Эпоха постмодерна

Размещено на http://www.allbest.ru/

Что такое постмодернизм? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вникнуть в литературный процесс предшествующих эпох.

Если XIX век - по большей части век реалистической литературы, которая была основана на принципе подражания или на принципе мимезиса, то XX век представляет собой реакцию на предшествующую эпоху и характеризуется неоднородностью и противоречивостью. Если доминирующим явлением в реалистической парадигме был рационализм, что выражалось в попытке рационального описания реальности, нахождения в ней закономерностей, зависимостей, то модернизм осмысливает реальность как что-то, что невозможно структурировать, и это влечет за собой бегство из мира реального в мир субъективного. Однако модернизм не оставляет попыток воссоздания реальности, но уже художественной. Поэтому возникает интуитивная модель ее осмысления через создание мифа. Мифотворчество является отличительной чертой модернистской поэтики. При помощи мифа модернисты находили те идеалы, которые были утрачены реальностью. Модернистские идеалы осмыслялись через категорию сверхреальности, возвышающейся над земным, как искажением подлинной реальности.

Сам появление модернизма было связано с кризисом сознания и кризисом реальности рубежа веков (19 в. - 20 в.), так как это было лиминальное, то есть переходное время: оказалось, что человек - не творец реальности, а ее субъект. Реальность осмысляется как не поддающаяся структурированию, и реакцией на такое понимание реальности становится бегство из нее во вторую реальность - искусство.

В создаваемом авторском мифе модернисты находили те идеалы, которые были утрачены в реальности. Эти идеалы осмыслялись в категориях сверхреальности, потустороннего. Земное же было лишь искажением подлинной реальности.

Что такое сверхреальность? Это мир потустороннего, мистического, мир инобытия. Иннокентий Аннинский в «Кипарисовом ларце» писал: «Не мерещится ль вам иногда, / Когда сумерки ходят по дому, / Тут же возле иная среда, / Где живем мы совсем по-другому»?

Мерцающий, тайный мир, ускользающий от земного понимания, к которому нужно пробиться - вот что есть сверхреальность.

Постепенно в литературе усиливается процесс демифологизации, появляется постмодернизм. Постмодернизм явился реакцией уже на модернизм, осмыслением и ревизией модернизма. Постмодернизм открыл ложность и второй, эстетической реальности. Тем самым кризис сознания выходит на новый виток. При этом меняется и социокультурный контекст, в котором существует литература. Современное общество часто характеризуется как общество потребления, в котором человек постоянно приобретает некие продукты производства. Нарастает индустриализация, которая проявляется и в культуре, очень активна массовая литература, построенная по принципу серийности. В массовой литературе мало оригинального, она создается как на конвейере, отражает стереотипы поведения, ценности, принятые в обществе, которые навязываются человеку. В результате формируется человек массы, который не хочет и не может формировать свои ценности самостоятельно, удовлетворяется тем, что для него создала массовая культура. А эта культура тяготеет к унификации, обезличенности. И человек массы - инфантильный, управляемый, культура ориентирована на развлечение, а не на развитие. Человек может выбирать, но это выбор из предложенных массовой культурой вариантов, не личностный, не творческий выбор. Чаще всего этот выбор реализуется в сфере эмоций, человек не выстраивает для себя мир, а эмоционально переживает происходящие события, причем переживает достаточно поверхностно.

Человек не очень разбирается в своих эмоциях, не стремится в них разобраться, в повседневной жизни он просто идет к психоаналитику за советом. Двадцатый век не зря называют «веком массового невроза», веком депрессий и апатий. Эмоциональное проживание жизни выливается в стремление к удовольствию (а не к счастью, как в философии Фейербаха), причем стремление это очень сильно и не терпит на своем пути преград.

Эмоции - начало познавательной деятельности, но она не реализуется. В таких условиях развивается постмодернизм.

Итак, на смену эпохе модерна приходит эпоха постмодерна. Понятие «постмодерн» широко трактуется, но мы будем понимать его именно как эпоху. В каких отношениях находятся постмодерн и постмодернизм? Этот вопрос не имеет готового ответа, но можно говорить о том, что постмодерн - это историческая эпоха, а постмодернизм - теоретическая и художественная рефлексия на нее. Постмодернизм - влиятельное литературное течение, но жестко ограниченное набором средств, которые говорят о принадлежности эпохе постмодерна. постмодернизм литература западноевропейский

