Жизненный путь Тарковского Арсения Александровича

Размещено на http://www.allbest.ru/

ГУО СОШ №18 г.Пинска

Жизненный путь Тарковского Арсения Александровича

Подготовила ученица 11”A” класса

Качановская Екатерина



«Я как-то очень постарел в последние годы. Мне кажется, что я живу на свете тысячу лет, я сам себе страшно надоел… Мне трудно с собой… с собой жить…» А. Тарковский, 1982.

тарковский арсений перевод корреспондент

Биография

Арсений Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде (сейчас - Кировоград) -- уездном городе Херсонской губернии.

Первым известным предком Тарковского по отцовской линии был польский дворянин Матвей Тарковский. Отец Арсения - Александр Карлович, был воспитанником драматурга и актёра Ивана Карповича Тобилевича (Карпенко-Карого), одного из основателей украинского национального театра. Все члены семьи Тарковских увлекались литературой и театром, писали стихи и пьесы для чтения в кругу семьи. Сам Александр Карлович помимо занятий журналистикой писал стихи, рассказы и переводил для себя Данте, Джакомо Леопарди, Виктора Гюго и других поэтов. За участие в 1880-х годах в организации народнического кружка он находился под гласным надзором полиции, и позже три года провёл в тюрьмах Воронежа, Елисаветграда, Одессы и Москвы, после чего был выслан на пять лет в Восточную Сибирь, где начал заниматься журналистикой, и печатался в иркутских газетах. А после возвращения в Елисаветград писал для одесских и елисаветградских газет.

Первая жена Александра Карловича умерла в молодости, родив Тарковскому дочь. Вторая жена Александра Карловича, Мария Даниловна была учительницей. Арсений был в семье вторым ребенком, а его старший брат Валерий, погиб в бою против атамана Григорьева в мае 1919 года. Сам Арсений так же пережил тяготы и лишения Гражданской войны.

В детстве Арсений Тарковский вместе с отцом и братом посещал поэтические вечера столичных знаменитостей - Игоря Северянина, Константина Бальмонта и Федора Сологуба. Тогда же, в 1913 году, родители подарили сыну томик стихов Михаила Лермонтова, и мелодика поэзии Лермонтова поразила воображение мальчика. Он начал писать свои первые стихи. Как впоследствии говорил сам Тарковский - писать стихи он начал «с горшка». Но всерьез из окружающих к его первым опытам относился лишь друг отца доктор А.И. Михалевич, познакомившего Арсения с творчеством украинского поэта и философа Григория Сковороды, увлечение творчеством которого осталось у Тарковского на всю жизнь.

Тарковский подружился с компанией молодых людей, которые, так же как и он сам, были увлечены поэзией. Друзья писали стихи и читали их друг другу, но когда после гражданской войны на Украине была установлена советская власть, Арсений и его друзья опубликовали в газете акростих, первые буквы которого нелестно характеризовали главу советского правительства Ленина. В 1921 году авторы стихов были арестованы и перевезены в Николаев, который в те годы был административным центром области, но Арсению Тарковскому удалось убежать с поезда по дороге, после чего он три года скитался по Украине и Крыму, без средств, и вдали от поддержки семьи. Арсений узнал, что такое настоящий голод, перепробовал несколько профессий, был учеником сапожника, работал в рыболовецкой артели и переехал в Москву к сестре своего отца. Два года он перебивался случайными заработками, и поступил на

Высшие литературные курсы, возникшие на месте закрытого после смерти Валерия Брюсова Литературного института, где нашел учителя и старшего друга -- поэта Георгия Шенгели. Вместе с Тарковским на курсах учились Даниил Андреев, Мария Петровых и Юлия Нейман. На Литературных курсах Арсений знакомится с Марией Вишняковой, на которой женился в 1928 году.

