Послание царю Жуковского стало итогом не только общих, но и собственных его поисков нового панегирического жанра. Как отмечал Ц.С. Вольпе, "самый жанр одической патетики был чужд тенденциям развития поэзии Жуковского. Он это понимал". Вольпе Ц.С. Жуковский // История русской литературы: В 10 т. - Т.5. Ч.1. - М.; Л.: АН СССР. - 1941. С. 373.

Направления его поисков заметны уже в посланиях "Государыне императрице Марии Федоровне" ("личное" обращение к царю как к человеку) и "Вождю победителей". Последнее - уже новая форма панегирика: от классической оды его отличает эмоциональность повествования. Однако эта экспрессивность отчасти объясняется свежестью впечатлений, побудивших поэта написать это послание, и тем "народным" образом Кутузова, который создавался в армии. Обращение к императору, фигуре гораздо более высокого уровня, едва ли было возможно в такой форме.

Кроме того, Александр и сам усложнил задачу стихотворцам. Синод, Сенат и Государственный Совет предложили ему титул "Благословенный", который он отклонил. Позже он издал указ "о не воздавании императору похвал в речах духовенства", Виницкий И. Дом толкователя. Поэтическая семантика и исторические воззрения В.А. Жуковского. - М.: Новое литературное обозрение. - 2006. - С. 107. что косвенным образом касалось и остальных его подданных. Он неоднократно заявлял, что "как человек, не позволил бы дерзновение мыслить, что уже достиг до того и мог бы смело звание это и принять и носить" Цитата по Загарин, С. 172. и что славы и поклонения достоин не он, а "Тот, Кто управляет мирами и человеческими судьями". Цитата по Виницкий, С. 107. Что любопытно, Жуковский не так уж сильно нарушит его приказание, но об этом ниже.

"Императору Александру" - в строгом смысле первое прямое обращение Жуковского к царю, необходимость которого поэт ощущал уже давно и переживал, "принято ли это будет и не поздно ли". Цит. по: Жуковский: I, с. 722.

В плане Жуковский наметил основные темы послания: "отказ от хвалы в адрес героя, установку на изображение картин исторических событий, тему уроков истории, ее суда".

В предваряющем послание посвящении, с которым текст был отправлен Марии Федоровне, Жуковский говорил, что "высказал то, что чувствовал каждый из его современников".

Жуковский сразу заявляет о независимости своего мнения в общем потоке хвалебных речей. В плане это было отмечено следующим образом: "Когда все вокруг тебя рукоплескали, я молчал <…> Теперь первые гласы утихли <…>. И я певец в уединении обращаю к тебе свой глас". Можно сказать, что таким образом он еще и объясняет свое затянувшееся молчание.

Словно бы предугадывая возможное недовольство царя, не желавшего слышать оды в свой адрес, Жуковский сразу же отмечает, что лира его играет сама, и сопротивляться той могучей силе, что заставляет ее звучать, он не в силах. Таким образом, хвала, как и в случае с "Вождем победителей" непритворна, и идет она из самого сердца поэта.

В послании Жуковский вспоминает всю историю царствования Александра, начиная с его коронации, происходившей в неблагоприятное для Европы время, полное революционных потрясений. Большая часть текста посвящена закончившейся войне с Наполеоном. На наш взгляд, причина, по которой Жуковский уделяет ей такое внимание, заключается в том, что именно на этом фоне развернулось все величие русского императора, именно ему удалось то, чего не могли добиться другие монархи: он спас Европу.

Здесь необходимо отметить, какую роль отводил поэт войне на территории России в контексте общемировой истории: кульминацией он считает вступление французской армии в Москву. По его мнению, именно этот момент стал переломным в ходе войны:

... воскресните, народы!

Ваш стыд и плен Москва, обрушась, погребла,

И в пепле мщения Свобода ожила (I, с.370),

В первую очередь это касается России, но одновременно с этим упомянутый достаточно локальный эпизод становится отправной точкой освобождения всей Европы. Для захваченных Наполеоном стран Александр прямо сопоставляется с надеждой: "И лик Твой ясен был, как ясный лик надежды".

При этом Александр, как царь истинно великий, заботится не только о своем народе и о союзниках, но и о своих недавних врагах:

Узрел величие невиданное свет:

О Русская земля! спасителем грядет

Твой Царь к низринувшим Царей Твоих столицу;

Он распростер на них пощады багряницу (I, с.374)

Но даже в тот момент, когда весь мир (это не преувеличение, учитывая географию тех времен) взывал к русскому императору и молил его о помощи, Александр, по мысли Жуковского, ждал "небес <…> благословенья". Для поэта вера в мудрость высших сил - важнейшее человеческое качество, которое, наряду с величием, он настойчиво подчеркивает в образе царя. Что важно, по воспоминаниям современников, эта черта действительно была присуща русскому императору.

Поэт неоднократно указывает, насколько доверял Александр Творцу с момента своего воцарения: В сердце Промысла судьбу свою читал (I, с. 367)

Волей Провидения объясняет Жуковский и победу, что вполне соответствует трактовке самого Александра:

И Ты средь плесков сих - не гордый победитель,

Но воли Промысла смиренный совершитель (I, с. 372)

Вспоминает Жуковский также историю отказа императора от титула "Благословенного":

Хвала! хвала, наш Царь! стыдливо отклоняет

Рука Твоя побед торжественный венец! (I, с. 374)

Жуковский настойчиво подчеркивает, что при всей своей покорности Творцу русский император - первый среди монархов (позже он вновь вернется к этому "термину"), что заставляет вспомнить о другом герое Отечественной войны.

Мы уже отмечали, что Александр испытывал некоторую неприязнь к Кутузову, и потому едва ли могут полностью соответствовать правде следующие строки:

И вождь наш смертию окованные вежды

Подъял с усилием, чтобы на славный путь,

В который Ты вступал уже не с ним, взглянуть

И, угасая, дать Царю благословенье.

Сколь сладостно его с землею разлученье!