Теперь обратимся к самому слову «постмодернизм». Уже в самой словообразовательной модели этого слова находит отражение связь постмодернизма с модернизмом. Эта связь сложная, это связь как сближения, так и расхождения. Объединяет эти два течения концепция мира как хаоса, недоверие к рационализму. Однако модернизм выразил тоску по идеалу, гармонии, трансценденции, а трансценденция - это и есть мир идеалов, к которому художник в своем творчестве стремился прорваться. Модернисты, разрушая одни абсолюты, ставили на их место другие - сверхреальность, сверхсмысл, потустороннее. Постмодернизм же отказался от подобных идеалов, он выражает посюсторонность, приземленность, внимание не к вечности, а к настоящему, причем к маленькому фрагменту настоящего, выполняя тем самым завет Ж.-Ф. Лиотара: не доверять «великим нарративам». Великими нарративами Лиотар называл всеобъемлющие теории, претендующие на объяснение всего, что ни случается в мире (теория гравитации Ньютона, теория относительности Эйнштейна, теория классовой борьбы Маркса, Библия и под.). Эти теории в силу своей всеохватности претендуют на информационную власть, на подчинение себе. Великие нарративы Лиотар предлагал заменять «маленькими повествованиями», - которые не претендуют на власть, а описывают лишь небольшой фрагмент действительности. Общую тенденцию к фрагментарности в постмодернистском письме исследователи связывают с этой теорией Лиотара.

Невозможно говорить о постмодернизме, не обратившись к философии, из которого вырастает это течение. Ключевыми фигурами постмодернизма можно назвать: Ж.-Ф. Лиотара, Р. Барта, Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Бодрийяра и многих других.

Деррида в своих работах анализирует понятие структуры как организованного целого. С его точки зрения, все традиционные структуры построены по принципу «центр - периферия». При этом разделение на центр и периферию не только структурное, но и ценностное. То, что находится в центре, объявляется правильным и поощряется в обществе в культуре, а то, что находится в периферии - объявляется неценностным, отвергается. В результате оппозиция «центр - периферия» отражает властные, силовые отношения, навязывается человеку. Кроме того, выделение центра в структуре логически противоречиво с позиции Деррида. Центр традиционно понимается как нечто устойчивое и интенсивно выделяемое из структуры, а структура - то, что основано и организовано центром. В результате центр выводится из понятия структуры, и наоборот.

Деррида видит пагубность существующей оппозиции «центр - периферия» и утверждают возможность ее преобразования через прием деконструкции, который направлен на разрушение стереотипов посредством игры с ними. Игра изменяет характер оппозиции «центр - периферия».

Остановимся на понятии игры. Игра как праоснова художественного произведения (в особенности произведения постмодернистского) рассматривалась, например, Х.-Г. Гадамером, считавшего игру древним и универсальным состоянием объектов окружающей действительности. С его точки зрения, субъект игры - не игрок; «субъект игры - сама игра. Игра привлекает игрока, вовлекает его и держит». Игра по Гадамеру самодостаточна.

В философии постмодернизма (прежде всего в работах Ж.Деррида) игра получает статус «инобытийного состояния», игра - это постоянное состояние, в котором пребывает каждый. Он утверждает, что «любой рациональный и традиционно постигаемый смысл является проблемой для современного человека». Другими словами, игра, хоть и противопоставлена бытию, но отграничить ее от реальности порой невозможно. Игра в игру есть жизнь.

Одна из самых известных игровых концепций описана в труде Й.Хёйзинги «Homo ludens». Хёйзинга приводит постоянные признаки игры (игровые константы). Их он выделяет пять:

1. Игра - это свободная деятельность. Переход человека в сферу игры всегда осознан.

2. Она отграничена от «действительной жизни», от сферы «серьезного», представляет собой замкнутую реальность. Играющий должен осознавать: «Это всего лишь игра».

3. Игра происходит в определенном месте в определенное время.

4. Она упорядочена, всегда существуют правила и запреты, нарушитель которых представляет опасность для игрового сообщества.

5. Играющие в ту или иную игру в момент отправления игры, а иногда и вне ее, склонны отделять себя и своих товарищей от прочих людей. Часто противопоставление «игра - серьезное» вынуждает игроков «скрывать» свою игру.

На основании этих пяти признаков Хёйзинга формулирует культурологическое определение этого понятия: «Игра есть добровольное поведение или занятие, которое происходит внутри некоторых установленных границ места и времени согласно добровольно взятым на себя, но, безусловно, обязательным правилам, с целью, заключающейся в нем самом; сопровождаемое чувствами напряжения и радости, а также ощущением "инобытия" в сравнении с "обыденной жизнью"».

Игрой, следовательно, можно назвать сознательное нарушение обычного течения процессов.