Лев Горнунг писал в «Воспоминаниях об Арсении Тарковском»: «Маруся была единственным ребёнком у матери, которая рано развелась с отцом Маруси из-за его трудного характера и вышла замуж за талантливого врача Николая Матвеевича Петрова. Маруся очень привязалась к своему отчиму… Тарковские были влюблены друг в друга, любили своих друзей, свою работу, литературу и жили большой кипучей жизнью студентов 20-х годов… Они известили родных о своём решении, и мать Маруси, Вера Николаевна, приехала в Москву познакомиться с избранником дочери. Он ей не понравился, и она целую ночь уговаривала дочь не совершать такого опрометчивого шага, как замужество. Увидев, что это бесполезно, она взяла с дочери расписку в том, чтобы та в будущем не упрекала мать, если её жизнь с Арсением окажется неудачной. Брак состоялся, и Вере Николаевне пришлось примириться с фактом. Молодые ежегодно на каникулы приезжали в Кинешму к Петровым… Жизнь молодых пошла своим путём, несколько беспорядочно, богемно, но любовно».

В этом браке у Арсения и Марии родилось двое детей - сын Андрей в 1932 году, будущий кинорежиссёр, и в 1934 году дочь Марина. Содержать семью Арсению Тарковскому помогала ежемесячная стипендия Фонда помощи начинающим писателям при Государственном издательстве, которую он получал в течение двух лет.

В 1929 году из-за самоубийства одной из служительниц закрылись Высшие литературные курсы. Но к тому времени Тарковский был сотрудником газеты «Гудок», автором судебных очерков, стихотворных фельетонов и басен, под которыми подписывался Тарас Подкова. В 1931 году Тарковский работал на Всесоюзном радио «старшим инструктором-консультантом по художественному радиовещанию» и писал пьесы для радиопостановок. Когда литературно-художественным отделом Всесоюзного радио ему было поручено написать пьесу «Стекло», для ознакомления со стекольным производством Тарковский направился на стекольный завод под Нижний Новгород, и уже 3 января 1932 года пьеса «Стекло» была передана по Всесоюзному радио, и сразу же подверглась резкой критике за «мистику». Так как в качестве литературного приема Тарковский ввел голос родоначальника русского стекла Михаила Ломоносова. На все нападки Тарковский ответил: «Какие вы все скучные!» - и навсегда покинул рад.

Тогда же Тарковский начал заниматься художественными переводами. Работа над переводами национальных поэтов была связана с творческими командировками по Киргизии, Крыму и Кавказу. Вместе со своим близким другом Аркадием Штейнбергом Тарковский много работал над переводами поэм и стихов сербского поэта-эмигранта Радуле Марковича, публиковавшего свои работы под псевдонимом Стийенский.

В 1932 году Тарковский узнает о смерти Марии Фальц, своей юношеской любви, которой он посвятил около двадцати стихотворений. Арсений познакомился с Марией в Елисаветграде, где семья бывшего управляющего имением барона Фальц-Фейна Густава Фальца была соседями Тарковских по Александровской улице. Густав Фальц переехал в Елисаветград вместе с дочерью Марией и жил в небольшом доме, в котором в сейчас располагается музей Арсения Тарковского. Немецкая семья занимала комнаты на обоих этажах, а после смерти родителей Мария осталась жить в двух нижних комнатах с окнами в сад. Муж Марии Фальц был призван во время Первой мировой войны в армию, и пропал без вести. В это время Марию познакомила с Арсением Тарковским ее младшая сестра Елена. Мария была немного близорукой, но очень привлекательной, умной, образованной, прекрасно пела и играла на рояле, особенно часто - Шопена. Она была неизменной «душой» тёплых музыкальных и литературных вечеров. Она была старше Тарковского на 9 лет, но даже несмотря на это стала Прекрасной Дамой поэта, которой он всю жизнь посвящал стихи. В доме-музее до сих пор сохранилась небольшая сцена, на которой проходили домашние спектакли и поэтические чтения, в которых принимал участие шестнадцатилетний Арсений Тарковский.

Когда Арсений в 1925 году уехал учиться в Москву, а она - в Ленинград, они расстались. В 1926 году Тарковский приезжал к Марии в Ленинград, но она предложила ему расстаться окончательно. Она знала, что больна и не хотела связывать молодого поэта, перед которым брезжило большое будущее. В последний раз они виделись в 1928 году, во время приезда поэта к матери. Он рассказал своей любимой, что уже женат на Марии Вишняковой, а она ответила, что выходит замуж и уезжает в Одессу.

