Размещено на http://www.allbest.ru/

К ВОПРОСУ ОБ ИСТОКАХ БАШКИРСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ

М.Х. Надергулов

В истории башкирской национальной культуры и искусства конец XIX - начало ХХ века знаменателен тем, что зарождается новый, современный тип литературы. Именно в этот период появляются на свет первые образцы национальной художественной прозы.

Но эта проза сформировалась не на пустом месте. В ее возникновении и становлении огромную роль сыграли многовековые традиции национального эпического фольклора и синкретической письменной литературы прошлого.

Надо сказать, до наших дней дошло большое количество исторических сочинений башкир. В виде оригиналов и рукописных списков они хранятся ныне в архивах и библиотечных фондах Уфы, Оренбурга, Казани, Санкт-Петербурга, Москвы, а также в частных коллекциях. Эти документы датируются в основном XVIII и XIX веками, но встречаются списки некоторых сочинений и более раннего периода.

В прошлом у башкир, также как и у многих других народов, было широко распространено составление генеалогий. Как отмечают исследователи, это являлось необходимостью, продиктованной обычаями патриархально-родовых отношений, каждый член рода должен был знать имена своих предков до 10-15 колена [1. С.8; 13. С.97-99]. После принятия ислама и вслед за ним арабского письма генеалогические записи у башкир стали называться арабским словом "шежере", что в дословном переводе на русский язык означает "дерево", в смысловом же переводе - "родословное" или "родословие".

По формальным, внешним признакам башкирские шежере делятся на два основных вида: номинальные и нарративные. Первый вид представляет из себя список мужских имен в форме таблицы или текста, расположенных в хронологической последовательности по разным направлениям (иногда по одной линии) и исходящих (или восходящих) из одного общего корня (или к одному общему корню). Второй вид, обычно, также имеет разветвленную цепь имен, но в нем, в отличие от первого вида, содержатся еще и повествовательные тексты. Внимание литературоведов, естественно, привлекает второй вид, т.е. нарративные шежере. Ибо некоторые из них представляют ценность не только как исторические и лингвистические источники, но и как своеобразные памятники художественной литературы.

Одним из древнейших башкирских шежере, сохранившихся до наших дней, считается шежере рода Юрматы. Оно записано во II половине XVI века из уст родоначальника юрматинцев - Тетегечбея, затем переписано в XIX веке. Начальные строки данного памятника, хранящегося ныне в научном архиве Уфимского научного центра РАН [9], состоят главным образом из древних мифов, легенд и преданий. Они написаны живым, эмоциональным языком и придают сочинению художественно-эстетическую окраску. Отрывок из текста:

"В давние времена на этой земле жили ногайцы (досл.: был ногай). (Они) кочевали во все стороны земель (по долинам рек) Зяй и Шешма. Потом на этой земле неожиданно появился дракон. Находился он на расстоянии одного дня и одной ночи (ходьбы). С тех пор прошли многие годы, с ним боролись. Много людей погибло. После этого дракон исчез. Народ остался в спокойствии. В то время пребывали под властью хана Амат Хамата, затем ханы стали (между собой) соперничать. Став врагами, (они) подняли меч один на другого. В те времена Джанибекхан с Аксак Тимером были ханами. От них для юрта были великие бедствия, на всех (досл.: на все стороны) совершались набеги." [9].

Основная часть рукописи характеризуется более объективным, достоверным изложением событий. Здесь повествовательный текст часто чередуется монологами, диалогами, приводятся даты, географические названия. В последних строках особое внимание уделяется описанию истории принятия юрматинцами российского подданства, освещению взаимоотношений между башкирами и русским царем, определению границ занимаемых земель. Однако и в этой части дают о себе знать элементы художественности и образности.

