Поэтика малой прозы В. Пелевина в контексте американской бит-культуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ИНСТИТУТ ФИЛОЛОГИИ И ИСТОРИИ

ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА ИСТОРИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ

КУРСОВАЯ РАБОТА

ПОЭТИКА МАЛОЙ ПРОЗЫ В. ПЕЛЕВИНА В КОНТЕКСТЕ АМЕРИКАНСКОЙ БИТ-КУЛЬТУРЫ

Научный руководитель

канд. фил. наук, доцент.

В.Л. Шуников

Москва

2011

Оглавление

Введение

Глава 1

1.1 Культура битничества

1.2 История бит-культуры

1.3 Кто такой Джек Керуак

1.4 Особенности литературной поэтики Джека Керуака

1.5 О романе "Бродяги дхармы"

Глава 2

2.1 Кто такой Виктор Пелевин

2.2 Особенности литературной поэтики Виктора Пелевина

2.3 Общие черты в литературной поэтике Джека Керуака и Виктора Пелевина

2.4 Сравнительный анализ повести «Желтая стрела» и романа «Бродяги дхармы»

2.5 Сравнительный анализ романа «Жизнь насекомых» и романа «Бродяги дхармы»

Заключение

Список источников и литературы

Введение

Виктор Пелевин является одним из самых популярных современных писателей, который смог вызвать интерес к своей персоне не только в литературных, но и в светских кругах. Отчасти, этому способствует его эпатирующий образ: писатель редко появляется на публике и никогда на вручении литературных премий, всегда носит темные очки, факты его биографии окутаны тайной. Пелевин активно переводится на иностранные языки, он становится лауреатом многих литературных премий. Вокруг его творчества ведется постоянная литературная полемика: некоторые критики, например Быковский, положительно оценивают творчество автора и ищут глубинные смыслы в его текстах, другие, такие как Басинский, считают его бездушным манипулятором, удовлетворяющим запросы современного книжного рынка для масс-культуры.

Однако известность Пелевин приобрел, в первую очередь, благодаря неординарности своих произведений. Его литературная карьера начинается накануне 90-х. Поначалу он выступает в качестве автора-фантаста, но уже к середине 1990-х его произведения приобретают черты постмодернизма. Игра с метотекстом, отсылки к древним восточным религиям, собственная трактовка исторических событий становятся визитной карточкой автора. Выстраивая текст на нескольких уровнях, он завоевывает популярность и любовь у читателей из разных социальных слоев. Кто-то находит в его произведениях просто увлекательный фантастический сюжет, кто-то атрибутику не так давно минувших 90-х, а для кого-то интерес представляют учения Карлоса Кастанеды и восточная философия в необычной трактовке.

В текстах автора реальность тесно переплетается с вымыслом, а персонажи балансируют на грани между обычным человеком, представителем постсоветского поколения, и демиургом. Главные герои произведений Виктора Пелевина заслуживают отдельного внимания. Как правило, их прообразами становятся люди, родившиеся в Советском союзе, но встретившие зрелость уже при его развале, то есть, разочаровавшиеся в идеалах прошлого, но, в то же время, не имеющие перед собой ориентиров будущего. Такое поколение имеет социологический термин «Поколение Х», к нему относятся люди, родившиеся в период с 1960 по 1965 годы. Возвращаясь к литературному процессу этого времени, можно увидеть, что в этот период, как в России, так и во всем мире появляется новый тип литературного героя. В СССР это период оттепели, когда появляются молодежные, приключенческие, городские романы, Возникают неформальные кружки и литературные клубы, которые игнорировали официальную словесность, но способствовали развитию литературного процесса вне цензурных ограничений. И хотя «художественные открытия Венедикта Ерофеева, Андрея Битова, Саши Соколова, Иосифа Бродского, поэтов- "лианозовцев" официально не существовали в советской литературе, они были хорошо известны молодым поколениям писателей»Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература 1950-1990-е годы. Учебное пособие, Т.1/ Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий. М.: Академия, 2003. с.39-42..

Однако, если говорить о творческом пути Виктора Пелевина, то можно отметить, что он скорее ориентируется на западную, чем на отечественную литературу. Неспроста одним из его первых серьезных трудов стал перевод трехтомника мистика Карлоса Кастанеды, работавшего в Америке в конце 1960-х годов. В этот период в США зарождается движение хиппи, трансформировавшееся из более ранней культуры битников. Именно битники отвергли идею американской мечты, предпочтя ей идею неограниченной свободы и жизни ради поиска истины. Впервые об этом заговорил, ставший в итоге культовым, писатель Джек Керуак, положивший начало новой литературе в американском литературном процессе.

Если говорить о прототипах сюжетных линий и героев произведений Виктора Пелевина, то сравнение с американской литературой конца 50-х, начала 60-х годов кажется необходимым в связи с тем фактом, что именно в этот период и именно в США впервые складывается ситуация, аналогичная событиям в России 1990-х, и возрастает интерес к восточной философии и религиозным практикам, которые ныне являются обязательным атрибутом поэтики произведений Виктора Пелевина.

Следовательно, цель исследования заключается в поиске и выявлении аналогий в поэтике Джека Керуака и Виктора Пелевина.

Предметом исследования является комплексный анализ художественных тропов, мотивов, художественных портретов героев и художественного мира произведений обоих авторов.

Объектом исследования является один из самых культовых романов Джека Керуака «Бродяги дхармы», входящий в знаменитый цикл «Легенды Дюлуоза» как пример типичной литературы того времени. Для сравнения решено было взять два произведения Виктора Пелевина, относящиеся к раннему периоду его раннего творчества и получившие наибольшую популярность: роман «Жизнь насекомых» (1993) и повесть «Желтая стрела» (1993).

Задачи исследования:

1. Выделить наиболее яркие и типичные черты, присущие американской литературе 50-х:

система персонажей;

мотивы и принципы сюжетосложения;?

дискурсивные особенности текстов

2. Проследить, какие эти поэтики битников трансформируются в творчестве В. Пелевин

Выявить, как в трансформации литературной традиции (т.е. поэзии битников) проявляются эстетические тенденции русской литературы 90-х.

