Анализ стиха Грифиуса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Тридцатилетняя война……Что известно нам об этом центральном событии немецкой истории XVII века. Какой след оставила она в жизни Германии? Как отразилась в немецкой поэзии XVII века и в целом в немецкой литературе?

Уже само название этого события сообщает о его катастрофичности (Ибо как часто встречаются в истории человечества примеры столь длинных войн?) и заставляет задуматься о страшных бедствиях страны, которая стала театром военных действий. Более тридцати лет война свирепствовала в Германии. Столько времени (а ведь оно бесценно для человека) было потрачено на бессмысленные войны, принесшие только чудовищное количество жертв, голод и эпидемии.

Официальной причиной войны была религиозная вражда между протестантскими и католическими князьями Германии, но истинные мотивы конфликта носили далеко не религиозный характер. Как известно, война была развязана австрийскими и испанскими Габсбургами, мечтающими о мировом господстве, а их в свою очередь поддерживал папский Рим. Постепенно в войну оказались втянутыми почти все европейские страны, но сильнее всех пострадала Германия. Она оказалась разорванной на две враждующие части: расколота на католические и протестантские княжества. На территории Германии развернулись основные военные действия, и поэтому последствия войны были действительно катастрофичны: «В ходе войны погибли три четверти населения Германии. Страна обезлюдела, одичала, растеряла накопленные веками культурные ценности, были сожжены и разрушены университеты, разграблены библиотеки. Все это страшное время, соперничая с войной в числе человеческих жертв, в стране свирепствовала моровая язва, чума» [3, с. 89].

Тридцать лет - по библейским меркам, время, за которое сменяется поколение. И это чудовищное время «породило» поколение, которое не знало ни мира, ни покоя, а видело только ужас и смерть. К такому поколению относится выдающийся поет немецкого барокко Андреас Грифиус. «Нужда, скитания, пожары, уничтожавшие целые города, эпидемия чумы, ранняя смерть отца и матери - все это выпало на долю Грифиуса в пору его детства и юности» [1, с. 56]. Сам поет не раз говорил о трагичности своей судьбы. Так, в «Сонете надежды» (перевод Льва Гинзбурга) мы находим следующие строки: грифиус стихотворение тридцатилетний война

В дни ранней юности, в дни первого цветенья,

Я встретиться с чумой успел лицом к лицу.

Едва начавши жить, я быстро шел к концу,

Исполнен ужаса, отчаянья, смятенья. [2, с. 114]

Эти же трагические ноты звучат и в «Последнем сонете»:

Познал огонь и меч, прошел сквозь страх и муку,

В отчаянье стенал над сотнями могил.

Утратил всех родных. Друзей похоронил.

Мне каждый час сулил с любимыми разлуку. [2, с. 122]

Все это позволило поэту запечатлеть в своих произведениях трагическое мироощущение человека эпохи Тридцатилетней войны.

Основная часть

Окончание войны мало чем облегчило положение лютеранского населения Силезии (Грифиус родился в маленьком силезском городке Глогау). Здесь в крайне жесткой форме проводилась контрреформация. Для Грифиуса это было вдвойне тяжело - «как для протестанта и как для человека, видевшего свой идеал в терпимости и некой универсальной религии» [1, с. 56] А как поэт-гражданин он не мог не откликнуться на те ужасающие последствия, которые принесла опустошительная Тридцатилетняя война. Вестфальский мир 1648 года не оправдал всеобщих надежд и чаяний: долгожданный мир только закрепил феодальную раздробленность страны.

В памяти еще живет каждый день безумной войны, а в реальности (а самое ужасное, что и в дальнейшем) люди не видят никаких изменений. И тут же возникает целый ряд вопросов, начиная от вопроса «Что делать?» и заканчивая «Где искать помощи и сил?», ответить на которые сложно, да и некому. Но это нисколько не уменьшает их количество - оно постоянно возрастает. Такое настроение присуще стихотворению «Schluss des 1648sten Jahres» («На завершение года 1648» [2, с. 121]):

Zeuch hin betrьbtes Jahr/ zeuch hin mit meinen Schmertzen!

Уйди прочь мрачный год/уйди прочь вместе с моими стаданиями!

Zeuch hin mit meiner Angst und ьberhдufften Weh!

Уйди прочь вместе с моим страхом и перегруженным горем!

Zeuch so viel Leichen nach! Bedrдngte Zeit vergeh/

Забери с собой трупы! Угнетающее время, пройди

Und fьhre mit dir weg die Last von diesem Hertzen!

И уведи с собой прочь бремя с этого сердца!

