Преобразования в русской литературе

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Понятие литературного процесса

Литературный процесс оттепели, условное название периода литературы Советского Союза 1950-х- начала 1960-х. Смерть Сталина в 1953, ХХ (1956) и XXII (1961) съезды КПСС, осудившие «культ личности», смягчение цензурных и идеологических ограничений - эти события определили перемены, отраженные в творчестве писателей и поэтов оттепели.

Деревемнская промза -- направление в русской литературе 1950--1980-х годов, связанное с обращением к традиционным ценностям в изображении современной деревенской жизни деревенская проза представлена в русской литературе XX века именами таких мастеров слова, как Ф. Абрамов, В. Астафьев, В. Белов, Б. Можаев, В. Распутин, Е. Носов. Каждый из них привнес что-то свое в русскую литературу. Но я хочу остановиться на творчестве Ф. Абрамова. Мне кажется, что он более иных является тем автором, который считает русскую деревню центром «национального космоса», узлом множества жизненно важных и неразрешимых до сей поры проблем. Особенно ярко это видно на примере тетралогии Ф. Абрамова «Пряслины». Автор вводит в русскую литературу целый мир, в котором переплетаются разные судьбы и художественные характеры. В тетралогию входят романы «Братья и сестры», «Две зимы и три лета», «пути-перепутья», «Дом», в которых повествуется о тридцатилетней судьбе крестьянства русского Севера.

Тетралогию Ф. Абрамова критика называет «эпосом народной жизни». И такое определение вполне справедливо. Уже в первом романе «Братья и сестры» автор дает панорамное изображение народной трагедии, тех бед и страданий, «сражений за хлеб, за жизнь», которые вели полуголодные бабы, старики и подростки в военное лихолетье. Поэтому неудивительно, что на страницах романа так много людского горя. Но мужества, выносливости, душевной щедрости и бескорыстия в нем все-таки больше. В романе «Пути-перепутья» писатель задает извечные вопросы деревенской жизни, которые не решены и по сей день. Почему в деревне -- истинной кормилице государства российского -- царят нищета и бесхозяйственность? Почему крестьянин-хлебороб, кормящий страну, сам остается без хлеба и молока? Кто подлинный хозяин в стране? Герои (Подрезов, Зарудный, Лукашин и Анфиса) до хрипоты спорят о способах ведения хозяйства, об отношении к народу и человеку, о безнравственной эксплуатации народного энтузиазма, о причинах бедственного положения в стране, о войне и ее последствиях, о пагубности «выполнения плана любой ценой», о трагедии слепого фанатизма. Подрезов -- фигура, несомненно, трагическая. Он не утратил своих корней, своей связи с простым крестьянином, он не пользуется привилегиями, живет аскетично и просто, как трудовой человек. Его беда -- в беспрекословном подчинении власти, слепой вере в Сталина и социалистическую идею. В своем районе он -- смелый, инициативный и даже самокритичный хозяин. Но ему и в голову не приходит отстаивать свою правоту перед Москвой. Он готов любой ценой выполнить план, «выгребать из деревни все, до зернышка».

И требование Зарудного подумать о людях, создать для них нормальные жизненные условия Подрезов воспринимает как крамольное. Много горечи, досады, разочарования, глухой невысказанной тревоги и усталости в последнем романе тетралогии «Дом». В нем речь идет о судьбах деревни в 70-е годы. Как бы мы ни понимали образ «дома» (дом души, дом семьи, пекашинский дом), все равно нет ни покоя, ни лада, ни удовлетворенности. Народ не беден, не голодает, но и радости особой у него нет. Из его жизни исчезла объединяющая всех и вдохновляющая идея, обесценились нравственные ценности, забыты вековые устои. В подобной обстановке горько жить Михаилу Пряспину, о судьбе которого автор рассказывает в романах тетралогии. В тяжелые времена он не искал, где работа полегче, где больше заплатят. Труд и земля были для пего главными ценностями. В своей жизни он твердо усвоил те строгие и простые моральные заповеди, которые царили в крестьянской среде и передавались из поколения и поколение, -- работать не покладая рук, держать дом в чистоте и достатке, воспитывать детей честными людьми. И этот нравственный стержень помогал ему выстоять даже в самые тяжелые времена. Что же случилось с Михаилом, когда все трудности, казалось бы, уже преодолены, когда выстроен дом, выращены дети? Почему растет в его душе горечь? Да потому, что накапливаются потери: уходят хорошие, много испытавшие люди, зарастают поля и луга, слабеют узы родства, и даже рвение к работе, хваленое пряслинское трудолюбие становятся чуть ли не в тягость односельчанам.

На примере Михаила Пряслина мы видим, что человек сегодняшней деревни оказался на распутье. Разрушен вековой жизненный уклад, крестьянин отлучен от земли -- первоосновы народной жизни. Драматичность нашего времени - в запустении деревень, в «засорении» крестьянских душ, нарушении гармонии между человеком-землепашцем и властью. Где взять силы, не только физические, но и духовные, чтобы не сломаться, чтобы жить и выращивать хлеб? Где найти те ключевые родники, в которых можно омыть и очистить замутненную душу? Эти вопросы остаются пока без ответа. Но я верю, что придет время, когда наша деревня возродится, и люди, живущие в ней, будут счастливы и свободны.