Степень разработанности исследования:

Труды, посвященные творчеству Виктора Пелевина можно разделить на два типа: критические и научные статьи.

Критическая литература главным образом анализирует сюжетную составляющую тестов, причем основная часть статей критиков посвящена крупной прозе, относящейся к зрелому периоду творчества автора. В центре внимания, в первую очередь, находится его интертекстуальность. Произведения подвергаются сравнению с религиозными трактатами; так, С. Гурин в статье «Пелевин между буддизмом и христианством» утверждает, что не важно, в какой мере автор принадлежит к буддийской конфессии, важно то, что в его «текстах происходит смешение концепций и методов из нескольких направлений буддизма - тибетского и дзэн-буддизма» Гурин С. Пелевин между буддизмом и христианством / С. Гурин // Виктор Пелевин: сайт творчества - Статьи. URL: http://www.pelevin.nov.ru/stati (дата обращения 15.06.2014). Обращаясь к понятию буддизма, С. Корнев в статье «Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? Об одной авантюре Виктора Пелевина» отмечает, что всё, что пишет Пелевин «буквально и по духу вполне укладывается в ортодоксальную традицию Махаяны» Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? Об одной авантюре Виктора Пелевина / С. Корнев// Виктор Пелевин: сайт творчества - Статьи. URL: http://www.pelevin.nov.ru/stati (дата обращения 15.06.2014), следовательно, можно говорить о том, что Пелевин не просто создает постмодернистские тексты с увлекательным сюжетом, а преследует просветительские цели, то есть, как говорит тот же С. Корнев, идейно и содержательно автор «самый настоящий русский классический писатель-идеолог, вроде Толстого или Чернышевского» Там же.. Тексты В. Пелевина отличаются от классического понимания постмодернизма именно тем, что в них заложен буддийский мотив окончательного освобождения. Продолжая эту мысль, Корнев в статье «Блюстители дихотомий. Кто и почему не любит у нас Пелевина» утверждает, что «трудно не заметить общую воспитательную направленность его [В. Пелевина] творчества» Корнев С. Блюстители дихотомий. Кто и почему не любит у нас Пелевина/ С. Корнев// Виктор Пелевин: сайт творчества - Статьи. URL: http://www.pelevin.nov.ru/stati (дата обращения 15.06.2014).. Критик также отмечает ироничный характер подачи буддийских учений в текстах автора, такой «анекдотический», иронический характер системы воспитания в одном из направлений буддизма отражен в дзенский коанах, которые наполнены «освобождающей и просветляющей иронией и гротеском» Там же..

Другая группа критиков видит в творчестве Пелевина исключительно черты постмодернизма. Например, Л. Филиппов, говоря о содержании его текстов, утверждает, что «Картинка та существует заранее, до всякого акта творчества, дело же художника - лишь отыскать соответствие забытого фрагмента и чего-то в себе, то есть - припомнить. Неудивительно, что при этом его упрекают во вторичности. Но не создавать же новые архетипы!..» Филиппов С. Полёты с Затворником. Вариации на заданную тему// Звезда. 1999. №5.

Также творчество Виктора Пелевина принято сравнивать с другим современным популярным автором, начавшим свою карьеру практически в то же время, Владимиром Сорокиным. А. Генис статью «Беседа десятая: поле чудес. Виктор Пелевин» посвящает сравнению художественных приемов авторов: «Сорокин воссоздает сны "совка", точнее- его кошмары. Проза Пелевина- это вещие сны, сны ясновидца. Если у Сорокина сны непонятны, то у Пелевина- непоняты» Генис А. Поле чудес// Звезда. 1997. №12. Аналогичная, но более обширная работа принадлежит М. Липовецкому в книге «Паралогии: трансформации (пост)модернистского дискурса в культуре 1920-2000-х годов» в главе «Поколение P.S. (1): Между концептуализмом и необарокко» он сравнивает творческие пути и развитие обоих авторов, а также дает анализ их наиболее популярным произведениям: «Голубому салу» В. Сорокина и «Generation П» В. Пелевина.

Т. Маркова в диссертации «Формотворческие тенденции в прозе конца ХХ века: В. Маканин, Л. Петрушевская, В. Пелевин» (Екатеринбург, 2003г.) затрагивает вопрос интегрирования в литературе противоположных эстетических тенденций, усвоения литературой «инокультурного» материала, где рассматривается введение сленговых речевых моделей и демонстративный «уход» от жестких речевых норм.

Актуальность данного исследования заключается в том, что, несмотря на тот факт, что тексты Виктора Пелевина неоднократно сравнивались как с классическими произведениями, так и с текстами других современных авторов, попытка анализа его прозы в контексте культуры, откуда он сам черпал вдохновение для своих ранних работ, предпринята не была. Более того, в центре внимания всегда оказываются его зрелые и крупные произведения, а о малой ранней прозе в лучшем случае упоминается только вскользь.

Методологическая база исследования

В нашем исследовании мы пользовались методом Владимира Туманова, которым он пользуется в работе «The story told by two idiots: крик идиота в «Школе для дураков» С. Соколова и «Шуме и ярости» У. Фолкнера». То есть, сравнение отдельных отрывков произведений и их дальнейшее сопоставление для выявления общих мотивов или сходства в образах и функциях персонажей.

Работа состоит из введения, двух глав и заключения.

В первой главе рассматривается феномен культуры битников в Америке 1950-1960-х годов, а также творческий путь родоначальника бит-литературы Джека Керуака и общий анализ его культового романа «Бродяги дхармы».

Вторая глава посвящена творчеству Виктора Пелевина и сравнительному анализу двух его произведений раннего периода творчества: повести «Желтая стрела» (1993) и роману «Жизнь насекомых» (1993) с романом Керуака «Бродяги дхармы».