Когда, в последний час, он рать Тебе вручал

И ослабевшею рукою прижимал

К немеющей груди Царя и друга руку (I, с. 372)

Однако Жуковскому важно не столько передать истинные события, сколько подчеркнуть, что великая победа была бы невозможна без взаимодействия двух "вождей": "вождя победителей" - Кутузова и "вождя царей" - Александра. Таким образом, поэт и сравнивает их, и недвусмысленно указывает, кому принадлежит главная заслуга в свершившейся победе.

Но есть в тексте и более интересные сопоставления русского царя с другими историческими личностями.

Уже в первых строках Жуковский называет русского императора "Великим", т.е. прямо сравнивает его с Александром Македонским. По словам А.Н. Архангельского, это сопоставление придумал не Жуковский, в сознание современников оно было заложено Екатериной II, которая крайне серьезно подошла к выбору имени для своих старших внуков. По словам исследователя, "в "монарших святцах" XVIII столетия среди мужских имен не было Александра (как не было и Константина, и Николая). Сознательно отступая от этой традиции, Екатерина тем самым указывала европейскому миру на новый вектор российской политики, новое измерение российского исторического бытия. "Греческое", "константинопольское". Не столько о святом благоверном князе Александре Невском, сколько о расширившем границы своей власти Александре Македонском и закрепившем свое безграничье Константине Великом должны были напоминать прозванья двух старших ее внуков; об устремлении на бывший греческий, ныне турецкий восток европейской цивилизации".

Но получается, что сравнение русского императора с Александром Македонским не совсем корректно. С последним скорее можно было бы сопоставить Наполеона: оба они стремились расширить границы своих царств и вели для этого завоевательные войны. Величие Александра I заключается в другом: он, напротив, нивелировал результаты деятельности Наполеона, т.е. проявил себя не как "хищный враг", а как освободитель собственной страны и Европы. Наполеон же, по мнению Жуковского, поработил народы и начал со своего:

И, к человечеству презреньем ополчен,

На первый свой народ он двинул рабства плен (I, с. 368)

Антитеза "завоеватель" - "освободитель" - не единственное противопоставление двух императоров.

Русский царь, как неоднократно отмечал Жуковский, доверил себя и свой народ Провидению (подробнее об этом ниже). Наполеон же единственным законом считал собственную волю:

Сказав: нет Промысла! гигантскою стопою

Шагнул с престола он и следом за звездою

Помчался по земле во блеске и громах (I, с. 368)

Для Жуковского такое "самовластительство" было страшнейшим из заблуждений, недаром он назовет Наполеона "слепцом": только в ослеплении может человек отрицать волю Провидения.

Наряду с Александром и Наполеоном упоминаются в тексте и другие правители. Они не названы по имени, но в "царском мученике" легко узнается казненный во время Французской революции Людовик XVI, а в следующих строках - монархи, революцию допустившие и тем самым виноватые, по мнению Жуковского, в произошедшем:

Давно ль одряхший мир мы зрели в мертвом сне?

Там, в прорицающей паденье тишине,

Стояли царствия, как зданья обветшалы;

К дремоте преклоня главы свои усталы,

Цари сей грозный сон считали за покой;

И, невнимательны, с беспечной слепотой,

В любви к отечеству, ко славе, к вере хладны,

Лишь к наслаждениям одной минуты жадны; (I, с. 367)

Образ Людовика, в свою очередь, приближен к образу идеального монарха в понимании поэта - даже в последние минуты перед казнью он жалеет своих подданных, не понимающих еще, что совершили:

Где Царский мученик под острием секиры,

В виду разорванной отцов своих порфиры,

Молил Всевышнего за бедный свой народ: (I, с. 374)

Забота о своем народе - важнейшая из задач монарха. Когда Жуковский "читает мысли" Александра, он видит там именно просьбу "послать все блага им [народу]", благодарность Богу за "власть благотворить, удел Царей прекрасный" и обещание народу быть его хранителем. Кроме того, император обещает "на удивление народов и Царей" привести свой народ к могуществу и славе. Таким должен быть царь, по мнению поэта.

Неслучайно Жуковский описывает правление Наполеона и Александра именно через восприятие их народов. Так выглядела, в его представлении, Франция:

Всё, раболепствуя мечтам тирана, дань

К его ужасному престолу приносило:

Оратай, на бразды склоняя взор унылой,

Грабителям свой плуг последний отдавал;

Убогий рубище им в жертву раздирал;

И мздой свою постель страданье выкупало;

И беспощадною косою подсекало

Самовластительство прекрасный цвет людей:

Чудовище, склонясь на колыбель детей,

Считало годы их кровавыми перстами;

Сыны в дому отцов минутными гостями

Являлись, чтобы там оставить скорби след --

И юность их была как на могиле цвет.

Все поколение, для жатвы бранной зрея,

И созидать себе грядущего не смея,

Невольно подвигов пленилося мечтой (I, с. 369)

Ср. с описанием России Александра:

Цветущий юноша благодарит судьбе,

Что в Твой прекрасный век он к жизни приступает,

И славой для него грядущее пылает;

Старик свой взор на гроб боится устремить

И смерть поспешную он молит погодить,

Чтоб жизни лучший цвет расцвел перед могилой (I, с. 377)

Л.Н. Киселева отмечала, что в послании два главных героя: помимо самого императора Александра, это еще и русский народ. Киселева Л.Н "Царь сердец", или Карамзинистский панегирик. Шиповник. Историко-филологический сборник к 60-летию Р.Д. Тименчика. М., 2005. С. 143.

Он появляется уже в первых строках, повествующих о коронации:

Где, верным быть Царем клянясь Творцу и нам

Жуковский ставит на одну ступень клятву монарха Богу и народу и тем самым сразу делает акцент на значимости последнего.

Поэт одновременно говорит от имени народа и воспевает его, отмечая важнейшие его черты:

О Царь наш, Твой народ, - могущий и смиренный,

Не крепостью твердынь громовых огражденный,

Но верностью к Царю и в славе тишиной (I, с. 369)

Именно народ является носителем истины, только от него император может услышать слова искренней и правдивой любви:

Оставь на время Твой великолепный трон --

Хвалой неверною трон Царский окружен, --

Сокрой Свой Царский блеск, втеснись без украшенья,

Один, в толпу, и там внимай благословенья (I, с. 371)

Эту хвалу и передает Александру Жуковский, те слова, что царь мог бы услышать "в чертоге, в хижине, везде". Любовь к царю всеобща и объединяет всю страну.