Чаще всего в постмодернистской игре оппозиция «центр - периферия» переворачивается, маргинальное занимает место центрального, что приводит к переосмыслению природы оппозиции.

Деконструкция тесно связана с децентрацией. Децентрация - это признание отсутствия одного безальтернативного центра, вокруг которого можно структурировать периферию. В различных философских и литературных концепциях существовало представление о неком центре мироздания, том, что положено в его основу: это случай в релятивизме, судьба у фаталистов, кстати, и некоторых модернистов, в частности, у Освальда Шпенглера, закономерный исторический процесс у материалистов, собственное Я у символистов. А в постмодернизме нет ничего, что было бы положено в основу мироздания. Потому что положить некуда - центра-то нет!

Отсюда - нестабильность связей, отношений между явлениями. Нестабильность проходит красной нитью через всю историю постмодернизма, во многом определяя его приемы. Нестабильность, неустойчивость - это разрушение стереотипов восприятия, разрушение привычной ориентации на норму, отсутствие образцов. Постмодернисты призывают не ориентироваться на прежние идеалы, а самим формировать свои взгляды на них.

Есть интересное замечание Витима Кругликова, который писал следующее: «в нем (Гоголе) есть то, что я называю контекстом патины. Мы читаем тексты Гоголя потому, что они хрестоматийны, им давно уже придан эталонный статус в школьных программах по русской литературе, потому, что его читали другие, потому что эти тексты - исторически ставшая вещь, в них есть историческая нагруженность и восприятия, и отношения. Особенно отношения. Фактически мы сейчас уже читаем не текст «Коляски», а многочисленные тексты из общений (обращений) с текстами Гоголя».

Идеалы не идеальны по своей природе - им придан статус. А это уже навязывание, это «нарративная власть», это непорядочно, в конце концов. К соскребанию патины постмодернизм и призывает. Это соскребание, разъятие текста до костей - первооснов, а потом перекладывание костей в угодном автору порядку - и есть, в конечном счете, механизм деконструкции.

Нестабильность находит свое отражение в таком центральном для постмодернистов понятии, как понятие симулякра. Симулякр имеет отношение к знаку, а именно, к его плану выражения и плану содержания. В постмодернизме декларируется разрыв ПВ и ПС, то есть за знаком не стоит никакого объекта реальности, за ним стоит другой знак. Знак не является отражением реальности, более того, знак сам становится реальностью, причем единственной. Таким образом, постмодернисты говорят о гиперреальности, виртуальной реальности, в которой действует принцип игры.

Традиционно знак понимался в культуре как то, что отсылает к подлинной реальности. Сам же знак является реальностью воображаемой. Постмодернисты открыли, что никакой подлинной реальности нет, а значит, и отсылать не к чему. А это уже выход к пониманию сущности мира, за отсутствие которого постмодернизм упрекали. Тем не менее, такой выход, как мы видим, был. Если нет образцовой реальности, значит, не может быть и ее искажения, и поэтому каждый симулякр является не подделкой, а истиной. Но истина эта характеризуется, опять же, текучестью, нестабильностью.

Постмодернизм, несмотря на разнородность состава, основывается на некоторых принципах. Основных принципов 2 - гетерогенность и процессуальность. Процессуальность - это упор на постоянное обнаружение смысла. Процесс происходит примерно так. Наблюдение 1 - размышление 1 - вывод 1 - наблюдение 2 - размышление 2 - вывод 2. Поиск смысла становится своего рода путешествием по гиперссылкам собственного ума. От первой страницы с картинкой - наблюдения - вы переходите на страницу с текстом - рассуждение - далее, от рассуждения - к оценке результатов - от оценки - к новому наблюдению и так до бесконечности. Стимулом к этому переходу становится ассоциация. Читатель, привлекающий свои ассоциации, становится активным творцом смысла, который, однако, полностью не достигается.

Так как нет завершенности смысла, нет и того, кто мог бы обладать знанием в полной мере. Значит, автор-творец, автор-демиург исчезает. Ролан Барт зафиксировал это состояние в термине «смерть автора». Автор исчезает, остается лишь текст, который сам из себя рождает смыслы, открываемые читателем.

Автор исчезает, потому что, как пишет Барт, невозможно определить, кто это говорит в тексте: автор, персонаж, рассказчик, маска автора? Цель автора: рассказать нечто ради самого рассказа, а не чтобы повлиять на действительность. Поэтому личность автора из текста изымается, он «умирает». Причина его смерти - письмо: лабиринт типографских букв, в которых теряется всякая авторская индивидуальность, в письме не найти ни следов автора, ни его голоса. Остается только текст, который живет собственной жизнью и открывает читателю те смыслы, которые он в нем найдёт. Читатель наравне с автором участвует в создании смысла текста и сам писатель становится в конечном счете (после того как текст написан) читателем своего текста без всяких преимуществ перед нами.

