"Анна Каренина" (1873-1877)

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Анна Каренина» (1873-1877)

План

каренина роман жанровый

1. «Анна Каренина» и актуальная история 1870-х гг. «Мысль семейная» и проблемы прозаического бытия

2. Нравственно-религиозная концепция Божьего суда и история Анны Карениной

3. Жанровые и сюжетно-композиционные особенности романа

4. Эволюция толстовской антропологии и психологизма в «Анне Карениной»

Литература

1. «Анна Каренина» и актуальная история 1870-х гг. «Мысль семейная» и проблемы прозаического бытия

История возникновения замысла «Анны Карениной» прямо противоположна той, что мы видели в связи с «Войной и миром». В 1860-е гг. Толстой сначала хочет написать роман о современности (возвращение декабристов в изменившуюся Россию), но в итоге пишет о прошлом, о противостоянии России и наполеоновской Франции, об Отечественной войне. В 1870-е гг. писатель сначала хочет описать еще один решающий момент истории России (время Петра I), но в результате пишет об актуальной современности.

Предмет изображения в «Войне и мире» - реально произошедшее всенародное воссоединение, героическая, эпическая ситуация. 1870-е гг., отражённые в романе «Анна Каренина», - время разлада, распада, жизненной дезориентации, характерной для пореформенной России, прозаической ситуации. Человек больше не живёт в национально-историческом масштабе, поэтому анализу подвергается ближайший мир, в котором может найти себя частный человек. Этот мир - семья. Толстой, формулируя сущность романа, говорил: «В «Анне Карениной» я люблю мысль семейную, в «Войне и мире» любил мысль народную, вследствие войны 12 года».

«Мысль семейная» чрезвычайно актуальна в контексте 1870-х гг.: именно в это время М.Е. Салтыков-Щедрин создает роман «Господа Головлёвы», Ф.М. Достоевский размышляет о «случайном семействе» в «Подростке» и в «Братьях Карамазовых». Для всех писателей распад семьи становится эмблемой нравственного разложения, дегуманизации современного мира. Но если у других узловой точкой являются отношения поколений, отцов и детей, разрыв традиции, отсутствие нравственного наследия, Л.Н. Толстой подвергает художественному исследованию отношения мужчины и женщины. Эмблемой кризиса становится супружеская измена.

В рамках темы разложения семьи в «Анне Карениной» рассмотрено несколько сюжетных линий. Центральные: треугольник Анна - Каренин - Вронский и Левин - Кити (в начале романа здесь тоже треугольник с участием Вронского). Далее - близкие к фабульному центру романа Стива и Долли Облонские - именно со скандала, связанного с изменой Стивы, начинается роман, это становится завязкой и, в частности, косвенной причиной знакомства Анны и Вронского. Эта тема, наконец, оттеняется изменами в светском духе (например, у Бетси Тверской), историей Николая Левина, живущего с Марьей Николаевной, выкупленной из публичного дома, и считающего, что он, «такой», не может жениться, или одиночеством Сергея Кознышева, который вообще не нуждается в семье, что тоже является симптомом времени.

Большое значение имеет трактовка, данная толстовскому роману Ф.М. Достоевским. Он очень ценил «Анну Каренину» и указывал в «Дневнике писателя», что главная проблема этого романа - проблема счастья, и суть нравственного вопроса, который здесь ставится: можно ли быть счастливой за счёт других, принося другим несчастье. Анна, реализуя своё право на личное счастье, причиняет боль Каренину, сыну Серёже.

Продолжая мысль Достоевского, заметим, что здесь мы опять видим раскол и распад того, что должно было быть едино: в нормальном состоянии человеческого бытия женское и материнское счастье совершенно не противоречат друг другу; кроме того, счастье органично соединяется с долгом матери, жены, сестры и т.д. Иначе в современной (в широком смысле слова) цивилизации, отступившей от естественной осмысленности народной жизни: Анна может быть счастлива в любви, только перестав быть матерью и женой (так же, как до встречи с Вронским, она была счастлива только как мать, сконцентрировав душевные силы на Серёже).

