Русская литература XVIII в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

ломоносов стихосложение поэт

Введение

1. Своеобразие русского классицизма

2. Путь М.В. Ломоносова в российскую словесность

3. Ломоносов - гениальный учёный и выдающийся поэт

4. «Письмо о правилах российского стихотворства». Реформа стихосложения В.К. Тредиаковского -- М.В. Ломоносова

5. Вклад Ломоносова в реформу русского стихосложения

Заключение

Список литературы



Введение

Русская литература XVIII века развивалась под влиянием тех больших изменений, которые внесли в общественно-политическую и культурную жизнь страны реформы Петра. У истоков новой русской художественной литературы того времени высится исполинская фигура М.В.Ломоносова. Ломоносов не только великий ученый, но и лучший поэт своего времени. Ему принадлежат произведения самых различных жанров: оды, трагедии, лирические и сатирические стихотворения, басни, эпиграммы.

В.Г. Белинский писал, что с «Ломоносова начинается наша литература,… он был её Петром Великим, ... ибо дал направление нашему языку и нашей литературе». Трудно представить развитие в России литературного языка, поэзии, грамматики без основополагающих работ Ломоносова. Литературное творчество великого учёного было разнообразно. Это и поэтические произведения, оригинальные и переводные; это и стихотворения, прозаические сочинения, которые он объединял общим названием «надписи», т.е. стихи для транспарантов, стихи для придворных маскарадов и.т.д. Поэзия Ломоносова создала ему громкую славу, которая превосходила его популярность как учёного.

Сам Ломоносов не переставал быть учёным, а, будучи учёным, всегда оставался поэтом. С именем Михаила Васильевича Ломоносова связана реформа русского языка. Он явился создателем первой научной русской грамматики. Ему же принадлежит учение о трех стилях, суть которого заключается в том, что "обветшалая" система церковно-книжной речи тормозит развитие литературы.

Ломоносов призывает развивать живой, понятный, образный язык, а для этого надлежит учиться у народной речи и вносить ее здоровые элементы в литературные произведения. Этим призывом великий ученый сделал новый крупный шаг на пути национализации русского литературного языка. В "Письме о правилах российского стихотворства" (1739) Ломоносов пишет, что развитие языка должно покоиться "на природном его свойстве": "того, что ему весьма не свойственно, из других языков не вносить". Это замечание и в наше время очень актуально. Современный русский язык перенасыщен американизмами и англоязычными выражениями, которые все больше вытесняют из оборота живое русское слово.

Что касается стилей литературного языка, Ломоносов предлагает использовать писателям стиль высокий, посредственный и низкий. Высоким стилем "составляться должны героические поэмы, оды, праздничные речи о важных материях", и здесь он рекомендует использовать церковно-книжный язык. Средним стилем рекомендуется писать "все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово", также стихотворные дружеские письма, эклоги и элегии. Этот стиль должен состоять из слов, общих церковно-славянскому и русскому языкам. Низким же стилем пишутся комедии, увеселительные эпиграммы, песни, фамильярные дружеские письма, изложение обыкновенных дел. В этом стиле можно употреблять и просторечные слова, но не вульгарные.

Таким образом, Ломоносов соединяет старину и новизну в одно гармоничное целое.

Цель работы - раскрыть принципы нового стихосложения и рассмотреть основные труды М.В. Ломоносова по реформированию русского стихосложения.

Задачи:

1. Дать характеристику классицизма и процесса его возникновения.

2. Показать путь М.В. Ломоносова в российскую словесность.

3. Познакомиться с жизнью и деятельностью М.В. Ломоносова.

4. Раскрыть суть реформы стихосложения.

5. Исследовать вклад М.В. Ломоносова в развитие литературы и выяснить, какие работы им были сделаны в области литературы.

6. Проанализировать полученную информацию, сделать выводы о роли Ломоносова в области языка и литературы.

1. Своеобразие русского классицизма

Русский классицизм возник в сходных исторических условиях -- его предпосылкой было укрепление самодержавной государственности и национальное самоопределение России, начиная с эпохи Петра I. Европеизм идеологии Петровских реформ нацелил русскую культуру на овладение достижениями европейских культур. Но при этом русский классицизм возник почти на век позднее французского: к середине XVIII в., когда русский классицизм только начал набирать силу, во Франции он достиг второй стадии своего существования. Так называемый «просветительский классицизм» -- соединение классицистических творческих принципов с предреволюционной идеологией Просвещения -- во французской литературе расцвел в творчестве Вольтера и обрел антиклерикальный, социально-критический пафос: за несколько десятилетий до Великой французской революции времена апологии абсолютизма были уже далекой историей. Русский же классицизм, в силу своей прочной связи с секулярной культурной реформой, во-первых, изначально ставил перед собой просветительские задачи, стремясь воспитать своих читателей и наставить монархов на путь общественного блага, а во-вторых, приобрел статус ведущего направления в русской литературе к тому времени, когда Петра I уже не было в живых, а судьба его культурных реформ была поставлена под удар во второй половине 1720--1730-х гг.

Поэтому и начинается русский классицизм «не с плода весеннего -- оды, а с плода осеннего -- сатиры» Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. М, 1953. Т. 1. [1; 41], и социально-критический пафос свойствен ему изначально.

Русский классицизм отразил и совершенно иной тип конфликта, чем классицизм западноевропейский. Если во французском классицизме социально-политическое начало является только почвой, на которой развивается психологический конфликт разумной и неразумной страсти и осуществляется процесс свободного и сознательного выбора между их велениями, то в России, с ее традиционно антидемократической соборностью и абсолютной властью общества над личностью дело обстояло совершенно иначе. Для русского менталитета, который только начал постигать идеологию персонализма, необходимость смирения индивидуальности перед обществом, личности перед властью совсем не была такой трагедией, как для западного мировосприятия. Выбор, актуальный для европейского сознания как возможность предпочесть что-то одно, в русских условиях оказывался мнимым, его исход был предрешен в пользу общества. Поэтому сама ситуация выбора в русском классицизме утратила свою конфликтообразующую функцию, и на смену ей пришла другая.

