Друзья А. Пушкина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Друзья Пушкина

дельвиг пущин кюхельбекер

Друзья мои, прекрасен наш союз !

Он, как душа, не разделим и вечен -

Неколебим, свободен и беспечен,

Срастался он под сенью дружных муз.

Куда бы нас ни бросила судьбина,

И счастие куда б ни повело,

Все те же мы: нам целый мир чужбина;

Отечество нам Царское Село.

Когда Александру исполнилось 12 лет, родители решили отдать его для продолжения образования в какое-либо учебное заведение. Как раз в это время в Петербурге было задумано Александром I открытие Лицея для подготовки молодых людей из лучших дворянских семей к государственной службе в «высших государственных должностях». Для устройства Александра в Лицей далеко не богатым и не знатным Пушкиным пришлось прибегнуть к протекции влиятельного петербургского знакомого Александра Ивановича Тургенева, друга Карамзина и Жуковского.

19 октября 1811 года в торжественной обстановке состоялось открытие Лицея. В присутствии царя и царской семьи, высшего духовенства, членов Государственного совета выступил с речью об обязанностях гражданина питомец Геттингенского университета, профессор естественного права, в ближайшие 6 лет любимец лицеистов Александр Петрович Куницын.

Шесть лет промчалось, как мечтанье

В объятьях сладкой тишины.

И уж Отечества призванье

Гремит нам: шествуйте, сыны!

Антон Дельвиг

Прощальная песня - гимн Лицея

Написать прощальную песню, которую можно будет спеть на выпускном вечере, директор Лицея Егор Антонович Энгельгардт попросил сначала Пушкина, но Александр так и не собрался. Дельвиг исполнил просьбу и написал гимн Лицея, который знали наизусть все, кому в разные времена довелось учиться в этом заведении.

Настоящих друзей у любого человека, даже такого отзывчивого на дружбу и чуткого к людям, как Пушкин, не так уж много. Друзья Пушкина были не только людьми, с которыми он делился сокровенными мыслями и чувствами, но от которых он получал постоянный ответный отклик, импульс к творчеству и обыкновенную человеческую поддержку.

«Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь этому будущему гиганту, который всех нас перерастет», призывал Жуковский. Вольно или невольно вокруг поэта объединились близкие по духу люди, каждый из которых был яркой индивидуальностью.

Меж ними все рождало споры

И к размышлению влекло:

Племен минувших договоры

Плоды наук, добро и зло,

И предрассудки вековые,

И гроба тайны роковые,

Судьба и жизнь в свою чреду,

Все подвергалось их суду.

«… никто на свете не был мне ближе Дельвига», писал Пушкин. Дельвиг был не только другом души, но и большим поэтом, при жизни недооцененным едва ли не всеми, кроме его великого друга.

Антон Антонович Дельвиг носил баронский титул, а по отцу он происходил из прибалтийских немцев, но ни слова по-немецки не знал, что и было с прискорбием замечено на вступительном экзамене в Лицее. По французскому он получил оценку «преслабо», но по ходатайству мос-ковского главнокомандующего, ис-прошенному отцом, поступил в Лицей. В Лицее Дельвиг отличался только по-знаниями в российской словесности, да и те не склонен был проявлять в классе. Все остальные лекции проходили как в тумане, он дремал. Тогда и родилась полулегенда-полубыль о небывалой лености барона Дельвига:

Дай руку, Дельвиг, что ты спишь?

Проснись, ленивец сонный!

Ты не под кафедрой сидишь,

Латынью усыплённый.

Едва ли он был ленив. Скорее, это была манера поведения, некий темп жизни, усвоенный в детстве и перешедший в привычку. Дельвиг не боялся общества, любил пошалить, да и силой мог помериться с любым силачом.

Когда нужно было вступиться за честь свою и друзей, лени не было и в помине. Например, однажды он вызвал на дуэль литератора, агента III Отделения Фёдора Булгарина, и если бы Булгарин не струсил и не уклонился от поединка, быть бы кровавому столкновению. С достоинством и твёрдостью вёл себя Дельвиг со всемогущим шефом жандармов Бенкендорфом, так что тот даже вынужден был извиниться.

