Уильям Блейк. У истоков английского романтизма

«Дитя-горе» Зеркальная пара к стихотворению «Дитя-радость». Здесь можно ощутить динамическое развитие заявленной темы не только через размер, но и через другие элементы ритмосистемы. Р. Якобсон, тщательно анализируя различные структурные уровни стихотворения, в рамках семиотической методологии, вычленяет принцип повторяемости различных частей речи в тексте (5 существительных, 5 глагольных форм в строфе); указывает на паритет одушевленных и неодушевленных существительных в тексте (5/5); анализируя рифмующиеся слова, выявляет фонетическое и графическое тождество рифмующихся фонем. «Геометрическая проникновенность поэзии Блейка», с точки зрения Р. Якобсона, является у Блейка следствием занятий живописью. Стоит добавить, что в стихотворении не менее значим поэтический синтаксис. Отрывочные фразы My mother groan'd [моя мать стонала], my father wept [мой отец рыдал]; напряженность строки, насыщенной определениями (беспомощный, нагой, громко пища); тождественное построение строк и созвучность их начала (Struggling in my father's hands, /Striving against my swaddling-bands) - все это придает стихотворению экспрессию, создает эффект интенсивности действия. На рисунке изображен младенец, барахтающийся на кроватке, матери не удается удержать его. Дитя-горе - еще одно выражение идеи энергичного зла, не случайно его сравнение с бесом. Он не входит, а врывается в жизнь, чтобы изменить ее.

«Древо яда» Размышляя о добродетелях и пороках, Блейк создает еще одну аллегорию - «Древо яда». Мотив библейского запретного плода реализуется здесь дважды. Если человек сдерживает свои чувства, усмиряет свой гнев, он лишь превращает их в опасное оружие. Скрытый гнев прорастает ядовитым ростком. Один обман влечет за собой другой: ядовитое дерево рождает «сочный и румяный плод», который убивает всякого, тайно посягнувшего на него. Добродетель оборачивается пороком. Искусственно созданный мир ведет к новой войне и неизбежным жертвам.

«Заблудший сын» В стихотворении «устами младенца глаголет истина»: мальчик позволил себе задуматься над заповедью «Люби ближнего, как самого себя». Естественное чувство любви и уважения к собственному «я» сочтено церковью порочным. Блейк хорошо понимает, что разрушение личностного начала в человеке, формирование чувства покорности выгодно церкви, утверждающейся во власти над людьми. В стихотворении преобладают саркастические интонации. «Самой святой тайной» (most holy Mystery) оказывается элементарная истина. Налагая на истину запрет, церковь искусственно сакрализует ее в своих корыстных целях. Стихотворение воспринимается и как полемика со Сведенборгом, выразителем идеи гипертрофированного самоотречения во имя Бога. Сведенборг безапелляционно утверждает: «Любовь же к себе совершенно противоположна Божественной любви, а ложь этой любви совершенно противоположна божественной истине».

«Заблудшая дочь» История спенсеровской Уны переосмыслена Блейком в балладном стихотворении «Заблудшая дочь». Эпиграф, предшествующий повествованию, недвусмысленно раскрывает идею: любовь не может быть греховной. История Уны повторяет библейскую ситуацию грехопадения. Обращает на себя внимание характер изображения отношений влюбленных. Чувство опоэтизировано, мир, в котором ощущают себя влюбленные, - истинный Рай, «грез златых страна». Такое изображение исключает возможность трактовки поступка героев как греха, но именно таковым видится он суровому отцу Уны, который, несомненно, имеет сходство с ревнивым Иеговой, Ничьим отцом.

