой женщины. Мы из - за кустов ее сразу засекли. Да и как в нашем глухом поселочке, задрипанных Голяках, не заметить нового человека, да еще если этот человек баба, забредшая по своей дурости в наш спецрежимный детдом?» [3. С. 20]). Отсюда и авторское пристрастие к прошедшей форме грамматического времени: «веселились», «не видел», «пояснил», «давали», «привезли» и т.д. Такое временное отдаление помогает писателю изложить все события, как внешние, так и внутри самих героев, уже с позиции случившегося. Однако конкретно-историческое время четко не называется автором, но определяется по приметам времени. Например, «по-селочек у нас крошечный. Раньше он был деревней, а стал узловой станцией, большинство жителей служат на железной дороге. Уже в недавнее время, при нас, построили мастерскую для шитья военной одежды. А в церкви полуразрушенной - говорят, что в какие-то незапамятные времена там даже жили беспризорные, они-то и ободрали ее, - теперь размещается мастерская по изготовлению колючей проволоки» [3. С. 300].

Есть и опосредованное указание на сталинские времена. Например, эпизод встречи Сергея с матерью: «Я с твоим отцом и не жила, когда его забрали. А потом я написала, что я ни его, ни тебя не видела, и ничего про вас обоих не знаю. Я от тебя сразу отказалась. Так что ты уходи… Сергей… Мне и без тебя тяжко. Они ведь ничего не прощают. Они и дядьку твоего Андрея до сих пор тягают. Могут и посадить. Особенно если узнают, что ты нашелся» [3. С. 401]. Автор подчеркивает, что его герои подвержены страху и боязни за свою жизнь. В этом и кроются причины нравственного падения и предательства матери по отношению к ребенку, дяди - к племяннику. В повести «Кукушата» Приставкиным сделана попытка психологического анализа природы и структуры страха (когда опасения героев, что может прерваться карьера или нарушиться привычный образ жизни, выше человеческих ценностей), а отсюда и социальная деградация личности.

В отличие от «Кукушат», в произведении «Ночевала тучка золотая» происходит смещение временной перспективы. Это подтверждается значительным количеством ретроспекций в повествовании. Градационная сетка, позволяющая в качестве частей выделять время объективное (конкретно-историческое), время субъективное (переживаемое главным героем) и авторское время, на наш взгляд, в произведениях А.И. Приставкина дает возможность говорить о составляющих авторской модели времени.

Действие повести разворачивается в течение года - с зимы 1944 года до января 1945, то есть изображается реальное историческое время - это последний военный год. Точная датировка событий - авторская апелляция к читательскому пониманию того, что эти годы были самыми тяжелыми для всей страны и каждого отдельного человека. Война породила в людях жестокость, ненависть, нравственную пустоту. Именно с этим пришлось столкнуться детдомовцам из Подмосковья (в том числе и Кузьменышам), которых вывозили на Северный Кавказ.

Повествование приобретает субъективность, когда взгляд героя-ребенка, непосредственного участника событий, становится художественной призмой описываемого. И это свойство времени, выражающееся в субъективном переживании героев, неоднократно продекларировано автором на страницах произведения: «За свою немалую жизнь, его и Сашкину, много повидали они всяких поездов, проходящих через Томилино: санитарных с красными крестами на боках, военных с танками под брезентом, с беженцами, с трудармейцами, даже с зеками… Однажды они видели, как везли пленных фашистов, тоже в теплушках, а ихних генералов так в отдельном шикарном вагоне… Их потом по Москве колонной водили. Но этот эшелон, Колька мог поклясться, не был ни фашистским, ни беженским. Он скорей был похож на их беспризорный поезд: тоже, видать, не кормили. Так ведь шакалы и сами могли добыть себе пропитание - привычное с детства дело! А взаперти-то как добудешь?» [3. С. 50]. Субъектно-объектное восприятие исторического момента и непосредственная правда (арест, депортация и т.п.) искусно сталкиваются между собой, что и позволяет «ощутить» время.

