Творчество Эдуарда Багрицкого

Размещено на http://www.allbest.ru/

Преддверие XX века. Одесса, Базарная улица, 40. В скромной квартире обитают Годель Мошкович Дзюбан и его супруга - Ита Абрамовна. 3 ноября 1895 года у них рождается сын. Мама выбирает ему имя Эдуард - она зачитывается переводными романами, и в одном из них ей приглянулось имя польского графа.

Годель Мошкович был, как сейчас принято говорить, мелким предпринимателем. В обильные времена держал мелкую лавочку. В скудные - служил продавцом, приказчиком в магазине готового платья.

Ита Абрамовна, в девичестве Шапиро (1871-1939), была высокой сухощавой брюнеткой, рано поседевший - как и позже Эдуард. Она посвятила себя воспитанию единственного сына - второй ребенок четы Дзюбан скончался в младенчестве. От мамы Эдя унаследует страсть, обожание самого процесса чтения.

Мама, бабушка, тетя постоянно читают вслух маленькому Эде. Он, как завороженный, замирает, вслушиваясь в сказки. И постоянно требует новых. Не терпит повторов - имеет прекрасную память. Правда, спустя лет тридцать это подведет Багрицкого в стихотворении «Происхождение» - Ита Абрамовна по его прочтении проворчала, что на их столе никогда не было скисающих сливок. Кроме сказок Эдя любит легенды, предания, мифы

На рубеже XIX-XX веков Одессу делили на город и предместье с дачами. В одном из них, на Бугаевке, Эдя проводил летние месяцы. В августе 1924-го Багрицкий посвятит Бугаевке «Детство»:

На базаре ссорились торговки;

Шелушилась рыбья чешуя;

В этот день, в пыли, на Бугаевке

В первый раз увидел солнце я...

На меня столбы горячей пыли

Сыпало оно сквозь зеленя;

Я не помню, как скребли и мыли,

В одеяла кутали меня...

Я взрастал пшеничною опарой,

Сероглазый, с белой головой,

В бурьянах, за будкой квасовара,

Видел ветер над сухой травой...

Бабы ссорятся, проходят люди,

Свищет поезд, и шумят кусты;

Бугаевка! Никогда не будет

Местности прекраснее, чем ты...

И твое веселое наследство

Принял я, и я навеки твой,

Ведь недаром прокатилось детство

Звонким обручем по мостовой,

И недаром в летние недели

Я бродил на хуторах степных,

И недаром джурбаи гремели,

В клетках, над окошками пивных...

Сколько лет... Уходит тень за тенью,

И теперь сквозь бестолочь годов

Начинается сердцебиенье

У меня от свиста джурбаев...

Бугаевка! Выйдешь на дорогу,

А из степи древнею тоской

По забытому степному богу

Веет ветер, наплывает знойя

Долетают дальние раскаты

Грома я и повиснет тишина,

Только, свистнув, суслик полосатый

Встанет над колючками стерна,

Только ястреб задрожит над стогом,

Крыльями расплескивая зной,

И опять по жнитвам, по дорогам

Тихо веет древностью степной.

Может, это ничего не значит,

Я не знаю, я только не уйти

От платанов на пустынной даче,

От степного славного пути...

Ветер, ветер, бей по огородам

Свеклу и подсолнухи; крути

Дерезу; неистовым походом

Проплыли поселки и пути...

И сквозь ветер матушка проходит

В хлев, в соломенный, коровий дух,

Где скотина мордою поводит

И в навозе роется петух...

Матушка! Ты через двор щербатый --

Возвращаешься обратно в дом,

И в руках твоих скрипят ушаты,

Распираемые молоком...

Свежий ветер мчит по Бугаевке

Репухи и сохлое былье,

И за ветром мчится на веревке

Щелоком пропахшее белье...

Свежим ветром сорвана с сарая,

Свистом перепугана моимя

Раз! я и нет я кружит и плещет стая

Голубей, прозрачная как дым...

Поднялись я летят напропалую,

Закрутились над коньком крыльца,

Каждый голубь в свежесть голубую

Штопором ввинтился до конца...