Однако роль народа, по мысли Жуковского, далеко не страдательная.

Народ является судьей царям, только он может в полной мере оценить сделанное ими. Его "присяга не влечет за собой автоматически чувства уважения к монарху, уважение не составляет обязанности, а может быть только свободным волеизъявлением народа, если заслужено царем как человеком" Жуковский настойчиво подчеркивает "человеческую" составляющую в образе Александра, именно она обеспечивает правителю любовь и верность народа:

Но дань свободная, дань сердца - уваженье,

Не власти, не венцу, но человеку дань.

О Царь, не скипетром блистающая длань,

Не прахом праотцев дарованная сила

Тебе любовь Твоих народов покорила,

Но трона красота - великая душа (I, с. 377)

При этом "с одной стороны, человеческие качества монарха - это основа монархии как института, а с другой - мерилом этих качеств является отношение к нему подданных". Но народ не только судья - он и "предстатель за Царей" перед Провидением:

О Вечный! осени смиренного державу;

Его душа чиста: в ней благость лишь одна,

Лишь пламенем к добру она воспалена... (I, с. 375)

Как мы помним, обращение Жуковского к императору - это не только и не столько панегирик, сколько "требование гуманности и служения общественному долгу". Строки, посвященные Александру, служат для мифологизации его образа, в то время как с требованиями поэт выступает именно в тех строках, где говорится о народе:

Поверь народу, Царь, им будешь счастлив ты, (I, с. 378) -

и одновременно говорит, что такое доверие народу будет оправдано:

Прими ж, в виду небес, свободный наш обет:

За благость Царскую, краснейшую побед,

За то величие, в каком явил Ты миру

Столь древле славную отцов Твоих порфиру,

За веру в страшный час к народу Твоему,

За имя, данное на все века ему, --

Здесь, окружая Твой престол, Благословенной,

Подъемлем руку все к руке Твоей священной;

Как пред ужасною святыней алтаря

Обет наш перед ней: всё в жертву за Царя (I, с. 378)

Послание "Императору Александру" - отправная точка в мифологизации поэтом образа царя. Пора обозначить, что мы понимаем под этим понятием.

Мы не приравниваем мифологизацию к мифотворчеству - последний термин обозначает создание мифов, т.е. возведение истории на иной семантический уровень.

Думается, что мифилогизация образа - по аналогии есть превращение личности в некий идеализированный образ.

Мифологизируя Александра, Жуковский не создает полностью искусственный идеального монарха. Основываясь на присущих императору качествах, он добавляет к его образу черты, которые помогают возвести его в идеал. Жуковский описывает Александра таким, каким тот и сам хотел себя видеть: "совершенно отрешившимся от мирских устремлений, постоянно сосредоточенным на постижении божественного предначертания и обращающимся к создателю со словами сердечной молитвы".

Кульминационной точкой стихотворения являются строки:

О дивный век, когда певец Царя - не льстец,

Когда хвала - восторг, глас лиры - глас народа,

Когда все сладкое для сердца: честь, свобода,

Великость, слава, мир, отечество, алтарь --

Все, все слилось в одно святое слово: Царь, (I, с. 377)

в которых наиболее полно выражено отношение Жуковского к Александру.

Если с "Певцом во стане русских воинов" к Жуковскому пришло признание как поэту, то с этого момента он получил "значение человека государственного, если не по внешнему положению, то по той нравственной связи, которая установилась между ним и царским семейством".

2.2 Песнь русскому царю от его воинов

Не сохранилось сведений о точной датировке стихотворения. Предположительным временем его создания Н. Серебренников называет период с 10-х чисел ноября по 14 декабря 1815 г., когда вся Россия ждала возвращения Александра из заграничного похода.

Впервые стихотворение было опубликовано в №48 "Сына Отечества" за 1815 г.

Здесь Жуковский вновь - как до того в "Певце во стане русских воинов" и "Молитве русского народа" - позволяет говорить себе от имени русского народа, вернее, его части - армии. Вероятно, этот прием нужен чтобы подчеркнуть величие Александра не только как царя, но и как военного стратега и тем самым выделить его роль в победе.

В этом стихотворении Жуковский продолжает последовательную мифологизацию образа русского царя и делает акцент уже на иных (если сравнивать с посланием) его чертах. Например, если в прошлых стихотворениях Жуковский называл Александра "смирителем гордых" и наделял исключительно христианскими добродетелями Киселева Л.Н "Царь сердец", или Карамзинистский панегирик. Шиповник. Историко-филологический сборник к 60-летию Р.Д. Тименчика. М., 2005. С. 143., то здесь впервые появляется мотив грозного царя:

Но кто на Русь Твою восстанет?

Противных нет полкам Твоим;

Твой страшный гнев с престола грянет,

И север грянет вслед за ним; (II, с. 26)

Если для народа "трона красоту" составляла "великая душа", то для воинов важнее, что

Младый Наследник полвселенны -

Меж нас впервой Ты меч приял;

Наш Царь - ко брани ополченный,

Ты путь нам к славе указал;

Наш вождь - Ты был предтечей нам

Везде во сретенье врагам.

И, казни вестник, грозный страх,

Врагов умчит, как дым и прах (II, с. 26)

В послании "Императору Александру" Жуковский делал акцент на ходе войны, здесь - на ее политических последствиях:

Ко мщенью Ты воззвал народы;

Ты спас владычество царям;

Ты знамена святой свободы

Покорным даровал врагам;

И Твой покрыл вселенну щит;

И брань окованна молчит (II, с. 26)

Поэт неоднократно подчеркивает общеевропейскую значимость победы, называя войну "святой бранью" и "судьбиной вселенной".

Устами воинов Жуковский предсказывает воцарение мира в Европе: отныне "на брань и бунт наводит страх" имя русского императора, сумевшего одолеть до сего момента непобедимого Наполеона и ставшего "вождем Царей". жуковский поэтический творчество идеолог

Трансформация политических воззрений Жуковского становится, на наш взгляд, особенно видна, если сопоставить "Песнь русскому царю от его воинов" с "Певцом во стане русских воинов".