2. Проза молодых

«Молодежная проза» печаталась по преимуществу в журнале «Юность». Его редактор, Валентин Катаев, делал ставку на молодых и неизвестных прозаиков и поэтов. Произведениям молодых была присуща исповедальная интонация, молодежный слэнг, искренний приподнятый настрой.

В опубликованных на страницах «Юности» повестях Анатолия Гладилина Хроника времен Виктора Подгурского (1956) и Анатолия Кузнецова Продолжение легенды (1957) описывались поиски молодым поколением своего пути на «стройках века» и в личной жизни. Герои привлекали также искренностью и неприятием фальши.

В повести Василия Аксенова Звездный билет, опубликованной в «Юности», был описан новый тип советской молодежи, впоследствии названный критиками «звездными мальчиками». Это новый романтик, жаждущий максимальной свободы, полагающий, что в поисках себя имеет право на ошибку.

В период оттепели в отечественной литературе появилось немало новых ярких имен. Для коротких рассказов Юрия Казакова характерно внимание к оттенкам психологического состояния простых людей из народа (рассказы Манька, 1958, Трали-вали, 1959). Девушка-почтальон, пьяница бакенщик, распевающий на реке старинные песни, - они воплощают свое понимание жизни, ориентируясь на собственное представление о ее ценностях.

Ироническая повесть Созвездие Козлотура (1961) принесла популярность молодому автору Фазилю Искандеру. В повести высмеивается выхолощенное бюрократическое функционирование, создающее суету вокруг никому не нужных «новаторских начинаний». Тонкая ирония стала не только характерной чертой авторского стиля Искандера, но и перекочевала в устную речь.

Продолжает развиваться жанр научной фантастики, традиции которого были заложены в 1920-1930-е. Значительные произведения были написаны Иваном Ефремовым - Туманность Андромеды (1958), Сердце Змеи (1959). Роман-утопия Туманность Андромеды напоминает философский трактат о космическом коммунистическом будущем, к которому приведет развитие общества.

3. Тихая лирика

«Тихая лирика» как явление литературного процесса 1950-70-х гг.

«Тихие», они же - «деревенские», они же - «почвенники» в предельно обобщенной форме также отразили насущные проблемы своего времени. Обратившись к индивидуальности, конкретной личности, они в своем отдельном опыте пытались найти универсальную связь с окружающим, выйти к всеобщим основам природы, родины, семьи.

Так, мир души у А. Передреева носит двойственный характер. Это может быть радостно-ликующая любовь к жизни, а может и безжалостное одиночество нелегкой человеческой судьбы, заполоняющее лирического героя. Проблема противоречий города и деревни у поэта решалась не так остро драматично, как, скажем, у Н. Рубцова, или у других «тихих».

В. Мусатов видит перекличку творчества поэта с «деревенской» прозой: «Личность в поэзии Рубцова взыскует каких-то новых универсальных связей, ибо она воплощает в себе тот разрыв, о котором писала «деревенская» проза» (126; 19-20). Стихотворения Н. Рубцова, посвящённые русской деревне, роднят с деревенской прозой В. Белова, Ф. Абрамова, В. Распутина и др. следующие мотивы:

1. мысль о зависимости духовного мира человека от земли, от природы и от традиций крестьянской жизни и в связи с этим обращение к исторической памяти;

2. память о войне;

3. поэтизация малой родины;

4. контекстуально выраженный социальный протест;

5. крестьянское по духу понимание труда и природы как духовной доминанты;

6. стремление к бескомпромиссной правде;

7. обличение мещанства и душевной чёрствости.

4. Поэзия

«Поэзия стадионов». Евтушенко, Ахмадулина, Вознесенский, Рождественский -- звезды советской поэзии, на них пало сияние поверженного культа личности.

Прежде чем заставить тысячную аудиторию на стадионе замереть при звуках поэтической речи, нужно было много и много работать. Статистика бюро пропаганды Союза писателей отметила однажды 365 выступлений Евтушенко перед читателями -- в библиотеках, на заводах, в концертах.

Поэтических строк ждали как манны небесной, как ответов на многие вопросы. Популярные поэты собирали стадионы, паломничество вызывали их выступления в Политехническом. Их знали не только в лицо, их цитировали, обожали, буквально носили на руках. Скандально пижонистый Евгений Евтушенко, томная Белла Ахмадуллина, подчеркнуто интеллигентный, богемный Андрей Вознесенский…

Роберт Рождественский смотрелся среди них несколько странно. Он не был революционером, не фрондировал, был достаточно лоялен к режиму. В нем не было эпатажа. Всегда казался чуть серьезнее своих супермодных коллег. Кстати, легендарные молодые поэты друг с другом совсем не дружили -- они были кошками, которые гуляют сами по себе, странно даже, что их воспринимали как единую когорту. Естественно, они ревновали друг к другу и часто эту ревность даже не скрывали: каждый, понятно, считал себя лучшим.