Herr/ vor dem unser Jahr als ein Geschwдtz und Schertzen/

Господь, раньше нашего года болтовни и забавы

Fдllt meine Zeit nicht hin wie ein verschmeltzter Schnee/

Не исчезнет ли моё время как тающий снег

LaЯ doch/ weil mir die Sonn gleich in der Mittags-Hцh/

Позволь всё же, ибо для меня солнце сейчас в полуденной высоте

Mich noch nicht untergehn/ gleich ausgebrennten Kertzen.

Мне еще не погибнуть подобно сгорающему сердцу.

Herr es ist genung geschlagen/

Господь, достаточно сражений

Angst und Ach genung getragen/

Достаточно страхов и ужасов было перенесено

Gib doch nun etwas Frist/ daЯ ich mich recht bedencke/

Дай теперь небольшую отсрочку, чтобы я хорошо поразмыслил

Gib daЯ ich der Handvoll Jahre

Дай, чтобы я в оставшиеся годы

Froh werd' eins vor meiner Bahre/

Однажды порадовался до своего катафалка

MiЯgцnne mir doch nicht dein liebliches Geschencke.

Не лишай меня своего приятного подарка.

О своеобразии этого стихотворения можно говорить еще при зрительном знакомстве с ним (т.е. после беглого просмотра). Уже зрительно в нем можно выделить три части.

Отличительной чертой первой части является её синтаксис. Все четверостишие представляет собой шесть предложений в повелительном наклонении. Следует отметить, что из них три предложения начинаются одним и тем же глаголом - hinzeuchen (в совр. нем. hinziehen - «уходить, проходить; исчезать»):

Zeuch hin betrьbtes Jahr/ zeuch hin mit meinen Schmertzen!

Zeuch hin mit meiner Angst und ьberhдufften Weh!

К «органичной» тройке можно добавить и предложение «Zeuch so viel Leichen nach!». Вот только значение глагола немного изменяет отделяемая приставка «nach» (nachziehen - «тащить за собой; следовать»). Еще одно повторение, хотя и касающееся только внешней формы, а не семантики, позволяет поэту особенность немецкого синтаксиса относительно повелительного наклонения (когда глагол ставится на первое место, а отделяемая приставка - на последнее). Эта особенность проявляется при сопоставлении текста с поэтическим переводом Льва Гинзбурга:

НА ЗАВЕРШЕНИЕ ГОДА 1648

Уйди, злосчастный год - исчадье худших лет!

Страдания мои возьми с собой в дорогу!

Возьми болезнь мою, сверхлютую тревогу.

Сгинь наконец! Уйди за мертвыми вослед!

Как быстро тают дни... Ужель спасенья нет?

К неумолимому приблизившись итогу,

В зените дней моих, я обращаюсь к богу:

Повремени гасить моей лампады свет!

О, сколь тяжек был избыток

Мук, смертей, терзаний, пыток!

Дай, всевышний, хоть ненадолго дух перевести,

Чтоб в оставшиеся годы

Не пытали нас невзгоды.

Хоть немного радости дай сердцу обрести! [2, с. 121]

Переводчик всего лишь дважды повторяет глагол «уйди» (правда, он использует глагол «сгинь», несколько отличающийся стилистически, но схожий по семантике).

Нетрудно догадаться, чему посвящено первое четверостишие поэта. Все становится понятно уже благодаря названию стихотворения «Schluss des 1648sten Jahres» («На завершение года 1648»), да и сам поэт дважды упоминает адресата просьбы-приказа (именно такое, по моему мнению, выражение приобретает у Грифиуса повелительное наклонение). Причем поэт не просто называет его, но и характеризует, выбирая прилагательные, с переводом которых очень трудно определиться: betrьbtes Jahr (betrьbt - II part. adj. «огорченный, опечаленный, грустный, мрачный, злочастный), bedrдngte Zeit (bedrдngt - II part. adj. «затруднительный, стесненный, обремененный). Здесь нельзя не отметить художественный перевод оригинала, так как Льву Гинзбургу удалось выбрать нужную характеристику:

Уйди, злосчастный год - исчадье худших лет!

Но самая главная особенность первого четверостишия заключается в том, что смысловая нагрузка каждого последующего приказа-просьбы постепенно возрастает. Если первая просьба - это просто «Zeuch hin betrьbtes Jahr», то последняя представляет собой не только приказ удалиться, но и увезти прочь бремя с сердца: «Bedrдngte Zeit vergeh/Und fьhre mit dir weg die Last von diesem Hertzen!» В соответствии с этим изменяется и лексика: «mit meinen Schmertzen», «mit meiner Angst und ьberhдuften Weh», «die Last von diesen Hertzen». Это же постарался сохранить и переводчик: «страдания слои», «болезнь мою», «сверхлютую тревогу».