Проблема счастья становится ведущей и потому, что перед нами частный мир. Всенародный порыв отечественной войны не может управляться проблемой счастья. Личное счастье, любовь, чувства, верность - ценности, исключительно принадлежащие частному миру; в национально-историческом контексте они не имеют значения. В «Анне Карениной» даже «толстовский» герой Левин приходит к мысли, что всё должно быть связано с его личным интересом, с его счастьем, иначе не будет иметь смысла.

2. Нравственно-религиозная концепция Божьего суда и история Анны Карениной

В первоначальных черновых редакциях романа героиня, изменившая мужу, олицетворяет животное начало, жажду телесных удовольствий, а её муж - благородный, но слабый человек, не способный контролировать жену. В этом прослеживается влияние на Толстого идей Шопенгауэра. Немецкий философ, интерпретируя женскую природу, утверждает её безнравственно-чувственный исходный характер и необходимость морального контроля, руководства, «воспитания» со стороны мужчины.

Роман пишется в контексте бурного обсуждения «женского вопроса», эмансипации. И эта проблема традиционно связывается именно с правом женщины на свободную любовь - особенно в ситуации формирования брака не по её воле, не на основе чувства (показательны в этой связи романы Жорж Санд). Толстой резко отрицательно относится к этой тенденции. По его мысли, первым и, скорее всего, единственным последствием «освобождения» женщины будет разгул безнравственности, что и было реализовано в первоначальном замысле романа, где героиня исчерпывалась чувственным, животным началом, оставаясь в рамках концепции женской стихии по Шопенгауэру.

В окончательной редакции образ Анны неизмеримо усложняется. Это совпадает с изменением редакции библейского эпиграфа и связанной с этим концепции Божьего суда. Теперь он берет цитату непосредственно из канонического текста славянской Библии, а не из трактатов Шопенгауэра. На этом этапе Толстого интересует уже не неизбежность наказания, а отсутствие у людей права судить тех, кто согрешил; это право принадлежит исключительно Богу: «Мне отмщение, и Аз воздам».

Вина Анны - трагическая: здесь нарушается один из законов человеческого бытия, но это происходит на основе неумолимого действия другого закона. Это женщина с очень богатым душевным миром, она создана для любви, она имеет право на любовь, на счастье, если её душа бесплодно увянет, это тоже будет преступлением против человеческой природы.

В. Розанов, веривший в то, что словесность может влиять на реальность, вызывать в самой жизни явления, порожденные воображением писателей, видел дурное предзнаменование в том, что три главных шедевра русской литературы, посвящённых браку и любви, - «Евгений Онегин», «Гроза», «Анна Каренина» - обрекают своих героев искать любовь вне брака.

Действительно, «Анна Каренина» связана с «Евгением Онегиным» (1870-е - время определяющего влияния Пушкина на Толстого, изучения Толстым наследия великого предшественника). История Анны - нечто вроде продолжения судьбы Татьяны, которая замужем за нелюбимым генералом. Татьяна у Пушкина осталась духовно цельной, верной долгу, а не чувству, но вправе ли кто-либо требовать от неё этого? Вспомним, что именно так о пушкинской героине писал Белинский: она, по мысли критика, могла послушать и голос сердца. Впрочем, Белинский был одним из сторонников женской эмансипации, придерживался идей Жорж Санд в этом вопросе. Для Толстого такой ход мысли абсолютно неприемлем - вплоть до последней крайности (он одобрял идеи Александра Дюма-сына, который допускал убийство изменившей жены обманутым мужем).

Однако в романе история Анны показана неоднозначно. Другие люди не имеют права считать героиню преступницей, общественное мнение оказывается неизмеримо ниже её трагедии. Вспомним, что её осуждают даже не за саму измену, а за то, что она ушла к Вронскому открыто, за то, что не смогла лгать, сохранять видимость приличия, т.е. как раз за то, что в её поступках определялось нравственными причинами.