В "песни", которой внимали русские воины накануне сражения, были перечислены наиболее важные для них понятия, за которые они готовы были сложить голову, где, наряду с царем, были названы еще и родина, братство, любовь, музы и др.

После победы этот список выглядит несколько иначе:

Вот нашей верности алтарь;

Пред ним обет наш: честь и Царь! (II, с. 25)

Жуковскому важно закрепить в сознании народа мысль о том, что свершившаяся победа в главной мере заслуга русского царя.

2.3 На первое отречение от престола Бонапарте

Стихотворение написано по просьбе английского посла лорда Уильяма Каткарта и впервые было "пето" на состоявшемся у него празднике 28 марта 1816 г. (этим же днем датируется текст в "Полном собрании сочинений и писем"). Причиной празднества стала двухлетняя годовщина первого отречения от престола Наполеона.

Впервые стихотворение было опубликовано в №14 "Сына отечества" за 1816 г. с подзаголовком "Стихи, петые на празднестве английского посла лорда Каткарта, в присутствии Его Императорского Величества". Также стихотворение предваряло примечание: "Сей великолепный праздник дан был ныне, 28 марта, в день падения и отречения Бонапартова за два года перед сим. Все генералы, участвовавшие в той знаменитой кампании, были приглашены к оному".

Жуковский в нескольких строках рисует историю Наполеона от его былого могущества до послужившего отправной точкой для создания стихотворения момента - изгнания на остров Эльба. Бывший некогда императором, теперь он "разбитый истукан", покинутый всеми (в том числе и приспешниками, "рабами") и всеми же забытый: как забыл его мир, так забыла его и природа - "красою облекла" нанесенные им раны. Наполеон стерт как из памяти, так и из "земного" мира.

В этом стихотворении вновь появляется характерный для лирики Жуковского в целом и текстов военного периода в особенности мотив Провидения, однако разрабатывается он уже несколько в ином ключе. В стихотворениях предыдущего периода он говорил о необходимости доверять Провидению, а значит, верить в скорую победу. Здесь он говорит об уже свершившемся триумфе и констатирует "непобедимость" Провидения.

Настало время обратить внимание на образ Наполеона в текстах Жуковского военного и послевоенного периода. Он, разумеется, остается "супостатом" и "злодеем", но в текстах этих двух периодов оформляется он по-разному. Основная причина, конечно, заключается в том, что Наполеон первого рассмотренного нами периода - по-прежнему опасный враг, пусть его могущество и пошатнула русская армия во главе с мудрым старцем-вождем и Великим царем, а во втором периоде - он уже повержен.

Однако необходимо напомнить, что хронология первого нашего периода включает 1812 - 1813 гг., в то время как изгнание врага из пределов России (а значит, победа) датируется декабрем 1812 г., а в тексте 1813 г. - "Государыне императрице Марии Федоровне" - образ уже поверженного русской армией Наполеона не претерпел серьезных изменений. Чем же все-таки вызвана такая перемена в описании фигуры Наполеона мы ответим чуть ниже, а пока уделим внимание его образу в стихотворениях военного периода.

В стихотворениях 1812-1813 гг. Наполеон представлен как архетипический образ врага: Жуковский называет его "злодеем", "хищником", "надменным успехом исполином", "губителем" и акцентирует внимание на походе его в Россию.

Рядом с Наполеоном упоминаются его союзники, которых Жуковский дважды (в стихотворениях "Певец во стане русских воинов" и "Вождю победителей") называет "царями-рабами", отказывая им тем самым в монаршем величии, а в тексте "На первое отречение от престола Бонапарте" поэт еще более снизит их образ, назвав их только "рабами".

Получается, что образ Наполеона в стихотворениях 1812-1814 гг. (как впрочем, и в последующих) нельзя назвать многогранным. Однако уже в стихотворениях следующего периода появляется интересное отличие.

Важная черта стихотворений 1814-1816 гг. заключается в том, что Наполеон в них упоминается только рядом с Александром. Потому так велика роль отведенная в этом тексте русскому царю и наоборот: в послании "Императору Александру" Жуковский вновь очень подробно вспоминает Отечественную войну.

Сопоставление их на уровне образов ("хищник" - "освободитель") было разобрано на примере послания "Императору Александру", здесь же обратим внимание на детали.

Как отмечает Ф.З. Канунова, отречение Наполеона от престола знаменовало "воцарение мира и торжество России и Александра I", и потому разумно, что русскому императору отводится значительная часть текста - примерно треть.

И честь тому - кто, верный чести,

Свободе меч свой посвятил,

Кто в грозную минуту мести

Лишь благодатию отмстил.

Так! Честь ему: и мир вселенной,

И царские в венцах главы,

И блеск Лютеции спесенной

И прах низринутой Москвы!

О нем молитва Альбиона

Одна сынов его с мольбой:

"Чтобы долго был красой он трона

И человечества красой!" (II, с. 30)

В этих же строках развивается намеченный в послании Александру мотив: "трона красота - великая душа".

Наполеон недаром назван "истуканом" - он подчеркнуто не живой человек, в отличие от Александра, а по мнению Жуковского, "строительство "прекрасного мира" осуществится только под руководством монарха-человека" Гузаиров Т.Т. Жуковский - историк и идеолог Николаевского царствования. Тарту. - 2007. С. 11. .

За Александра, по уверению Жуковского, молится уже не только "русский народ", но и Англия, бывшая тогда политическим союзником России.

Полагаем, что Жуковский последовательно проводит сопоставление образов Александра и Наполеона, руководствуясь одной целью: подчеркнуть величие русского царя и ничтожество рядом с ним откровенно названного "чудовищем" Бонапарта.

Можно сказать, что тексты всего рассматриваемого нами вторым периода Жуковский посвятил одной цели: воспеванию императора. Важно помнить, что поэт "не льстец", и хвала его идет от самого сердца, от искреннего восхищения спасителем мира от Наполеона.

2.4 Певец в Кремле

Работа над стихотворением продолжалась с 12 декабря 1814 г. по 1 ноября 1816 г.