Шежере карагай-кипчакского рода также относится к числу древнейших. По определению Р.Г. Кузеева, его начальная часть, в которой отражены взаимоотношения кипчаков и бурзян, хранит следы XIV-XV веков [1. С.9]. Данное шежере интересно главным образом тем, что содержит в себе мотивы увлекательнейшего башкирского народного эпоса "Кусяк-бей". Но, в отличие от эпоса, здесь события изложены более реалистично и правдоподобно. Похоже, что сюжет был основан на объективных исторических фактах, и герои, видимо, были реальными личностями. Г.Б. Хусаинов полагает, что Бабсак, Каракулумбет, Кусяк-бей и события, связанные с ними, первоначально были упомянуты в шежере, затем все это, приобретя полулегендарный характер, воплотилось в форму эпоса. Здесь налицо взаимосвязь и взаимовлияние письменной литературы и фольклора [13. С.105].

В числе самых старинных можно назвать и повествовательное шежере башкир рода Мин. Композиционно оно делится на две части, которые были составлены в разное время. В первой части описываются в основном события, предшествующие присоединению Башкирии к русскому государству. Составлена она, как полагает Р.Г. Кузеев, не позднее конца XVI - начала XVII века [1. С.9]. Вторая же часть, являющаяся фактически пересказом содержания раздельной грамоты, пожалованной царем Алексеем Михайловичем минским башкирам в 1671 году, написана во II половине XVII века.

В художественно-эстетическом отношении более ценной является первая, начальная часть шежере. Генеалогия имен здесь чередуется сюжетными повествованиями, монологами, диалогами и эмоционально-экспрессивными описаниями отдельных событий. Яркий пример тому эпизод, связанный с взаимоотношениями родоначальников Казанфари-бея и Каракилмета. Отрывок из текста:

"Его (Бикмуш-бея) сын - Гарей-бей, и он был (беем) во времена хана. Его сын - Казанфари-бей, он еще видел Каракилмета, (а) Каракилмет еще видел Гарей - бея; Гарей-бей был старше Каракилмета, Казанфари-бей был моложе (Каракилмета). (Однажды) два Килмета ехали (верхом). Оба были мурзами. Лошадь одного из них неожиданно зарезвилась; испугавшись ее, кобыла Каракилмета поскакала; Аксак Килмет посмеялся над ним. Из-за этого (они) стали врагами, и (между ними) были битвы (досл.: истребления). Из этих земель (многие) ушли. После этого оставшимся родичам Казанфари-бей сказал: "О, соплеменники, мы, если уйдем отсюда, не сможем жить! Где мы найдем землю, как эта? ” Когда (он так) сказал, все его соплеменники ответили плача: "О, Казанфари-бей, если умрем, (то) здесь; если будем жить, (тоже) здесь! (Иначе) и бедные, и богатые не сможем прожить. Живы будем (или) погибнем, доверимся Аллаху”, - (так они) сказали. С Казанфари-беем остались три человека. Один - Чублюк - родственник Казанфари, (еще) Урман, Туман. Караман с Урманом были родными (братьями). Этот Караман ушел с Килметом. Сын Карамана Тэнэй остался здесь. И Акман (остался здесь), (он) был из рода мурз. И эти пять человек, каждый (из них) был из знатного рода. Знайте, не будьте беспечными! Умный поймет, у глупого в одно ухо войдет, из другого выйдет. Не сказал ли имам Агзамхазрет, что человеку, не знающему молитв и своей родословной, не пристало говорить речи перед падишахом. (Человек), неосведомленный о будущем, не может быть у власти, сказал он." [1. С.52].

Надо сказать, в художественно-эстетическом отношении определенную ценность имеют также шежере айлинского, тамьянского, юмран-табынского, ирактинского, усерганского, мамбетского, бурзянского и некоторых других башкирских родов и племен. Все они характеризуются повествовательностью и сюжетностью. События и явления прошлого изложены в них живым, эмоционально окрашенным языком.

Как показывают исторические исследования, в ХІІІ - первой половине XVI века происходит усиленный процесс консолидации башкирских племен и образования единой народности. В этот период башкиры начинают интересоваться историей не только своего рода или племени, но и всего родоплеменного объединения, народа и даже целого региона. Шежере уже не могут полностью удовлетворить их возросшую духовную потребность, возникает необходимость создания таких сочинений, которые охватили бы историю крупных этнических общностей и союзов, а также жизнь и деятельность широко известных исторических личностей.