Но Анна, безусловно, виновна, и она неизбежно будет наказана. Неумолимый Божественный суд действует изнутри (местоимение первого лица в формуле «Мне отмщение, и Аз воздам» приобретает особый смысл). Она обречена. В этом произведении вообще много смертей - для романа, посвященного мирной жизни частного человека: железнодорожный рабочий в начале повествования, Николай Левин, Анна; сюда же мы можем отнести попытку самоубийства, совершенную Вронским после родов Анны, и уход на войну этого же героя в поисках смерти в финале. Единственная глава романа, которая имеет заголовок, а не обозначена цифрой, называется «Смерть» (в ней идёт речь о смерти Николая Левина).

То, что Толстой отказывает другим людям в праве судить Анну, можно оценивать двояко. Это и утверждение высокого нравственного принципа: не осуждать другого, учитывать его внутреннюю правду, сложность его жизненной ситуации, оставить всё это на суд Бога и совести виноватого человека. Но это и негативная примета современного мира: в нем отсутствуют общий путь, значимые и понятные для всех критерии морали; в мире, где люди знают, что именно нужно делать и какие поступки недопустимы, есть общие критерии оценки, суда человека - здесь же они потеряны, единого мерила нет, «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Это эпоха, когда люди не знают, что делать и в мельчайших, и в крупных обстоятельствах жизни. Вспомним мучения матери Кити: она не знает, как выдавать замуж; по-старому не выдают, а как это делать по-новому, никому не известно. Несколько по-другому с Левиным: он не знает, что делать с умирающим братом Николаем. Вопрос ставится вполне по-толстовски, как это было и с Пьером Безуховым: речь идёт о непосредственном навыке, умении жить, и о знании, что делать в конкретных обстоятельствах (рождения, свадьбы, смерти), в конкретных позициях (мужа, брата и т.д.). Левин, видя, что Ки- ти известно, как вести себя с умирающим Николаем, понимает, что это и есть подлинное знание смерти, в отличие от философствования о метафизике смерти, характерного, например, для его старшего брата Сергея Кознышева.

Это знание, как жить правильно, что делать, чтобы всё было осмысленно и уместно, сопоставляется в романе с его социальным двойником, симулякром. Читателю показан мир искусственных социальных позиций: председатель, мировой судья, земский депутат, защитник братьев славян и т.д. В этом мире совершенно свободно ориентируются Каренин, Кознышев и Стива Облонский, но не Левин - он оказывается «дикарём», человеком, «не умеющим жить». Это фиктивное знание жизни, соотносимое с социальной условностью и неподлинностью, развенчивается у Толстого. Вспомним, как в судьбе Каренина эта фикция разрушается, когда он терпит крах в по-настоящему серьёзном контексте жизни. Оказывается искусственной и позиция борца за всеобщее счастье, за интересы народа, к которой Левин тяготеет сначала. Он будет приносить пользу народу только тогда, когда откажется от абстрактных идей и станет жить по правилам реальной жизни, думая о себе и своей семье, а не о безликом всеобщем благе.

В образе Левина воплощен тип «нового человека». Здесь действуют оба слоя этого понятия: и первоначальный узкий, который предполагает, что Левин - герой-деятель, альтернативный «новым людям» в понимании шестидесятников. Важно и более широкое понимание: Левин пытается понять своё время и шагнуть вперёд, найти ответ на ещё не разрешённые вопросы. Это герой странный, инаковый, для окружающих он чудак. Такая особенность характерна для всех «толстовских», т.е. выражающих авторские принципы, автопсихологических героев, к ряду которых принадлежит Левин (фамилия героя - производная от имени писателя). Нечто похожее мы видели у Пьера Безухова. Но в «Анне Карениной» положение такого героя меняется. Чудаки-декабристы типа Безухова не принимались современниками, но для читателя они уже нечто признанное исторически. Левин странен и необычен по отношению к текущему времени, в том числе для читателя. Не случайно современники (например, Достоевский) очень часто негативно воспринимали идеологический слой романа, связанный с Левиным.

Новый человек - это попытка дать ответы на пока не решённые вопросы современности. Причём ответы Левина не социально-политические (как, скажем, у героев Тургенева), хотя вопросы именно такие (принципы устроения земледелия в России, судьба дворянства и крестьянства, будущее реформ). Герой находит решение актуальных вопросов времени в экзистенциально-нравственной сфере.

