Философские картины природы в поэзии Тургенева

Забегая вперед, отметим: Волга -- доминанта русского пейзажа в книге Гончарова. С точки зрения частоты упоминаний и обстоятельного описания реки, примечательны первые части романа, где речь идет о свежих впечатлениях Райского после его приезда в Малиновку. “Райский бросил взгляд на Волгу, забыл все и замер неподвижно, воззрясь в ее задумчивое течение, глядя, как она раскидывается по лугам широкими разливами.

Полноводье еще не сбыло, и река завладела плоским прибрежьем, а у крутых берегов шумливо и кругами омывала подножья гор. В разных местах, незаметно, будто не двигаясь, плыли суда. Высоко на небе рядами висели облака.

Марфинька подошла к Райскому и смотрела равнодушно на всю картину, к которой привыкла давно” (ч. 2, гл. III).

За этим эпитетом “равнодушно” Гончаров осторожно подсказывает читателю малую поэтичность младшей из сестер.

О том, что в “Обрыве” Гончаров выступает великим живописцем, чрезвычайно близким к русским художникам-передвижникам, еще многие годы тому назад утверждал и другой биограф писателя. Он справедливо констатировал, что читателей глубоко волнуют “просторы, высокие берега, могучее дыхание Волги, свежесть и зелень прибрежных садов и рощ, восходы солнца и вечерняя тишина, пение птиц и сильные грозы”, поскольку вся эта красота и сила русской земли, русской природы запечатлены с изумительной верностью и яркостью”¹¹.

Более 70 раз встречаются в романе то развернутые, то краткие описания пейзажей знаменитой реки. Рядом с упоминанием ее имени собственного Гончаровым воссозданы колоритные сцены как на ее водной глади, так и на берегу. Читатель видит и движение парома, и лодочников, перевозящих персонажей “Обрыва” то в Заволжье, то в Малиновку. В знаменитой реке купаются, дают обещание переплыть Волгу; наконец, сплавляют по ней лес...

Да, Волга -- доминанта летних пейзажей, однако привычных эпитетов у реки нет. Правда, выявился один -- “задумчивая”. Зимних волжских картин, как подметили исследователи, в книге нет.

Все же большая часть описаний реки и примыкающих к ней картин природы носят подчинительный характер: в том смысле, что волжские пейзажи редко даны от лица автора, а сопрягаются с кем-то из персонажей, приоткрывая одну или несколько черт или свойств характера. Так, упоминания о Волге вызывают у Татьяны Марковны опасения и беспокойство за переправу близких ей через реку. О красотах Волги она практически не говорит.

Образ Волги помогает автору ярче, убедительнее показать внутренние противоречия тогдашней России.

Значительное число волжских пейзажей в “Обрыве” в той или иной форме причастны к образу художника-дилетанта Бориса Райского. Они исподволь приоткрывают его мятущуюся натуру, искреннюю тягу к прекрасному, его желание написать роман на основе волжских впечатлений, или посвятить Волге-реке законченную картину.

“Он невольно пропитывался окружающим его воздухом, не мог отмахаться от впечатлений, которые клала на него окружающая природа, люди, их речи, весь склад и оборот этой жизни” (ч. 2, гл. X). Однако все его творческие попытки начинаются и оканчиваются этюдами, ни об одной оконченной картине в романе не говорится: да этого и не могло быть!

Райский в Малиновке “убаюкивался этой тихой жизнью, по временам записывал кое-что в роман: черту, сцену, лицо, записывал бабушку, Марфиньку, Леонтия с женой, Савелья и Марину, потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки, и шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их на бумагу и прятал в портфель, чтоб “со временем” обработать -- ведь времени много впереди, а дел у него нет” (ч. 2, гл. XIII).

Райский не способен к труду ради воплощения своих замыслов; хотя его интерес к Волге и к живописи ведет свое начало с детства, с ранней юности.