Второй принцип, очень важный для постмодернизма - принцип гетерогенности. Он означает смешение разнородного: всего и побольше. У вещей стираются границы. Представьте себе собственную квартиру без стен. Нет больше внутренних границ, ваша квартира одномерна, и в ней присутствуют на равных правах унитаз и холодильник, раковина и комод - и всё это вместе, в одном помещении. То же и в постмодернизме. Центр и периферия, верх и низ, мужское и женское, живое и мертвое теряют противопоставленность. Палисандр Дальберг в «Палисандрии» неожиданно узнаёт, что он гермафродит, Алексей Вязинцев в «Библиотекаре» Михаила Елизарова находится в заключении без воды и еды и пишет свой текст в состоянии, которое невозможно однозначно назвать ни жизнью, ни смертью.

При этом постмодернистские тексты весьма занимательны, интересны, нередко в них проглядывает захватывающий, хорошо продуманный сюжет. Но, ограничиваясь только этим уровнем прочтения, вы будете читать не постмодернистский текст, а беллетристику неплохого качества.

Важнейшим приёмом, принципом постмодернистского письма является двойное кодирование. Это ориентация одновременно и на плохого читателя (который хочет от книги развлечения, хочет «скоротать вечерок»), и на хорошего, который обдумает сказанное, далеко пройдёт по тем гиперссылкам, о которых мы говорили чуть раньше. Это читатель, который свободно ориентируется в аллюзиях к памятникам мировой литературы, искусства, философии. Это читатель, который может вступить в диалог с традицией.

Метод, избранный постмодернистами для работы с предшествующими текстами, в том числе и классическими (метод деконструкции) оказался настолько неоднозначным, неожиданным, вызывающим, что в критике и литературоведении обозначились две позиции по отношению к постмодернизму: негативистская и позиция принятия. Негативистская позиция основывается на мнении критиков о том, что постмодернисты отрицают предшествующий литературный опыт, их произведения пусты и бессодержательны, в них нет ничего оригинального. По мнению этих критиков, постмодернисты только портят чужие тексты, не прибавляя к культурному наследию ничего собственного.

К сожалению, и позитивные суждения о постмодернизме (В. Курицын, А. Якимович и др.) страдают односторонностью, поскольку переходят в апологетику постмодернизма. Исследователи становятся на сторону постмодернизма, принимая и его приемы, и его взгляд на мир, глубокий же анализ постмодернизма как художественного явления в таких работах часто отсутствует.

Итак, постмодернизм возникает как отклик на предшествующую литературную традицию и как свидетельство кризиса реальности. Отсюда кризис бытия, поскольку существовать в несуществующей реальности сложновато, кризис познания, поскольку человек, претендуя на знания, не способен ничего познать, он способен только блуждать в бесконечных знаках - отсюда ирония как прием и как мироощущение.

Больше нет авторской точки зрения как выражения абсолютной истины, автор лишается авторитета. Текст сам творит смыслы в сознании читателей. Отсюда - пересмотр традиционной модели «Автор - текст - читатель». Теперь не автор, а читатель становится основным субъектом этой модели, текст же организует все, поскольку ничего, согласно идеям постмодернистов, не может существовать вне текста. Сознание читателя текстуально, и в этом его несвобода.

В постмодернистских текстах можно обнаружить диалог с традицией, но это игровой диалог, выражающий незавершенность тех абсолютов, которые были приняты в традиции. Постмодернизм вообще не чувствителен к границам. В культуре нет противопоставления «постмодернизм - всё остальное». Так как нет «всего остального». Все тексты, ВСЕ ВООБЩЕ ВСЕ объявляются постмодернистами равноправными. Их можно деконструировать, разбирать, раскладывать, но они всё одно! Снята оппозиция «своё-чужое».

Постмодернизм зафиксировал кризисность сознания современного человека. Реальность уже не может быть структурирована какими-либо абсолютами, поскольку потеряна вера в них, но возможна интерпретация мира.

Литературоведческий глоссарий по постмодернизму

Аллюзия (от лат. allusio -- шутка, намёк) -- стилистическая фигура, содержащая явное указание или отчётливый намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт, закреплённый в текстовой культуре или в разговорной речи, предположительно известный читателю. Это заимствование определенных элементов претекста, по которым их происходит их узнавание в принимаемом тексте.