Дельвиг увлекался Державиным, хорошо знал творчество Жуковского. Изучению русской литературы он уделял особое внимание, по свидетельству директора Энгельгардта знал её лучше всех своих товарищей. В Лицее он начал писать стихи и вскоре стал одним из первых лицейских поэтов. В его стихотворениях Пушкин находил «необыкновенное чувство гармонии и той классической стройности, которой он никогда не изменял». В 1814 году Дельвиг дебютирует в печати патриотической одой «На взятие Парижа» и в 1814-1815 годах систематически помещает стихи в журналах «Вестник Европы» и «Российский музей». Он входил в поэтическую группу, сложившуюся вокруг Пушкина. Дельвиг был первым, кто ещё в Лицее объявил Пушкина поэтическим наследником Державина и главой нового поэтического движения. Группа, обозначившая себя как «союз поэтов» провозгласила дух поэтической независимости, дружеского единения, наслаждения радостями жизни.

По окончании в 1817 году Лицея Дельвиг служил в разных ведомствах. С 1820 года - помощником библиотекаря в Публичной библиотеке под началом Ивана Андреевича Крылова, но основное время отдавал литературным занятиям. Сам Крылов тоже больше внимания уделял басням, чем каталогам, и вскоре русское отделение библиотеки оказалось под угрозой запустения. Два поэта, высоко ценившие друг друга, не поссорились, но в 1823 г. Дельвигу пришлось из библиотеки уйти.

В лирике Дельвига звучат мотивы политического и религиозного вольномыслия, его стихотворение «Поэт» стало декларацией свободы и высокого предназначения поэта. Дельвиг посещал литературно-политические кружки, куда входили будущие декабристы Фёдор Глинка, А.Бестужев, К.Рылеев. Дружба Дельвига с Рылеевым была очень близкой, и думать, что «лицейский мудрец» был вовсе чужд политических проблем, было бы неверно. Он не был декабристом, но имя его постоянно мелькало на допросах.

В 20-е годы Дельвиг окончательно формируется как поэт, по преимуществу лирический. Он пишет романсы, элегии, одним из первых в 19 веке обращается к форме сонета. Пытается воссоздать мир чувств и мыслей человека античной древности. Другим характерным жанром для Дельвига были «русские песни», которые он писал по образцам подлинных песен, стремясь проникнуть в их духовный и художественный мир. Песни Дельвига высоко ценились Пушкиным и декабристской критикой. Он сумел почувствовать и передать особенности построения народной лирической песни, её атмосферу. В 1825 году Дельвиг начинает издавать один из лучших альманахов пушкинского времени - «Северные цветы», в котором сотрудничали Пушкин, Жуковский, Крылов.

Не слишком удачно складывалась семейная жизнь Дельвига. Вдобавок, испытанное унижение и грубая брань Бенкендорфа приблизили его раннюю кончину. Пустяковая простуда обернулась смертельной болезнью. 14 января 1831 года Дельвига не стало.

Смерть Дельвига была потрясением для всего его окружения, более всего для Пушкина. «Пушкинский круг лишился человека, который умел объединять и ободрять друзей», - Кюхельбекер. Баратынский писал Плетнёву: «Потеря Дельвига нам показала, что такое опустелый мир…».