Отмеченные тенденции вовсе не случайны. Так поэт стремится в полной мере показать состояние своей души. Мы понимаем, что для Грифиуса состояние сердца и духа человека эпохи Тридцатилетней войны пострашнее телесных бедствий. Наверное, поэтому в тексте не встречаются (если не учитывать слово «Leichen» - мертвецы; трупы) такие последствия войны, как голод, разруха, пожар. Автор акцентирует наше внимание на душевных страданиях человека (поэт апеллирует к таким понятиям, как Angst, Weh, die Last von diesem Hertzen).

Первое четверостишие - это выражение непосторонности поэта бедствиям родной страны. «Он - не сторонний наблюдатель. Грифиус переживает вместе с родной землей её бедствия, её поругания» [синило]. Боли Германии - это и его боли, страх народа - и его страх.

Большинство сонетов Грифиуса завершается страстной мольбой, обращенной к небу (или непосредственно к самому Богу), - поддержать в нем силу духа, вселить мужество и надежду. Стихотворение «Schluss des 1648sten Jahres» не является исключением. Второе и третье четверостишия адресованы Богу. Здесь к главной теме примыкает и характерная для мировоззрения эпохи барокко идея бренности и суетности земных благ. Поэт спрашивает у Господа:

Herr/ vor dem unser Jahr als ein Geschwдtz und Schertzen/

Fдllt meine Zeit nicht hin wie ein verschmeltzter Schnee/

Мысль о неизбежной старости и смерти у барочного поэта поражает глубоко пессимистический вывод: тщетны попытки изменить ход судьбы, удержать мгновение. Мы, правда, не находим этот вывод в самом стихотворении, но он очевиден. И это дает возможность Льву Гинзбургу в своем переводе сказать следующее:

Как быстро тают дни... Ужель спасенья нет?

К неумолимому приблизившись итогу,

В зените дней моих, я обращаюсь к богу:

Повремени гасить моей лампады свет!

Единственное, что остается человеку - это стойкость перед лицом страданий, верность своему нравственному долгу, постоянство в убеждениях. Этим путем он может преодолеть зыбкость и текучесть всего сущего и приобщиться к вечности. Поэтому поэт просит у Бога всего лишь покоя в оставшиеся годы:

LaЯ doch/ weil mir die Sonn gleich in der Mittags-Hцh/

Mich noch nicht untergehn/ gleich ausgebrennten Kertzen.

«Действительным средством постижения времени и его соотношения с вечностью, места человека в пространственно-временном континууме становится для Грифиуса метафора» [3, с. 96]. Так, время ассоциируется в сознании поэта с тающим снегом / wie ein verschmelzter Schnee, а человеческая жизнь - с сгорающим сердцем / gleich ausgebrennten Hertzen. Образ догорающей свечи, пламени, колеблющегося на ветру, воплощающий краткость и хрупкость человеческого существования, как отмечает Г.В. Синило, - один из самых излюбленных и распространенных у Грифиуса. Жаль только, что эти метафоры не нашли свое полное отражение в переводе Льва Гинзбурга. Он передает их значение следующей фразой:

Повремени гасить моей лампады свет!

Хотя в целом переводчик справился со своей задачей: идея поэта находит выражение в стихотворном переводе Льва Гинзбурга.

Заключение

Завершая анализ стихотворения, можно сделать следующий вывод: роль поэта в данном стихотворении приобретает двоякое обличие. С одной стороны Андреас Грифиус выступает как поэт-гражданин, который откликается на обрушившиеся на родную страну бедствия, с другой стороны - в качестве барочного поэта - свидетеля жестоких и кровавых событий, но видевшего выход для своей Германии «в преодолении злобы и раздора, насилия и духовного одичания, в обретении утраченной веры и верности» [3, с. 96].

Переживания, страдания и отчаяния поэта соединяются с надеждой на лучшее и любовью к родине. Ведь только чувство долга перед своими согражданами и единоверцами побудило Андреаса Грифиуса отказаться от почетных предложений занять университетские кафедры в Упсале, Гейдельберге и Франкфурте-на-Одере. Вместо этого, он принял в 1650 году пост синдека в своем родном городе Глогау и все свои силы отдавал на труд во благо этого города.

Такая глубокая и органическая связь поэта с страданиями его земли и народа придает стихотворению подлинно человечное и гражданское звучание.

Список литературы

1. История зарубежной литературы XVII века: учеб. пособие; под ред. З.И. Плавскина. М.,1987.

2. Немецкая поэзия XVII века. В переводах Льва Гинзбурга. М.: Художественная литература, 1976. 205 с.

3. Синило, Г.В. Немецкая литература XVII века / Г.В. Синило // Литература XVII-XVIII веков / М.В. Разумовская, Г.В. Синило, С.В. Солодовников. Мн., 1989.

Размещено на Allbest.ru