Тяжело охотницкое дело

Шест в ладонь, я а ну еще наддай,

И кричу я ввысь остервенело:

«Кременчугские! Не выдавай!»

поэт багрицкий поэма романтический

Анализ стихотворения:

В этом стихотворении Эдуард рассказывает о своём детстве на Бугаёвке и создаётся такое ощущение, что он там находится с самых пелёнок- «Я не помню, как скребли и мыли, в одеяла кутали меня…» Багрицкий показывает себя сорванцом-пацаненком, который неделями не бывал дома, бродил по хуторам, ставил сети, ловил птиц, шлялся по базарам, был первооткрывателем…. Перед нами встают яркие картинки природы, автор с большим художеством воплощает то веселое время - «солнце сыпало столбы горячей пыли,» «видел ветер над сухой травой»,»тихо веет древностью степной». За Бугаевкой пролегала бесконечная дорога в древнюю степь, где ястреб дрожит над стогом, крыльями расплескивая зной, свистят джурбаи, свищут кулики, в ковылях таятся дрофы. Размеренный неторопливый ритм стихотворения словно окунает нас в степной зной, дорожную пыль, нескончаемую древность веков. Багрицкий вспоминает детство как самое прекрасное время, и никогда не будет местности, прекраснее, чем его Бугаёвка…

С особой любовью Эдуард пишет о матери, обращаясь к ней «Матушка», и мы тут видим небогатый их быт, неухоженный двор и огород, и хлев со скотиной, и что бельё постирано щёлоком. Вторая часть стихотворения словно оживает, пространство увеличивается, темп ускоряется -- «Ветер, ветер, бей по огородам», и «свежий ветер мчит по Бугаевке», автор как бы хочет новизны, ярких ощущений: свист, летят голуби, крик ввысь…,он олицетворяет единение со всем миром, со всеми «Кременчугскими, т.е автор очень органично чувствует себя в своём детстве. На мой взгляд особый талант писателя проявился в сравнении прошедшего детства с настоящим: »И теперь, сквозь бестолочь годов…», т.е все остальное не такое значимое, как то прекрасное время. И еще мне понравилось, что в стихотворение использованы яркие натуральные образы природы, людей, для яркости выражений поэт использует аллегорийные приёмы: «Столбы горячей пыли сыпало солнце», «Я взрастал пшеничною опарой», детство прокатилось «звонким обручем по мостовой», ястреб «крыльями расплескивает зной»,голубь «штопором ввинтился» и.т.д.

Стихотворение написано 9-ти столбным хореем, ударение стоит на нечетном слоге, с утратой ударения на 5,7 слог.

В противовес «Детству», в 1930 г. Эдуард Б. пишет другое стихотворение о детстве - «Происхождение», но оно пропитано насквозь уже другим мироощущением.

Его опресноками иссушали.

Его свечой пытались обмануть.

К нему в упор придвинули скрижали -

Врата, которые не распахнуть.

Еврейские павлины на обивке,

Еврейские скисающие сливки,

Костыль отца и матери чепец -

Все бормотало мне:

- Подлец! Подлец!

Причины столь явного негатива неоднозначны. Может быть, таким образом, Багрицкий демонстрировал свое отречение "от старого мира". С учётом еврейской, деваться некуда, специфики. Тогда это было модно.

Могла подтолкнуть обида на родителей. Хотел стать художником, а ему помешали. На поприще художника Эдуард пробуется в школьном журнале «дни нашей жизни». Рисовал он не с натуры, а то, что приходило на ум. Быстро, за 3-5 минут. Рукописи стихов Багрицкого будут неизменно сопровождать изображения только людей, изредка зверей. Он никогда не делал зарисовок природы, пейзажей, предметов, исключая оружие. Багрицкий прослывет признанным знатоком изобразительного искусства, хотя в музеях и на выставках его не повстречаешь: «представляю себе заранее, что увижу». Родители его воспротивились порывам сына выучиться на художника. Разве это профессия? Разве она сулит прочное положение в жизни? Позже они наотрез отказывались видеть его поэтом, как не хочет этого большинство родителей на свете, справедливо полагая, что сама жизнь важнее разговоров о ней, рифмованных и нерифмованных.