Центральной проблемой русской жизни XVIII в. была проблема власти и ее преемственности: ни один русский император после смерти Петра I и до воцарения в 1796 г. Павла I не пришел к власти законным путем. XVIII в. -- это век интриг и дворцовых переворотов, которые слишком часто приводили к абсолютной и бесконтрольной власти людей, отнюдь не соответствовавших не только идеалу просвещенного монарха, но и представлениям о роли монарха в государстве. Поэтому русская классицистическая литература сразу приняла политико-дидактическое направление и отразила в качестве основной трагической дилеммы эпохи именно эту проблему -- несоответствие властителя обязанностям самодержца, конфликт переживания власти как эгоистической личной страсти с представлением о власти, осуществляемой во благо подданных.

Таким образом, русский классицистический конфликт, сохранив ситуацию выбора между разумной и неразумной страстью как внешний сюжетный рисунок, целиком осуществился как социально-политический по своей природе. Положительный герой русского классицизма не смиряет свою индивидуальную страсть во имя общего блага, но настаивает на своих естественных правах, защищая свой персонализм от тиранических посягательств. И самое главное то, что эта национальная специфика метода хорошо осознавалась самими писателями: если сюжеты французских классицистических трагедий почерпнуты в основном из античной мифологии и истории, то Сумароков писал свои трагедии на сюжеты русских летописей и даже на сюжеты не столь отдаленной русской истории.

Наконец, еще одной специфической чертой русского классицизма было то, что он не опирался на такую богатую и непрерывную традицию национальной литературы, как любая другая национальная европейская разновидность метода. То, чем располагала любая европейская литература ко времени возникновения теории классицизма -- а именно, литературный язык с упорядоченной стилевой системой, принципы стихосложения, определившаяся система литературных жанров -- все это в русской нужно было создавать. Поэтому в русском классицизме литературная теория опередила литературную практику. Нормативные акты русского классицизма -- реформа стихосложения, реформа стиля и регламентация жанровой системы -- были осуществлены между серединой 1730 и концом 1740-х гг. -- то есть в основном до того, как в России развернулся полноценный литературный процесс в русле классицистической эстетики.

Классицизм - господствующее литературное направление в тогдашней Европе. Ломоносов не мог пройти мимо классицизма. Поэтика классицизма владела тогда умами. Сами жанровые требования, предъявляемые к Ломоносову, толкали его на сближение с классицизмом. Это относится в первую очередь к сочинению од, трагедий, идиллий.

Однако обращение Ломоносова к оде - это не только и не столько дань моде, шедшей из Европы, а имеет под собой более давнюю почву, является до некоторой степени результатом самостоятельного национального усвоения античного наследия через Византию и любимых на Руси старинных риторов. И в новую русскую поэзию легче и скорее всего, переходило то, что было известно ранее из тех же пиитик и риторик, из античных авторов, усваиваемых в школах петровского времени.



2. Путь М.В. Ломоносова в российскую словесность

Мировоззрение Ломоносова оказало огромное воздействие на развитие научной мысли в России, а его работы способствовали созданию многих направлений в области химии, физики, метеорологии, географии, истории, филологии. Однако учёный мир того времени не был готов к восприятию большинства научных идей Ломоносова. И человек, созданный, чтобы совершить в науке переворот, лишь промелькнул в ней ярким метеором. Теории Ломоносова оказались, по выражению одного исследователя, «блестящими страницами, вырванными из книги», поэтому задача данной работы - на примере учения Ломоносова показать, в какой степени современное поэтическое искусство близко теории «трёх штилей», показать жизненность его учения.

На Русском Севере к книгам относились с огромным уважением. Их берегли как величайшую святыню, часто перечитывали и искренне верили написанному. Поморы покупали книги друг у друга, на базарах, в старообрядческих скитах. На Курострове самая большая библиотека была в семье Дудиных. В этом доме собирать книги начал старший в роду холмогорский священник Павел Дудин. Сын его Христофор бережно хранил отцовскую библиотеку и продолжал её пополнять новыми книгами.

Увидев в доме Дудиных первые светские книги - «Грамматику» Мелетия Смотрицкого и «Арифметику» Леонтия Магницкого, Михайло стал просить старика Христофора Дудина дать их ему хотя бы на несколько дней. Но просьбы оставались тщетными. Лишь после смерти Христофора Дудина, последовавшей в июне 1724 г., Михайле удалось договориться с его сыновьями, чтобы дали они ему эти книги. «От сего самого времени не расставался он с ними никогда, носил везде с собою и, непрестанно читая, вытвердил наизусть. Сам он потом называл их вратами своей учёности».

«Грамматика» Смотрицкого была единственным в то время пособием для изучения книжного церковно-славянского языка. Она была написана ещё в начале XVII в. Первое издание «Грамматики» вышло в свет в 1648 г., в местечке Евью близ Вильны. В 1648 г., уже после смерти автора, с её небольшими дополнениями перепечатали в Москве. В руки Ломоносову попало третье издание «Грамматики», вышедшие в свет в 1721 г.

Многое в новых книгах было Ломоносову непонятным. Учебник Смотрицкого был написан настолько сложно, что даже людям, привыкшим к церковным текстам, чтение этой книги давалось с трудом. Чтобы одолеть «Грамматику» и «Арифметику», требовалось большое терпение и настойчивость.

В это время Ломоносову попалась и другая полюбившаяся ему книга - «Псалтирь рифмотворная» Симеона Полоцкого, изданная в1680г. Церковные наставления излагались в этой книге стихами. В предисловии к книге Симеон Полоцкий обращался к читателю с такими словами:

Не слушай буих и ненаказанных,

В тме невежества злобою связанных…

Не буди общник расколы творящим,

Всю мудрость в себе заключённу мнящым…

Но буди правый писаний читатель,

Не слов ловитель, но ума искатель…

Благодаря способностям и огромному трудолюбию Ломоносов в первый год учёбы в Славяно-греко-латинской академии закончил три класса и уже писал стихи на латинском языке. Затем он выучил греческий. Юноша много работал в библиотеке академии и в других доступных ему московских библиотеках, читал русские рукописные и печатные книги, летописи, труды греческих и латинских авторов.