Когда бабушка по приезде внука пыталась что-то пояснить ему по хозяйству, тот стал зевать, “срывал васильки и пристально разглядывал мужиков”. Но вот бабушка “что-то затолковалась с мужиками, а он прибежал в сад, сбежал с обрыва вниз, продрался сквозь чащу на берег, к самой Волге, и онемел перед лежавшим пейзажем”.

“... он долго стоял и, закрыв глаза, переносился в детство, помнил, что подле него сиживала мать, вспоминал ее лицо и задумчивое сияние глаз, когда она глядела на картину...

Борис уже не смотрел перед собой, а чутко замечал, как картина эта повторяется у него в голове...

Он пошел тихонько домой, стал карабкаться на обрыв, и картина как будто зашла вперед его и легла перед глазами” (ч. 1, гл. X).

Справедливо признать, что И. А. Гончаров наделил симпатичных ему персонажей “Обрыва” собственной любовью и неравнодушием к Волге. И это искреннее чувство присуще, как увидим, и Вере, и несколько в ином аспекте Тушину...

Свободолюбие Веры, порывистость, да и решительность ее натуры часто проявляются в том, что она одна то поздно вечером, то утречком -- в любое время суток незаметно для других переправлялась за Волгу. Нельзя не признать, что волжские просторы благотворно воздействуют на характер девушки, влияют на развитие действия романа, раскрывают внутреннюю силу героини.

Другая структурная особенность “Обрыва” в том, что волжские пейзажи, написанные от имени автора, встречаются реже, чем их замечают персонажи книги, любуются или говорят о них. Для примера приведем два авторских пейзажа: “Волга задумчиво текла в берегах, заросших островами, кустами, покрытая мелями. Вдали желтели песчаные бока гор, а на них синел лес; кое-где белел парус, да чайки, плавно махая крыльями, опускаясь на воду, едва касались ее и кругами поднимались опять вверх, а над садами высоко и медленно плавал коршун” (ч. 1, гл. X).

Но вот на смену лету приходит осень: “На всем лежал какой-то туман. Даже птицы отвыкли летать к крыльцу, на котором кормила их Марфинька. Ласточки, скворцы и все летние обитатели рощи улетели, и журавлей не видно над Волгой. Котята все куда-то разбежались. Цветы завяли, садовник выбросил их, и перед домом, вместо цветника, лежали черные круги взрытой земли, с каймой бледного дерна, да полосы пустых гряд. Несколько деревьев завернуты были в рогожу. Роща обнажалась все больше и больше от листьев. Сама Волга почернела, готовясь замерзнуть” (ч. 5, гл. XI).

Таким образом, не всегда поводом к изображению волжских пейзажей выступают переживания действующих лиц.

Красоты Волги-матушки многогранны, они не только уносят Райского в мир детства, но помогают даже вспомнить стихи И. И. Дмитриева, что учил когда-то. Взволнованно он повторяет их Марфиньке, натуре непоэтической:

О Волга пышна, величава,

Прости, но прежде удостой

Склонить свое вниманье к лире

Певца, незнаемого в мире,

Но воспоенного тобой... (ч. 2, гл. II)

Увлечение Верой стихийно ослабляет интерес и внимание Райского, как художника, к картинам Волги, хотя поэзия волжских пейзажей, утонченное их восприятие характерно в первую очередь именно для Райского и Веры. По справедливому наблюдению В. А. Недзвецкого, оба они -- “личностно-развитые” персонажи гончаровского романа¹². Именно с ними, как выше отмечалось, сопряжено большинство волжских пейзажей. И давнее мнение, будто в “Обрыве” виды и картины природы “окончательно отступают на задний план”¹³ совершенно несправедливо.

Образ Волги в романе многогранен: перед нами пример взаимопроникновения в этот образ поэзии и прозы. Если приверженцев поэтического восприятия волжских просторов мы уже называли, то для Марфиньки, Бабушки, Тушина эстетическая сторона Волги заметно заслонена практической, деловой. Если для Марфиньки характерно внешнее общение с природой (птицы, цветы, кролик), то Верочке присуща внутренняя близость к образу Волги. Сельские пейзажи с самого раннего возраста окружали обеих внучек-сироток и по-разному отложились в их душах. Когда Райский, досадуя на себя, задает Вере весьма неуместный вопрос: “Но что же вы любите? Книгу, цветы?