В современном мире потерян национально-исторический масштаб существования человека. Но мы видим, как в «Анне Карениной» частное бытие доводится до порогового уровня и связывается с вечными вопросами. Частное существенно в контексте экзистенциальных проблем, например проблемы смерти, на фоне которой и частный человек масштабен. Смерть - финал судьбы Карениной, эта же проблема определяет нравственный поиск Левина (за счёт опыта смерти брата).

3. Жанровые и сюжетно-композиционные особенности романа

Роман Толстого «Анна Каренина» строится на основе многогеройности (несколько ведущих героев), разносюжетности. Но здесь многоплановость сливается в целое не по эпическому образцу, как это было в романе «Война и мир». Разные индивидуальные судьбы соотносимы по принципу, родственному полифонии (может быть, потому что предметом изображения становится текущая современность, которая была материалом для полифонического романа Достоевского).

Для сюжета «Анны Карениной» характерна драматичность. Здесь есть линейная композиция (завязка, развитие, кульминация, развязка), есть напряжённость сюжета, устремлённость к итогу.

В этом отношении данное произведение наиболее близко европейской романной традиции, которую Толстой обычно оценивает как чуждую. Для сюжета «Анны Карениной» характерно обилие перфектов, необратимых свершенностей (в целом это совершенно не свойственно толстовской прозе): после встречи с Вронским уже нельзя жить, как будто её не было; тем более нельзя повернуть события вспять после их близости; максимальной степени необратимость достигает в последнем трагическом шаге Анны (она опомнилась под колёсами поезда, но было уже поздно).

Символика романа, пророческие знаки, предсказывающие будущее, усиливают драматическую напряжённость, ощущение рокового характера происходящих событий. Начало любви Карениной и Вронского (встреча на железной дороге, сопровождаемая гибелью дорожного работника под колёсами поезда) предсказывает её смерть. Анне снятся пророческие сны о смерти во время родов - и она действительно чуть не умирает.

Милан Кундера в философском романе «Невыносимая лёгкость бытия», размышляя о том, что связь начала и развязки любви Карениной и Вронского слишком литературна, предлагает видеть небуквальность этой соотнесённости. По его мысли, Толстой здесь не подчинён штампам «роковой» истории любви. Чешский писатель, размышляя о том, реалистичен или «литературен» Толстой в этом случае, указывает, что в реальной жизни мы нередко бессознательно сюжетны, литературны: когда выбираем любимого человека именно потому, что в отношениях с ним есть какая-то связная фабула, символичность, намёк на некую осмысленность; когда, собираясь расстаться навсегда, вдруг изменяем намерение, потому что происходит нечто, что кажется продолжением сюжета. У Толстого это действительно есть: повествователь указывает, что выбор способа свести счёты с жизнью был обусловлен подсознательным влиянием прежнего впечатления.

Думается, правильный ответ где-то посередине: идея Божьего суда всё же предполагает действие роковых сил. Но психологическая релятивизация сюжета возвращает нас к более привычному Толстому. И действительно, все остальные сюжетные линии (как и само их обилие, размывающее централизацию сюжета) менее перфектны, в них больше незаконченности и обратимости, и в этом смысле они «более толстовские». Наиболее характерна в этой связи история Левина и Кити (отказ Кити в начале романа оказался обратимым). Хотя и в случае с Левиным есть намёк на жёсткость композиции, роковую предсказанность (в начале романа Константин Левин разговаривает с Кознышевым и его гостем-философом о смерти; позиция брата связывается с проблемой смерти, что и будет потом реализовано в истории Николая Левина), но это скорее смысловое созвучие (как в похожем мотиве повести «Детство»), а не причина и следствие, акция и реакция.