Глава 1

1.1 Культура битничества

В середине 1950-х Америка продолжает переживать послевоенный культурный кризис. На смену «потерянному поколению» приходят молодые люди, художественная богема, которые бросают вызов обществу, живущему в атмосфере страха перед «холодной войной». «Разбитое поколение», или битники, критически относятся к американским идеалам. Они стремились к простоте, раскрепощению личности и свободе от условностей, близости к природе. «Так или иначе, хипстеры, чьей музыкой был боп, выглядели как бандиты; но они говорили между собой о тех же вещах, которые интересовали и меня: длинные зарисовки личного опыта и видения, исповеди на всю ночь, полные страстей, запрещенных и подавляемых Войной; суматоха и шумные сумасбродства, брожение молодого духа…» Керуак Дж. Происхождение разбитого поколения//Playboy. 1959. «Доктрина «битников» имела в своей основе бунтарство, вызов общепринятому, отвращение к конформизму и самодовольству мещанского общества «запуганных пятидесятых», к атмосфере трусливого молчания и страха» Гиленсон Б. А. «Битничество» и литература: предвестие «бурных шестидесятых» //История литературы США. М. Академия. 2003. с. 578-579.. Центрами «битничества» стали Нью-Йорк и Сан-Франциско.

Несмотря на то, что феномен контркультуры проявился ещё в начале 50-х, впервые термин, обозначающий это движение, появился только в 1958 году, когда журналист американской газеты «San Francisco Chronicle» Герб Каэн объединил слово «beat» (разбитый) и русский суффикс «ник», который был у всех на слуху благодаря запуску «Спутника-1».

Поначалу битниками называли всех асоциальных праздно шатающихся молодых людей, отличающихся определенным стилем в одежде - свитера, очки, темные береты, сандалии - слушающих джаз или бибоп, интересующихся восточной религией. Термин не имел положительной окраски, он служил скорее насмешкой, используемой для обозначения людей, каким-либо образом связанных с артистической средой того времени. Литературные критики игнорировали бит-писателей и поэтов, считая их ни кем иным, как попросту агрессивно настроенными нигилистами.

Только к концу 50-х так стали называть вполне определенный, всеми признанный культурный пласт, не подразумевая какой-либо эмоциональной окраски. Однако уже к середине 60-х битники пережили свой закат и трансформировались в более известное в мире движение хиппи.

1.2 История бит-культуры

Как уже было сказано, в основном, битниками назывались молодые люди, относящие себя к богемной среде: писатели, музыканты, художники. Таким образом, ещё в начале 40-х годов при Колумбийском университете сформировался кружок писателей и поэтов, таких как Люсьен Карр, Уильям Берроуз, Аллен Гинсберг и др., который возглавил начинающий писатель Джек Керуак. В будущем эти имена станут символами целого поколения.

Молодые люди провозгласили своими принципами индивидуализм, отказ от стремления к «американской мечте», сознательную бедность, бродячий образ жизни. Они отвергали философию рационализма, предпочитая ей дзен-буддизм и другие восточные религии, где их привлекала идея отрешения от мира с целью просветления и погружения в себя. Будучи близкими друзьями, они служили друг для друга прототипами героев в своих произведениях, а источником для сюжетов стала их собственная жизнь. Студенты увлекались путешествиями по всей стране, при этом они вели разгульный образ жизни: экспериментировали с гомосексуальными связями, злоупотребляли наркотиками и алкоголем.

Их творчество носило анархический характер, некий оттенок эпатажа по отношению к академическим канонам в области формы, языка или содержания, приближаясь к неоавангардизму в эстетическом плане. Поэты и прозаики опровергали устоявшиеся формы, используя шокирующую лексику, подчеркнутый эротизм, неожиданные образы, сложный метафоричный язык. битничество литературный поэтика роман

Прообразом героя-битника можно назвать Холдена Колфилда - бунтующего маргинала - центрального персонажа романа Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Также, среди художественных ориентиров не последнее место занимали Г. Торро, с его идеей независимости отдельной личности от общества, Уолт Уитмен, как «певец всечеловеческого братства» Гиленсон Б. А. «Битничество» и литература: предвестие «бурных шестидесятых» //История литературы США. М. Академия. 2003. с. 578-579., Генри Миллер, чьи герои не принимали общепринятые условности и табу.

Впервые представители будущего бит-поколения привлекли к себе внимание в октябре 1955 года, когда в «Галерее Шесть» - бывшем авторемонтном магазине - состоялись литературные чтения. Мероприятие было организовано Кеннетом Рексротом для рекламы молодых авторов. В тот день впервые прозвучала поэма «Вопль» Гинсберга, ставшая впоследствии символом бит-поэзии. «Галерея» стала местом знакомств выступавших прозаиков и поэтов. Выступления проходили на одной сцене с джазовыми музыкантами, такой формат стал визитной карточкой бит-поэтов.

К 60-м годам большинство авторов добилось признания и известности, однако, из-за разгульного образа жизни, мало кому удалось избежать проблем с властями. Более того, многие, включая родоначальника битничества, Джека Керуака, стали жертвами наркотиков и алкоголя.

В 1965 году скандальный роман Берроуза «Голый завтрак» оказался на грани запрета, так как обвинялся в непристойности и аморальности. «Невиновность» произведения пришлось отстаивать в суде не только самому создателю, но и всем представителям бит-литературы. Что касается остальных, то Аллен Гинзберг, будучи уже состоявшимся поэтом, нашел себя в зарождающемся движении хиппи, его поэзия имела влияние на многих авторов новой формации. Многие другие авторы-битники сосредоточились на политических темах, отойдя от умирающего битнического стиля.

1.3 Кто такой Джек Керуак

Родоначальником «разбитого поколения» можно назвать одного из самых значительных американских писателей Джека Керуака.

Он родился 12 марта 1922 года, в семье франко-американцев. Благодаря успехам в спорте, получил стипендию и возможность учиться в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Однако уже на втором курсе он бросил университет и ушел в торговый флот, успев к этому времени познакомиться с начинающими писателями, которые станут прототипами героев его произведений. Избежав призыва на фронт, по возвращении домой, Керуак принялся путешествовать по стране, сменив при этом огромное количество профессий и не переставая писать. Всю свою недолгую жизнь он провел, перемещаясь не только по Америке, но и по Европе. В возрасте 47 лет, будучи в глубокой депрессии, он скончался от цирроза печени, причиной которому послужил беспорядочный образ жизни, злоупотребление наркотиками и алкоголем.