То слышит ответ уважающей себя девушки:

-- Цветы? Да, люблю их вон там, в саду, а не в комнате, где надо за ними ходить.

-- И природу вообще?

-- Да, этот уголок, Волгу, обрыв, -- вон этот лес и сад -- я очень люблю! -- произнесла она, и взгляды ее покоились с очевидным удовольствием на всей лежавшей перед окнами местности.

-- Что же вас так привязывает к этому уголку?

Она молчала, продолжая с наслаждением останавливать ласковый взгляд на каждом дереве, на бугре, и, наконец, на Волге” (ч. 2, гл. XVI).

Как отмечалось, река Волга, ее образ -- важный структурный компонент романа. Река то объединяет, то разъединяет героев, активно участвуя в их жизни, в их судьбе. Вспомним некоторые эпизоды:

“Райский посмотрел с обрыва на Волгу: она сверкала вдали, как сталь. Около него, тихо шелестя, летели с деревьев увядшие листья. “Там она теперь, -- думал он, глядя на Волгу. -- И ни одного слова не оставила” (ч. 4, гл. VIII). “Вера не вынесла бы грубой неволи и бежала бы от бабушки, как убегала за Волгу от Райского...” (ч. 4, гл. IX) “Бабушка отпускала Марфиньку за Волгу, к будущей родне, против обыкновения, молчаливо, с некоторой печалью” (ч. 5, гл. VI). “У него даже волосы поднялись на голове.

-- Ты здесь не за Волгой!..

-- Здесь, не за Волгой! -- повторила она, продолжая смеяться... Вы думали, что я отпущу вас, не простясь? Да, думали? Признайтесь!” (ч. 4, гл. VIII) “Сколько раз он (Тушин -- Д. Б.) подъезжал к берегу, глядя на противоположную сторону! Как хотелось ему вскочить на этом коне на отваливающийся паром и взобраться на гору, узнать, спросить...” (ч. 4, гл. XV) Волга не является препятствием к решению сложных человеческих отношений; она только подчеркивает это. Сближения и размолвки романа свершаются как при личных встречах, так и опосредованно, но всегда благодаря Волге.

Так, во время грозы со множеством сверкающих молний, на шарабане, запряженном парой сытых, отличных коней под “понукающий окрик” подымаются в Малиновку Вера, покинувшая Заволжье, и сильно промокший на обрыве Райский. Последнему помог влезть в крытую линейку ее владелец -- Иван Иваныч Тушин. И когда Татьяна Марковна попыталась познакомить внука с гостем, тот, кланяясь, отвечает: “Мы уже познакомились” (ч. 3, гл. XIII).

Симптоматично, что светлый образ Волги нигде не дан в романе глазами Марка Волохова; красота, покой и величие реки нигде не соприкасаются с его образом, хотя Вера встречалась с ним на дне обрыва, “в поле за Волгой, куда он проникал вслед за ней” (ч. 5, гл. VI).

Из сказанного видно, что волжская природа, как и сама знаменитая река, служила героям Гончарова далеко не только в хозяйственном плане, как это утверждал исследователь в далеких теперь 20-х годах¹⁴.

Река Волга -- это одновременно и устоявшееся явление, что так любил И. А. Гончаров, и ежесекундно меняющееся.

Как было прослежено на приведенных выше примерах, пейзажи Волги далеко не всегда статичны. Наконец, роману “Обрыв” присуща такая особенность русской классической литературы, как созвучие, гармония настроения героя, его мироощущения, его душевного состояния с окружающей природой. К примеру, соловьиная ночь Викентьева подле Марфиньки в бабушкином саду близ Волги.