Бриколлаж - способ организации общего «текста», композиционного построения произведения искусства. Пространство произведения представляет собой некую мозаику культурно-семиотических кодов. Прием бриколлажа позволяет создать эффект неожиданности, эмоциональной насыщенности, остроты. Техника бриколлажа может использоваться для усиления значимости формы (когда образ создается размещением или наслоением конструктов) или усиление содержания (когда конструкты,помещенные в новую «среду», получают новую интерпретацию и превращаются в новый семиотический код).

Деконструкция (от лат. de «обратно» и constructio «строю», «переосмысление») - особая стратегия по отношению к тексту, состоящая в том, что понимание идет посредством разрушения стереотипа или включения в новый контекст. Исходит из предпосылки, что смысл конструируется в процессе прочтения. Чтение ведется в диалоге с текстом. Представляется, что читатель и текст влияют друг на друга. Читатель и текст выступают как единая система, своеобразный интертекст, который пускается в особое путешествие по самому себе. В пространстве поэтики постмодернизма деконструкция происходит сама собой - текст деконструирует сам себя. При этом необходима провокация, инициирующая мысль и освобождающая скрытые смыслы текста, не контролируемые автором. Деконструкция утверждает неизбежность многосмысленности и бесконечности интерпретативного процесса. Понятие ввел Ж. Деррида, однако термин восходит к понятию деструкции Хайдеггера - отрицания традиции истолкования с целью выявления сокрытий смысла.

Интертекстуальность - 1) общая совокупность межтекстовых связей в состав которых входят не только бессознательная, автоматическая или самодовлеющая игровая цитация, но и направленные, осмысленные оценочные отсылки к предшествующим текстам и литературным фактам; 2) диалог между текстами; восприятие человеческой культуры как единого интертекста, в котором отдельные безличные тексты до бесконечности ссылаются друг на друга, и который в свою очередь служит как бы предтекстом любого вновь появляющегося текста. 3) Сохранение старых форм на уровне архетипов, жанра, особенностей сюжетики. В постмодернизме может реализовываться как минус-прием.

Миметический принцип изображения - принцип изображения, основанный на копировании, подражании, имитации реальности.

Многоуровневое письмо постмодернистов - это такой текст, которому подходит «вертикальный и горизонтальный тип чтения» (Р.Барт).

Пастиш - прием пародирования или автопародирования. Это сознательно деформированная копия, акцентирующая те или иные черты оригинала. Иронизм пастиша доступен лишь знатокам первоисточников. Объектами пастиша выступают, как правило, сюжеты, авторский стиль, художественные течения и школы.

Ризома - букв. - корневище, не имеющее центра, расползающееся во все стороны. Используется как метафора для описания способа развития, для которого характерно отсутствие упорядоченности, направления, синхронного порядка. Также характеризует постмодернистское искусство, в котором множество сюжетных вариантов или стилистических пластов могут сосуществовать, причем ни один из них не будет являться ведущим, то есть в постмодернизме отсутствует иерархия. Эмблематическая фигура постмодернизма.

Реминисценция (от лат. reminiscentia - воспоминание) - элемент художественной системы, невольно или намеренно отсылающий к ранее прочитанному, услышанному или виденному произведению искусства. Реминисценция - это небуквальная, неявная цитата, воспроизведение чужих структур, слов, которые наводят на воспоминания о чужом произведении. (Или отдельное заимствование отдаленных элементов из предшествующих текстов, цитирование без кавычек).

Симулякр (от лат. simulo - «делать вид, притворяться») - образ отсутствующей действительности, гиперреалистический объект, за которым не стоит какая-либо реальность. В современном значении слово введено в обиход Жаном Бодрияром. Является ключевым понятием в учении постмодернизма, фиксирующим феномен тотальной семиотизации бытия вплоть до обретения знаковой сферой статуса единственной и самодостаточной реальности.

"Смерть субъекта" - растворение суверенной субъективности человека в текстах - сознаниях, составляющих "великий интертекст" культурной традиции. Исчезает понятие личности, индивидуальности. Человек не тождественен самому себе, своему сознанию.

Текстуальность - представление о культуре любого исторического периода как о сумме дискурсов или текстов.

Цитата (лат. cito - вызываю, привожу) - точное воспроизведение какого-нибудь точного фрагмента «чужого» текста. (При этом важно, что цитируемый, «вставленный» текст однозначно идентифицируется как вставленный, т.е. как часть другого текста). В постмодернистских текстах цитация одним из основных конструктивных принципов.

Энтропия - мера неопределенности системы, эквивалентная нарастанию беспорядка, хаоса и всеобщей смерти.

Языковая игра - явление, заключающееся в намеренном смешении автором различных семантических, стилистических кодов, часто с целью их деконструкции друг через друга.