Впервые стихотворение было опубликовано отдельным изданием в 1816 г. и вышло с примечанием: "Сии стихи написаны в конце 1814 года. Автор представляет певца русских воинов, возвратившегося на родину и поющего песнь освобождения на Кремле, среди граждан московских, в виде жертвы, принесенной за отчизну и в тот самый день [25 декабря], когда торжествующая Россия преклоняет с благодарностью колена пред Промыслом, спасшим чрез нее народы Европы и все блага свободы и просвещения". Цит. по: Жуковский: II, С. 459.

О замысле стихотворения Жуковский сообщил А.И. Тургеневу в письме от 1 декабря 1814 г.: "А я теперь принимаюсь за новый подвиг. Певец во Стане, предсказавший победы, должен их воспеть; и где же лучше, как не на Кремлевских развалинах, посреди народа, пришедшего благодарить Творца побед на то же самое место, где Он в первый раз грянул на наших новых Ордынцев. Итак, жди нового Певца; место Кремль; слушатели граждане Москвы; время - день Рождества Христова, день, посвященный торжеству победы единственной".

По мысли Жуковского, "Певец в Кремле" должен был быть закончен к 25 декабря, празднику Рождества Христова - дню, на который назначено было празднование "воспоминания избавление церкви и державы Российской от нашествия галлов и с ними двадесяти языков". Зейдлиц К.К. Из книги "Жизнь и поэзия В.А. Жуковского..." //В.А. Жуковский в воспоминаниях современников. - М.: Наука - 1999. С. 50.

Становится понятно, какое внимание уделял поэт новому тексту и на какой отклик рассчитывал, уже в названии сопоставляя его с произведением, принесшем ему национальную славу: новый "Певец..." должен был стать не просто песнью победы, но и новым подвигом.

Важно отметить, что основная часть текста была создана до конца декабря 1814 г, т.е. работа над ним шла параллельно с написанием послания Александру. Но уже в 1816 г., вернувшись по настоянию друзей к тексту после перерыва в 1,5 года, в письмах А.И. Тургеневу Жуковский признавался, что считает этот текст весьма слабым и не стал бы заканчивать его, если бы не необходимость представить его царю. Друзья поэта настаивали на необходимости преподнести Александру двухтомник Жуковского и отдельное издание "Певца в Кремле" Поэт отмечает, что уже не испытывает того подъема чувств, с которым он работал над посланием: "Того, что уже написано, я бы теперь написать не мог; но слава Богу, что оно уже написано, с искренним бескорыстным чувством, без всякой другой побудительной причины, кроме удовольствия писать". Цит. по: Жуковский: II, С. 460.

"Певец в Кремле" построен по той же композиционной схеме, что и "Певец во стане русских воинов", однако на этом их сходство заканчивается.

Сам Жуковский четко обозначил суть своего "подвига": "В первом "Певце" более драматического; в последнем более единства, и одна высокая мысль в нем царствует". Первый "Певец..." обращается к войску с целью подбодрить их перед боем и вселить в них веру в победу, второй - окружен народом и призывает отпраздновать триумф всем вместе.

Этим, на наш взгляд, и обуславливается разная тональность двух текстов: "Певец во стане русских воинов" заведомо отрицает любую формальность - действие происходит на бранном поле, где "... дружество без лести, / Решимость, правда, простота, / И нравов непритворство", а речь певца - призыв поднять круговой кубок. У "Певца в Кремле" адресат принципиально иной, не допускающий подобного вольного обращения (об этом ниже).

Начинает стихотворение обращением к Кремлю, символу русской истории, пострадавшему в ходе войны:

О, Кремль отеческий! твой праг

Лобзаем в умиленье.

Смотрите: на его стенах

Отчаянное мщенье

След черный впечатлело свой (II, с. 37)

Именно здесь объединяется народ, чтобы услышать обращение певца и отпраздновать победу:

Обымемся, как брата брат

Объемлет в час свиданья (II, с. 37)

Затем певец обращается к Богу сил, в Кремле обернувшемуся Богом брани. Н. Серебренников полагает, что под "силами" Жуковский подразумевает не только "мощь как таковую", но высшие сущности в целом. Думается, можно предположить, что Бог сил - это синоним хорошо знакомого нам Провидения (Творца). Таким образом, все стихотворение представляет собой обращение к Богу.

Сперва певец благодарит Его за свершившуюся победу:

Греми ж торжественно в Кремле

Днесь: "Богу в вышних слава!

Живущим радость! мир земле!

И Вечному держава!" (II, с. 39) -

Затем просит и впредь не оставлять Россию своим вниманием, даровать благо, преумножить ее могущество:

Прими ее и повели,

Да славой процветает!

Да сила, иноземным страх,

Брежет ее пределы;

Да на святых ее полях

Сияет мир веселый;

Да нравов древних чистотой

Союз семей хранится;

Да в них с невинной простотой

Свет знаний водворится, (II, с. 39) -

и оставить за ней роль стража мира:

О! повели, чтоб наш Орел,

Вселенной страж могучий,

Спокоен на громах сидел;

А в брани вражьи тучи,

Как ныне, грудью пробивал,

И под небесны своды

Всегда при кликах возлетал

Спасенья и свободы (II, с. 39)

Певец, а вместе с ним и народ, клянется Творцу в вечной любви к Родине:

О Русь, да наш язык прильпнет

Иссохнувший к гортани,

Да крепость древняя спадет

С увядшей нашей длани,

Когда престанешь ты для нас -

И в час борьбы кровавой,

И в нощь, и в день, и в смертный час -

Быть радостью и славой!.. (II, с. 40)

Следующее обращение посвящено русскому императору.

Здесь Жуковский развивают мотивы послания - "идея царя как средоточия национальной жизни, отца нации, живущего ради подданных-детей". Киселева Л.Н. Карамзинисты - творцы официальной идеологии (заметки о российском гимне) Тыняновский сборник. Вып. 10. Шестые - Седьмые - Восьмые Тыняновские чтения. М., 1998. С. 34. Певец, а вместе с ним и народ, благодарит Бога за дарованного России государя: первого среди Царей (вновь возникает мотив "вождя Царей"), что важно, за счет не завоевательной, но миротворческой деятельности, при этом кроткого "на верху побед", "верного Царской чести" и одновременно обладателя лучших человеческих качеств:

За царственную высоту

Его души благия (II, с. 40)

Прямая отсылка к посланию заключается в следующих строчках:

За сладкий жребий наш: любить,

Как друга, Властелина (II, с. 41)

Просьба хранить царя - это "общий клик", как и в "Молитве русского народа" (обращение к Богу), "Певце во стане русских воинов" (хоровой характер) и "Императору Александру". Как и в последнем тексте, в "Певце в Кремле" Жуковский с помощью нескольких фигур рисует образ всего русского народа, который молится за Александра и благословляет его правление: "угасающий старик", "брани сын ретивый", "юноша цветущий", "безмятежный селянин", "смелый просвещенья сын".