Итак, волжский пейзаж в “Обрыве” составляет тот структурный элемент, который способствует и помогает читателю понять духовные искания гончаровских героев, этих людей середины XIX в., их надежды, настроения, их духовные запросы, наконец, силу любви. Если мир русской природы в романах И. С. Тургенева тесно связан с Орловской и Курской губерниями, то огромная любовь к русской природе у И. А. Гончарова сосредоточена на Волге, ее просторах, ее берегах и, конечно же, на людях, там живущих

Заключение

Действия в произведениях Тургенева зачастую развертываются на эмоциональном фоне, который создает природа, различные пейзажные картины. Именно пейзажу свойственно выступать в качестве условия, которое определяет человеческую жизнь и быт. В таком отношении восприятие природы и человека оказывается неразделимым, представляется в виде единого целого. М.М. Пришвин отмечал особенность человека, как части природы, законам которой он вынужденно подчиняется, но и именно она является источником радости, смысла жизни, где открываются его духовные и физические возможности.

В изображении природы Тургенев воплотил свое многогранное и неоднозначное отношение к ней, восприятие ее мощи и сущности. Природа в его произведениях предстает перед нами и как источник вдохновения и жизненных сил, и как мифопоэтический образ, таинственный и загадочный, не лишенный порой мистического начала.

Образ природы автор часто использует для усиления восприятия определенного душевного состояние героев. Пейзаж также позволяет оттенить те или иные особенности характеров, чему способствует воссоздание созвучных или противоположных картин природы.

В ходе исследования особенностей изображения природы в произведениях Тургенева также была отмечена особенность выражения своей точки зрения на события при помощи пейзажных зарисовок, а также отношения к самой природе, героям произведений.

Для авторской манеры изложения таинственных повестей характерна неразрывная связь пейзажных описаний с мотивами жизни и смерти, сменами поколений, неволей и свободой.

Признанный по праву одним из лучших пейзажистов в мировой литературе И.С. Тургенев родился и вырос в одном из прекраснейших мест России (Спасское-Лутовиново), с детства знакомый с красивейшими местными парками и садами. Именно воспринятые в раннем возрасте окрестные поля и леса изображены на первых страницах книги Природы, которая неустанно пишется Тургеневым всю жизнь. В этом самом местечке, где писатель провел свое детство, и появилась любовь к природе и умение чувствовать ее.

Характерными особенностями картин природы в произведениях Тургенева являются конкретность, реальность, зримость. В описании природы автор выступает не в качестве бесстрастного наблюдателя, но его отношение к ней выражается предельно отчетливо и ясно.

Тургенев очень тонок в оценке и описании природных зарисовок. Такое мастерство Проспер Мериме назвал «Ювелирным искусством описаний», которое достигалось прежде всего посредством сложности определений: «бледно - ясная лазурь», «бледно-золотые пятна света», «бледно-изумрудное небо», «шумливо сухая трава» и т.д. Простота и точность мазков, яркость и сочность красок в изображении природы позволяет считать Тургенева непревзойденным пейзажистом.

Поэтические зарисовки природы проникнуты глубокими философскими размышлениями то о ее гармоничности, то о равнодушном отношении к человеку. Поражает также умение героев тонко чувствовать природу, понимать ее вещий язык, что характеризует ее как соучастницу их переживаний.

Высокую оценку мастерству Тургенева в описании природных картин дали западно-европейские писатели. После получения от Тургенева двухтомного сборника его сочинений Флобер отметил: «Как я благодарен за подарок, который вы мне сделали… чем больше я вас изучаю, тем больше меня изумляет ваш талант. Я восхищаюсь… этим сочувствием, которое одухотворяет пейзаж. Видишь и грезишь…».

Характерно, что в духе общих художественных принципов Тургенева и психологический анализ проводится им не для выяснения случайных и зыбких сцеплений мыслей и настроений, не для изображения самого психического процесса, а для выражения устойчивых психических свойств, либо, по мысли Тургенева, определенных положением человека среди стихийных жизненных сил, либо опять-таки «наложенных историей, развитием народа».