1.4 Особенности литературной поэтики Джека Керуака

В 1950 году Керуак дебютировал с романом «Городок и город», где, опираясь на автобиографический материал, воссоздал историю многодетной семьи Мартинов. Роман помог ему стать полноправным членом богемного общества битников. Однако настоящую известность принес его следующий роман «На дороге», который впоследствии провозгласили символом эпохи. Написанный в 1951 году, свет он увидел только в 1957, так как очень долгое время отвергался издателями: «Рукопись «На Дороге» была спущена со ста футовых небес на землю…И сразу же сыграла в ящик стола, разочаровав моего агента. В тоже время мой издатель, очень интеллигентный человек, сказал мне: «Джек, это почти как у Достоевского… Но кто в этой стране будет сейчас читать такую книгу…»  Керуак Дж. Происхождение разбитого поколения// Playboy. 1959.. Причиной для написания романа послужило знакомство с Ником Кэссиди - одним из студентов Колумбийского университета с темным прошлым, мечтавшего научиться писать. Быстро сойдясь во взглядах, Джек и Ник стали близкими друзьями и совершили не одно путешествие на машине по стране. Позже истории их приключений послужили основой для культового романа, где описывается пять поездок от Тихоокеанского до Атлантического побережья. «Это история Сэла Паредайза, начинающего литератора (в котором угадываются некоторые черты Керуака), а также его друга Дина Мориарти (прототипом которого был известный битник Ник Кэссиди)…Идеал Дина и Сэла - «жить ради жизни», предаваться свободной любви, мчаться наперегонки в скоростных авто. Это дает героям ощущение желанной вольности, отторжения от условностей и норм и, как они полагают, приобщает к познанию сакраментальных истин». Гиленсон Б. А. «Битничество» и литература: предвестие «бурных шестидесятых» //История литературы США. М. : Академия. 2003. с. 580.

В конце концов «В дороге» разросся до целого прозаического цикла, получившего название «Легенды Дюлуоза». В нём объединились романы «На дороге», «Подземные», «Бродяги Дхармы», «Доктор Сакс», «Мэгги Кэсседи», «Тристесса», «Разочарованные ангелы», «Видения Коди», «Биг Сур» и др.

«Легенды Дюлуоза» должны были стать, по задумке автора, неким подражанием прустовской эпопеи «В поисках утраченного времени».

Керуак сравнивал изобретенный им «спонтанный метод», который заключался в том, что мысли записывались ровно в том порядке, в котором приходили в голову, с творчеством того же Пруста. По его мнению, таким образом, произведение достигает максимальной психологической правдивости, сокращается дистанция между жизнью и искусством. «Путешествие битников Керуака - это своеобразный «рыцарский поиск» по-американски, «паломничество к Святому Граалю», по сути - путешествие к глубинам собственного «я». Для Керуака одиночество - главное чувство, уводящее человека от реального мира. Именно из глубин своего одиночества и следует оценивать окружающий мир» Пронин В. А. Толкачев С. П. Американская литература: элитарная и массовая//Современный литературный процесс за рубежом: учебное пособие. М. изд-во МГУП. 2000..

Ещё одной особенностью произведений Керуака является тот факт, что на уровне сюжета почти ничего не происходит, но сами герои находятся в постоянном развитии. На первый план выходит не внешняя событийность, а прогрессирующий внутренний мир персонажей. Причем герой-рассказчик, личность, как правило, идентичная автору, является не центральным лицом, а наблюдателем за другими, более яркими персонажами.

1.5 О романе "Бродяги дхармы"

Увлекшись восточной философией, в 1958 году Керуак пишет роман «Бродяги дхармы», в котором, хотя и фигурируют другие герои, узнается продолжение предыдущего романа «На дороге».

Рассказчик Рей Смит путешествует по Америке на попутных машинах и товарных поездах. Как и многие молодые люди его окружения, он интересуется религиозно-философскими учениями древней Индии и Китая. Стремясь стать идеальным последователем Будды, он увлечен многими духовными практиками и старается жить согласно законам Дхармы. Однажды Рей знакомится со «звездой» Сан-Франциско Джеффи Райдером. Джеффи изучил индийскую мифологию, знает японский и китайский языки, также следует учениям дзен-буддизма. Он пишет и переводит стихи древних китайских поэтов, выступает на поэтических вечерах, посещает лекции в буддийской ассоциации, а также страстно увлекается альпинизмом. Главный герой заражается увлечениями нового приятеля, становится вхожим в его окружение, начинает принимать участие в общих альпинистских походах и новых для него религиозных практиках. Всё это послужит толчком для того, чтобы в финале расстаться с Джеффи, который, следуя дхарме, бросит всех родных и близких, чтобы уехать в Японию. А сам герой созреет для того, чтобы уйти на год в горы, чтобы жить в уединении и одиночестве, подобно Будде, чтобы достичь просветления.

Название романа «Бродяги дхармы» уже задает определенную тему и настроение благодаря отсылкам, с одной стороны - к индийским религиозным учениям; а с другой - к популярной в ту эпоху теме путешествий. В самом же тексте фраза «бродяги дхармы» встречается в виде цитаты одного из главных героев - это ещё одно определение типичного молодого американца конца 50-х.

Роман, как и большинство произведений писателя, не имеет четкой сюжетной линии. Герои беспорядочно перемещаются в пространстве и времени, беспрестанно знакомятся с новыми персонажами, большинство из которых не играют важной роли для развития сюжета. Что свойственно многим текстам писателя, сам сюжет двигают не внешние события, а внутреннее состояние и душевное развитие героя. Именно желание духовного роста толкает его на смену обстановки, деятельности, окружения.

Интересно, что образ главного героя, очевидно, не самый яркий, хотя тот является полноправным соучастником всего происходящего, и именно его внутренний мир наименее статичен. Он служит скорее сторонним наблюдателем, со слов и глазами которого читатель воспринимает происходящие события.

Герои полны оптимизма и энтузиазма, настолько самоотверженно следуют философии, в которую верят, что она воспринимается как единственно верная истина. За счет того особенного видения через призму дзен-буддизма, мир воспринимается как несколько ирреальный. Действия, которые совершают персонажи, видятся читателю как абсолютно естественные и правильные, хотя, фактически, могут нести даже аморальный характер (гомосексуальные эксперименты, злоупотребление наркотиками или алкоголем).