Следующие обращения посвящены полководцам, павшим в бою (в первую очередь, Кутузову) и армии в целом.

"Певец в Кремле" последовательно развивает все намеченные ранее мотивы. Сюжет о "вожде Царей", за которого молится его благодарный народ, мы рассмотрели выше, а теперь обратимся к иным темам.

Как мы уже отмечали, стихотворение представляет собой "песнь победы". В соответствии с этим и выстраивается иерархия: сначала спасенная Родина, затем - царь, которому принадлежит основная заслуга в этом, а после него - ратные.

В отличие от первого "Певца...", новый не воспевает ни дружбу, ни любовь, ни муз - о них можно вспоминать накануне боя, но не благодарить их за победу.

В послании Александру кульминационным моментом войны Жуковский называет вступление неприятельской армии в Москву, здесь он сужает рамки этого события до пожара в Кремле и настойчиво акцентирует на нем внимание - к этой теме он возвращается трижды.

Как нам кажется, поэту важно подчеркнуть, что именно этот момент переполнил чашу долготерпенья русского народа, и он воспрянул духом, чтобы окончательно прогнать захватчика со своих земель.

Недаром, говоря о погибших на поле брани, певец обратиться к Творцу со следующими словами:

Простри, Всевышний, длань Твою

На бранным сном почивших,

За Русь главы свои в бою,

За правду положивших (II, с. 44)

Родина и правда уравниваются.

Ср. с "Певцом во стане русских воинов":

Пришлец, мы в родине своей;

За правых Провиденье! (I, с. 237)

Здесь мы можем видеть очень любопытную деталь: Наполеон упоминался во всех стихотворениях военного и послевоенного периодов, кроме этого. Быть может, так Жуковский вновь отсылает читателей к собственным строкам из стихотворения "На первое отречение от престола Бонапарте":

И где он?.. Мир его не знает!

Забыт разбитый истукан! (I, с. 29)

Певец вспоминает и о предначертанности всего происходящего на земле и обращается для этого к примеру царей, как и Наполеон, пытавшихся это оспорить:

Цари - смутители земли,

Цари - земли светилы,

Призраки! встаньте из гробов

На голос, к вам зовущий!

Кто были вы: друзья богов,

Иль боги всемогущи?

О нет! орудие одно

В деснице Провиденья... (II, с. 48)

Певец заканчивает свое обращение двумя предсказаниями. Первое относится к России:

Вам подвиг новый предлежит:

Величие в покое.

Да сладкий мир не изменит

Вас, неизменных в бое, (II, с. 48)

а второе - ко всему миру:

И вся земля совокупись

В единый град нетленный!

В совет к царям, небесный Царь!

Символ им: Провиденье!

Трон власти, обратись в алтарь!

В любовь повиновенье!

Утихни, ярый дух войны;

Не жизни истребитель,

Будь жизни благ и тишины

И вечных прав хранитель (II, с. 50)

Певец пророчит мир на земле под предводительством мудрых, доверяющих Провидению царей, пример которым - русский император.

Впрочем, на наш взгляд, не все просьбы здесь могут быть выполнены исключительно Творцом:

Вели, да помнит Славянин,

Что он наследник славы,

Что он великих предков сын,

Которых меч кровавый

И древле был противным страх... (II, с. 40)

в этом, скорее, заключается задача самого певца: не дать народу забыть о значимости его великой победы, встраивающейся в контекст его славного прошлого. Именно этой цели посвящен не только "Певец в Кремле", но и все стихотворения этого периода.

Нельзя не отметить, что не только критики, но и друзья Жуковского считали это произведение достаточно слабым: "Как ни благозвучны стихи "Певца в Кремле" и как ни разнообразны соответствующие обстоятельствам мысли и картины, но, читая эти стихи, чувствуешь в них что-то искусственное и некоторый недостаток сердечной искренности. Песнь Певца в Кремле течет медленно, как широкий поток лавы, который светится пурпурным блеском лишь впотьмах" Зейдлиц, С. 50.. О неудовлетворенности этим текстом самого Жуковского свидетельствует и тот факт, что он не собирался включать "Певца в Кремле" в третий том своих сочинений.

Стоит ли говорить, что успеха "Певца во стане русских воинов" "новый подвиг" Жуковского в читательской среде не получил.

3. Придворный период

3.1 К портрету великой книгяни Александры Федоровны

Стихотворение датировано 10 августа 1817 г. При жизни поэта оно не было напечатано.

Адресат послания - великая княгиня Александра Федоровна (после крещения), супруга великого князя Николая Павловича (будущего императора Николая I).

В апреле 1817 г. Жуковский был приглашен ко двору в качестве учителя русского языка для пока еще невесты великого князя принцессы Шарлотты. Стихотворение Жуковский написал еще до встречи со своей будущей ученицей, увидев только ее гравюру ее портрета работы Ж.А. Беннера.

Стихотворение начинается со столь любимого Жуковским провиденциалистического мотива: он говорит, что Александре Федоровне самой судьбой было предназначено стать супругой великого князя и составить счастье его и России:

Для нас рука судьбы в сей мир ее ввела;

Для нас ее душа цвела и созревала (II, с. 63)

По одному портрету поэт "угадывает" в Александре Федоровне "дух к великому" и предсказывает юной принцессе, а вместе с ней и России, славное будущее:

Она свой трудный путь с достоинством пройдет:

В ней не обманется России ожиданье! (II, с. 63)

Здесь Жуковский словно бы нащупывает формулу, которая впоследствии станет программной для него:

Как гений радости, она пред нами стала (II, с. 63)

Спустя 4 года именно Александру Федоровну он назовет "Гением чистой красоты" в стихотворении "Лалла Рук".