Постмодернистские экзерсисы

«Я провел пальцами по клавиатуре: ячсмитьбю. Этим я зарабатываю себе на жизнь - вожу пальцами по клавиатуре, а потом продаю эти ячсмитьбю, расставляя их в другой последовательности» /А. Фридлянд «Запах шахмат»/

Образцы стилистики постмодернистского текста (эклектизм и вычурность):

"Кряхтя и путаясь в полах амзтараканского, отзывающегося полнейшей ветошью хаоата, страдая от холода, источаемого замшелыми каменьями погреба, содрогаясь от омерзения при виде многочисленных многоножек и увещевая икоту перейти на безропотных страстотерпцев Федота и Якова, выкатим на свет божий бочку повествования - и выбьем, наконец, затычку" /С.Соколов "Между собакой и волком"/

Приверженность к натурализму в описаниях и физиологическим сравнениям:

"в ее характере было что-то вроде привычки ковырят в носу и смазывать добытое на нижнюю сторону столешницы, сверху уставленной благопристойными и нужными вещами"/ О.Славникова "Стрекоза, увеличенная до размеров собаки"/

Смешение жизни и текста (внедрение текста в жизнь, заражение жизни текстом и превращение жизни в текст):

"писала... примерным округлым почерком, законченными предложениями, будто взятыми из букваря... о том, что живут они идеально, в чистеньком домике, где всё время моют рамы, рядом у них хороший лес, полный розовых грибов, пригодных для составления арифметических задач" /О.Славникова "Стрекоза, увеличенная до размеров собаки"/

Важнейшие категории постмодернистской парадигмы

• деканонизация всех канонов и всех официальных условностей, ироническая переоценка ценностей;

• метаязыковая игра, игра в текст, игра с текстом, игра с читателем, игра со сверхтекстом, театрализация текста;

• игровое освоение Хаоса;

• дву- или многоуровневая организация текста, сочетание развлекательности и сверхэрудированности (прием «двойного кодирования»);

• интертекстуальность, опора на всю историю человеческой культуры и ее переосмысление;

• ориентация на множественность интерпретаций текста;

• отказ от традиционного «я», стирание личности, подчеркивание множественности

«я»;

• явления авторской маски, «смерти автора»;

• «смерть субъекта»;

• принцип читательского сотворчества, создание нового типа читателя;

• множественность смыслов и точек зрения;

• принципиальная асистематичность, незавершенность, открытость конструкции; *пристрастие к технике бриколлажа, или цитатного совмещения несовместимого;

• гибридизация, мутантное изменение жанров, порождающее новые формы;

• плюрализм культурных языков, моделей, стилей, используемых как равноправные;

• использование принципа ризомы.

Для поэтики постмодернизма характерно:

• появление новых, гибридных литературных форм;

• цитатно-пародийное дву - и многоязычие, пастишизация;

• фрагментарность, коллаж, монтаж, использование готового или расчлененного литературного текста;

• ризоматика (отсутствие связующего центра);

• растворение голоса автора в используемых дискурсах;

• игра с «мерцающими» культурными знаками и кодами; травестийное снижение классических образцов, иронизирование и пародирование.

Аннотация текстов, которые можно без ущерба их репутации отнести к постмодернистским

1. Акунин Борис. «Чайка»

Оказывается, Треплев не застрелился. Его убили. Кто? Как доказывает Борис Акунин, все присутствовавшие в тот день в имении Сорина. Хрестоматийные чеховские персонажи самой часто ставимой русской пьесы получают иные интерпретации, при этом Акунин режет текст пьесы, а не воплощает его сценически. Но, может быть, Чехов запрограммировал в текст пьесы все рассматриваемые Акуниным варианты развития действия?

2. Аствацатуров Андрей. «Люди в голом»

За увлекательными приключениями русского в Америке скрывается тонкая сеть аллюзий на мировую литературу модернизма и постмодерна. В сферу писательских интересов петербургского писателя (и профессионального филолога) с самой непроизносимой фамилией, А.Аствацатурова, попадают Генри Миллер, Томас Элиот, Джером Сэлинджер и многие другие.

3. Галковский Дмитрий. «Бесконечный тупик»

Цитата из предисловия к «Исходному тексту романа «Бесконечный тупик» (первый том): «Настоящий текст содержит отсылки к соответствующим «примечаниям» гипертекста, но в самом гипертексте нет обратных отсылок к «Основной части». «Основная часть» писалась гораздо раньше и является монотекстом, ориентированным на простое чтение. Таким образом, поставленные здесь ссылки имеют скорее литературоведческое значение и «нормальному читателю» ими лучше не пользоваться». Именной указатель к роману занимает 64 страницы.