Во второй половине января 1736 г. М.В. Ломоносов приобрёл книгу В.К. Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», которая его очень заинтересовала, и он стал внимательно её читать, оставляя на полях многочисленные пометки. Уезжая в Германию, Ломоносов захватил её с собой. Всё это время он внимательно изучал её и для показания своих успехов перевёл с французского языка на русский оду Франсуа Фенелона стихами метрического размера. В сентябре-ноябре 1739 г. он написал и отправил в Петербург оду «На взятие Хотина».

Свою оду Ломоносов написал ямбом- новым для русской поэзии того времени стилем. Стихи студента Ломоносова были восприняты в Петербурге с удивлением. Они поражали лёгкостью и необычностью стиля. Раскрывали поэтическое богатство русского языка. По воспоминаниям современников, ода сначала была просмотрена в Академии наук, затем напечатана и преподнесена императрице Анне Иоанновне.

3. Ломоносов - гениальный учёный и выдающийся поэт

В ноябре 2011 года исполнилось 300 лет со дня рождения Михаила Васильевича Ломоносова.

Ломоносов Михаил Васильевич (1711-1765) - гениальный русский учёный-энциклопедист, великий мыслитель-материалист, один из основоположников современного естествознания, поэт, заложивший основы современного русского литературного языка, выдающийся поборник отечественного просвещения.

Михаил Васильевич Ломоносов родился в селе Мишанинском Куростровской волости Холмогорского уезда Архангельской губернии 8 (19) ноября 1711 года. Его отец Василий Дорофеевич происходил из крестьян, занимавшихся в основном рыбным промыслом, мать - Елена Ивановна Сивкова - была дочерью дьячка соседней волости.

Биографы Ломоносова большое внимание уделяют природным, культурным и экономическим условиям того края, где родился будущий гениальный учёный. Край, давший России Ломоносова, был необычным: ландшафт, климат и весь уклад жизни Северного поморья особыми условиями (близость Северного Ледовитого океана, отсутствие крепостной зависимости). В суровых условиях и сформировалась необычная тяга Ломоносова к знаниям. Благоприятными нельзя считать те условия, где нет никаких трудностей. Говорят, таланту, гению трудности необходимы.

Ломоносов - деятель универсального плана (человек, проявивший себя во многих областях деятельности)

Потребность в систематическом обучении Ломоносов ощутил как потребность самой жизни, это и заставило его покинуть родительский кров. Дальнейшее хорошо известно: прибытие в Москву, обучение в Спасских школах, в Петербурге, а затем - четыре с лишним года за границей. В Россию Ломоносов вернулся сложившимся учёным, личностью крупного масштаба. С 1741 по 1765 год он неустанно, подвижнически служил отечественной науке. Ломоносов - гениальный учёный.

Во-первых, он настойчиво добивался в Академии наук развития именно тех наук, в которых нуждалось отечество, промышленность.

Во-вторых, он с первых же дней появления в Академии начинает тяжёлую, изнурительную борьбу за открытие химической лаборатории, работает над уяснением ряда фундаментальных физических законов (теория теплоты, электрического поля), делает открытие в области атмосферного электричества, астофизики, объясняет природу северного сияния, создаёт “ночезрительную” трубу, обосновывает научную методику метеослужбы, предлагает действенные меры по охране лесных богатств.

В-третьих, именно Ломоносову принадлежат лучшие в XVIII веке пособия по горнорудному делу и лучшие проекты географических экспедиций, а также предложения по освоению Североморского пути, реализация которых впоследствии дала большую выгоду нашему государству.

Химик, увлечённый проблемой создания “крашеных” и бесцветных стекол, необходимых науке и промышленности, он проделывает свыше 4.000 опытов в поисках нужных составов; когда рецепты найдены, добивается открытии специальной фабрики стекла; постигнув секрет мозаики, изготавливает большие партии разноцветных кусочков стекла; за отсутствием художников сам принимается набирать мозаичные картины, и его “Полтавская баталия” по сей день украшает вестибюль здания Академии наук в Санкт-Петербурге.

В-четвёртых, Ломоносов решается создать труд по истории нашего государства, основанный на объективном изучении древнерусских летописей, а также свидетельств авторитетных авторов древности. Создания им “Древняя российская история” (1754-1758) явилась крупным вкладом истории нашего народа и государства. Гениальность Ломоносова проявилась не только в естественно - научных открытиях. О Ломоносове часто говорят как о деятеле универсального плана.

Ломоносов призывает развивать живой, понятный, образный язык, а для этого надлежит учиться у народной речи и вносить ее здоровые элементы в литературные произведения. Этим призывом великий ученый сделал новый крупный шаг на пути национализации русского литературного языка. В "Письме о правилах российского стихотворства" (1739) Ломоносов пишет, что развитие языка должно покоиться "на природном его свойстве": "того, что ему весьма не свойственно, из других языков не вносить". Это замечание и в наше время очень актуально. Современный русский язык перенасыщен американизмами и англоязычными выражениями, которые все больше вытесняют из оборота живое русское слово. Особую важность имеют труды Ломоносова в области языка и литературы. М.В.Ломоносов создал “Российскую грамматику”, обосновал теорию «трёх штилей», разработал нормы русского литературного языка. Учение Ломоносова о «трёх штилях», как и разработанные им грамматические категории, - это шаг вперёд в овладении богатейшими возможностями русской речи. Литературный язык до Ломоносова отличался лексической пестротой, обилием обветшавших слов.

Пользоваться таким языком в сферах науки, а тем более поэзии было невозможно.