Внешние события здесь не имеют большого значения, они подаются скорее как простой факт, на первое место выходит самоощущение, душа, которая, несмотря ни на что, следует закону дхармы. Соответственно, для героев не существует ничего запретного или невозможного. Они с легкостью меняют место жительства, расстаются с удобствами, людьми. Таким образом, пространственные рамки повествования не просто максимально раздвигаются, а кажутся несуществующими, хотя, фактически, можно достаточно четко определить географические точки перемещения персонажей. В отличие от предыдущего романа, рамки раздвигаются не только горизонтально, потому что герои путешествуют по дорогам страны, но и вертикально. Как на физическом уровне, постоянно совершающиеся походы в горы, так и на ментальном - религиозные практики, попытки познания истины, которые иногда венчаются успехом. Более того, все физические действия приобретают метафизический характер, служат высшей цели.

В романе нельзя выделить отрицательных или положительных персонажей. У героев нет врагов, с которыми нужно бороться, или проблем, требующих жертв или лишений. В то же время, существует неизменный главный антагонист - это общество. В тексте дается четкое разделение на «своих» и «чужих». «Своими» здесь можно назвать всех людей, хоть в чем-то соответствующих идеалам битника, бездомных бродяг, путешественников, уличных философов, «Чужими» же здесь становятся все остальные представители общества; будь то члены семьи, не понимающие странных увлечений главного героя, или представители закона, выгоняющие бродяг из вагонов товарных поездов, а затем жестоко их избивающие. Однако портрет этого противника дан настолько общо и эпизодически, как очередной факт, что читатель вряд ли воспримет это как главную проблематику произведения.

Авторская манера повествования очень легкая, быстрая. Сюжет переполнен насыщенными мимолетными событиями, интересными портретными характеристиками, яркими пейзажными зарисовками. Язык копирует живую речь, сленг, на котором разговаривают «бродяги дхармы», читатель полностью погружается в атмосферу Америки конца 50-х.

Всё произведение напоминает оду жизни. Рассказчик с чувством восторга и наслаждения описывает новый опыт, который он переживает благодаря разным стечениям обстоятельств. Будь то ночевка на берегу моря, или новые вдохновляющие знакомства с «такими же сумасшедшими». Однако внутренний мир рассказчика никогда не оставляет то смутное чувство тотального одиночества, неудовлетворенности собой и жизнью. В этом заключается ещё одна черта, характерная для творчества Керуака, его герои всегда остаются простыми людьми, со своими недостатками, комплексами, заблуждениями, которым всё-таки не дано достичь просветления или до конца избавиться от общественных рамок.

Итак, став одним из родоначальников нового литературного течения, Джек Керуак создает новый для литературы Америки 1950-х годов тип героя. Его персонажи не обладают чертами типичного американца: они не гонятся за удобствами, почетом и уважением, не разделяют американской мечты. В центре внимания автора находится образ молодого бродяги, маргинала и представителя творческого социума, предпочитающего материализму отказ от привязанностей и поиск сакральной истины в просвещении и восточной философии.

Манера повествования напоминает личный дневник, где автор-рассказчик, в котором угадываются черты биографического автора, подробно описывает все происходящие с ним события. Визитной карточкой Керуака становится «спонтанный метод», что придает повествованию, как некоторую сюжетную спутанность, так и эмоциональность языка и натуралистичность сюжета. Главными мотивами произведений становятся мотивы дороги, путешествия, вечного поиска. Герои путешествуют автостопом и в вагонах товарных поездов по штатам страны. Физическое движение приобретает сакральный смысл: поиск новых мест символизирует поиск истины. Меняя города, карабкаясь в горы, герои бегут от проблем с законом, от непонимания родных и близких, иногда от смерти. Они четко противопоставляю себя типичному социуму, привязанному к призрачному благополучию и ложным материальным ценностям.

Рассказчик не является центральным персонажем, рядом с ним всегда находится другой герой, объект его наблюдений, восхищения и подражания. Таким образом, общее настроение произведений, как правило, сохраняет легкость и положительное настроение, иными словами, в изображаемом художественном мире герои занимаются не чем иным, как получением удовольствия от жизни.

Стоит отметить, что рассматриваемое произведение лишено каких-либо фантастических черт, оно максимально натуралистично, герои от начала и до самого конца остаются простыми людьми, которым в большей или меньшей степени свойственны страхи и предрассудки. Несмотря на все старания и поиски, им скорее предстоит разочароваться в своих идеалах, что и случится с героями Керуака в его более поздних произведениях, чем постичь истину и достигнуть нирваны.

Глава 2

2.1 Кто такой Виктор Пелевин

Виктор Пелевин является одним из самых известных и продаваемых русских современных авторов. Будучи популярным и скандальным не только в литературных, но и в светских кругах, он остаётся одной из самых загадочных и эпатажных фигур в литературной среде. Он почти не дает интервью, редко появляется на публике, всегда носит темные очки. Бытовало мнение, что Пелевина как биографического автора вообще не существует, а под его именем работает команда писателей. Автор всегда остро реагирует на события, происходящие в стране: политика, культура, искусство, которые являются центральными темами в его произведениях. Виктор Пелевин работает с классическими текстами, религиозными и философскими трактатами, использует классический и современный фольклор. В основе сюжетных линий его произведений лежат легенды, мифы, китайские волшебные сказки, религиозные учения (буддизм, даосизм), благодаря синтезу которых он моделирует новую реальность.

Писатель родился в 1962 году, окончил престижную среднюю английскую спецшколу. После окончания Московского Энергетического Института поступил в Литературный институт им. Горького в 1989 году, но уже в 1991 был отчислен.