Возможно, всё дело в болезни. В наследственной бронхиальной астме.

"Однажды Багрицкий сказал мне, - вспоминал Константин Паустовский, - что астма - это типичная болезнь еврейской бедноты, еврейских местечек, зажатых и тесных квартир, пропитанных запахом лука, сухого перца и какой-то едкой кислоты. У нее, у этой кислоты, не было названия. Она, по словам Багрицкого, самозарождалась в воздухе жалких ремесленных мастерских и пахла так же мерзко, как муравьиный спирт. Ею пропитывалось до самого корня все - заплатанные сюртуки стариков, рыжие парики старух, вся шаткая мебель, все пышные и душные подушки в розовых мутных наперниках, вся еда. Даже чай отдавал этой кислотой, будто окисью медного самовара".

Ощущения подобного рода, особенно полученные в детстве, остаются надолго и отражаются на мировоззрении.

Детству Эди приходит конец в 1905 году. Мальчик застегнет сверкающие пуговицы формы-мундира, затянет пряжку на ремне, поправит фуражку с гербом «РУВЖ» и отправится в первый класс реального училища Жуковского на Херсонской улице (ныне Пастера). В реальное училище он отправляется против своей воли. Родители желают для него карьеры инженера или врача. Первые два класса Эдуард Дзюбин щелкает школьные задания как орешки. С третьего класса, лет с двенадцати, происходит перелом. Примерно тогда он стал хронически больным бронхиальной астмой, переживет первое, двухнедельное осложнение.

С третьего класса, года с 1908-го, юноша Эдя начинает куролесить, выкидывать «Эдины штучки». Он останется отличником только по словесности, истории. За бутылочку вина ленивым школьникам пишет сочинения. Иногда на уроке щеголяет литературными познаниями, поправляет преподавателя, ставя его в неловкое положение. Порой делает это бесцеремонно, с сарказмом, актерствуя. Он из всего любил устраивать театр.

Летом Эдя пропадает в одесских парках, на берегу моря. Может несколько дней не появляться дома. Попытки отца с матерью наставить сына на путь истинный ни к чему не приводят. В поиске новых ощущений, приключений молодой человек не тянется к коллективу сверстников. Хотя если он гуляет в дружной компании из пяти ребят, то проявляет себя как лидер. Весной, прогуливая занятия, в одиночку, Эдя раскидывает сети среди деревьев и, подражая звукам птиц, ловит их.

Трудно дело птицелова

Заучи повадки птичьи,

Помни время перелетов,

Разным посвистом свисти…

И сейчас я немного расскажу, как вписался Багрицкий в нашу эпоху:

Кстати, на эти стихи Татьяна и Сергей Никитины наложили музыку и получилась прекрасная песня «Птицелов». На стихи Эдуарда Багрицкого написано немало песен, среди них «Контрабандисты» на музыку Виктора Берковского, «Стихи о соловье и поэте» Дениса Давыдова (это кстати, «рэп»):

Весеннее солнце дробится в глазах,

В канавы ныряет и зайчиком пляшет.

На Трубную выйдешь - и громом в ушах

Огонь соловьиный тебя ошарашит...

«Как хорошо курить гашиш»- группа «Гитары» (для меня откровение). Наложена на музыку и поэма «Смерть пионерки», помните знакомые с детства стихи, в советское время их изучали в школе:

Валя-Валентина, что с тобой теперь?

Белая палата, крашенная дверь

Тоньше паутины из-под кожи щёк

Тлеет паутины смертный огонёк…

Поэт Алексей Сурков отнес "Смерть пионерки" к числу "самых лучших произведений русской советской поэзии за всю ее пятидесятилетнюю историю".

Багрицкий так- же написал либретто к опере «Дума про Опанаса», а радиокомпозиция «Тарас Шевченко» с успехом передавалась в Советское время.