Поэт и революционер - декабрист Вильгельм Карлович Кюхельбекер родился в Петербурге в семье саксонского дворянина Карла Кюхельбекера, в 1770 г. перебравшегося в Россию. Человек образованный и деловой, Кюхельбекер-старший успешно поднимался по служебной лестнице при Павле I. Но дворцовый переворот оборвал карьеру. Поступить в лицей Кюхельбекеру помог известный военачальник Барклай-де-Толли. Кюхельбекеру в лицее на первых порах пришлось нелегко. Неуклюжий, вечно занятый своими мыслями, а потому - рассеянный. Готовый взорваться при любой нанесенной ему обиде, вдобавок, глуховатый, Кюхля был предметом насмешек товарищей, подчас довольно обидных. Чего только не вытворяли с бедным Кюхлей - дразнили, мучили, даже суп на голову выливали. С горя он пытался утопиться в пруду, но ничего не получилось: его благополучно вытащили, а в лицейском журнале появилась смешная карикатура. Пушкин тоже иногда посмеивался над Виленькой, но вскоре разглядел и оценил те качества Кюхельбекера, которые заслуживали не иронии, а самого высокого уважения. Вильгельм был прямодушен и искренен в принципах добра, справедливости, самоотверженности в любви и дружбе. Он лучше других лицеистов знал историю, философию и щедро делился своими знаниями с товарищами. Кюхля писал стихи, вначале неумелые и косноязычные. Дружба не мешала Пушкину подтрунивать эпиграммами над поэтическими упражнениями Кюхельбекера:

Писатель, за свои грехи

Ты с виду всех трезвее;

Вильгельм, прочти свои стихи,

Чтоб мне заснуть скорее!

Вильгельм преклонялся перед стихами звучными и тонкими по мысли. Он всегда восхищался стихами Пушкина, и с любовью относился к его поэтическому дару. При этом, если ему что-то не нравилось, не скрывал этого и выступал с критикой резко, даже вызывающе. От искусства Кюхельбекер требовал самобытности: «для славы России нужна поэзия истинно русская; вера праотцев, нравы отечественности, летописи, песни и сказания народные лучшие, чистейшие, вернейшие источники для нашей словесности». С 1815 г. стихотворения Кюхельбекера стали появляться в «Вестнике Европы» (за подписью Вильгельм), «Сыне Отечества», «Благонамеренном».

Из Лицея Кюхельбекер с серебряной медалью был выпущен в Главный архив Иностранной коллегии. Но «шаркуном» -ч иновником он не мог стать по самой своей природе. Бедствия подстерегали его у самого лицейского порога. Наконец нашлось Вильгельму место преподавателя российской словесности в Благородном пансионе. Одновременно он давал частные уроки, обучал основам наук способного, но ленивого мальчика Мишу Глинку - будущего великого композитора. Это был единственный период в его жизни, когда директор Лицея рискнул написать про него: «Кюхельбекер живёт как сыр в масле…».

Узнав, что Пушкину грозит царская расправа, Кюхельбекер ринулся на защиту друга. Он прочитал в Вольном обществе стихи, оскорбительные для властей. И сразу министр внутренних дел получил донос на Кюхельбекера. Тучи сгущались над головами теперь уже двух поэтов. К счастью помог третий: Дельвиг уступил Кюхельбекеру место секретаря при богатом вельможе.

В 1820 г. в Париже он прочёл несколько лекций о литературной жизни России разных периодов. Лекции были полны свободолюбивых идей, ненависти к деспотизму и читались без оглядки на бдительное око царских слуг. Русское посольство во Франции немедленно приняло меры: Кюхельбекер был выслан в Россию. В 1822 г. Кюхельбекер служил в должности чиновника «по особым поручениям» при знаменитом покорителе Кавказа генерале Ермолове, близко сошелся там с Грибоедовым. В 1823-1825 гг. жил в Москве, давая уроки и занимаясь литературой, вместе с князем В. Одоевским издал четыре книжки сборника «Мнемозина». Радикальные настроения сблизили Кюхельбекера с некоторыми участниками Северного Общества, но членом его Кюхельбекер не был, и в дело 14 декабря замешался случайно, «охмелел в чужом пиру», как выразился Пушкин.

На Сенатской площади он покушался на жизнь великого князя Михаила Павловича, бежал из Петербурга в Варшаву, где был опознан по приметам, сообщённым его бывшим другом Булгариным. Приговорённый к смертной казни, был помилован и осужден на вечные каторжные работы, заменённые одиночным заключением в Шлиссельбурге и Кексгольме. Материально Кюхельбекер не особенно нуждался, получал книги и только не мог печатать свои произведения, несмотря на заступничество Жуковского. Проведя девять лет в крепостях Европейской России, Кюхельбекер в 1835 г. был отправлен на жительство в Баргузин. Умер в Тобольске в 1846 году.