Изображение природы подчинено у Тургенева тому же заданию. Природа выступает как средоточие тех естественных сил, которые окружают человека, часто подавляют его своей неизменностью и мощью, часто оживляют его и увлекают этой же мощью и красотой. Герой Тургенева осознает себя в связи с природой; поэтому пейзаж связан с изображением душевной жизни, он ей аккомпанирует непосредственно или контрастно.

Тургенев скупо отбирает факты и явления жизни и стремится достигнуть эффекта немногими, строго рассчитанными средствами. Л. Толстой упрекал Лескова в чрезмерности. Тургенева в этом никто упрекнуть не смог бы. Его закон - мера и норма, принцип необходимого и достаточного. Тот же принцип гармонии, меры и нормы вносит он и в свой слог, в свой язык описания природы.

И.С. Тургенев ощущал тесную связь с природой, еще с самого детства. Это отношение выступает в самых противоречивых образах природы в разные периоды его творческой жизни. В произведениях писателя везде, где встречаются описания природы, можно судить о ее взаимодействии с героями, восприятие ее самим героем. Эта деталь позволяет глубже проникнуть в характер персонажа, понять его поступки. Таким образом, достигается более полная характеристика героев. Но самая важная роль изображения природы заключается в возможности многое понять в самом писателе.

В ходе исследования темы природы в творчестве И.С. Тургенева можно подтвердить мнение о писателе, как необыкновенном мастере изображения картин русской природы. По словам В.Г. Белинского, «он любит природу не как дилетант, а как артист, и потому никогда не старается изображать ее только в поэтических ее видах, но берет ее, как она ему представляется. Его картины всегда верны, вы всегда узнаете в них нашу родную русскую природу…» В.Г. Белинский. Письма, т. 2, 1964. - С. 360..

Список использования литературы

Аднан Салим «Тургенев-художник,мыслитель». - М., 1983.

Арустамова А.А., Швалёва К.В. Архетип потерянного рая в повести И.С. Тургенева «Фауст»//Проблемы межкультурной коммуникации. Межвузовский сб. научн. трудов - Пермь, 1999.

Безъязычный В.И. Тургенев в Калужском крае. - Калуга: «Знамя», 1961.

Белинский, Письма, т. II, 1914, стр. 360.

Бялый Г.А. Поздние рассказы. «Таинственные повести» // Г.А. Бялый Русский реализм от Тургенева к Чехову. - Л., 1990. Дмитриев В.А. Реализм и художественная условность. - М., 1974.

Головко В.М. Мифопоэтические архетипы в художественной системе позднего Тургенева (повесть «Клара Милич») // Межвузовская научная конференция «Проблемы мировоззрения и метода И.С. Тургенева» (К 175 - летию писателя). Тезисы докладов и сообщений. - Орёл, 1993.

Голубков В. В. Художественное мастерство Тургенева. - Москва, 1960.

Грузинский А.Е. «И.С.Тургенев (Личность и творчество)». - М., 1972.

Данилевский Р.Ю. Что такое Эллис в самом деле? (О «Призраках» Тургенева) // Спасский вестник. - Тула, 2000. - Вып. 6.

Захаров В.Н. Концепция фантастического в эстетике Ф.М. Достоевского // Художественный образ и его историческое сознание. - Петрозаводск, 1974.

Зельдхейи-Деак Ж. «Таинственные повести» Тургенева и русская литература XIX в. - Studia Slavika, Budapest, 1973, t. 19.

Измайлов Н. В. // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Л.: Наука, 1973.

Ильина В.В. Принципы фольклоризма в поэтике И.С. Тургенева. Дис. … канд. филол. наук. - Иваново, 2000.

Кpопоткин П. Идеалы и действительность в русской литературе. С английского. Перевод В. Батуринского под редакцией автора. СПб., 1987.

Краснокутский В.С. О некоторых символических мотивах в творчестве И.С. Тургенева // Вопросы историзма и реализма в русской литературе XIX - н. XX века. - Л., 1985.