4. Горин Григорий. «Дом, который построил Свифт»

Эксцентричная пьеса Горина о сумасшедшем декане Дублинского собора Джонатане Свифте, который в очередной раз умер. Пресечь ежегодную смерть декана призван молодой психиатр Ричард Симпсон. Но в доме Свифта гораздо проще самому сойти с ума...

5. Елизаров Михаил. «Библиотекарь»

В России идёт тайная война за книги забытого советского писателя Дмитрия Громова. Его книги, ничего особенного не представляющие из себя как художественные произведения, обладают таинственной силой - они влияют на человеческое подсознание. В эту невидимую миру битву неожиданно для самого себя оказывается втянут Алексей Вязинцев, которого выбрала Библиотекарем самая редкая Книга Смысла...

6. Ерофеев Венедикт. «Вальпургиева ночь, или Шаги командора»

Пьеса про алкоголика Гуревича, которого в качестве наказания помещают в дурдом, где он уже неоднократно бывал раньше; там он вступает в конфликт с санитаром Борькой-мордоворотом, который наказывает Гуревича уколами. Гуревич ворует из ординаторской спирт; однако веселая пьянка в палате оканчивается...

7. Ерофеев Венедикт. «Москва - Петушки»

Книга об искрометном пьянстве знатока русской литературы - Венечки, который дегустирует все спиртосодержащие напитки Советского Союза в своем путешествии из Москвы в Петушки. В непрекращающемся подпитии Венечка не стесняется приглашать «третьим» ангелов и местных алкоголиков, Великих мира того и сего и просто привидевшихся фантомов, со всеми вступая в разговоры разной степени философичности.

8. Крусанов Павел. «Бом-бом»

На земле существует семь башен сатаны, по числу ангелов, сошедших с неба на землю, чтобы открыть людям «то, что было скрыто, и соблазнить их на грехи». Две такие башни находятся в России. За башнями исправно надзирают бродячие колдуны, демонопоклонники. Семья Норушкиных - героев романа - как раз живет «на территории» одной из таких башен и как бы несет ответственность за всю Россию перед дьявольскими кознями.

Роман интересен следующим: Норушкин однажды бросает монетку и, в зависимости от того, какой стороной она упадёт, принимает решение. В половине тиража выпадал «орел», в другой половине - «решка». Соответственно, сюжеты в двух половинах тиража не совпадают. Какая бы версия вам ни досталась, знайте, есть противоположная.

9. Крусанов Павел. «Укус ангела»

Роман о пути к власти Ивана Некитаева. Путь к власти он держит по просторам нашей Родины, история которой сильно отличается от той, что вписана в учебники. Страны восточной Европы - не что иное как вассалы Империи, щит на ворота Царьграда прибит навечно, коммунистической революции не было, зато было объединение с Китаем. Новый взгляд на российскую историю? Имперский шовинизм? Или игра в «как если бы»? Решать вам.

10. Пелевин Виктор. «Чапаев и Пустота»

Пустота с большой буквы.

11. Пелевин Виктор. «Шлем ужаса»

Роман Виктора Пелевина - энциклопедия теории постмодернизма. Восемь человек оказываются запертыми каждый в своем участке лабиринта. Единственное, что их объединяет - компьютер и локальная сеть (роман написан в провокационной форме чата, стирающей границы между драматическим и эпическим родами литературы). Вместе они пытаются найти выход из лабиринта и... ждут Тесея, который бы убил MINOTAUR'а.

12. Попов Евгений. «Подлинная история "Зеленых музыкантов"»

Очень своеобразный роман-комментарий, автор которого, Евгений Попов конца 90-ых, комментирует свою собственную повесть «Зеленые музыканты» 70-ых. Роман снабжен 888 комментариями, из которых около 10% не написаны. Комментарии охватывают самый широкий спектр проблем: от политического устройства мира и общей теории относительности, до признания, что тот или иной фрагмент текста написан в нетрезвом виде. Внимание: книга имеет яркую антисоветскую направленность, так как автор не любит Советскую власть.

13. Пьецух Вячеслав. «Роммат»

Роман о романтическом материализме декабристов, которые просто хотели жить, как все, но... Роман о русском национальном характере, представляющем собой сплав упорядоченных культурой правил жизни и тяге к нарушении всех правил...

Роман о том, что русский человек обречен жить на руинах всяческой упорядоченности... Роман об абсурде + романтизме + реализме + материализме + декабризме + фатализме +...