Откроем наугад первый попавшийся документ петровского времени: “Младый шляхтич, или дворянин, ежели в ексерциции (обучении - И.Щ.) своей совершенен, а наипаче в языках, в конной езде, танцовании, в шпажной битве, и может доброй разговор учинить, к тому ж красноглаголив и в книгах научен, оный может с таким досуги прямым придворным человеком быть.”. Это один из пунктов знаменитой в своё время (первое издание - в 1717 году) книги “Юности честное зерцало”, заключившей в себе свод “правил”, которыми должен руководствоваться молодой дворянин, начинающий самостоятельную жизнь. Можно представить, каким был язык деловых книг, а тем более правительственных постановлений: реформа письменного, литературного языка была жизненно необходима. К выполнению этой ответственной задачи времени и приступил Ломоносов.

Он пришел к выводу, что совершенствование русского литературного языка возможно лишь на основе сближения с народной речью. Учёный не только ощущал «природную» красоту и силу народного языка, но и показывал всё это на примере собственной речи. “Карл Пятый, римский император, говаривал, - писал Ломоносов, - что ишпанским языком - с Богом, французским - с друзьями, немецким - с неприятелем, итальянским - с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл в нём великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка”. Не правда ли, всё, о чём говорит Ломоносов, присутствует уже в самой его фразе? И крепость, и сила, поэтическая выразительность, и лёгкость по тем временам необычайная.

Преодолеть “слепоту” и “немоту” народную (и не только народную) без ямной и толковой книги по русскому языку было невозможно. К созданию такой книги и обратился Ломоносов, опубликовав в 1757 году первую “Российскую грамматику”, в которой на научной основе разработаны основные грамматические категории родной речи.

“Российская грамматика” открывала доступ к образованию самым широким слоям населения. Написана она ясным и чётким языком, примеры красочны, легко запоминаются. Учёный раскрывал в своих пояснениях и правилах значение человеческого слова. Слово, в истолковании Ломоносова, - это сгусток человеческого опыта. Оно отражает различные стороны бытия, в нём (и в выборе его) сказывается глубина восприятия отдельным человеком окружающего мира, связь с национальными традициями, темперамент личности. Значит, и относиться к слову надо серьёзно, ибо “тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики”.

“Ломоносов был великий человек. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом”, - сказал А.С. Пушкин в “Путешествии из Москвы в Петербург”.

Ломоносов настойчиво боролся за чистоту и самобытность родной речи и приложил немало усилий для создания школы русского красноречия. Сам он понимал толк в этом деле, прослыл “златоустом”, отсюда и желание его помочь соотечественникам в обращении с родными словами. Подготовленная им “Риторика” (1748) издавалась несколько раз, что свидетельствует о её большой популярности.

Работы Ломоносова в области филологии следует рассматривать как этапный момент в развитии всей нашей культуры, в первую очередь литературы и языка. Он “учился и научал, собирая, отыскивал в прахе старины материалы для русского слова, созидал, творил - и целым веком двинул вперёд словесность нашу. Русский язык обязан ему правилами, стихотворство и красноречие - формами, тот и другие образцами”, - писал А. Бестужев.

Но русское стихотворство обязано Ломоносову не только “формами”, но и содержанием. Ломоносов в шутку именовал свои занятия поэзией “утехою” (в сравнении с физикой и химией “главным” делом). Вероятно, слово “утеха” употребляется больше в смысле “услады”, в смысле “восторга” души. Ломоносов - выдающийся поэт.

Во-первых, формой воплощения новаторских филологических устремлений Ломоносова была, конечно, поэзия, в частности жанр оды. В годы Ломоносова почти все русские поэты оказывались “придворными” - либо не были поэтами вообще, то есть не имели другой возможности выразить себя, обнародовав плоды своих творческих горений.

Ода - торжественная песнь - славилась своим придворным этикетом. Неудивительно, что каждую свою оду Ломоносов начинал и заканчивал восхвалением царствующих лиц, удивительно, что в этой “раме” ему удавалось провести свои мысли: прославить народ, науку, просвещенье, трудовые достоинства человека. Ломоносов создал непревзойдённые образцы этого жанра.

Во-вторых, до Ломоносова в русской поэзии образ Отчизны воспринимался в официальном значении: “держава царская”. Есть такое изображение Родины и у Ломоносова. Но именно у Ломоносова Родина предстаёт как место, где человек сделал первые шаги, изображены беспредельные просторы земли и мощь государства. Именно с приходом Ломоносова в поэзию тема России наполняется глубинным содержанием.

В-третьих, Ломоносов осуществил реорганизацию жанра оды, под его пером она стала средством художественного воплощения передовых общественных идеалов. В-четвёртых, Ломоносов установил в русской литературе жанр - оды и создал его замечательные образцы. Но его творчество далеко не ограничивалось только торжественной лирикой. Он писал трагедии, басни, эпиграммы, переложения псалмов, героическую поэму и в каждом из этих жанров показал себя опытным мастером и пролагателем новых путей.

Ломоносов был одарён пылкой душой, способной остро воспринимать красоту окружающего мира. И поэт, и читатель испытывает некоторое смятение, и даже растерянность, очарованный картиной ночного неба:

Открылась бездна

Звёзд полна,

Звёздам числа нет,

Бездне - дна.

Только гениальный человек, где в одном лице соединились поэт и учёный, мог осмыслить и воспроизвести то, что в его годы невозможно было представить при помощи слабых телескопов. В-пятых, Ломоносов владеет музыкой слова, секретами фонетического благозвучия. Полагая, что звук «а» может способствовать изображению “великолепия”, “глубины и вышины”; а звуки «е», «и», «ю» усиливают нежность, певучесть, Ломоносов часто так подбирал слова, что они очаровывали читателя:

В луга, усыпанны цветами,

Царица трудолюбивых пчёл,

Блестящими шумя крылами,

Летит между прохладных сёл.

Поэзия Ломоносова приравнивается к самым значительным достижениям мирового искусства. Так писал о Ломоносове ещё Г.Р. Державин:

Се Пиндар, Цицерон, Виргилий - слава россов,

Неподражаемый, бессмертный Ломоносов,

В восторгах он своих, где лишь черкнул пером,

От пламенных картин поныне слышен гром.