В истории Анны также есть многое, разбивающее «романность» европейского типа: например, две кульминации. Традиционный европейский роман закончился бы в точке первой кульминации, у постели Анны, чуть не умершей во время родов, прощённой мужем, - здесь достигнут нравственный катарсис, вершинная сюжетная точка, случилось важное нравственное обретение. Всего этого вполне достаточно для традиционной романистики. Но у Толстого действие продолжается, катарсис оказывается относительным, Каренин, даже с его прощением, остаётся нелюбимым и неприятным, прощение лишь добавляет неловкость в их отношения...

4. Эволюция толстовской антропологии и психологизма в «Анне Карениной»

В романе «Анна Каренина» несколько модифицируется «диалектика души», метод психологического анализа. Помимо внутренних монологов, очень важную роль здесь играет анализ душевного состояния героев с внешней точки зрения, с раскрытием того, что они от себя скрывают, но что и является определяющим. Так описываются Вронский (как ухажер Кити, не ставящий вопроса о правильности своих действий, как художник, не признающийся себе в собственном дилетантизме, и т.д.), Анна, когда она старается не думать о своей боли по поводу потери сына, «прищуривается», по наблюдению Долли.

При этом нужно понимать сложность и многослойность того, как показана любовь Анны и Вронского. Вронский вовсе не отрицательный герой (хотя Толстой и применяет к нему разоблачающие методы), это не соблазнитель (намёк на это есть только в его отношениях с Кити, но тоже не в сознательно безнравственной форме). Анна и Вронский виноваты перед окружающими людьми, но внутри их отношений царит абсолютная внешняя и внутренняя порядочность. Для героев характерна максимальная чистота отношений - в том числе в их сложной моральной ситуации. Они никогда не позволяют себе сказать, сделать - и даже подумать! - что-то, что могло бы задеть, ранить любимого человека. Первая нравственная неточность появляется через годы отношений, уже перед развязкой романа. В этом смысле у Толстого даже нарушена некая реалистическая мера.

Совсем иначе строятся отношения Левина и Кити (которые как раз и реализуют толстовский идеал любви): между ними масса неточностей и непонимания с первой же минуты. Совершенно невозможно предсказать, как именно воспримет твое слово любимый человек - то, что для тебя совершенно безобидно, может стать причиной ссоры. Итог события объективен, он непредсказуем для участников, потому что формируется на основе «равнодействующей сил» - нечто подобное мы видели в «Войне и мире».

Предметом специфического психологического анализа становится не только душа, но и строй самого события, взятого из частной жизни, близких отношений, конкретных жизненных ситуаций, что объяснимо в контексте интереса к «мысли семейной». Анализируется «диалектика события», поскольку межчеловеческие отношения тоже подчиняются определенным законам, алгоритмам. Нередко поведение человека диктуется даже не особенностями собственной психологии, а логикой ситуации. Вот один из примеров, удобный максимально простой структурой. Левин возвращается с охоты счастливый, отдохнувший, достигший внутренней гармонии. Кити, пока мужа не было, переживала за него, мучилась, не находила себе места, потому что она горячо его любит. Именно любовь к Левину движет героиней, но увидев его довольным и счастливым, она обязательно испортит ему настроение, разрушит душевную гармонию, потому что она мучилась и переживала тогда, когда он был счастлив.

Еще раз подчеркнем, что всё здесь подчиняется логике, «диалектике» самой ситуации - до определенной степени не важны психологические особенности её участника. В других сюжетных точках романа показаны гораздо более сложные и многослойные примеры такого рода «диалектики» ситуации.

Литература

1. Бердяев Н.Е. О религиозном значении Льва Толстого // Вопросы литературы. 1989. N 4. С. 269-275.

2. Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974. С. 127-174.

3. Свительский В.А. Логика авторской оценки в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина» // Толстовский сборник. Тула, 1973. Вып. 5. С. 57-68.

4. Ветловская В.Е. Анализ эпического произведения: Проблемы поэтики. СПб.: Наука, 2002. 211 с.

5. Краснов Г.В. Этюды о Льве Толстом. Коломна, 2005. 281 с.

6. Тюпа В.И. Анализ художественного текста: учеб. пособие для вузов по направлению подготовки «Филология». М.: Академия, 2009. С. 144-150.

Размещено на Allbest.ru