Неуравновешенный, чувствительный, вечно восторженный, Кюхельбекер был образцом романтика в жизни и в литературе. Исследователь творчества Пушкина и его окружения писатель и литературовед Юрий Тынянов усматривает в Чацком («Горе от ума») черты Кюхельбекера, а некоторые, например, издатель и редактор журнала «Современник» академик П.А. Плетнёв утверждали, что прототипом Ленского в «Евгении Онегине» послужил Кюхельбекер.

Иван Иванович Пущин «Мой первый друг, мой друг бесценный», так писал Пушкин в 1826 году.

Старый адмирал, дед Пущина, Петр Иванович в 1811 году самолично определил внука в Лицей. Молодые люди сразу же подружились, первый лицейский друг был обретен. По отзывам профессоров учился Пущин прекрасно, был прилежным учеником, добился блистательных познаний во всех науках. Но особое внимание он уделял естественному праву, которое читал Куницын. Уважение товарищей сопровождало его с детства. Он был живым олицетворением справедливости, правды и высокого ума. Лицейские прозвища, данные ему товарищами, были Иоанн Великий или эквивалент того же имени - Большой Жанно. Пущин стоял чуть-чуть в стороне от обычных развлечений воспитанников. Лицейское братство было ему близко, панибратство не всегда. Всего ближе был ему будущий пароль декабристов: «честь, польза, Россия».

В числе немногих лицеистов Пущин был выпущен не в статскую, а в военную службу - офицером в гвардию. Карьера его ждала скорая и надёжная. За пять лет службы в 1817-1822 гг. конногвардеец Пущин дважды повышался в чинах, был на отличном счету и радовал отца-сенатора.

Но в нём кипела духовная работа, которая сделала Пущина одним из руководителей декабрьского движения. Он участвовал в приготовлении к выходу на Сенатскую площадь, в совещаниях думы, руководившей восстанием на квартире у Рылеева. 14-ого декабря Пущин принял командование теми войсками, командиры которых струсили и попрятались, и тем спас многих солдат от гибели. Он оставался на площади до картечных выстрелов и покинул её одним из последних. Бывший на нём плащ деда-адмирала оказался простреленным в нескольких местах. Друзья хотели, чтобы он уехал за границу, они надеялись его спасти. Но Пущин отказался: не в его обычаях спасаться бегством, когда гибнут друзья. Верность принципам стоила ему тюрьмы и ссылки.

Необычна по своей истории была дружба этих двух людей. Шесть лет в Лицее, затем в 1817-1819 гг. довольно редкие встречи в Петербурге у общих знакомых чаще всего у Дельвига. И всего один день, проведенный вместе с Пушкиным, 11 января 1825 г. Пущин первым из друзей посетил «поэта дом опальный» в Михайловском. Одиннадцать лет Пушкин знал, что Пущина заживо похоронили «в мрачных пропастях земли», но дружба не слабела.

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует тоже утешенье,

Да озарит он заточенье

Лучом лицейских ясных дней.

После 1837 г. настал черед Пущина одному за двоих хранить верность старой дружбе. Он словно и не считал Пушкина мертвым. Он допытывался, у кого только мог, подробности жизни поэта в те годы, которые сам провел в тюрьме. Бесспорно, что под влиянием Пушкина Пущин развил и свой литературный вкус, который впоследствии признавали безупречным. Небывалое хладнокровие и острый ум Пущина сбивали с толку членов Следственного комитета по делам декабристов, обезоруживали тюремщиков, вливали силу в измученных декабристов. Почти никто из декабристов не проявил на допросах такой последовательности и такого самообладания, как Пущин. Он никого не называл, соглашаясь говорить только о собственных намерениях и действиях. Тридцать один год провел Пущин в тюрьме, на каторге, в ссылке, но когда вернулся, все заметили, что духом он нисколько не постарел, не опустил голову, и не потерял прежней доброты и остроты ума. Память о Пушкине волновала его безотвязно.