В 30-ые годы XVIII столетия была осуществлена реформа русского стихосложения В.К. Тредиаковский начал, а Ломоносов продолжил и фактически завершил её. Он глубоко и чётко разработал основные положения силлабо-тонического стихосложения и дал образцы поэтического искусства. Насколько умело и точно Ломоносов ощущал различия стихотворных метров может показать следующий пример:

Кантемир “О любви” Любовь, пришед к моим дверям, Громко стал у них стучаться. “Кто стучит там? - закричал я: - И сну моему мешает?” “Отвори, - Любовь сказал мне,- Младенец я есьм; не бойся, Весь обмокл в безлунной ночи, С пути, бедной, заблудился”. Сжалился я, то услышав, И, свечу тотчас зажегши, Отворил; я вижу, правда, Крылата младенца с луком И с тулом стрел за плечами.	Ломоносов “Ночною темнотою” Внезапно постучался У двери Купидон, Приятный перервался В начале самом сон. “Кто так стучится смело?”- Со гневом я вскричал. “Согрей обмёрзло тело,- Сквозь дверь он отвечал. Чего ты устрашился? Я - мальчик, чуть дышу, Я ночью заблудился, Обмок и весь дрожу”. Тогда мне жалко стало, Я свечку засветил, Не медливши ни мало К себе его пустил. Увидел, что крылами Он машет за спиной, Колчан набит стрелами, Лук стянут тетивой.

Только благодаря Ломоносову стало ясно, какие возможности таит в себе русский стих.

А.С. Пушкин дал следующую характеристику гениальному учёному и выдающемуся поэту М.В. Ломоносову: “Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенной силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстью сей души, исполненной страстей. Историк, риторик, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник: первым углубляется в историю отечества, утверждает правила общественного языка, даёт законы и образцы классического красноречия, дарит художества мозаическими произведениями и, наконец, открывает нам истинные источники нашего поэтического языка”. Пушкин перечисляет не всё из того, что сделано и открыто Ломоносовым. Но и того, что указанно, достаточно, чтобы получить представление о широте и масштабности деяний Ломоносова.

Заслуги в химии, физике, географии, астрономии, горном деле, минералогии, метеорологии, стекольном производстве, сельском хозяйстве, океановедении, филологии, поэзии дают возможность считать Ломоносова деятелем универсального плана, недаром Московский Университет носит имя М.В. Ломоносова.

Поэзия Ломоносова, глубоко идейная, патриотическая, граждански направленная, значительно способствовала быстрому и успешному развитию русской литературы. И как ученый, и как поэт Ломоносов все свои знания и силы отдал служению народу и родине. Вся его жизнь была полна неуставных творческих исканий и героической борьбы с врагами, всячески препятствовавшими его преобразовательной деятельности в области просвещения. В своих предсмертных записях Ломоносов, между прочим, пишет: «За то терплю, что стараюсь защитить труд Петра Великого, чтобы выучились россияне, чтобы показали свое достоинство…Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют…

4. «Письмо о правилах российского стихотворства». Реформа стихосложения В.К. Тредиаковского -- М.В. Ломоносова

Первоочередной задачей нормирования литературы оказалась реформа стихосложения -- ведущей литературной формой классицизма была именно стихотворная, а к 1730-м гг. в России дело со стихосложением явно обстояло неблагополучно, поскольку с начала XVII в. до 1730-х гг. общеупотребительным был силлабический (равносложный) принцип стихосложения, не соответствующий акцентологии русского языка.

Принцип стихосложения, продуктивный в том или ином языке, связан с особенностями акцентологии языка. В языках, где отсутствует категория силового ударения, но функционален признак долготы или краткости гласного звука, продуктивным является тонический (музыкальный) принцип стихосложения, учитывающий качество звука и основанный на регулярности чередования долгих и кратких звуков в пределах одного стиха (таково стихосложение древних языков, греческого и латыни). В языках, акцентология которых основана на категории силового ударения, то есть на динамическом выделении и качественном изменении ударного гласного, продуктивность того или иного принципа стихосложения зависит от положения ударения в слове. В языках с закрепленным ударением (моноакцентных), когда в каждом слове ударение падает на один и тот же слог, считая от начала или конца слова, продуктивным является силлабический (от греч. syliaba -- слог) принцип стихосложения, предполагающий учет количества слогов в стихах. Силлабическим является польское (ударение закреплено на предпоследнем слоге) и французское (ударение закреплено на последнем слоге) стихосложение. Наконец, для языков с незакрепленным ударением (полиакцентных) оптимальным является силлабо-тонический принцип стихосложения, учитывающий количество слогов в стихе и их качество -- ударность или безударность, причем ударные и безударные слоги должны чередоваться регулярно. Таким является современное русское стихосложение.

Силлабическое стихосложение было заимствовано из польской культурной традиции вместе с жанром виршей -- стихов, предназначенных для чтения (в отличие от песенной лирики -- кантов), которые закрепились в школьной поэзии. Русские силлабические стихи разделялись на длинные (героические) -- от 11 до 13 слогов и короткие -- от 4 до 9 слогов. И поскольку существенной особенностью ритма польских виршей в связи с тем, что в польском языке ударение падает на предпоследний слог слова, было женское окончание (предпоследний слог ударный, последний безударный), постольку и в русских силлабических стихах потребовалось закрепить одну сильную позицию -- а именно предпоследний ударный слог, что является показателем неорганичности силлабики для русского стихосложения.