Его литературная карьера началась в жанре научной фантастики. Во время учебы в Литературном Институте он работает в издательстве «Миф» в качестве редактора, где подготовил к выходу трехтомник американского писателя и мистика Карлоса Кастанеды. «Первые его рассказы печатались в научно-популярном журнале «Химия и жизнь», знаменитом умениями своих авторов, редакторов и художников балансировать на грани дозволенного - как эстетически, так и политически» Липовецкий М. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920-2000-х годов. М., 2008. с. 409.. Также в журнале «Наука и религия» под его именем выходили публикации по восточному мистицизму, а в 1989 году, там же, он дебютировал с рассказом «Колдун Игнат и Люди (Сказочка)». Свой первый роман «Омон Ра» (1992) опубликовал в журнале «Знамя», в 1990-е годы воспроизводившем традиции позднесоветской «либеральной» (по советским меркам) литературы; экспериментальные произведения в этом издании публиковались крайне редко. В том же «Знамени» с продолжением печатались и последующие романы Пелевина - «Жизнь насекомых» (1993) и «Чапаев и пустота» (1996), а рассказ «Желтая стрела» (1993) впервые увидел свет на страницах еще более консервативного (на тот момент), чем «Знамя», журнала «Новый мир» Липовецкий М. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920-2000-х годов. М., 2008. с. 410..

Уже в 1992 году он становится обладателем Малой Букеровской премии за дебютный сборник рассказов «Синий фонарь». В дальнейшем, Пелевин регулярно становится лауреатом премий, вручаемых клубом любителей фантастики: «Великое кольцо-93» за рассказ «Бубен верхнего мира» в 1993, «Бронзовая улитка-93» за роман «Омон Ра», в 1995 - «Странник-95» за эссе «Зомбофикация», в 1997 - «Странник-97» за роман «Чапаев и пустота».

Однако по-настоящему популярным автором он становится тогда, когда отходит от жанра фантастики. В 2000 году его награждаю «Немецкой литературной премией имени Рихарда Шёнфельда» за роман «Generation П» в жанре постмодернизма, который впоследствии станет культовым литературным произведением современности. В последующие годы писатель становился лауреатом таких крупных премий как «Премия имени Аполлона Григорьева» и «Национальный бестселлер» (2003 и 2004 год за роман «ДПП NN»), а также премии «Большая книга» (финалист в 2007 году с романом «Empire V», и третья премия в 2010 за роман «t»).

2.2 Особенности литературной поэтики Виктора Пелевина

«Эстетика Пелевина изначально строилась на внутренних смещениях, сходных со стилистикой эзопова языка («фиги в кармане»), сдвигах мейнстримовых дискурсов - «научной» фантастики, молодежной повести, авантюрно-приключенческих рассказов» Там же. . Художественным миром произведений автора обычно становится постсоветское пространство, а его героями - представители последнего советского поколения, которые сталкиваются с суровой реальностью «лихих 90-х». Читатель легко распознает атрибуты того времени, будь то специфика языка, или предметы быта. Несмотря на то, что художественный мир легко узнаваем, в нем всегда присутствуют элементы фантастики. В основной сюжет автор вплетает сказочные, мифические и религиозные мотивы, подкрепленные восточной философией. Мир оказывается не таким, каким его привыкли видеть: герои постигают сакральные истины или оказываются воплощениями мифических существ. Сам текст устроен на двух уровнях: основной поверхностный сюжет и его подтексты, ориентированные на читателей с разным культурным багажом, то есть, каждый читатель находит в тексте что-то свое.

Итак, секрет успеха Пелевина обусловлен несколькими факторами: во-первых, он «пишет кошмары «совка» Липовецкий М. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920-2000-х годов. М., 2008. с. 409., знакомы читателю не понаслышке; во-вторых, сюжет его произведений похожи на увлекательные сказки или мифы, в которых можно найти дзен буддистские учения; в-третьих, любой читатель, не зависимо от социального статуса, может провести в произведениях аналогии с собственной жизнью.

Стоит также отметить интертекстуальность произведений. В них можно встретить отсылки к учениям Карлоса Кастанеды, которыми увлекался сам Пелевин, к восточным мифам и легендам, о которых уже говорилась ранее, а также к атрибутам советской и постсоветской культуры: строчки из песен, рекламные слоганы, газетные статьи, отсылки к историческим фактам и политическим событиям. Таким образом, темы, которые развивает автор в своих произведениях, являются своеобразным взглядом на актуальные события, которые не могут не заинтересовать широкий круг читателей.

2.3 Общие черты в литературной поэтике Джека Керуака и Виктора Пелевина

Сложно поспорить с тем фактом, что в ранних текстах автора можно найти определенное сходство с литературными произведениями американской бит-культуры 1950-х.

Представителя бит-поколения можно считать наследником знаменитого потерянного поколения, не имеющего перед собой никаких жизненных ориентиров и разочаровавшегося в идеалах общества. Герои Пелевина же являются представителями последнего советского поколения, также лишившиеся всех ориентиров и вынужденные выстраивать свою жизнь по новым, им самим еще неизвестным правилам.

В таком ключе творчество Пелевина принято сравнивать с культовым романом Дугласа Коупленда «Поколение Х» (1991), описывающим страх и тревогу людей, родившихся с 1960 по 1965 годы, которые не чувствовали связи с культурными идолами своей эпохи. Это своеобразное поколение «странных 90-х»: интеллектуалы и добровольные маргинал-нонконформисты, родившиеся в эпоху бит-культуры.

Однако можно найти еще более ранний аналог. В самой литературе Америки 50-60-х годов уже встречаются те же идеи и настроения, что свойственны ранней прозе Пелевина.

Например, герои романа «Бродяги Дхармы» Джека Керуака, как и герои пелевинских текстов, такие же сознательные маргиналы, которых не удовлетворяют те социальные блага, ради которых живет современное им общество. Они также не поняты этим обществом и бегут от него на поиски истины и собственного «я».

Как и в романе Керуака, у Пелевина всегда довольно обширная система второстепенных персонажей, а главные герои скорее являются сторонними наблюдателя, нежели активными творцами художественного мира. Цель их жизни -- поиск сакральной истины.