Примерно в 1912 году, когда ему было 17 лет, Эдуард подружится с Натаном Шором (1897-1918). Ему он посвятит поэму «Трактир». Молодых людей не смущает классовое - имущественное - неравенство. У Шора дедушка и отчим были состоятельными финансистами. Но гимназист, так же, как Эдя, бредил поэзией. В общем, как водится, для начала следовало обзавестись псевдонимом. Натан Шор и Эдуард Дзюбин выбрали для этого два цвета - багровый и фиолетовый - и разыграли их между собой. Шору достался Фиолетов. Он и имя поменял на Анатолий. Эдуард ограничился фамилией и стал Багрицким. Хотя до начала 1920-х он будет прибегать и к иным псевдонимам.

Под псевдонимами Багрицкий и Нина Воскресенская выступал юноша атлетического сложения, со шрамом на щеке и без одного переднего зуба, что, однако, не портило его артистичного чтения, а лишь придавало, как свидетельствуют современники, особый шик. В одесских парках с эстрады и в литературных домах он с пафосом и мастерски читал стихи свои и чужие, казалось, что он знал наизусть всю поэзию. Стихи юноши Багрицкого, демонстрируя поэтическую культуру и свободное владение словом, порой тем не менее напоминали талантливую имитацию:

Нам с башен рыдали церковные звоны,

Для нас поднимали узорчатый флаг,

А мы заряжали, смеясь, мушкетоны

И воздух чертили ударами шпаг!

Под псевдонимом Нина Воскресенская Багрицкий публикует в альманахе «Авто в облаках» урбанистические стихи: «Дерибасовская ночь» и «Порт», чем-то напоминающие «Адище города» Маяковского, но пародийно-игровые, а не трагические. В «Гимне Маяковскому» противопоставляются два типа поэтов: «один -- живет Современностью городов», «бешено лающих на солнце», другой -- эстет, «изнеженный на пуховиках столетий», «ненавидящий Современность, ищущий забвения в математике и истории».

Так говорит про себя Багрицкий:

Я, ненавидящий Современность,

Ищущий забвения в математике и истории,

Ясно вижу своими всё же вдохновенными глазами,

Что скоро, скоро мы сгинем, как дымы.

И, почтительно сторонясь, я говорю: "Привет тебе, Маяковский!

Протягивая руку Маяковскому, Багрицкий конечно же не мог предположить, что через несколько лет бывший обладатель "желтой кофты" российский «футурист» Маяковский и он сам, претенциозно именующий себя "сибаритом, изнеженным на пуховиках столетий", будут работать в РОСТА, один в Москве, а другой в Одессе. Вот тут как раз и пригодилось его умение рисовать, в ЮГРОСТА он рисует плакаты, пишет боевые листовки, призывающие на борьбу с Деникиным и Колчаком. Позже в автобиографической заметке Багрицкий напишет: "Понимать стихи меня научила РОСТА". Для него это были годы максимального сближения с новой действительностью, участия в строительстве новых форм жизни.

После окончания гражданской войны Багрицкий сотрудничает в газетах и журналах Одессы, ведет большую культурно-просветительную работу. Его революционно-романтические стихи утверждали новую жизнь, завоеванную в боях и походах:

И, разогнав крутые волны дыма,

Забрызганные кровью и в пыли,

По берегам широкошумным Крыма

Мы яростное знамя пронесли

Поэт с теми, кто завоевал землю, над которой теперь

Простой и необыкновенный,

Летит и вьется красный флаг.

Багрицкий, поэт романтического лада, захотел написать о том "простом и необыкновенном", что принесла с собой революция. В его стихи хлынули потоки солнечного света, земля открылась вся в утренних росах, омытая линиями промчавшихся над ней очистительных гроз:

И пред ним, зеленый снизу,

Голубой и синий сверху,

Мир встает огромной птицей,

Свищет, щелкает, звенит.

Это строчки из знаменитого стихотворения «Птицелов».

«Дело» птицелова Диделя -- «песни петь и птиц ловить», но не на продажу, а для ощущения всей полноты бытия и счастья. Песня птиц сопровождает все творчество Багрицкого. В «Стихах о соловье и поэте» романтический конфликт приобретает трагические черты: на базаре за 10 рублей поэт покупает соловья, песня которого взвешена и расценена в рублях. Сам романтик, гонимый миром базара, чувствует себя «товаром» в мире купли-продажи.