Данный период совпадает с зарождением тюркской переводной исторической литературы. Как известно, в XVI - начале XVII века в Средней Азии и Урало-Поволжье создаются сочинения "Таварих-и гузида - Нусратнаме" ("Избранные истории - Книга побед") неизвестного автора, "Чингизнаме" ("Книга о Чингизе") Утемиша Хаджи, "Джамиг аттаварих" ("Сборник историй") Кадыргали Джалаири, являющиеся по сути выборочными переводами трудов таких известных восточных историков, как Рашид-ад-дин, Шами, Джувейни и Казвини.

Позднее на этой благоприятной почве начинают появляться собственно тюркские таварихи, которые в какой-то степени напоминают русские летописи, европейские хроники и исландские саги, но больше проявляют в себе признаки историко-литературных памятников средневекового Востока и местных шежере.

В прошлые века широкое распространение среди башкир и татар получило сочинение неизвестного автора "Чингизнаме" (или "Дафтар-и Чингизнаме"). Первоначальный вариант его был написан предположительно в конце XVI - начале XVII века. Об этом свидетельствуют имеющиеся в тексте народные предания и легенды эпохи Золотой Орды. Окончательно же сочинение было оформлено в конце XVII века, ибо самое позднее событие, упомянутое в нем, это башкирское восстание 1681-1683 годов.

Сочинение состоит из введения и шести глав. Введение связано лишь с первой и в очень незначительной степени второй главами. В нем приводится генеалогия предков и потомков Чингиз-хана.

В первой главе повествуется о чудесном рождении Чингиза и его приходе к власти. Однако все события происходят на Южном Урале и одними из главных героев выступают башкирские родоначальники Уйшын Майкы-бей, Юрматы-бей, Кипчак-бей, Тамъян-бей, Муйтен-бей и др. Сюжет главы весьма своеобразен и интересен. Ханская дочь Гуламалик, забеременев от солнечного луча, рожает сына, жена которого Алангуа после смерти мужа также с божьей помощью рожает Чингиза. Последний, взрослев, становится правителем и любимцем народа. Однако из-за вражды завистливых братьев вынужден скрыться у горно-степных казахов. Главы родов после долгих поисков находят его и уговаривают возвратиться на родину. Снова заняв престол, Чингиз-хан дарует беям родовые атрибуты: дерево, птицу, клич и тамгу.

Здесь можно найти много общего и с башкирскими родословными записями, в том числе с шежере усерганских и табынских башкир. Но наиболее тесно данная глава связана с башкирским фольклором. К примеру, завещание аксакалов Буданатая и Белгутая по своему содержанию и стилю напоминают дидактические кубаиры "Хорошая жена и плохая жена", "Хороший человек и плохой человек", "Верное слово", "Слово йырау", "Похвала" и др. Сюжет главы частично отражен в преданиях "Племя тангауаров" и "Бурзяне в ханские времена".

О широком распространении среди башкир легенд и преданий о Чингиз - хане писали в свое время В.И. Даль и Д.Н. Соколов.В.И. Даль, к примеру, в своей статье "Башкирская русалка" отмечает: "В сказках и песнях их поминают родоначальником дивного Чингис-хана, коего предок рожден девственницей от наития солнечного луча, а сам он, Чингис, вдовою Алангу, которую также посетил луч солнца и возвратился от нее серым волком с конскою гривою. Народ башкурт разделился с незапамятных времен на племена, или, как их называют у нас, на волости; у каждой волости свой уран, отклик, своя тамга, рукоприкладной знак, свое дерево и своя птица, розданные, как верит народ, самим Чингисханом" [4].

Башкирские легенды и предания о Чингиз-хане дошли до наших дней также через рукописные переводы и публикации А.В. Попова [3], Р.Г. Игнатьева [6] и П. Назарова [8]. Их общий обзор служит дополнительным подтверждением того факта, что в башкирском фольклоре бытовали разные варианты легенд о грозном мирозавоевателе, но все события, изложенные в них, тем или иным образом были связаны с Южным Уралом, с историей местных родов и племен.