Пущин умер 3 апреля 1859 г., «настрадавшись досыта», как он писал. Иван Иванович Пущин сохранил свои верования, свои убеждения до последней минуты.

Константин Карлович Данзас был в товарищеских, но не самых близких отношениях с Пушкиным в Лицее, и не так часто Пушкин виделся с ним после Лицея. Встреча Пушкина с Данзасом в день дуэли долгое время считалась случайностью, на этом настаивал сам Данзас. Но Пушкин, видимо, очень хотел, чтобы в час смертельного боя рядом с ним оказался один из лицеистов, один из первых его «друзей души».

Всю жизнь Пушкин был окружен друзьями, и было бы странно, если бы он оказался одинок на Чёрной Речке, без преданного друга, знавшего его с детства. Поэту нужен был в качестве секунданта человек верный, твердого характера, и далекий от высшего общества, которое смаковало подробности дуэли и трепало имя его жены. Сила лицейского братства в глазах великого поэта была огромна. В последние дни для Пушкина эту силу олицетворял Данзас. Умирая, поэт звал Пущина и Малиновского, но звал их, обращаясь именно к Данзасу.

Сын генерал-майора Константин Карлович Данзас происходил из курляндских дворян. Детские годы он провел в Москве, где обучался в университетском пансионе. По ходатайству влиятельной знакомой отца графини Строгановой он был принят в Лицей. Экзамен сдал отлично, но потом репутацию свою испортил. Про него говорили, что он не может идти ровным шагом, прилежание его зависит от глаз надзирателей, почему и успехи его малы и слабы. Рыжеволосый, большой, неуклюжий, с вечно вздёрнутыми бровями, Данзас был прозван в Лицее «Медведем». Он оправдывал свое прозвище, так как был равнодушен ко всему, а когда его дразнили, возникали вспышки необузданной ярости. Данзас был в хвосте списка по успеваемости.

Он был медведь, но мишка милый…

это слова одной из лицейских песен. Пушкин всего лишь раз упомянул его в своих стихах. Но они и не были вовсе чужды друг другу. У них были общие интересы. Данзас вместе с Дельвигом выпускал журнал «Лицейский мудрец». Он был из тех людей, которые не выдаются в кругу сверстников-соучеников, и обнаруживают свои лучшие качества позднее - в живом деле.

Выпущен Данзас был офицером, но в армию, а не в гвардию. И началась его служба, полная суровых испытаний, опасных сражений и постоянных ссор с начальством. Но зато он был очень храбрым, и его любили солдаты. Кочевая жизнь в начале 1820-х годов занесла его в Кишинев, где он мельком виделся со ссыльным Пушкиным.

Данзас за то, что был секундантом Пушкина на дуэли, был предан суду и приговорен к двухмесячному аресту. Долгое время он прослужил в Санкт-Петербургской инженерной команде. Но вновь не поладил с начальством и был направлен в Тенгинский полк, где оказался прямым начальником Михаила Юрьевича Лермонтова. На Кавказе он рвался под пули. В отставку Данзас вышел в чине генерал-майора.

Не терпевший тёплых мест, он не нажил ни гроша, был бездомным бедняком. Во всём, что произошло на дуэли, он винил себя, и превратился в нервного и издёрганного человека. Впоследствии он создал свой собственный музей Пушкина и собирал все, что связано с Пушкиным. Скончался Данзас 3 февраля 1870 года в совершенном одиночестве в Петербурге.

Его называли в Лицее ласково: «Федернельке», переделывая на немецкий лад русское «Феденька, Федорушка». Дело в том, что Фёдор Фёдорович Матюшкин родился в Штутгарте, где советником в русском посольстве служил его отец. В Штутгарте православного священника не оказалось, и пришлось Матюшкиным крестить сына по лютеранскому обряду - вот и получился «Федернельке». Немецкий язык Фёдор немножко знал, но был человеком русским до мозга костей и в лютеранскую церковь не наведывался.