Мы пойманы оба,

Мы оба - в сетях!

Твой свист подмосковный не грянет в кустах

Осенью 1925 Багрицкий окончательно переехал в Москву. Он вступил в «Перевал», затем в Литературный центр конструктивистов (ЛЦК), наконец, в начале 1930 вместе с В.Маяковским был принят в РАПП, не являясь правоверным сторонником и защитником взглядов ни одной из этих групп. Багрицкий по-прежнему был безбытен и бездомен, жил с женой и сыном Всеволодом в подмосковном местечке Кунцево, где снимал комнаты. Власть ценила Багрицкого. Считала его образцовым советским поэтом. И, соответственно, поощряла.

В числе наиболее весомых наград было обретение квартиры. Багрицкого поселили в выстроенном в Камергерском переулке 2, рядом с МХАТом, писательском кооперативе. Получив квартиру в Москве, обставил ее не мебелью, он наполнил свой дом птицами, рыбами и всякой живностью.

Горькое поэтическое чувство развивается и нарастает на фоне нэпа. Нэповские контрасты, открывшиеся Багрицкому в Москве, -- тоже мир, противостоящий поэтическому, усиливающий его эстетический конфликт со временем, который он переживал трагически. Сам он писал: «Я еще не был во времени -- я только служил ему. Я боялся слов, созданных современностью, они казались мне чуждыми поэтическому лексикону -- они звучали фальшиво и ненужно. Потом я почувствовал провал -- очень уж мое творчество отъединилось от времени. Два или три года я не писал совсем. Я был культурником, лектором, газетчиком -- всем чем угодно -- лишь бы услышать голос времени и по мере сил вогнать в свои стихи. Я понял, что вся мировая литература ничто в сравнении с биографией свидетеля и участника революции"

Проблема поэта и времени встала перед Багрицким как проблема эстетическая, поскольку в сфере социальной и нравственной никаких противоречий в отношениях с эпохой у поэта, считавшего себя "солдатом революции", не было. Он ощутил необходимость художественного освоения действительности на новом уровне, ибо лучше, чем кто бы то ни было другой, понимал, что в поэзии наступает пора новых открытий. Эстетическая разобщенность со временем, о которой столь определенно сказал Багрицкий в автобиографических заметках, вызвала кризисные настроения.

"Стихи о поэте и романтике", "Разговор с комсомольцем Н. Дементьевым", "Вмешательство поэта" продолжают волновавший Багрицкого разговор о судьбах романтической поэзии и ее назначении в жизни нового общества. Всего год отделяет "Стихи о соловье и поэте" от программных "Стихов о поэте и романтике", но как все изменилось за это время. Перед нами уже не самозабвенный певец старой романтики. Произошло своего рода "снижение" образа традиционной романтики, и образа ее поэта.

Приближался первый крупный юбилей в жизни Советской Республики -- десятая годовщина Октябрьской революции. Многие поэты и писатели посвящают этой дате свои произведения. Не остался в стороне и Эдуард Багрицкий.

Поэма Багрицкого "Дума про Опанаса" не только звено в этом эпосе, но и новый этап в творческом формировании ее автора. Со второй половины 20-х годов в мире колоритных образов Багрицкого происходит своего рода «перегруппировка» сил. Из самых глубинных слоев его поэзии на передний край выходит его авторское «я», как принято говорить, "лирический герой". Поэт больше не хочет оставаться в кругу дорогих и привычных, но далеких от повседневности образов. Ему необходимо теперь выразить свое личностное отношение к происходящему в конкретно-историческом мире, определить свою роль в историческом процессе, увиденном в перспективе. И он написал эпическую поэму о судьбах Родины и народа, исполненную проникновенным лиризмом. Авторская позиция, отношение поэта к событиям выражены во всей образной ткани поэмы -- в ее задушевной напевности в духе украинских песен и дум, в лирических отступлениях, в одухотворенности природы, восходящей к "Слову о полку Игореве". Взволнованное повествование об отступничестве и гибели крестьянского сына Опанаса прерывается прямыми обращениями к нему: "Опанасе, не дай маху, оглянись толково… тать от совести нечистой ты бежал из Балты…" Здесь и сочувствие, и осуждение, и главное -- понимание, что в революции нет третьего пути. "Хлеборобом хочешь в поле, а идешь бандитом"-- сказано об Опанасе, дезертировавшем из продотряда и попавшем в банду к батьке Махно.