Вторая глава сочинения посвящена легендарному Аксак Тимеру (Хромому Тамерлану) и его деяниям. Повествуется о страшном сне сына Чингиза Джадай-хана, который впоследствии сбывается: Джадай погибает от рук рожденного калекой Аксак Тимера. Последний через некоторое время становится яростным проповедником и защитником ислама, завоевывает многие города, в том числе Стамбул, Астрахань и Булгар. Он намеревается идти походом и на Москву, однако под Владимиром ему снится Хызыр Ильяс (Илья-пророк), который от имени Всевышнего велит возвратиться назад, и грозный полководец возвращается в Самарканд и умирает там.

В данной главе также обнаруживаются много параллелей как с письменной литературой, так и с фольклором. Например, с эпизода о сновидении одного из главных героев и его последствиях начинаются многие произведения средневековой восточной литературы, в том числе "Кисса-и Йусуф" ("Сказание о Юсуфе") Кул Гали и "Хосров и Ширин" Кутби, являющиеся общими памятниками тюркских литератур Урало-Поволжья. Героические события, связанные с борьбой народа против дракона на долинах Зяйа, имеют место и в шежере юрматинских башкир. Начало главы во многом повторяет сюжет древней башкирской песенной легенды "Мелодия Буягым-хана и ее история".

Третья глава посвящена сыну Гайсы Амату. По содержанию, жанровой природе и художественно-эстетическим качествам она имеет довольно большое отличие от предыдущих глав "Чингизнаме". В ней сильнее ощутимы традиции устно-поэтического творчества. Здесь повествуется об Амате, который посредством хитрости и интриг женится на ханской дочери, однако впоследствии теряет жену и сына, ставшего из-за безотцовщины свирепым разбойником.

По мнению исследователей [5. С.395; 13. С.122], сюжет данный главы восходит к героическому эпосу периода Ногайской Орды. Произведение характеризуется обилием изобразительных средств и приемов, присущих башкирским народным эпосам "Кузы-Курпес и Маянхылу", "Кужак и Таргын", "Карас батыр" и др.

Остальные три главы памятника сравнительно небольшие. В них представлены родословные царей, ханов и перечислены их владения. В шестой главе вкратце описываются некоторые события, происходившие в древнем Булгаре, Казани и повествуется о башкирском восстании конца XVII веке. В этих главах сильно ощутимы традиции средневековой восточной агиографической литературы.

На основании того, что "Чингизнаме" во многом связано с башкирским фольклором и шежере, содержит много специфически башкирской лексики, Г.Б. Хусаинов полагает, что его автором был выходец из башкир. При этом он ссылается и на тот факт, что в отдельных востоковедческих трудах данный таварих назван именно башкирским письменным памятником [13. С.119].

В прошлом среди тюркского населения Урало-Поволжья было популярным и сочинение "Таварих-и Булгария" ("Булгариевы истории") Хисаметдина Мус - лими, написанное не позднее XVIII века. У населения и поныне бытуют его рукописные и печатные варианты. Оно состоит из введения, основной части, которая делится на две главы, и заключительной части. Во введении автор называет себя, дату и место создания сочинения.

Первая глава "Статья о диковинках сотворения" делится, в свою очередь, на несколько разделов, посвященных описанию и характеристике категории времени, звезд, Земли, ее морей, гор и рек.

Вторая глава "Статья о последователях и последовательницах" открывается популярной легендой о принятии булгарами мусульманской религии, известной среди башкир и татар под названиями "Паралич ханской дочери", "Святой мужчина", "Булгары и башкиры", "Туйбике" и др. В ней, в частности, говорится:

"Однажды дочь Айдар-хана Туйбику разбил паралич. Сколько ни лечили, (она) не выздоравливала. У Айдар-хана был визирь по имени Бараж. Он сказал: "О, мой хан, пусть жизнь твоя будет долгой! В наш город прибыли три целителя, во врачевании нет им равных. Однако они исповедуют другую религию”. Айдар-хан сказал: "Тотчас же сходи, позови их сюда. Пусть придут, вылечат мою дочь Туйбике!”