14. Радзинский Эдвард. «Старая актриса на роль жены Достоевского»

Запутанная история интеллектуального помешательства обитателей Дома ветеранов и инвалидов: история старика, мнящего себя то Федей Достоевским, то режиссером

документального фильма, то Августом Стриндбергом и старухи - старой актрисы, давно никому, даже собственным детям, не нужной, - которой предстоит сыграть одну из последних в своей жизни ролей - роль той самой стенографистки, что записала «самый таинственный федин роман» - «Игрок».

15. Секацкий Александр. «Моги и их могущества»

Петербургский фундаменталист в своем трактате исследует феномен «можества» или «могизма», утверждая, что современный художник столкнулся с самым суровым кризисом - с кризисом перепроизводства символического. Поэтому он просто обязан воспользоваться опытом мога, вернуться к такой опасной технике письма...

16. Слаповский Алексей. «День денег»

Роман о том, как трём давнишним собутыльникам неожиданно приходит счастье в размере тридцати трёх тысяч долларов и трехсот тридцати рублей. Неожиданные деньги они, несмотря на ожидания, тратят отнюдь не на опохмел, но выдвигают самые разные решения вечной проблемы счастья. От личной единовременной помощи страждущим до создания Партии Единого Народа. Но на самом деле все они хотят вовсе не этого...

17. Соколов Саша. «Между собакой и волком»

Одно из самых сложных произведений в русской литературе XX века. Запутанный синтаксис, великолепная стилистика, сложные взаимоотношения Якова Паламахтерова и Ильи Дзынзырэллы с миром на просторах Заитилыцины, самая форма, которая Соколовым мыслилась как «приговор роману как жанру» - вот основные характеристики времени между собакой и волком.

18. Соколов Саша. «Палисандрия»

Роман о внуке Лаврентия Берии (который на самом деле повесился на кремлевских курантах) Палисандре Дальберге - строителе бумажных кораблей и писателе-мемуаристе, который в процессе долгостраничного сидения в ванной в дни завершения гамачного качального сезона рассуждает о языке, литературе, морали и осознаёт, что он гермафродит.

19. Толстая Татьяна. «Кысь»

Культовый роман Татьяны Толстой о мире после ядерной войны, в котором всё испорчено, всё нарушено и нигде нет никакой иерархии, где книги «Чесотка - болезнь грязных рук» и «Гамлет - принц датский» стоят на одной полке. Феномен «нового бенедиктинца» - культурного варвара - то, что наряду с великолепным языком и стилем изложения способно заинтересовать в этом романе.

20. Фридлянд Антон. «Запах шахмат»

В меру циничная детективная история, в которой писатель дешевых бульварных романов Альбрехт Дюрер по заданию своего патрона Вини Ван Гога расследует таинственное самоубийство Сальвадора Дали и оказывается втянут в поле деятельности всемогущего «Трэнинга».

Список использованной литературы

1. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. -- М.: Прогресс, 1989.--616 с.

2. Богданова,О.В. Современный литературный процесс (к вопросу о постмодернизме в русской литературе 70-90-ых годов XX века). - СПб: филол. фак. СПб-roc. Ун-та, 2001. - 252с.

3. Бодрийяр,Ж. Симулякры и симуляция // Философия эпохи постмодернизма. - Минск, 1996. - С.32-47.

4. Делёз, Жиль Складка. Лейбниц и барокко. -- М.: Логос, 1997. -- 264 с.

5. Денисова, Г.В. В мире интертекста: язык, память, перевод. - М.: Азбуковник, 2003. - 298с.

6. Деррида, Жак О грамматологии. - М.: Издательство "Ad Marginem", 2000.-509 с.

7. Ильин, И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. - М.: INTRADA, 2001. - 384с.

8. Лиотар, Ж.Ф. Состояние постмодерна. - М.: АЛЕТЕЙЯ, 1998. - 160с.

9. Липовецкий, М.Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. - Екатеринбург, 1997.

10. Малиилевская, Н.А. Игровые практики в дискурсе постмодерна. - Ростов- на-Дону, 2007. - 228с.

11. Маньковская,Н.Б. "Париж со змеями" (Введение в эстетику постмодернизма). - М., 1994. - 220 с.

12. Маньковская, Н.Б. Эстетика постмодернизма. -- СПб.: Алетейя, 2000г. -- 347 с.

13. Скирбекк, Г., Гилъе, Н. Современность и кризис // Скирбекк Г., Гилье Н. История философии. -М.:ВЛАДОС, 2001. - С.752-782.

14. Эпштейн, М.Н. Постмодерн в русской литературе. - М.: Высш. шк., 2005. -495с

Размещено на Allbest.ru

...