Кузьмичёв И.К. Литературоведение XX века. Кризис методологии. - Н. Новгород, 1999.

Лавров П.Л. И.С.Тургенев и развитие русского общества. Литературное наследство. - М.,1967.

Левинтон Г.А. Легенды и мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия. - В. 2 т. - М., 2000. Т. 2.

Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров // Лотман Ю.М. Семиосфера. - СПб., 2000.

Микушевич В.Б. Струпа в тумане. Проблема несказанного в поздней прозе Тургенева // Тургеневские чтения: Сб. статей. - Вып. 1. - М., 2004.

Муратов А.Б. И.С. Тургенев после «Отцов и детей». - Л., 1972.

Муратов А.Б. Повести и рассказы 60-х годов. И.С. Тургенев. Собр. Соч.:в 12 томах. - М.,1978.

Незеленов А.И. И.С. Тургенев в его произведениях. - СПб., 1985.

Николаев П.А. История русского литературоведения: Уч. пос. для филол. спец. ун-тов и пед. ин-тов / П.А. Николаев, А.С. Курилов, А.Л. Гришунин; Под ред. П.А. Николаева. - М., 1980.

Никольский В.А. Природа и человек в русской литературе XIX века. - М. 1973.

Озеров. Л. «Тургенев И.С.Стихотворения в прозе». - М., 1967.

Островская. Воспоминания о Тургеневе. «Тургеневский сборник», изд. «Огни», 1915.

Осьмакова Л. Н. // Науч. доклады высш. шк. Филолог. науки. 1984. №1.

Осьмакова Л.Н. О поэтике «таинственных» повестей И.С. Тургенева//И.С. Тургенев в современном мире. - М., 1987.

Письма И. С. Тургенева к Людвигу Пичу, М. - Л., 1964.

Письма И. С. Тургенева к Паулине Виардо, М., 1900.

Поддубная Р.Н. Рассказ «Сон» И.С. Тургенева и концепция фантастического в русской реалистической литературе 1860 - 1870-х годов // Русская литература 1870-1890-х годов.- Свердловск, 1980.

Пумпянский Л.В. Группа «таинственных повестей» // И.С. Тургенев. Сочинения. - Т. VIII. - М. - Л., 1989.

Русская повесть XIX века (история и проблематика жанра). - Л.,1973.

Смирнов В.А. Семантика образа «небесной девы» в повести Тургенева «Призраки» // Межвузовская научная конференция «Проблемы мировоззрения и метода И.С. Тургенева» (К 175 - летию писателя). Тезисы докладов и сообщений. - Орёл, 1993.

Созина Е.К. Архетипические основания поэтической мифологии И.С. Тургенева (на материале творчества 1830 - 1860-х годов) // Архетипические структуры художественного сознания. - Сб. статей. - Екатеринбург, 1999.

Стасюлевич М. и его современники в их переписке, в 5-ти томах, 3т.,СПб, переиздание.- 1963.

Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 63, Гослитиздат, 1974.

Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического: Избранное. - М., 1995.

Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в 28 томах. Т. 7. - М.-Л., «Наука», 1964.

Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в 30 т. Письма в 18 т. - М., 1987.

Фишер В.М. Повесть и роман у Тургенева. - В сб.: Творчество Тургенева / Под ред. И.П. Розанова и Ю.М. Соколова. - М., 1960.

Фишер В.М. Таинственное у Тургенева//Венок Тургеневу. Сб. статей. - Одесса, 1989.

Чернышева Е.Г. Проблемы поэтики русской фантастической прозы 20 - 40-х гг. XIX века. - М., 2000.

Шаталов С.И. «Стихотворения в прозе» И.С.Тургенева». - М., 1969.

Щеблыкин И. П. История русской литературы 11-19 вв. «Высшая школа». - Москва, 1985.

Юдин Ю.И. Фольклорно-этнографические истоки сюжета повести И.С. Тургенева «После смерти» // Литература и фольклорная традиция. - Волгоград, 1993.

Размещено на Allbest.ru