То обстоятельство, что реформа русского стихосложения назрела к 1730-м гг., было обусловлено целым рядом национально-исторических причин. Секулярный характер русских культурных реформ требовал создания новой светской поэзии, а для нее силлабические вирши, прочно связанные с духовной клерикальной традицией, представлялись непригодными: новый строй мыслей и чувств требовал новых поэтических форм и нового языка. Состояние русской силлабики на рубеже XVII--XVIII вв. свидетельствовало о том, что эта форма стихотворства переживает внутренний кризис, поскольку главным в силлабическом виршетворчестве этой эпохи стали формальные эксперименты: фигурные стихи, акростихи, стихи-палиндромы составляли существенный раздел русской силлабики начала XVIII в. Национально-исторические причины необходимости реформирования русского стихосложения усилили собой основную -- лингвистическую неорганичность силлабического принципа стихосложения для полиакцентного русского языка (которая существовала с самого начала бытования силлабики в русской поэзии). Сочетание силлабики с незакрепленностью ударения лишало русские силлабические стихи самого главного свойства, отличающего стихи от прозы -- ритма, основанного на регулярном чередовании тождественных звуковых единиц.

Первый этап реформы стихосложения был осуществлен Василием Кирилловичем Тредиаковским в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих званий», изданном в 1735 г. И первое же основание, которое Тредиаковский приводит для своей реформы, заключается именно в необходимости соответствия принципа стихосложения акцентологии языка.

В поэзии вообще две вещи надлежит примечать. Первое: материю или дело, каковое пиита предприемлет писать. Второе: версификацию, то есть способ сложения стихов. Материя всем языкам в свете общая есть вещь <...>. Но способ сложения стихов весьма есть различен по различию языков. Тредиаковский В.К. Избранные произведения. М.; Л., 1963. С. 336. Далее тексты Тредиаковского цитируются по этому изданию с указанием страницы в скобках.

Установив соотношение акцентологии русского и древних языков: «долгота и краткость слогов в новом сем российском стихосложении не такая, разумеется, какова у греков и латин, но только тоническая, то есть в едином ударении голоса состоящая» О.Б. Лебедева. История русской литературы XVIII века Учебник для вузов. [3; 366, 367, 368, 370]., Тредиаковский в своей реформе пошел по пути последовательных аналогий. Звуки языка различаются по своему качеству: они бывают гласные и согласные.

Следующая за звуком смысловая единица -- слог -- состоит из звуков разного качества, причем слогообразующим является гласный. Слоги соединяются в более крупную семантическую единицу -- слово, и в пределах слова один слог -- ударный -- качественно отличается от других; словообразующим является ударный слог, который в любом слове всегда один и может сочетаться с каким угодно количеством безударных слогов, так же, как в слоге один гласный звук может сочетаться с одним или несколькими согласными. Так, Тредиаковский вплотную подходит к идее новой ритмической единицы стиха -- стопе, представляющей собой сочетание ударного с одним или несколькими безударными слогами.

Мельчайшей ритмической единицей тонического стиха является долгий звук, регулярно повторяющийся в пределах стиха через равные промежутки, составленные из кратких звуков. Мельчайшей ритмической единицей силлабического стиха является слог, по количеству которого в одном стихе определяется его ритм. Соединяя для русского стихосложения ударные и безударные слоги в повторяющиеся в пределах стиха группы, Тредиаковский укрупняет мельчайшую ритмическую единицу стиха, учитывая и количество слогов в стихе (силлабика) и разное качество ударных и безударных звуков.

Таким образом, объединяя силлабический и тонический принципы стихосложения в понятии стопы, Тредиаковский приходит к открытию и научному обоснованию силлабо-тонической системы стихосложения.

Давая определение стопы: «Мера, или часть стиха, состоящая из двух у нас слогов» [3; 367], Тредиаковский выделил следующие типы стоп: спондей, пиррихий, хорей (трохей) и ямб, особенно оговорив необходимость закономерного повторения стоп в стихе. Начавшись со стопы хорея или ямба, стих должен продолжаться этими же самыми стопами. Так создается продуктивная звуковая модель русского ритмизированного стиха, отличающегося от прозы, по выражению Тредиаковского «мерой и падением, чем стих поется» [3; 366] -- то есть регулярным повторением одинаковых сочетаний ударных и безударных слогов в пределах одного стиха и переходящим из стиха в стих в пределах всего стихотворного текста.

Однако на этом положительные завоевания Тредиаковского в области русского стихосложения и кончаются. В силу ряда объективных причин его реформа в конкретном приложении к русскому стихосложению оказалась ограничена слишком крепкой связью Тредиаковского с традицией русской силлабики: именно на нее он ориентировался в своих стиховедческих штудиях: «употребление от всех наших стихотворцев принятое» [3; 370] имело решительное влияние на степень радикальности тех выводов, которые Тредиаковский рискнул сделать из своего эпохального открытия.

Ограниченность его реформы заметна уже в том, что в «Новом и кратком способе...» даже не упомянуты трехсложные стопы -- дактиль, анапест и амфибрахий. Хотя, впоследствии в поисках аналогов гомеровского гекзаметра, Тредиаковский разрабатывает великолепную и совершенную модель шестистопного дактиля -- метрического аналога античного гекзаметра в русском стихосложении. Это безусловное предпочтение двусложных стоп вообще, и хорея в частности -- «тот стих всеми числами совершен и лучше, который состоит только из хореев» О.Б. Лебедева. История русской литературы XVIII века Учебник для вузов. [3; 370]. -- свидетельствует о не преодоленной власти силлабической традиции над метрическим мышлением Тредиаковского.

Каждый русский силлабический стих имел обязательный ударный слог -- предпоследний. Таким образом, каждый силлабический стих оканчивался стопой хорея, которая обусловила женский тип клаузулы и рифмы. И в качестве обязательного элемента русского силлабического стиха эта заключительная стопа хорея оказывала довольно сильное ритмизирующее влияние на весь стих: слова в стихе часто подбирались и располагались таким образом, что возникала тенденция к упорядочиванию ритма стиха по законам хорея, что вело к падению ударений на нечетные слоги. Разумеется, это было вполне стихийно, но, тем не менее, по подсчетам исследователей, такие случайно хореические стихи в русской силлабике составляли до 40%. Вот характерный пример из Сатиры I А.Д. Кантемира:

Расколы и ереси науки суть дети;

Больше врет, кому далось больше разумети. Кантемир А.Д. Собрание стихотворений. Л., 1956. [4; 57].