А.И. Приставкин не просто показал судьбу двух братьев в безумном, жестоком мире, он показал мир глазами этих детей. Это предопределило особый характер повествования в целом и пространственно-временных его параметров в частности. Для Кузьменышей все происходит в настоящем времени, поэтому их временной отрезок - это «здесь и сейчас». Прошлого у них нет, потому что довоенной жизни они не помнят и не знают, а будущего может и не быть.

Авторское время определяется в произведении вполне отчетливо. Извне, с расстояния сорока отделяющих от тех осенних событий лет, из недр «удобной московской квартиры», Приставкину открывается ясная историческая картина, которая ввергла в ужас бытия и обрекла на гибель сотни детей. Ему, в отличие от героев, видны причины и следствия прошлого и известно то трагическое будущее, в котором даже время не смогло заглушить боль и горечь воспоминаний: «Эта повесть, наверное, последний мой крик в пустоту: откликнитесь же! Нас же полтыщи в том составе было! Ну хоть еще кто-то, хоть один, может, услышит из выживших, потому что многие потом, это и на моих глазах частью было, начали пропадать, гибнуть на той, на новой земле, куда нас привезли.» [3. С. 29].

Соединяя в своем повествовании прошедшее и будущее, художественный текст приобретает глубочайшее психологическое содержание, подчеркнутое сложностью и многогранностью изображения психических, душевных переживаний героев и автора.

Временная структура повестей сложна и многопланова, писатель Приставкин расширяет ее до такой степени, которая позволяет вместить в структуру произведений такие универсальные философские категории, как добро и зло, смерть, жизнь, милосердие и т.д. Например, «стая» Кукушкиных стоит особняком в жизни «спеца»: у них одни интересы, они поддерживают друг друга, они по-настоящему дружны. Эти дети далеко не ангелы - у них своя шкала ценностей. Они живут одним днем, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. Но все меняется с появлением в «спеце» женщины, которая оказывается знакомой отца Сергея. [3. С. 20]. Именно она вносит в душу мальчика смятение чувств, доселе ему неизвестных. Кукушата начинают задумываться, сопоставлять, анализировать, а главное, задают странные вопросы «воспитателям»: «Надо было не поверить и уйти. Надо было сбежать, если я хотел еще жить. Но я ждал. Чего я ждал? И зачем мне нужна была какая-то правда, если эта правда все равно опоздала? Лучше бы ее не было совсем. Но вот она, тетка, приехала, тридцать Кукушат счастливо миновала, чтобы именно меня выбрать из тридцати, и выстрелить этой правдой, и убить наповал. А я, дурачок, еще доверчиво ожидал, когда она все это проделает.» [3. С. 285]. Все это нарушает привычный ход жизни и приводит к бунту, вследствие которого ребята погибают.

В изображении детских страданий автор не скрывает собственной боли, своей жажды счастья для тех, кто был раздавлен несправедливыми жизненными условиями. А.И. Приставкин благоговейно относился к человеку, провозглашал ценность личности, стремясь раскрыть движение души детей, поведав их мысли и чувства. Поэтому во всех его произведениях тема поруганного детства была главенствующей. Не случайно в последние годы своей жизни он занимал пост советника президента по вопросам помилования, тем самым воплощая в жизнь идею милосердия. В этом и есть подлинный гуманизм А.И. Приставкина как человека и как писателя. Страницы его произведений полны глубинного философского содержания, познать которое возможно только с помощью глубокого анализа творческого и жизненного пути автора. На наш взгляд, смысл таков: человечество только тогда станет полноценным, когда оно избавится от позора детдомовщины, когда каждый человек протянет руку помощи ребенку, попавшему в беду. Лишь из счастливого ребенка вырастет счастливый человек, а следовательно, будет счастливым человечество.

Список литературы