Итак, Бараж-визирь сходил и пригласил. Эти арабы пришли в ханский дворец, осмотрели девушку (и) сказали: "Это - следствие паралича. От этой (болезни) нужно связать из листьев хадана веник и попарить в бане”. Хан спросил: "Этот хадан что за дерево? ” Зубаир ибн Джагда, да будет милостив к нему Господь, прекрасно знал тюркский язык. "Это - береза”, - ответил он. Хан сказал: "Этого дерева у нас много, веники связанные также есть”. Сподвижники сказали: "Нам нужен веник из свежей березы”. "У вас, в стране арабов, появился пророк. Его, кажется, зовут Мухамед. Знаете ли вы его? ” - спросил хан. Сподвижники сказали: "Да, знаем. Мы - его слуги. Проповедуем его религию”. Хан сказал: "Эта моя единственная дочь. Если ее вылечите и свяжете веник из молодой березы, то я приму вашу религию”.

Итак, (при отправке) наш пророк, да будет мир ему, дал этим трем сподвижникам три вещи. "Когда люди пожелают, чтобы вы сотворили чудо, воспользуйтесь этими тремя вещами!” - сказал он. Одна из них - чалма. Ее дал Габдеррахма - ну ибн Зубаиру. Другая - чернильница. Ее дал Зубаиру ибн Джагде. Третья - посох. Ее дал хазрету Талхе.

Затем они воткнули в чернильницу посох. Хазрет Габдеррахман, надев на голову ту чалму, которую дал пророк, два раза прочитал молитву с коленопреклонениями и поклонами. Остальные два сподвижника сказали: "Аминь!" После этого посох стал расти и превратился в молодую зеленую березу с пышными ветками. Связав из нее веник, (сподвижники) попарили ханскую дочь в бане. Эта девушка тотчас же выздоровела (и) бегом вернулась в ханский дворец. Увидев эти чудеса, Айдар-хан принял мусульманство. После него Бараж-визирь, (а также) все остальные жители города стали мусульманами." [7. С.24-28].

Далее в пяти небольших разделах перечисляются имена последователей и последовательниц сподвижников Мухамеда, указываются места их погребений. Эти разделы напоминают собой произведений восточной агиографической литературы. Как отмечает татарский историк М.А. Усманов, многие из приведенных сведений вымышленные или почерпнуты из башкирских и татарских шежере [11. С.143].

Заключительная часть, названная "Последнее слово булгариевого сочинения о нашем господине Сагдетдине ат-Тафтазани", целиком посвящена описанию жизнедеятельности легендарного Аксак Тимера, т.е. "заключением" в обычном понимании ее назвать нельзя. Здесь во многом повторяется сюжет 2-й главы "Чингизнаме". Однако есть и немало различий. Видимо, анонимный автор и Х. Муслими использовали разные варианты одной и той же легенды, бытовавших в народе в устном виде.

По сравнению с "Чингизнаме" и башкирскими шежере в "Таварих и Булгария" более ярче выражена жанровая синкретичность. Кроме историографии, в нем отчетливо проступают элементы многих областей человеческого познания, и автор предстает перед читателем одновременно и историком, и географом, и астрономом, и теологом, и философом. Поскольку весь этот пестрый и разнообразный материал изложен с использованием художественно-изобразительных средств, Х. Муслими выступает и как писатель. Однако по художественноэстетическим достоинствам его таварих нельзя ставить в один ряд с "Чингизнаме". Элементы словесного искусства встречаются в нем сравнительно реже.

В начале 70-х годов прошлого столетия исследователями было найдено большеобъемное рукописное сочинение башкирского писателя Гали Сокрыя (1826-1889) под названием "Таварих-и Булгария, яки Такриб-и Гари" ("Булгарие - вы истории, или Приближенный комментарий Гари"), которое хранится ныне в фонде Института восточных рукописей РАН (шифр: В 2662). В отличие от "Чин - гизнаме" и "Таварих-и Булгария" Х. Муслими, в данной рукописи содержатся сравнительно больше сведений, соответствующих исторической действительности. К примеру, упомянут приезд в Волжскую Булгарию арабского путешественника Ахмеда ибн Фадлана, приведено много ценных, достоверных сведений из жизни и творчества таких известных башкирских и татарских писателей и ученых, как Хибатулла Салихов, Тажетдин Ялсыгул, Габдрахим Усман (Утыз - Имяни), Шигабетдн Маржани и др. Тем не менее, в целом и сочинение Г. Сокрыя осталось в рамках традиционных таварихов.