Если в первом стихе ударения вполне беспорядочны и падают на 2, 5, 9, 11 и 12-е слоги, то во втором наблюдается четкая тенденция падения ударений на нечетные слоги: 1, 3, 5, 7, 8, 12-й. Ее не нарушает то обстоятельство, что после седьмого слога ударения начинают падать на четные слоги -- 8 и 12, поскольку между седьмым и восьмым слогами находится цезура -- интонационная пауза, по длительности равная безударному слогу и восполняющая его отсутствие. Именно эту тенденцию русского силлабического стиха к самоорганизации в ритме хорея и разглядел Тредиаковский. И этим объясняется и его пристрастие к хорею, и его убеждение в том, что русскому стихосложению свойственны только двусложные стопы.

Далее, необходимо отметить и то обстоятельство, что в сфере внимания Тредиаковского как объект реформы находился только длинный стих -- силлабический 11- и 13-сложник. С короткими стихами Тредиаковский не работал вообще, считая, что они в реформе не нуждаются. И это его суждение было не совсем уж безосновательным: на короткие стихи заключительная стопа хорея оказывала несравненно более сильное ритмизующее влияние, так что зачастую они получались совершенно тонически правильными. Например, известное стихотворение Феофана Прокоповича на Прутский поход Петра I написано практически правильным 4-стопным хореем:

За могилою Рябою,

Над рекою Прутовою

Было войско в страшном бою. Прокопович Феофан. Сочинения. М; Л., 1961. [5; 214].

То, что Тредиаковский ограничил свою реформу одним видом стиха -- длинным, а также предписал для него один-единственный возможный ритм -- хореический, имело еще несколько следствий, тоже клонящихся к ограничению практического применения силлабо-тоники в области клаузулы и рифмы. Во-первых, соответственно традициям героического 13-сложника, имеющего парную рифму, Тредиаковский признавал только ее, отрицательно относясь к перекрестному и охватному типам рифмовки. Во-вторых, диктуемый хореем тип рифмы и клаузулы (женский) исключал возможность мужских и дактилических окончаний и рифм, а также возможность их чередования. В результате и получилось, что Тредиаковский, первооткрыватель силлабо-тонического принципа стихосложения, создал всего один вид силлабо-тонического стиха. Реформированный им силлабический тринадцатисложник с современной точки зрения является чем-то вроде семистопного хорея с усеченной до одного ударного слога четвертой стопой.

Второй этап реформы русского стихосложения осуществил Михаил Васильевич Ломоносов в «Письме о правилах российского стихотворства», которое он, обучавшийся тогда в Германии, прислал из Марбурга в Петербург с приложением текста своей первой торжественной оды «На взятие Хотина» в 1739 г. «Письмо...» Ломоносова явилось результатом тщательного изучения им «Нового и краткого способа...» Тредиаковского. В основных положениях реформы Тредиаковского Ломоносов не усомнился: он полностью разделяет убеждение предшественника в том, что «российские стихи надлежит сочинять по природному нашего языка свойству; а того, что ему весьма несвойственно, из других языков не вносить». Ломоносов М.В. Избранные произведения. Л., 1986. [6; 465]. Далее тексты теоретико-литературных работ Ломоносова цитируются по этому изданию с указанием страницы в скобках.

В 1739 году находясь в городе Фрейбурге Ломоносов закончил работу над Письмом о правилах российского стихотворства, где он с удивительной смелостью выдвинул новую систему русского стихосложения. Вскоре эта система стала господствующей в России. Он утверждал, что российские стихи надлежит сочинять по природному свойству нашего языка, а что ему не свойственно из других языков не вносить. Это для него оставалось главным требованием к литературе.

Второе: чем российский язык изобилен и что в нем к версификации угодно и способно того, смотря на скудность какой-нибудь другой речи или небрежение в оной находящейся стихотворцам не отнимать, но как собственное и природное употреблять гоже. Ломоносов говорит, что вроде бы в разговоре русский язык скуден, но по своей природе и своим свойствам очень богатый и звонкий язык, только его надо развивать согласно его природным свойствам и очищать от всего иного.

Третье: конечно же стихотворство только лишь начинается, но того ради чтобы ничего неугодного не получилось, а хорошего не оставить, надо смотреть кому и в чем лучше последовать.

На этих трех правилах Ломоносов утвердил следующие правила:

Первое: Ломоносов писал что, по его мнению, наши единосложные слова иные всегда долги как: бог, храм, свят и другие.

Второе правило: во всех российских стихах долгих и коротких надлежит нашему языку свойственные ему стопы определенные числом и порядком употреблять. Ломоносов критикует французскую поэзию, где одними фантазиями стихи написаны и нигде не найдешь такого которое написано по правилам «столь криво и косо в стихах слова склеены что ни прозой ни стихами назвать нельзя». И хотя они могли также, как и немцы стопы употреблять, что сама природа иногда им в рот кладет. По его утверждению русская литература, не отгораживаясь от иностранной, должна идти самобытным путем, в соответствии с богатыми возможностями русского литературного языка, который следует развивать, согласно природным его свойствам и очищать от всего ему чуждого Ломоносов писал «Я не могу довольно о том нарадоваться, что российский наш язык не токмо бодростью и героическим звоном греческому, латинскому и немецкому не уступает, но и подобно оным, в себе сочетает природную и свойственную версификацию».

После этого Ломоносов вывел типы стихов:

Первый род стихов был назван ямбическим, который из одних ямбов состоит.

Второй - анапестическим, в котором одни анапесты находятся.

Третий - из ямбов и анапестов смешенным, в котором по нужде или произвольно может так случиться.

Четвертый - хореический, что одни хореи составляют.

Пятый - дактическим, который из единых дактов состоит.

Шестой из хореев и дактов состоит, где по нужде или произвольно и ту и другую можно использовать стопу.

Сим образуем, расположив правильные наши стихи, нахожу шесть родов гекзаметров столько же родов пентаметров, тетраметров, триметров и диметров а, следовательно, всех тридцати родов.