В 1928 году в Москве вышла первая книга стихотворении Багрицкого «Юго-Запад». К этому времени он уже был признанным поэтом. «Победители» и "Последняя ночь" вышли в 1932 году.

Стихи, написанные в новом эстетическом ключе, отражали перемены, происшедшие за эти годы в его творческом мироощущении. Не в далекой Фландрии, не в долине Рейна -- на просторах Советской страны развернулись события, вызвавшие глубокое лирическое переживание.

Подчеркивая сознательное начало в изменении своего поэтического «оперения», он восклицает, прямо отвечая на замечание критика: "Я вылинял! Да здравствует победа!" И дальше весьма образно, с неизменной иронией в свой адрес, описывает рождение нового романтического стиля: Приходит время зрелости суровой, Я пух теряю, как петух здоровый. Разносит ветер пестрые клочки. Неумолимо, с болью напряженья, Вылазят кровянистые стручки. Колючие ошметки и крючки. Начало будущего оперенья. С чувством гордости и глубокого удовлетворения поэт постигает романтику бытия миллионов своих сограждан. И чувство товарищества с ними придает ему нравственную силу. В "Стихах о себе", представляя возможную встречу с читателем, свой разговор с ним, Багрицкий улавливает в характере и облике героя свои черты и горд этим сходством: Сутуловат, Обветрен, Запылен, А мне казалось, Что моложе он. И скажет он, Стряхая пыль травы: "А мне казалось, Что моложе вы!". Так, вытерев ладони о штаны, Встречаются работники страны.

Переезд в столицу дурно отразился на здоровье поэта. Капризный московский климат повлиял на течение бронхиальной астмы. Её приступы стали более частыми и более продолжительными.

Появились осложнения. Багрицкий перенес несколько пневмоний. Последняя четвертая свела его в могилу. Случилось это 16 февраля 1934 года.

Багрицкий держался до последнего.

"От него умирающего шел ток жизни", - писал Бабель.

Хоронили Багрицкого торжественно. За его гробом с шашками наголо шел эскадрон молодых кавалеристов.

Юрий Олеша считал Багрицкого гением.

Исаак Бабель тоже.

"Писание Багрицкого - не физиологическая способность, - утверждал Бабель, - а увеличенные против нормы сердце и мозги, увеличенные против того, что мы считаем нормой".

О гениальности Багрицкого, правда, с оговорками, говорят и в наши дни.

Приведенные ниже строки почерпнуты из статьи известного литературоведа:

"Гениальными я ощущаю "Контрабандистов", финал "Февраля" (поэмы), отдельные места "Думы про Опанаса" (расстрел Когана), "Происхождение", "Последнюю ночь", что-то еще. Гений кружил над ним, касался его пера, но какая-то мельчайшая частица воздушной массы, отвердев, стояла между ними. Чего-то самого окончательного не произошло….».

Изучая творчество Э. Багрицкого у меня не возникло однозначного мнения: некоторые сцены были настолько живые, что «мороз шёл» по коже. Ясно одно, он очень органично вписался в свою эпоху, в своё время. Не чувствовал себя оторванным от самой жизни, хотя очень часто испытывал невзгоды и бытовые трудности. В его поэзии я почувствовала не «красивость» его стихов, а ритм, пульсацию, энергию… В каждом стихотворении отражена какая-то идея, борьба и победа над проблемой, ведь недаром Багрицкого считают истинно революционным поэтом, он просто болел ею. Он призывает встать вровень с веком. И беспрекословно подчиняться его требованиям:

И тем не менее, его восприятие мира многогранно и красочно. Для него это был удивительный мир. И я хочу закончить свой доклад стихами из «Птицелова»:

И пред ним, зеленый снизу,

Голубой и синий сверху,

Мир встает огромной птицей,

Свищет, щелкает, звенит…

И, это главное.

Размещено на Allbest.ru

...