«К Тирзе» Стихотворение было включено в цикл «Песни Опыта» уже после его завершения, в период между 1802 и 1805 годом. От других стихотворений цикла, которые то многозначительно аллегоричны, то ироничны, «Тирза» отличается трагической мудростью и особым чувством жертвенной обреченности. Тирза (Фирца) - столица Северного царства в библейской Песне песней; для Блейка это олицетворение плотского начала (см. одноименный персонаж в «Мильтоне» и «Иерусалиме»). Стихотворение начинается с мрачно-торжественной библейской реминисценции (ср. «Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах» - Екклесиаст, 3,20). Если Тирза символизирует плотское начало, то дважды заданный в стихотворении вопрос «Но, Тирза, как мне быть с тобой?» заключает в себе его основной пафос: горько-сладкое чувство человека, сознающего свой жребий. В «Бракосочетании Рая и Ада» в утверждении «Душа и тело неразделимы» победно звучит мысль о необходимости «очищения радости плоти». «Тирза» лишена этой жизнеутверждающей агрессии, она сурова, в ней укор и скрытый протест. Позиция автора обнаруживается в саркастически звучащей строке: «божественная милость» проявляется в том, что человеческая плоть обречена при рождении на труды и страдания. Адресатом блейковских упреков в третьей строфе является Мать-земля (ср. обращение Творца к земле в «Книге Тэль»: «Тебя избрал я, о мать моих детей»). Значимый для цикла в целом образ Земли, как и во многих мифологиях, символизирует женское начало. Из земного праха и глины создан человек (снова библейская реминисценция). Смерть человека оплакана, но слезы Матери-земли - притворство, так как именно она, породившая из себя человека, и есть причина его бренности. И если для Блейка органы чувств - это врата души, то смерть плоти влечет за собой и смерть духа. Подобно тому, как у Эпикура душа вещественна, только состоит из материи особого рода, блейковский человек также целиком материален. Смерть плоти означает гибель души, а возрождение с помощью Христа («От смерти спас меня Святой») означает и возрождение плоти. С этим поэт ничего не может поделать: «Но, Тирза, как мне быть с тобой?» Однако, принимая это как неизбежность, он не желает освобождения от плоти, и вопрос его, замыкающий стихотворение, носит риторический характер.

«Школьник» Стихотворение «Школьник» было перенесено из «Песен Невинности» в «Песни Опыта» не без основания. Догматизм, привносимый в обучение детей в школе, для Блейка является одной из форм закрепощения творческого Воображения.

Первая строфа «Школьника» явно отделена от последующих, в ней представлен мир Невинности: утро, солнце, песня жаворонка в небе. Строфа начинается с жизнеутверждающего «Я люблю». Звук охотничьего рожка напоминает песню флейты («Весна») или голос свирели («Вступление»). Последующее «но» делает желанный свободный мир Невинности недоступным для ребенка. Птица заключена в клетку, краски мира меркнут, жизнь становится унылой, бесцветной и томительной. Теперь ребенка ожидают бездумное зазубривание, «жестокий надзор наставника» и «томительные часы» занятий. Вторая часть стихотворения представляет собой развернутую метафору. Ребенок сравнивается с молодым деревцем, ждущим живительной дождевой влаги, солнечных лучей и свежего ветра. Его же давит тяжелый «свод науки», поливает «скучный дождик» затверженных истин, а вместо свежего ветерка он слышит только шелест пыльных страниц. Обучение, основанное на бессмысленном воспроизведении догматических правил, расценивается поэтом как насилие над человеческой природой. Полет мысли должен быть таким же свободным, как полет птицы. Учение, основанное на репродукции, губительно для живого ума ребенка, оно убивает воображение, выхолащивает мысль, уничтожает индивидуальность. Не следует забывать, что образование во времена Блейка было в значительной степени привязано к церкви, а для поэта такой союз - явление противоестественное.

Глас древнего Барда Образ древнего барда, во многом заимствованный Блейком из кельтской мифологии, открывает и заключает второй цикл. Обращение к поэту и поэзии в начале и в конце цикла - давняя традиция лирических «венков». Поэт-пророк, с точки зрения Блейка, призван выполнить свое главное предназначение - освободить человечество от «духовных оков», подарить людям духовное зрение, избавить их от слепоты. В стихотворении отразилась полемика Блейка с рационализмом эмпириков («Тени разума»). Пафос обновления в стихотворении передан в образах утра, зари, молодости.

Тириэль Первая пророческая книга У. Блейка «Тириэль» была написана в 1789 году. Она никогда не гравировалась и не издавалась при жизни Блейка. Двенадцать листов иллюстраций к «Тириэлю» были разрознены, до нас дошли девять из них, которые были воспроизведены в факсимильном издании Д.Бентли в 1967 году. Имя главного героя, давшее название поэме, с точки зрения авторитетного американского исследователя литературы романтизма, Гарольда Блума, взято из произведений оккультного философа Корнелиуса Агриппы, с трудами которого Блейк был знаком. В свою очередь, Агриппа, очевидно, почерпнул эти имена в каббалистической «Книге Сияния», или «Зогаре», поскольку это мистическое учение в иудаизме оказало непосредственное влияние на таких философов и ученых, как Парацельс, Агриппа, Бёме - все эти авторы входят в читательский список У. Блейка. Не вызывает сомнений и семантически значимый корень имени героя, его происхождение от слова тиран/tyrant очевидно.