Вознесенский, например, держался совсем обособленно. А Рождественский больше тяготел к классике, был основательнее, серьезнее, чем его революционно настроенные коллеги. И еще он заикался (попал в детстве под машину и испугался, получается, на всю жизнь). Его заикание и его знаменитая родинка делали его еще более обаятельным. Его обожали пародировать, и его легко было пародировать -- как любого своеобразного, яркого человека.

Обаяние обаянием, а таланта Роберту Рождественскому всегда хватало с избытком. Как проникновенно говорил он в своих стихах о любви, как умел сказать что-то важное незатертыми, неожиданными словами. Как потрясающе умел он написать о войне. Поэма «Реквием», гигантской силы поэма, которую постоянно инсценировали в школах и институтах и до сих пор, уверен, инсценируют. Как убедительно и величественно звучит его: «Помните через века, через года помните!». А песни «За того парня», «Баллада о красках»… А «Песня о далекой Родине» из сериала «Семнадцать мгновений весны» -- можно написать одну такую песню и всю жизнь потом отдыхать. А глава о молоденьком лейтенанте из поэмы «Двести десять шагов»…

литературный проза лирика поэзия

5. Начало «самиздата»

Самиздамт (произносится: [самыздамт]) -- способы неофициального и потому неподцензурного производства и распространения литературных произведений, религиозных и публицистических текстов в СССР. Копии текстов изготавливались автором или читателями без ведома и разрешения официальных органов власти, как правило машинописным, фотографическим или рукописным способами, а к концу эпохи СССР -- также и при помощи ЭВМ. Слово «самиздат» вошло в английский язык (англ. samizdat) как название неподконтрольной властям литературы в тоталитарных и авторитарных странах.

Поэт Николай Глазков, выпуская в начале 1950-х рукописные книжечки «тиражом» 3-4 экз., указывал на титульном листе «Самсебяиздат». Со временем словосочетание сократилось до «самиздат» и стало означать в СССР неподцензурную литературу.

После Октября 1917 бесцензурно печатать книги стало сложно. Сразу после революции это было связано с общей разрухой, затем с идеологическими соображениями. В сентябре 1918 в лавке Осоргина продавались рукописные сборники стихотворений Андрея Белого, Михаила Кузмина, Николая Гумилева, Владислава Ходасевича, Максимилиана Волошина. Позже такой тип изданий существовал и в 1920-1930, но скорее в качестве частных подарков

Цензурные запреты шли по четырем основным направлениям - критика советского строя, «формалистическая» эстетика, религия и мистика, эротика и порнография

Расцвет самиздата в советский период приходится на время хрущевской «оттепели» и брежневского «застоя». Выходившая в самиздате правозащитная литература и художественная литература с политическим уклоном имели ряд отличий. Задачей правозащитной литературы, например, периодического издания «Хроника текущих событий», было с указанием лиц, дат и событий описать общественное противостояние правящему режиму. Литературные же произведения, содержащие критику существующего строя, были скорее ориентированы на осмысление эмоционального и концептуального опыта существования.

Самое значительное произведение такого рода - Архипелаг Гулаг (1968) Александра Солженицына включало в себя социологические выкладки, воспоминания, публицистические и аналитические пассажи. В подзаголовке значилось «Опыт художественного исследования». По жанру Архипелаг представлял собой нечто среднее между социологическим исследованием и художественно-публицистическим эссе.

Ахматовские симроты -- четверо поэтов из близкого окружения Анны Ахматовой конца пятидесятых -- начала шестидесятых годов, а именно: Иосиф Бродский, Дмитрий Бобышев, Анатолий Найман и Евгений Рейн. Ахматова высоко ценила их творчество. Она была для них, по признаниям Бродского и Наймана, не только литературным, но и нравственным, духовным авторитетом.

Найман пишет: «Ахматова учила нас не поэзии, не поэтическому ремеслу, -- ему тоже, но походя, и, кому было нужно, тот учился. Это был факультатив. Она просто создавала атмосферу определенного состава воздуха».

В «Диалогах с Иосифом Бродским» Соломона Волкова Иосиф Александрович проводит параллель между их четвёркой и четвёркой Золотого Века:

«Каждый из нас повторял какую-то роль. Рейн был Пушкиным. Дельвигом, я думаю, скорее всего был Бобышев. Найман, с его едким остроумием, был Вяземским. Я, со своей меланхолией, видимо играл роль Баратынского».

И, на кладбищенском кресте гвоздима

душа прозрела: в череду утрат

заходят Ося, Толя, Женя, Дима

ахматовскими симротами в ряд.

Словосочетание «ахматовские симроты» возникло из стихотворения Дмитрия Бобышева «Все четверо», посвящённого памяти Анны Андреевны:

Размещено на Allbest.ru