Неправильными и вольными стихами называю, которые вместо ямба или хорея можно пиррихия положить.

Третье правило, российские стихи красно и свойственно на мужские и женские и три литеры гласных, в себе имеющие рифмы подобно италианским могут кончиться.

Четвертое правило российские стихи так же, кстати, красно и свойственно сочетаться могут, как и немецкие. М.В. Ломоносов утверждал, что нашими российскими стихами можно воспевать и женскую красоту, и мужскую силу, смелость. В них все прекрасно рифмуется и сочетается, как и в немецких стихах. Теоретические положения Ломоносов всегда подтверждал своими стихами.

Се образ изваян премудрого героя,

Что, ради подданных лишив себя покоя,

Последний принял чин и, царствуя, служил,

Свои законы сам примером утвердил,

Рождены к скипетру простер в работу руки,

Монаршу власть скрывал, чтоб нам открыть науке,

Когда он строил град, сносил труды в войнах,

В землях датских был и странствовал в морях,

Художников сбирал и обучал солдатов,

Домашних побеждал и внешних супостатов,

И словом се есть Петр отечества отец,

Земное божество Россия почитает

И столько алтарей пред зраком сим пылает

Коль много ему обязанных сердец

«Надпись к статуе Петра Великого»

Богатство идейного содержания, гражданская тематика - вот те основные требования, которые предъявлял Ломоносов к современной ему поэзии. Ими пронизано все его литературное творчество. Самой важной для страны задачей Ломоносов считал распространение просвещения среди всего народа. Но против такой демократизации просвещения выступали феодальные круги и царское самодержавие, а это вело к социальной борьбе.

Несмотря на то, что Ломоносов здесь не употребляет слов «силлабическое стихосложение», «полиакцентность русского языка» и «польская версификация», совершенно очевидно, что речь идет именно об акцентологическом несоответствии польской версификации («другие языки») «природному свойству» русского языка -- незакрепленному ударению. Тем более, что и первое правило, предлагаемое Ломоносовым как основа принципа стихосложения, свидетельствует, что Ломоносов, как и Тредиаковский, считает акцентологию основой стихосложения и вполне разделяет аналогию силовой ударности-безударности с долготой-краткостью, предложенную Тредиаковским: «Первое: в российском языке те только слоги долги, над которыми стоит сила, а прочие все коротки» О.Б. Лебедева. История русской литературы XVIII века Учебник для вузов. [3; 466]..

Однако дальше начинаются существенные различия: уже во втором правиле, касающемся стопосложения русских стихов, очевиден осознанный протест против ограничений Тредиаковского, вызванных приверженностью последнего к силлабической традиции:

Во всех российских правильных стихах, долгих и коротких, надлежит нашему языку свойственные стопы, определенным числом и порядком учрежденные, употреблять. Иные каковы быть должны, свойство в нашем языке находящихся слов оному учит. В сокровище нашего языка имеем мы долгих и кратких речений неисчерпаемое богатство; так что в наши стихи без всякия нужды двоесложные и троесложные стопы внести. [3; 467--468].

В одном правиле Ломоносов снимает сразу два ограничения Тредиаковского -- короткие стихи, по его мнению, так же подлежат реформированию, как и длинные, а набор двухсложных стоп Тредиаковского дополняется трехсложными стопами. Всего Ломоносов предлагает шесть типов стоп: ямб, анапест, ямбоанапест, образованный из стопы ямба в сочетании со стопой анапеста, хорей, дактиль и дактилохорей, составленный из стоп хорея и дактиля. Естественным следствием этого расширения диапазона ритмов стало допущение разных типов рифмовки, а также утверждение возможности чередования клаузул и рифм:

«российские стихи красно и свойственно на мужеские, женские и три литеры гласные в себе имеющие [дактилические] рифмы…. могут кончиться; … понеже мы мужеские, женские и тригласные рифмы иметь можем, то услаждающая всегда человеческие чувства перемена оные меж собою перемешивать пристойно велит. О.Б. Лебедева. История русской литературы XVIII века Учебник для вузов. [3; 471].

Наконец, последовательная отмена всех ограничений, наложенных Тредиаковским на применение силлабо-тонического принципа, привела Ломоносова к мысли о необходимости введения еще одного, отсутствующего у Тредиаковского, ритмического определителя стиха. Поскольку Тредиаковский работал только с длинным стихом, ему не было необходимым понятие размера. А Ломоносов, работавший и с короткими, и с длинными стихами, вплотную столкнулся с необходимостью определения стиха не только по типу ритма (ямб, хорей и т.д.), но и по длине. Так в его «Письме...» складывается понятие размера, хотя сам термин «размер» Ломоносов не употребляет, а только перечисляет существующие размеры, обозначая их греческими терминами гексаметр (шестистопный), пентаметр (пятистопный), тетраметр (четырехстопный), триметр (трехстопный) и диметр (двухстопный). Шесть типов стоп, каждый из которых может употребляться в пяти вариантах размерности, дают теоретическую возможность существования «тридцати родов» стихотворства. О.Б. Лебедева. История русской литературы XVIII века. Учебник для вузов. [3;470]. По сравнению с одним «родом» -- семистопным хореем Тредиаковского, тридцать метрико-ритмических вариантов стихов у Ломоносова -- это уже целая поэтическая система. Разумеется, и Ломоносов не был свободен от субъективных пристрастий в области стихосложения. Но если источником субъективного пристрастия Тредиаковского к хорею была непреодолимая власть силлабической традиции, то ломоносовская любовь к ямбу имела более глубокие эстетические основания. Определяющая ритмический рисунок ямбической стопы восходящая интонация соответствовала высокому статусу жанра торжественной оды и главной причиной Ломоносовского пристрастия к ямбу стала эта гармония формы и содержания:

…чистые ямбические стихи хотя и трудновато сочинять, однако, поднимался тихо вверьх, материи благородство, великолепие и высоту умножают. Оных нигде не можно лучше употреблять, как в торжественных одах, что я в моей нынешней и учинил [3; 470].

...