Рукопись Г. Сокрыя. как и сочинения его предшественников, содержит много мифов, легенд и преданий, которые занимают, увлекают читателя, дают ему эстетическое наслаждение. События и явления прошлого, географический мир Южного Урала и эпизоды из жизни известных людей изложены живым и образным языком. При этом активно использованы сравнения, народные поговорки, пословицы, назывные и инверсированные предложения, монологи и диалоги.

Общий обзор тюркско-башкирских исторических сочинений прошлых веков показывает, что на стыке жанров шежере и таварих сформировался и бытовал еще один историко-функциональный жанр - тарихнаме.

В тарихнаме нарративный текст тесно увязан с генеалогией имен и, как правило, заканчивается описанием событий и явлений, имеющих непосредственное отношение к какому-либо роду или племени. В этом его основное сходство и общность с жанром шежере. Но, в отличие от традиционных шежере, в нем повествование обычно начинается с мировой истории, с мифических и легендарных сюжетов, связанных с "сотворением мира", всемирным потопом, первопредками человечества, пророками, святыми и т.п. В последующих строках авторы переходят к событиям регионального, зонального масштаба, местами вкратце освещая жизнь и деятельность отдельных исторических личностей. В этой части их сочинения становятся похожими на произведения жанра таварих. Они напоминают последних как в тематическом, так и в композиционном и стилевом отношениях. Однако для них не характерны такие важные свойства таварихов, как многоплановость и полижанровость. К тому же они сравнительно малообъемны.

Одним из сохранившихся до наших дней башкирских исторических сочинений жанра тарихнаме является "Тарихнаме-и булгар" ("Историческое сочинение о булгарах") Тажетдина Ялсыгула (1767-1838). Начальные строки этой рукописи целиком выдержаны в духе средневековых "всеобщих историй", упоминаются имена Адама и Евы, излагается мифический сюжет, связанный со всемирными потопом, и далее начинается последовательное перечисление потомков прародителей человечества. Причем автор не просто называет имена и события, он стремится строить о них сюжетное повествование.

От всеобщей истории Т. Ялсыгул постепенно переходит к освещению прошлого тюркских племен, вернее, к перечислению и описанию тех людей из генеалогии, именами которых названы некоторые тюркские племена и народы.

Заключительная же часть "Тарихнаме и булгар" ничем не отличается от обычных повествовательных шежере. Здесь генеалогия имен, сопровождающаяся небольшими рассказами и сообщениями, доводится до самого автора и его сыновей. На первый план выходят авторское "я" и индивидуализм стиля, более отчетливо проявляются собственные мысли и чувства повествователя. Отрывок из текста:

"Я проследовал к народу на Кубани и был гостем у одного древнего старика. Он спросил: "Ты, молодой мулла, сын чьей земли?” Я ответил: "Я булгарский иштяк”. Старец спросил: "Из какого ты племени?” Я ответил: "Из племени Айле”. Он спросил: "Ты Алтмышколак или Кумый?” Я сказал: "Не знаю, однако слышал от отца, что я из племени Айле”. Старик спросил: "Ты из рода Тыныша или Куштаймаса? ” Я ответил: "Из рода Тыныша”. Старик сказал: "Дед твой Сейдаш как-то подстрелил на охоте тридцать оленей, а дед твой Тыныш похитил уши (этих оленей) и спрятал. Поэтому твоего деда стали называть "айлинец-Алтмышколак" ("айлинец-Шестьдесят Ушей”). В другой раз, когда твой дед Сейдаш вышел на охоту с Куштаймасом, они убили четырех бобров. (Куштаймас), украв одного из них, закопал в песок. Из-за этого его и его род называют "айлинцы-Кумый” ("айлинцы-Песочники”).

Я удивился познаниям старика и выразил тысячу похвал. Основатель нашего рода - Тыныш. От Тыныша родились два сына: один - Кудей, другой - Кошчи. От этих двух сыновей распространилось большое потомство. Количество их знает один Аллах." [2. С.134-135].