Если романы Керуака диалогичны, он использует многоголосую разговорную речь с обильными жаргонами и сленгом, то Пелевина часто упрекают в том, что он «пишет на одном, казалось бы, усредненном языке. Однако язык Пелевина при внешней моностильности не монологичен» Липовецкий М. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920-2000-х годов. М., 2008. с. 412., в нём также встречается большое количество жаргонов, которые соседствуют с профессиональными терминами и литературным языком. «Коронный номер Пелевина -- изложение на актуальном жаргоне чего-то такого, для чего он в принципе не предназначен: вроде объяснения понятия «богоискательство» через термин «повышение кредитного рейтинга» Данилкин Л. Пора меж волка и собаки [Рец. На кн.: Пелевин В. Священная книга оборотня. М., 2004] // Афиша. 2004. 22 ноября. с. 152.. То же самое делают герои Керуака, рассуждая о дхарме в кругу пьяных друзей и подкрепляя свои рассуждения примерами из повседневной жизни и нецензурной лексикой: «Знаешь, как один ученик спросил мастера: "Что такое Будда?"

- Нет, и что?

- "Будда - это кусок высохшего дерьма", ответил мастер. И внезапное

просветление снизошло на ученика.

- Просто, как посрать, - сказал я» Керуак Д. Бродяги дхармы с.134.

Для произведений обоих авторов важно значение мифа, как сюжетообразующее, так и смысловое. «Бродяги дхармы» стремятся жить согласно философии дзен буддизма и образом жизни подтверждают свою индивидуальность. Герои Пелевина становятся частью мифического буддийского мира, они постигают истину или становятся воплощением божества. Сама тема пустоты является одной из центральных в текстах автора, «деконструкция, обнажение пустоты, отказ от присутствия остаются для него и его героев единственным способом создания сакральных смыслов» Липовецкий М. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920-2000-х годов. М., 2008. с. 411..

2.4 Сравнительный анализ повести «Желтая стрела» и романа «Бродяги дхармы»

Повесть «Желтая стрела» была написана в 1993 году и опубликована в журнале «Знамя».

События повести разворачиваются в поезде, который, согласно легенде, мчится к разрушенному мосту. Образ поезда является аллегорией самого мира, в котором живут герои. Лишь единицы способны слышать стук колес и осознавать, что жизнь существует и за его пределами, но ещё меньшему числу удалось сойти с «Желтой стрелы». Однако главному герою это удается. Будучи одним из тех, кто осознает иллюзорность и бессмысленность того образа жизни, который ведут большинство пассажиров, он ищет разнообразные выходы из поезда и в итоге находит. Благодаря письму загадочно исчезнувшего друга, он вдруг познает истину и обнаруживает, что поезд остановился. Финал повести остается открытым. Герою удается сойти, однако неизвестно, что ждет его за пределами хоть и ограниченного, но привычного мира.

Название повести «Желтая стрела» в первую очередь вызывает ассоциации с графическим символом, возможно, с предметом. Здесь желтой стрелой можно назвать как сам поезд, окрашенный в желтый свет, так и падающие на скатерть лучи солнца, напоминающие стрелы. Символы и образы выполняют важную художественную и смысловую функцию в произведении. Как только читатель узнает, что «Желтая стрела» - это название поезда, возникает новая аллюзия, связанная с настоящим поездом, известным как «Красная стрела», или с известной песней Бориса Гребенщикова «Поезд в огне», строчки которой встречаются и в самом тексте.

Главным мотивом повести является мотив дороги, который отождествляется с образом поезда. Как и в романе «Бродяги дхармы», его можно трактовать в как прямом смысле -- в повести персонажи проводят жизнь в бесконечных вагонах (в романе же это основной способ передвижения главного героя), так и в переносном -- общепринятый жизненный путь, с которым не хотят мириться главные герои.

Оба персонажа одиноки в обществе, их не понимают окружающие, они и сами сторонятся толпы и всегда идут ей наперекор.

Среди схожих черт также можно выделить аналогичное построение художественного пространства, которое делится на два хронотопа: место для всего общества и место, куда стремятся герои. В романе это противопоставление города и гор, куда уходят бродяги дхармы для медитации. В повести же главный герой выбирается из душного купе на крышу вагона, которая также служит местом для избранных. Отметим, что в обоих случаях происходит вертикальное расширение пространства художественного мира, которому придается сакральное значение.

Также важную роль в обоих произведениях играет мотив сновидения. В обоих случаях героям во сне открываются сакральные тайны. Персонаж Керуака открывает в себе дар целительства, по-настоящему осознает всеобщую пустоту, а значит, равенство. Андрей из «Желтой стрелы» начинает понимать скрытый смысл письма Хана, благодаря которому ему удастся выбраться из поезда.

В основе сюжета, как романа, так и повести, лежит дзен буддийская философия, которая заключается в идее тотальной пустоты: «Нет никакой Индии, никакого поезда, никакого окна. Есть только сознание, а все остальное, в том числе и мы сами, существует только постольку, поскольку попадает в его сферу» Пелевин В. Желтая стрела. М., 2011. c.70. Во время очередной медитации герой «Бродяг дхармы» приходит к аналогичному выводу: «Но ночью под деревом внезапная мысль поразила меня: "Все пусто, но все бодрствует! Все вещи пусты во времени, в пространстве и в духе» Керуак Д. Бродяги дхармы: пер. с англ. СПб., 2013. с.124.

Итак, несмотря на то, что роман Джека Керуака и повесть Виктора Пелевина разделяют не только эпохи, но и разница в жанрах, определенное сходство обоих произведений очевидно. Во-первых, это заметно на уровне самой идеи -- оба автора основываются на религии дзен буддизма. Во-вторых, на уровне сюжета, где встречаются схожие мотивы и фактически идентичные образы главных героев.

2.5 Сравнительный анализ романа «Жизнь насекомых» и романа «Бродяги дхармы»

Роман «Жизнь насекомых» был написан в тот же год, что и повесть «Желтая стрела». В отличие от повести, роман строится в виде коротких разрозненных сюжетных зарисовок, взаимосвязанных между собой и объединяющихся в единый художественный мир, где герои попеременно превращаются то в людей, то в насекомых. Таким образом, создаются отсылки, в первую очередь, к известной книге рассказов энтомолога Жана Фабра «Жизнь насекомых» или к пьесе Карла Чапека «Из жизни насекомых».

Действие разворачивается в Феодосии, на берегу Черного моря, в доме отдыха с многочисленными классическими колоннами и скульптурами, то есть, мир произведения внешне должен напоминать мир античности. Отсюда ещё одна ассоциация - «Метаморфозы» Овидия.