Полагаем, что как Александра I в стихотворениях предыдущего рассмотренного нами периода можно было назвать "идеальным" монархом, так и Александра Федоровна воплощала в себе черты достойнейшей царицы, "милой, как упованье" и готовой "все прекрасное в себе" отдать своей стране. Вероятно, Жуковский уже догадывался, что его ученице суждено было стать императрицей. Хоть Александр и был еще не старым человеком, детей у него не было, как и у второго по старшинству брата - Константина Павловича, так что можно было предположить, что престол перейдет к Николаю Павловичу.

3.2 Государыне великой княгине Александре Федоровне на рождение в. кн. Александра Николаевича

Послание датируется 17 - 20 апреля 1818 г. Впервые оно было опубликовано двумя отдельными брошюрами весной того же года.

Это его послание к Александре Федоровне, пожалуй, наиболее личное из всех посланий, что он создал. Объясняется это и предметом, и отношениями самого поэта с адресатом.

Впрочем, Жуковский и обращается не к великой княгине, а к матери - в первой половине послания он даже не упоминает о принадлежности ее к царскому роду:

Ты слышала сей милый первый крик,

Младенческий привет существованью;

Ты зрела блеск проглянувших очей

И прелесть уст, открывшихся дыханью...(II, с. 93 - 94)

При этом, несмотря на доверительность общего тона послания, Жуковский не забывает, что на свет появляется великий князь - и, вероятно, будущий наследник престола - доброй вести о рождении ждут не только царская семья, поэт и народ - ее ждет весь мир, в том числе, и природа:

Казалось, все с надеждой ожидало (II, с. 95)

И в эту минуту безмолвного ожидания перед мысленным взором поэта чередой проходят исторические события, составившие славу России: Куликовская битва, изгнание польских интервентов, вступление на царство рода Романовых, возвращение в Москву Петра после победы под Полтавой и уже вошедшая в легенды победа Наполеоном - появившийся на свет младенец - наследник этой истории и уже причастен к ней за счет своего высокого происхождения:

Но он рожден в великом граде славы,

На высоте воскресшего Кремля;

Здесь возмужал орел наш двоеглавый;

Кругом него и небо и земля,

Питавшие Россию в колыбели;

Здесь жизнь отцов великая была;

Здесь битвы их за честь и Русь кипели (II, с. 97)

По мысли поэта, это "знаменованье" не может обмануть - младенцу уготовано великое будущее. А величие, как мы помним, в первую очередь заключается для Жуковского в красоте души, которую он и пророчит великому князю:

Да встретит он обильный честью век!

Да славного участник славный будет!

Да на чреде высокой не забудет

Святейшего из званий: человек.

Жить для веков в величии народном,

Для блага всех - свое позабывать,

Лишь в голосе отечества свободном

С смирением дела свои читать:

Вот правила царей великих внуку (II, с. 97 - 98)

На наш взгляд, заветы эти не столько от царей, сколько от самого поэта. В обращении к Александре Федоровне он формирует собственное представление об "идеальном" монархе.

Но здесь мы сталкиваемся с кажущимся противоречием. В стихотворениях предыдущих рассмотренных периодов уже был сформирован образ "идеального" царя, которым являлся Александр I. Однако Жуковский не приводит его в качестве примера, более того, даже не упоминает его имени. Думается, это свидетельствует о том, что ко времени написания послания Александре Федоровне поэт разочаровался в императоре, о чем косвенно свидетельствуют и его трудности с завершением "Певца в Кремле". Больше к образу Александра он обращаться не будет.

3.3 К портрету императрицы Елизаветы Алексеевны

Стихотворение датируется 7 - 10 августа 1819 г. При жизни Жуковского оно не было напечатано, а существовало в виде автографов в альбомах придворных дам.

Н. Вётшева предполагает, что поводом к написанию этого стихотворения послужила гравюра работы Жозефа Меку с портрета Елизаветы Алексеевны кисти Ж.А. Беннера.

Надпись к портрету состоит из двух частей.

Первая описывает императрицу Елизавету Алексеевну на троне. Ключевая черта ее образа здесь - величие, исполненное при этом очарования.

Вторая часть стихотворения посвящена человеческим качествам государыни: скромности, спокойствию "и в бурю бед".

Величие и красота души - самые важные черты для царствующей особы, по мысли Жуковского. Обладающая ими Елизавета Алексеевна заслуживает и любви своей страны, и соответствующей оценки потомства. Именно народ, как мы помним еще по посланию "Императору Александру", способен дать наиболее адекватную оценку деятельности и личности человека на троне.

В последней же строке чувствуется горечь: императрица "была величия и счастия достойна", но выпало ей его слишком мало.

Заключение

Подводя итоги, мы хотели бы кратко охарактеризовать каждый из рассмотренных нами периодов в соответствии с направлением поисков и основных тем Жуковского.

В "военный" период поэту было особенно важно вселить в сердца воинов уверенность в скорой и окончательной победе над врагом и для того, наряду с мотивом Провидения, он разрабатывает образ "народного" вождя М.И. Кутузова, способного привести армию желанному триумфу.

Масштаб свершившейся победы вышел за границы страны - русская армия освободила от Наполеона всю Европу, и привел ее к этому русский император, ставший ключевой фигурой произведений раннего послевоенного периода.

Однако вскоре ситуация изменится и уже в 1816 г., вспоминая о послании "Императору Александру", Жуковский напишет А.И. Тургеневу: "Того, что уже написано, я бы теперь написать не мог; но слава Богу, что оно уже написано, с искренним бескорыстным чувством, без всякой другой побудительной причины, кроме удовольствия писать". Цит. по: Жуковский: II, С. 460.

Если бы он продолжил писать об Александре в том же тоне в 1816 г., это, несомненно, было бы воспринято всеми как написанное "для каких-нибудь личных видов". Да и не таков был Жуковский, чтобы кривить душой.