По-видимому, первоначальной целью Т. Ялсыгула были составление и описание своей родословной. Однако впоследствии его рукопись вышла за рамки жанра шежере и превратилась в историко-литературное произведение более крупного плана, в котором освещается история не только башкирского рода Айле, но и всего Урало-Поволжья и даже часть "общечеловеческой" истории.

Определенное структурное и тематическое сходство с "Тарихнаме-и булгар" Т. Ялсыгула имеет сочинение "История Усергана" неизвестного автора, дошедшее до наших дней в рукописном списке конца XIX века. В этом хранящемся ныне в библиотеке Уфимского научного центра РАН (шифр: Рб 2279) сочинении также вначале излагается "всеобщая история". Но, в отличие от вышерассмотренного тарихнаме, повествование начинается не с упоминания Адама - Евы, а с имени Нуха (Ноя), якобы раздавшего весь земной шар своим трем сыновьям: Саму, Хаму и Яфесу. После краткого "освещения" всемирной истории анонимный автор переходит к изложению прошлого тюркских племен, а затем - собственно башкир.

В тексте данного тарихнаме представлены две параллельно идущие генеалогические линии: генеалогия пророков и святых с одной стороны и генеалогия беев и ханов - с другой. Последняя завершается именем башкирского бея Казаксала. Большинство имен из генеалогий сопровождается повествовательными текстами в виде мифов, легенд и преданий. В художественно-эстетическом отношении наиболее ценными и интересными являются те строки, которые сопровождают имена Туктамыш - хана, Тура-хана, Урмамбета ибн Исмагила и Сурабан-бея. В них автор не просто сообщает или приводит сведения, но и с пристрастием излагает исторические события, происходившие на Южном Урале во времена их правления.

В конце XIX - начале ХХ века в связи с большими переменами в социальноэкономической и культурной жизни башкирского общества историкофункциональные жанры, т.е. шежере, таварих и тарихнаме, испытывают процесс постепенной трансформации и прекращают бытование в прежнем, традиционном виде. Под плодотворным влиянием многих факторов, в том числе прогрессивной русской литературы, на их место приходят жанры подлинно художественной прозы.

башкирская историческая проза национальная

Список литературы

1. Башкирские шежере / сост., пер. текстов, введ. и коммент. Р.Г. Кузеева. - Уфа, 1960.

2. Галяутдинов, И.Г. "Тарих нама-и булгар" Таджетдина Ялсыгулова / И.Г. Галяутдинов. - Уфа, 1990.

3. Государственный архив Оренбургской области. Ф.168, Оп.1. Д.58. Л.42. Об. - 42.

4. Даль, В.И. Башкирская русалка / В.И. Даль // Москвитянин. - 1843. - № 1. - С.97-119.

5. Жирмунский, В.М. Тюркский героический эпос: Избр. труды / В.М. Жирмунский. - Л., 1974.

6. Игнатьев, Р.Г. Сказания, сказки и песни, сохранившиеся в рукописях татарской письменности и в устных пересказах у инородцев-магометан Оренбургского края / Р.Г. Игнатьев // Зап. Оренбург. отд-ния Император. рус. геогр. общества. - Оренбург, 1875. - Вып.3. - С.183-236.

7. Муслими, Х. Булгариевы истории и воспоминание о нашем господине хазрете Аксак Тимере и разрушении города Булгара / Х. Муслими. - Казань, 1902 (на ста - ротюрк. яз.).

8. Назаров, П. К этнографии башкир / П. Назаров // Этногр. обозрение. - 1890. - № 1. - С.164-192.

9. Научный архив Уфимского научного центра РАН. Ф.3, Оп.12. Ед. хр.36. Л.64-64 об.

10. Салимов, С. Мелодия Буягым-хана и ее история / С. Салимов // Башкирский род. - 1927. - № 7. - С.91-95 (на башк. яз.).

11. Усманов, М.А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. / М.А. Усманов. - Казань, 1972.

12. Хусаинов, Г.Б. Эпоха. Литература. Писатель / Г.Б. Хусаинов. - Уфа, 1978 (на башк. яз.).

13. Хусаинов, Г.Б. Башкирская литература XI-XVIII вв. / Г.Б. Хусаинов. - Уфа, 1996.

Размещено на Allbest.ru