Система персонажей здесь гораздо обширней, и сложнее выявить главного героя, так как судьбе каждого посвящены целые главы. Героями романа становятся мухи, муравьи, жуки-скарабеи, комары, светлячки, цикады - представители разнообразных мировых культур и герои басен, народных легенд и сказок. Обитатели этого мира взаимодействуют друг с другом в двух равноправных телесных модусах - людей и насекомых. Фантасмагории перемешиваются с реальностью, насекомые обладают не просто чертами человеческого характера, но зачастую и обликом. Так образ насекомого становится аллегорией маленького человека, который, в свою очередь, является частью огромного социума.

Однако они способны и на радикальные метаморфозы: например, рожденный стать цикадой Сережа периодически приобретает внешность типичного таракана, как только его затягивает быт, а Наташа стала мухой лишь потому, что боялась повторить судьбу своей матери - муравья Марины. Ночной мотылек Митя, познав истинный смысл бытия, становится светлячком.

Уже только благодаря разнообразию образов героев, автором проводится важная для концепции буддизма мысль, что все, независимо от рода деятельности и внутреннего мира, между собой равны. Муха Марина, чей художественный портрет отсылает к профессии проститутки, совершает такой же духовный выбор, как и у светлячка Мити, философа и маргинала, который в финале научится излучать внутренний свет.

Аналогичное отсутствие иерархии между персонажами можно встретить и в романе «Бродяги дхармы», где членами одного круга оказываются как университетские преподаватели, историки и переводчики, так и двадцатилетняя Принцесса, «помешанная на сексе» Керуак Д. Бродяги дхармы: пер. с англ. СПб., 2013. c. 30, но считающая себя бодхисаттвой - матерью всего сущего.

Такую же роль играет и метатекст в произведениях обоих авторов. В романе Пелевина бессмысленные строчки из популярной песни становятся сквозной темой всего произведения: «…завтра улечу в солнечное лето, будду делать, всё что захочу» Пелевин В. Жизнь насекомых. М., 2011. с. 86. В романе «Бродяги дхармы» главный герой сочиняет стихи и песни о законах буддизма на мотив популярных песен: «я шел на кухню и пел: "Столы пусты, все уехали кататься" на мотив Фрэнка Синатры "You're Learning the Blues"» Керуак Д. Бродяги дхармы: пер. с англ. СПб., 2013. с.126. Таким образом, в очередной раз подтверждается одна из идей дзен буддизма о том, что истину можно познать любым путем. С другой стороны, как строчки песни знакомы большинству читателей, которые жили в 90-е, так и мотив песни Фрэнка Синатры был знаком любому американцу в 50-е, то есть, благодаря использованию атрибутов популярной культуры, текст актуализируется среди современного читателя.

Герои-насекомые вовлечены в бесконечный и бессмысленный круговорот жизни и смерти, о котором они либо не задумываются (комары и муравьи), либо воспринимают его как должное (скарабеи), либо пытаются его осмыслить и выбраться за его пределы (мотыльки и цикады). Мотив жизни и смерти также является одним из центральных в романе. Подробно о смысле жизни говорят мотыльки Митя и Дима в главе «Стремление мотылька к огню», где общество сравнивается с живыми мертвецами, а два главных героя противопоставляют себя ему: «Выходит, я тоже мертвый?» - спросил Митя. «Конечно», - сказал Дима, - «а какой же ещё? Но тебе это хоть можно объяснить. А потому ты уже не совсем мертвый» Пелевин В. Жизнь насекомых. М., 2011. с. 22. В романе Керуака также прослеживается четкое противопоставление между «настоящей» жизнью, которую ведут главные герои, и «мертвой» жизнью общества: "У них сортиры с белым кафелем, - говорил Джефи, - где они много и грязно гадят, как медведи в горах… и никто не понимает, что все они произошли из дерьма, из праха, из пены морской" Керуак Д. Бродяги дхармы: пер. с анг. СПб., 2013 с.35.

В обоих произведениях отдельные сюжеты построены в качестве мифической аллегории. Например, в романе «Жизнь насекомых» в сюжетной линии мотыльков развивается буддийская загадка, которая звучит как вопрос: если луна отражает свет солнца, то чей свет отражает само солнце? Ответ на этот вопрос находит главный герой, когда из мотылька, который летит на свет, превращается в светлячка, который сам становится источником света.

Этот же прием использует Керуак в «Бродягах дхармы», но более общо и реалистично. Его персонажи не воспроизводят буквально сюжет мифа или загадки, а служат современными образами героев буддийских легенд. Реальность перемежается с фантазией рассказчика, и портреты окружающих приобретают черты древних мудрецов: «И вдруг мне почудилось, что я вижу там, в тумане, того самого китайского бродяжку, все с тем же бесстрастным выражением на морщинистом лице. Это был не тот, что в жизни, Джефи рюкзаков, занятий буддизмом и веселых вечеринок на Корте-Мадера, но другой, более настоящий, чем в жизни, Джефи моих снов, и он стоял и молчал».

Если говорить о сходстве между романами Виктора Пелевина «Жизнь насекомых» и Джека Керуака «Бродяги дхармы», то в первую очередь стоит выделить четкое противопоставление персонажей на тех, кто слепо следует законам жизни и смерти, то есть, преобладающее общество, и на тех, кто осознанно совершает выбор в пользу поиска себя. При этом стоит отметить, что героев-маргиналов нельзя отнести к одному социальному пласту. Прозревшим может стать как философ или китайский поэт, так и девушка легкого поведения.

Используя мета текст, авторы с одной стороны, всё также придерживаются выбранной концепции следования дзен буддизму, а с другой, приближают текст к современной реальности.

Оба автора мифологизируют сюжет. Если у Пелевина герои дословно воспроизводят аллегорические дзен буддийские загадки, отсюда появляется эффект абсурдности и каламбура, то герои Керуака приобретают внешние черты древних бродяг-философов, а затем и повторяют их судьбу: в финале романа один из героев постригается в монахи, а рассказчик уходит в горы, чтобы стать отшельником.

...