Как и во многих других произведениях Блейка, смысл поэмы не исчерпывается ни социально-нравственной коллизией (конфликт «отцов» и «детей»), ни экзистенциальной проблемой (проблема бренности человека), но захватывает и социально-политические и онтологические сферы. Образ Тириэля может быть объяснен через феномен «цикла Орка», который вводит Н. Фрай. Фрай полагает, что такие персонажи, как, например, Орк и Уризен, представляют собой не отдельные мифологические фигуры, но ипостаси одного мифологически представленного явления. В жизни каждого явления (в том числе в человеческой жизни) Фрай видит три наиболее важных этапа, соответствующих трем актам христианской драмы: восхождение, грехопадение и очищение страданием и возрождение. Тириэль - герой, остановившийся на этапе грехопадения. Его слепота (прежде всего, духовная) заключается в том, что он, состарившись, не желает уступать дорогу юности и проклинает своих сыновей. Блейк показывает, что в конфликте «человек - природа (смерть)» есть лишь один исход, и каждый смертный должен иметь мужество принять это и понять высокий смысл перехода от плотского к духовному. Вечная жизнь во плоти представлена в образах прародителей Хара и Хевы, обитающих в Беуле, блейковском недовоплощенном рае. Растительное существование прародителей в Беуле призвано убедить Тириэля в бессмысленности его стремления продолжить свое плотское существование в Вечности. Тириэль, «жестокий старец», «слепой старец» не находит в себе мужества пройти путь испытания до конца и погибает с проклятиями на устах. Символический сюжет «Тириэля» содержит в себе широкое обобщение: сюжетную коллизию поэмы можно расценить как аллегорическое изображение любого общественного явления или культурного феномена, достигшего пика своего развития и зашедшего в тупик в силу нежелания признать свою исчерпанность. В русском переводе произведение публикуется впервые.

«Вечносущее Евангелие» считается неоконченным произведением Блейка. Его фрагменты содержались в записных книжках поэта, а часть материалов была найдена на трех отдельных листках среди бумаг Блейка. Незавершенность поэмы осложнила текстологические работы, и последовательность найденных фрагментов и по сей день в блейковедении вызывает дебаты. Следует отметить, что «Вечносущее Евангелие» - одно из самых малоисследованных произведений. Его незавершенность заставляет многих литературоведов очень осторожно рассуждать об авторской концепции. Однако один из ведущих специалистов по творчеству Блейка, Д. Эрдман, считает, что, возможно, «Вечносущее Евангелие» было не незавершенным, а «просто неопубликованным произведением».

Принятая на сегодняшний день в англоязычном блейковедении последовательность фрагментов не является устойчивой. С разной степенью обоснованности представлены, по меньшей мере, три варианта композиции. В нашем исследовании взят за основу вариант, предложенный Дэвидом Эрдманом .

С достаточной степенью уверенности произведение можно датировать 1818 годом, а, значит, оно представляет немалый интерес, поскольку хронологически замыкает так называемый «темный период» в биографии У. Блейка. Интерес этот связан и с непрекращающимися спорами по поводу радикального переворота в религиозном сознании Блейка в преклонном возрасте.

Жанр произведения целесообразно определить как полемическую поэму. Основными моментами авторской полемики становятся проблемы, уже не раз художественно воплощенные в творчестве Блейка: проблемы гордыни и смирения, истинного и ложного величия, показной и настоящей добродетели. Через них осуществляется неуклонное восхождение к главным образам: Иеговы-Уризена, «ничьего отца», подмененного Бога и Бога истинного - Христа, человеческая сущность которого выступает на первый план. Христос изображен творцом, сильной личностью. Пафос его деяний заключается в апологии милосердия к падшим и в осуждении обличителей греха. Образы Иеговы, который выступает в поэме скорее как гностический Бог Закона; Сатаны, Каиафы, Пилата представлены в резко сатирических тонах. Поэма полифонична, повествование являет собой сложное переплетение различных голосов с голосом автора, оценочный пафос фрагментов также существенно различается.