Когда в 1932 году Мария Фальц умерла от туберкулёза, Арсений Тарковский тяжело переживал эту утрату, и она стала для Тарковского не просто светлым воспоминанием юности, а Музой его поэтических прозренийиовещание.

В 1936 году Тарковский познакомился с Антониной Бохоновой - женой критика и литературоведа Владимира Тренина. И летом 1937 года Арсений оставил семью. Дочь поэта, Марина Тарковская, вспоминала: «… Расстались родители, когда мы с Андреем были совсем маленькими. Для мамы это была больная тема. Мы это понимали и старались не тревожить её. Папа был человеком, целиком погружающимся в страсть. К маме он испытывал любовь глубокую и безумную, потом, когда чувство к ней перегорело, так же неистово относился к своей второй жене. У него была натура поэта, совершенно лишённая рациональности. Он Андрея предупреждает в письмах, чтобы тот «не бросался в любовь, как в глубокий колодец, и не был, как листок на ветру». Не хотел, чтобы сын повторял его ошибки… А мама наша была нигилисткой, в быту: ей ничего не нужно было -- даже занавесок на окнах. Она была вне быта. Она представляла особый тип женщин, сформировавшийся в 20-е годы, для которых самым важным была духовная жизнь, а всё остальное считалось мещанством. Замуж мама больше никогда не вышла, полагая, что никакой мужчина не заменит нам отца. Она любила только его всю жизнь… И ему всё прощала, но в душе её была боль… И папа в трудные минуты жизни, ког В 1936 году Тарковский познакомился с Антониной Бохоновой - женой критика и литературоведа Владимира Тренина. И летом 1937 года Арсений оставил семью. Дочь поэта, Марина Тарковская, вспоминала: «… Расстались родители, когда мы с Андреем были совсем маленькими. Для мамы это была больная тема. Мы это понимали и старались не тревожить её. Папа был человеком, целиком погружающимся в страсть. К маме он испытывал любовь глубокую и безумную, потом, когда чувство к ней перегорело, так же неистово относился к своей второй жене.

У него была натура поэта, совершенно лишённая рациональности. Он Андрея предупреждает в письмах, чтобы тот «не бросался в любовь, как в глубокий колодец, и не был, как листок на ветру». Не хотел, чтобы сын повторял его ошибки… А мама наша была нигилисткой, в быту: ей ничего не нужно было -- даже занавесок на окнах. Она была вне быта. Она представляла особый тип женщин, сформировавшийся в 20-е годы, для которых самым важным была духовная жизнь, а всё остальное считалось мещанством. Замуж мама больше никогда не вышла, полагая, что никакой мужчина не заменит нам отца. Она любила только его всю жизнь… И ему всё прощала, но в душе её была боль… И папа в трудные минуты жизни, когда оставался один и с ним случались разные происшествия, всегда звонил маме».да оставался один и с ним случались разные происшествия, всегда звонил маме».