Перефразируя слова А.С. Пушкина, можно сказать, что, начиная с определенного момента, лира Жуковского "замолчала" и перестала воспевать деяния Александра. Разве стал бы певец, предсказавший победы русского оружия и воспевший их, писать о человеке, с чьим именем связано было страшное понятия "аракчеевщина" и "военные поселения", о человеке, даровавшем Конституцию Польше, но прекратившему политику либерализма в своей стране, человеку, утратившему главное, что составляло в глазах Жуковского "трона красоту": "великую душу"? Конечно, он не был на это способен.

Такое отношение к деятельности Александра разделяли представители просвещенных кругов общества. Вспомним, что подъем, вызванный победой в Отечественной войне, вкупе с внутренней политикой Александра стал одной из причин зарождения союза декабристов.

"События были так чрезвычайны, так далеки от прозы будничного существования, так исполнены своего рода поэзии, что трудно было поэту, захваченному вихрем этих событий, избежать их идеализации и не преклониться перед тем, кому суждено было стать вождем этих событий. Александр Благословенный являл собой в те дни предмет, действительно просившийся в поэму. Жуковскому ли, этому чистому сердцем идеалисту, было почувствовать в эти дни ту горечь осадка, которая через много лет сказалась в умах скептических, когда стали и великим дням подводить неумолимые итоги?" Загарин, С. 186.

Жуковский не отказывается от своей концепции "идеального" монарха, однако начинает поиски ее в ином месте - при "малом" дворе, чему способствует его сближение с Александрой Федоровной и чем обусловлена вторая часть "мирного" периода.

Хочется особенно отметить, что, даже мифологизируя фигуру того или иного исторического деятеля, Жуковский старался не идти против правды и не искажать события в угоду власть держащим или официальной идеологии.

Список использованной литературы

1. Азерникова И.П. Деятельность вдовствующей императрицы Марии Федоровны: истоки благотворительности в России. - Вестник Челябинского государственного университета. - 2010. - №30. - С. 12 - 17.

2. Архангельский А.Н. Александр I. - М.: Вагриус. - 2000. - 576 с.

3. Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья вторая // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. - Т. 7. - М.: Издательство Академии наук СССР. - 1955. С. 132 - 222.

4. Богданович М. История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. - Спб.: Типография Торгового дома С. Струговщикова, Г. Похитонова, Н.Водова и Ко. - 1860. - С. 143.

5. В.А. Жуковский в воспоминаниях современников. - М.: Наука - 1999. 726 с.

6. Веселовский А.Н. В.А. Жуковский. Поэзия чувства и сердечного воображения. - СПб.: Типография императорской академии наук. - 1904. 548 с.

7. Вольпе Ц.С. Жуковский // История русской литературы: В 10 т. - Т.5. Ч.1. - М.; Л.: АН СССР. - 1941. С. 370 - 379.

8. Виницкий И. Дом толкователя. Поэтическая семантика и исторические воззрения В.А. Жуковского. - М.: Новое литературное обозрение. - 2006. - 328 с.

9. Гузаиров Т.Т. Жуковский - историк и идеолог Николаевского царствования. Тарту. - 2007. 156 с.

10. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. - М.: Художественная литература. - 1965. С. 25 - 77.

11. Евсеева Р.А. Композиция жанра дружеского послания в творческом воплощении В.А. Жуковского. - Вестник Оренбургского государственного университета. - 2004. - №5. - С. 14 - 20.

12. Жуковский. Его жизнь и сочинения. М.: Склад в книжном магазине В. Спиридонова и А. Михайлова. - 1908. 312 с.

13. Жуковский - Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т. - М.: Языки славянских культур. - 1999 - издание продолжается.

14. Жуковский В.А. Собрание сочинений: в 4 т. - Т.1. - М.; Л.: Гос. Изд-во худож. лит. - 1959. - 480 с.

15. Загарин П.В. А. Жуковский и его произведения. - М.: Типография М.Н. Лаврова Ко. - 1883. 766 с.

16. Зорин А.Л. Священые союзы // Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла... - М.: Новое литературное обозрение. - 2001. - С. 267 - 295.

17. Киселева Л.Н "Царь сердец", или Карамзинистский панегирик. Шиповник. Историко-филологический сборник к 60-летию Р.Д. Тименчика. М., 2005. С.

18. Киселева Л.Н. Карамзинисты - творцы официальной идеологии (заметки о российском гимне) Тыняновский сборник. Вып. 10. Шестые - Седьмые - Восьмые Тыняновские чтения. М., 1998. С.

19. Лотман Ю.М. Андрей Сергеевич Кайсаров и литературно-общественная борьба его времени. Тарту: Ученые записки Тартуского Государственного Университета. - 1958. 192 с.

20. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. Анализ поэтического текста, Статьи и исследования, Заметки. Рецензии. Выступления. СПб.: "Искусство-СПБ". - 1996. 847 с.

21. Немзер А.С. Наставники. Державин. Карамзин. Жуковский // Немзер А.С. При свете Жуковского: очерки истории русской литературы. - М.: Время. - 2013. - С. 23 - 64.

22. Политическая поэзия // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. - М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925. Т. 2. П - Я. - Стб. 606 - 607.

23. 22. Политическая поэзия // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона // Электронный ресурс / режим доступа http://dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/81549/Политическая

24. Пушкин - Пушкин А.С. Собрание сочинений: в 10 томах. - М.: Государственное издательство Художественной Литературы. - 1959 -1962.

25. Семенко И.М. В.А. Жуковский // Жуковский В.А. Собрание сочинений: в 4 т. - Т.1. - М.; Л.: Гос. Изд-во худож. лит. - 1959 - 1960.

26. Тартаковский А.Г. Неразгаданный Барклай. Легенды и быль 1812 года. М.: Археографический центр. - 1996. 367 с.

27. Фрайман Т. Творческая стратегия и поэтика В.А. Жуковского

(1800 - первая половина 1820-х годов) // электронный ресурс / режим доступа http://www.ruthenia.ru/document/532773.html#p2

28. Хилкова Е.Г. Воспоминание об императрице Марии Феодоровне // Русский архив, 1873. - Кн. 2. - Вып. 7. Стб. 1121 - 1130.

29. Янушкевич А.С. Место послания и песни в жанровых поисках Жуковского 1808 - 1814 гг. // Янушкевич А.С. В мире Жуковского. - М.: Наука. - 2006. - С. 107 - 129.

Размещено на Allbest.ru

...