«Изречения Невинности» входят в так называемый "Манускрипт Пиккеринга", состоящий из 11 листов и датируемый обычно 1801-1803 годами. Афоризм привлекает Блейка возможностью говорить о главном, важном, вечном. "Двуединая природа жанра" (Н. Жирмунская) реализует себя в одновременной принадлежности автора и к конкретному историческому времени, и в устремленности к вневременным человеческим ценностям. Текстологический анализ показывает, что "Изречения" явно были не готовы к печати. Д. Эрдман, давая комментарии к "Изречениям", указывает на полную беспорядочность, которая наблюдалась в рукописи текста. Блейк, очевидно, многократно переставлял двустишия, и вполне вероятно, что общая композиция произведения у Блейка так и не сложилась. Но, учитывая специфику жанра, можно говорить об относительной завершенности произведения. Создавая такой необычный сборник афоризмов, Блейк не столько следовал традиции жанра, сколько нарушал ее. Безусловно, его двустишия отличаются логико-синтаксической законченностью, свойственной афоризму, но при этом главнейший принцип жанра - опора "не на изображение или выражение, а на суждение". Блейк игнорирует. Значительная часть афоризмов представляет собой образные параллели, основанные на символическом значении тех или иных понятий (это, в первую очередь, касается символико-аллегорических образов животных). В какой-то степени эта часть «Изречений» напоминает средневековые бестиарии, в которых определенные свойства человеческой природы закреплялись за теми или иными животными. С достаточной степенью основания можно говорить о единой концепции произведения, поскольку оно даже в приведенном виде может быть разбито на три части, которые можно условно обозначить как: человек- природа; человек-общество; человек-Бог. В таком виде сборник афоризмов приобретает определенную целостность, и вырисовывается концепция развития человеческого сознания вновь от состояния Невинности (природности) через мир человеческих отношений (опыт) к Богу (высшее, духовное познание - опытная невинность). Особое место в произведении занимает тема познания, и вновь рационалистическому познанию (сомнениям) Блейк противопоставляет познание интуитивное, познание духа (Глаз людской всего окно/Искажает мир оно).

«Странствие» - одно из самых «зашифрованных» произведений У. Блейка. Оно входит в известный Манускрипт Пиккеринга и датируется примерно 1799-1800 г.г. Название данного стихотворения (The Mental Traveller) может быть переведено в следующих вариантах: «Духовный странник», «Странник», «Странствие», «Странствие духа», «Путем духовным». В поэме(«небольшой поэмой» назвал «Странствие» Г. Блум)образу «равнодушного путника»(cold earth-wonderer) противопоставлен странствующий рассказчик, предстающий как визионер. Аллегорические варианты трактовок «Странствия» многочисленны и разнообразны. Ф. Дамон видит в поэме «аллегорическую историю идеи свободы» изображение «энергии революции и ее судьбы» усматривает в тексте М. Пэли. По Г. Блуму, это «история гибели воображения в условиях его земного существования». Для А. Кэйзина это «история духовного странника в пустом и враждебном мире материализма» Большинство исследователей сходятся на том, что «исторический цикл - центральный смысл поэмы» А. Зверев, ссылаясь на комментарии и исследования Д. Эрдмана и А. Острайкер, трактует произведение как «стихи о конечной бессмысленности жизни». В поэме символически изображен замкнутый круг бездуховного существования, который не просто каждый раз возобновляется, подойдя к концу («и новый круг судьба начнет»), но и сужается, приближаясь постепенно к апокалиптическому финалу. В поэме представлены два цикла, сравнение которых указывает на эту тенденцию Космогенез дан в классических мифологических формах: мужское и женское начало изображены неразрывно связанными(союз мужчины и женщины в данном случае трактуется в рамках мифологемы «женитьбы на смерти»), в какой-то момент даже предстающими как андрогинное существо, их болезненный союз означает начало нового мира и нового витка развития. Специфически в поэме изображена Природа, которая предстает в образах девочки-ребенка, Огненной Девы и старухи. Во всех вариантах женские образы даны воплощением агрессивности, что связано, однако, не только с разрушением, но и с созиданием. В поэме просматривается блейковская идея "свертывания" мира - constriction - «свернулся в шар простор земной», что метафорически показывает утрату земным миром духовности и превращение его в сгусток материи. Путник, который не в состоянии разомкнуть порочный круг «растительного» бытия, остается в пределах этого сужающегося до точки конуса (vortex, по Блейку), духовный странник смотрит на это движение как бы извне (известные блейковские концепты «within” и “without”).

Размещено на Allbest.ru