Учился он прилежно. Интерес к истории и географии преобладал над прочими. Было у Матюшкина и прозвище в Лицее «Плыть хочется» неотвязная мечта о морских странствиях проявилась с самых ранних лет. Директор лицея Энгельгардт из всех воспитанников особенно выделял «Федернельке». За все шесть лет мать ни разу не имела материальной возможности навестить сына, и, когда товарищей навещали родные или сами они разъезжались по домам, Фёдор чувствовал себя осиротевшим. Послушный, искренний, одинокий Матюшкин вызывал у директора не только симпатию, но и желание помочь. Морскому искусству в лицее не обучали, и Матюшкин был выпущен в гражданскую службу коллежским секретарем. Но директор сделал все возможное, чтобы мечта его любимого ученика осуществилась.

В качестве гардемарина его прикомандировали к экспедиции капитана В.М.Головнина, на шлюпе «Камчатка» отправлявшемся сперва на Камчатку, оттуда к берегам Русской Америки (Аляски), а затем в кругосветное путешествие. Два с половиной года не был Матюшкин в России, но связь с лицейскими товарищами не терял. Он многому научился в плавании, стал профессиональным моряком, заслужил орден и звание мичмана. Корабль стал для него домом.

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,

Чужих небес любовник беспокойный?

Иль снова ты проходишь тропик знойный

И вечный лёд полунощных морей?

Счастливый путь!.. С лицейского порога

Ты на корабль перешагнул шутя,

И с той поры в морях твоя дорога,

О волн и бурь любимое дитя!

В 1820-1824 гг. Фёдор Фёдорович участвовал в длительной, труднейшей сухопутной (в основном на собачьих упряжках) экспедиции капитана Ф.П.Врангеля, которой было поручено составить описание восточно-сибирских берегов Северного Ледовитого океана. Высоко оценив заслуги Ф.Ф.Матюшкина, начальник экспедиции назвал его именем описанные молодым моряком мыс в Восточно-Сибирском море и гору на острове Врангеля в Чукотском море. Дневники, записки, письма Матюшкина с описанием быта и нравов народов Севера представляли собой по идейной направленности часть декабристской литературы, хотя автор их к числу декабристов не принадлежал. Не прошли для него, видно, даром литературные занятия в Лицее: слог его ясен, ярок и полон художественных деталей.

Затем он получил должность в Кронштадте. Там он впервые познакомился с плачевным состоянием русского флота - плохо оснащённого, бездарно управляемого, не готового ни к торговым, ни к боевым походам. К нему приезжали Рылеев, Кюхельбекер, А.Одоевский - они вели какие-то неведомые Матюшкину беседы с флотскими офицерами (многие потом оказались в рядах декабристов).

В 1825-1827 гг. совершил второе кругосветное плавание на военном транспорте «Кроткий», которым командовал Врангель. В дальнейшем до 1849 г. служил на Черноморском флоте, участвовал в русско-турецкой войне 1828-1829 гг., сражался против кавказских горцев. Плавал на кораблях Средиземноморской эскадры. Во время Крымской войны 1853-1856 гг. командовал флотской частью в крепости Свеаборг на Балтийском флоте. С 1858 г. председатель Морского ученого комитета. В 1861 г. стал членом Правительствующего Сената.

Своей семьи у него никогда не было. Встав на последний якорь в Петербурге в 1852 году, он поселился сначала в семье лицейского товарища Михаила Лукьяновича Яковлева, а потом переехал в гостиницу Демута и прожил там 15 лет в полном одиночестве.

В лицее Матюшкин был одним из любимейших товарищей Пушкина, он был его соседом по комнате. Общение их после Лицея было коротко и нечасто. Матюшкин очень переживал смерть друга: «Как могли это допустить, у какого подлеца поднялась на него рука?». Многие друзья Пушкина (Пущин, Соболевский, Чаадаев) горько сожалели, что не было их в Петербурге в январе 1837 года и верили, что они нашли бы способ не допустить смерти поэта.