В одном из западных интервью, уже после «Зеркала», на вопрос «Что вам дали родители, вообще ваши близкие?» Андрей Тарковский рассказывал: «Получилось так, что, по существу, меня воспитывала мать. Отец с ней расстался, когда мне было три года. Он скорее на меня действовал в каком-то биологическом, подсознательном смысле. Хотя я далеко не поклонник Фрейда или даже Юнга… Отец имел на меня какое-то внутреннее влияние, но, конечно, всем я обязан матери. Она помогла мне реализоваться. Из фильма («Зеркало») видно, что мы жили, в общем, очень тяжело. Очень трудно жили. И время трудное было. Когда мать осталась одна, мне было три года, а сестре полтора. И нас она воспитывала сама. Всегда была с нами. Второй раз она уже не вышла замуж, всю жизнь любила нашего отца. Это была удивительная, святая женщина и совершенно не приспособленная к жизни. И вот на эту беззащитную женщину обрушилось всё. Вместе с отцом она училась на Брюсовских курсах, но в силу того, что у неё уже был я и она была беременна моей сестрой, она не получила диплома. Мать не сумела найти себя как человек, имеющий образование, хотя я знаю, что она занималась литературой (в мои руки попали черновики её прозы). Она могла бы себя реализовать совершенно иначе, если бы не то несчастье, которое на неё обрушилось. Не имея никаких средств к существованию, она стала работать корректором в типографии. И работала так до самого конца. Пока не получила возможности выйти на пенсию. И я просто не понимаю, как ей удалось дать нам с сестрой образование. Причём я кончил школу живописи и ваяния в Москве. За это надо было платить деньги. Откуда? Где она их брала? Я кончил музыкальную школу. Она платила учительнице, у которой я учился и до, и во время, и после войны. Я должен был стать музыкантом. Но не захотел им стать. Со стороны можно сказать: ну, конечно, были какие-то средства, раз человек из интеллигентной семьи, это естественно. Но ничего естественного в этом нет, потому что мы ходили буквально босиком. Летом вообще не носили обуви, у нас её не было. Зимой я носил валенки моей матери. В общем, бедность -- это не то слово. Нищета! И если бы не мать… Я просто всем обязан матери. Она на меня оказала очень сильное влияние.

«Влияние» даже не то слово. Весь мир для меня связан с матерью. Я даже не очень хорошо это понимал, пока она была жива. И только когда мать умерла, я вдруг ясно это осознал. Я сделал «Зеркало» ещё при её жизни, но только потом понял, о чём фильм. Хотя он вроде бы задуман был о матери, но мне казалось, что я делаю его о себе… Лишь позже я осознал, что «Зеркало» -- не обо мне, а о матери…»

Сохранилась часть писем 1938-1939 года Марии Ивановны к бывшему мужу, в которых так видна её душа и нескончаемость её любви: «Милый Асишка! … О деньгах ты не волнуйся, т. е. волнуйся, конечно, но не очень. За этот месяц я заработала 400 р., правда работала по-каторжному. Один день со сверхурочными проработала в сутки 25 часов не спавши, с перерывом 4 часа, т. е. это уже выходит больше суток. Но нам теперь это запретили, т. ч. за июль у меня будет 300 р. Деньги твои я тратила долго, мне всегда их как-то больно тратить. Живём мы ничего. Что дети не голодают, я ручаюсь, они едят даже абрикосы, а в смысле корма, конечно, не очень шикарно, но они сыты вполне. По-французски мы читаем, но мало, я очень мало их вижу…»

«Милый Асинька! Как бы узнать о твоём здоровье?.. Если я тебе буду нужна, попроси дать телеграмму к Нине Герасимовне. Я сейчас же приду и привезу тебе что нужно. Не бойся обращаться со мной как с мамой (только не со своей), я ведь ничего с тебя не требую и ни на что не рассчитываю. Мне ничего от тебя не нужно. Ты же это видишь… О своих личных делах ты тоже не страдай, Асик, всё это проходит, забывается, и ничего не остаётся. Я всё прекрасно понимаю, со мной, Асик, было так же, и всё обошлось благополучно -- я сделалась умная, тихая и спокойная. Мне ничего не надо, ничему я не удивляюсь и не огорчаюсь. И мне так спокойно-спокойно. Не огорчайся, мой дорогой, всё будет хорошо. Мы обменяем комнатки, и ты будешь жить хорошо и спокойно. Возьмёшь кое-что из мебели, у меня есть лишнее ложе (диван). Выздоравливай, моя деточка, у меня руки трясутся из-за этой телеграммы. Я так беспокоюсь, как ты там один, как тебя там лечат. Что тебе надо? Телеграфируй обо всем (и о хорошем и о плохом), если я ничего не буду получать, мне будет очень беспокойно и плохо… Нужны ли тебе деньги? Крепко целую, дети не знают, что я тебе пишу. Они тебя очень крепко любят… … Ничего не продавай, напиши, я денег достать всегда сумею. Ещё целую».