После смерти Яковлева к Матюшкину перешел лицейский архив. Он свято хранил его, пополнял и, чувствуя приближение кончины, передал все бумаги историку Лицея академику Я.К.Гроту. Когда в 1870 г. был образован комитет по сооружению памятника А.С.Пушкину, в него вошёл и полный адмирал, сенатор Фёдор Фёдорович Матюшкин. Именно ему принадлежит счастливая мысль соорудить памятник не в Царском Селе, а в Москве - сердце России.

Памятника Пушкину Фёдор Фёдорович не дождался. Он скончался 73-х лет в Бологом, похоронен в Петербурге. В 1951 году останки его были перенесены со Смоленского кладбища в некрополь Александро-Невской лавры.

И нельзя не упомянуть ещё одного выпускника Лицея 1817 года, не оставившего следа в литературе, но блестяще проявившего себя на другом поприще - в беззаветном служении Родине и Российскому государству.

Их было 29 юношей, выбежавших на заре века в большой и чарующий мир. Теперь он остался один, дряхлый старик, погружённый мыслями в прошлое, а на дворе был уже 1883 год. Ему было, что вспомнить...

Невидимо склоняясь и хладея,

Мы близимся к закату своему.

Кому ж из нас под старость День Лицея

Торжествовать придётся одному?

Светлейший князь Александр Михайлович Горчаков!

Он был последним лицеистом пушкинской плеяды. Он стал последним канцлером великой империи. Историки литературы старательно просвечивают его старомодную фигуру, на которую ложились солнечные блики русской поэзии, он начал жизнь дружбою с Пушкиным и закончил её дружбой с Тютчевым. И, хотя Горчаков не был в числе ближайших друзей Пушкина, поэт посвятил лицейскому товарищу немало стихотворных строк, в которых проскальзывают оттенки былого соперничества за лидерство, как бы теперь сказали.

Питомец мод, большого света друг,

Обычаев блестящий наблюдатель,

О, ты, харит любовник своевольный,

Приятный льстец, язвительный болтун,

По-прежнему остряк небогомольный,

По-прежнему философ и шалун.

Горчаков происходил из рода Рюриковичей, ведущих свою родословную по прямой линии от черниговского князя Михаила Всеволодовича, казненного Батыем в 1246 году.

Истинным его призванием была дипломатия. В 1817 году поступил на дипломатическую службу в чине титулярного советника и находился на ней до 1882 г. В 1856 году Горчаков возглавил министерство иностранных дел и бессменно находился на этом посту более 25 лет. Главной задачей и целью своей жизни он считал сохранение мира в Европе. Он был достойным соперником Бисмарка, проводившим в то же время агрессивную Германскую политику. В 1854 году на Венской конференции сумел предотвратить вступление Австрии в войну на стороне противников России.

Горчаков стал одним из первых русских государственных деятелей, правильно оценивших американский и азиатский факторы. Во время Гражданской войны в США он прямо поддержал северные штаты, что в дальнейшем упрочило русско-американские отношения. В связи с продвижением русских войск в Средней Азии Горчаков стремился сгладить возникавшие англо-русские противоречия.

За время своей службы он был удостоен всех высших российских орденов и множества иностранных наград. Оставил о себе память как о выдающемся дипломате, действовавшем в сложных ситуациях после поражения России в Крымской войне и, благодаря своей мудрости, расчетливости и жизненному опыту, сумевшем вывести государство из тяжелейшего внешнеполитического кризиса.

Лицейское братство - самая светлая глава биографии Пушкина. Куда бы «ни бросила судьбина» лицеистов первого выпуска, куда бы их «счастие ни повело», они всегда обращались мыслью и сердцем к своему царскосельскому отечеству, к тем шести годам, когда в учении и чтении, в шалостях и забавах, в дружбе и ссорах создавалась личность каждого из них. Друзья поэта играли огромную роль на протяжении всей его жизни, они помогали ему в трудные времена, вдохновляли и спасали от одиночества.

Размещено на Allbest.ru