Летом 1939 года Тарковский с Антониной Александровной и ее дочерью Еленой Трениной по заданию Союза писателей СССР направился в Чечено-Ингушетию для работы над переводами местных поэтов. Но осенью того же года во время поездки в Ленинград по издательским делам он заболел дифтерией и проходил лечение в инфекционной больнице «Боткинские бараки».

В 1940 году Тарковский развелся с Марией Тарковской и вступил в официальный брак с Антониной Бохоновой. В том же году Тарковский был принят в Союз советских писателей. Поэт и переводчик Марк Тарловский, рекомендуя Тарковского произнес: «Поэт Арсений Александрович Тарковский является одним из немногих мастеров стиха, о котором мне на протяжении последних лет не приходилось слышать противоречивых мнений. Для всех, кто знает работы А.Тарковского, ясно, что это человек, в руки которого можно с полным спокойствием передать самую сложную, самую ответственную стихотворную работу. Я имею в виду стихотворный перевод. Но Арсений Тарковский -- не только мастер стихотворного перевода, он поэт и если бы он не был таковым, то он не был бы и таким значительным переводчиком. Он не известен широко как поэт оригинальный, и это объясняется тем, что он не печатал своих стихотворений. Он их пишет давно, пишет по сей день, и стихи эти, по-моему, замечательные. Он настолько строг к себе как оригинальный поэт, что все, что пишет, не считает нужным печатать...»

Летом 1939 года Тарковский с Антониной Александровной и ее дочерью Еленой Трениной по заданию Союза писателей СССР направился в Чечено-Ингушетию для работы над переводами местных поэтов. Но осенью того же года во время поездки в Ленинград по издательским делам он заболел дифтерией и проходил лечение в инфекционной больнице «Боткинские бараки».

В 1940 году Тарковский развелся с Марией Тарковской и вступил в официальный брак с Антониной Бохоновой. В том же году Тарковский был принят в Союз советских писателей. Поэт и переводчик Марк Тарловский, рекомендуя Тарковского произнес: «Поэт Арсений Александрович Тарковский является одним из немногих мастеров стиха, о котором мне на протяжении последних лет не приходилось слышать противоречивых мнений. Для всех, кто знает работы А.Тарковского, ясно, что это человек, в руки которого можно с полным спокойствием передать самую сложную, самую ответственную стихотворную работу. Я имею в виду стихотворный перевод. Но Арсений Тарковский -- не только мастер стихотворного перевода, он поэт и если бы он не был таковым, то он не был бы и таким значительным переводчиком. Он не известен широко как поэт оригинальный, и это объясняется тем, что он не печатал своих стихотворений. Он их пишет давно, пишет по сей день, и стихи эти, по-моему, замечательные. Он настолько строг к себе как оригинальный поэт, что все, что пишет, не считает нужным печатать...»

Осенью того же года Тарковский познакомился с Мариной Цветаевой. Позже он рассказывал: «… Меня всегда привлекают несчастные любови, не знаю почему. Я очень любил в детстве Тристана и Изольду. Такая трагическая любовь, чистота и наивность, уж очень всё это прелестно! Влюблённость -- так это чувствуешь, словно тебя накачали шампанским… А любовь располагает к самопожертвованию. Неразделённая, несчастная любовь не так эгоистична, как счастливая; это -- жертвенная любовь. Нам так дороги воспоминания об утраченной любви, о том, что было дорого когда-то, потому что всякая любовь оказывает влияние на человека, потому что в конце концов оказывается, что и в этом была заключена какая-то порция добра. Надо ли стараться забыть несчастную любовь? Нет, нет… Это мучение -- вспоминать, но оно делает человека добрей… Я её любил, но с ней было тяжело. Она была слишком резка, слишком нервна… Она была страшно несчастная, многие её боялись. Я тоже -- немножко. Ведь она была чуть-чуть чернокнижница…»

Начало войны застало Тарковского в Москве. В августе 1941 года он проводил Марию Тарковскую с Андреем и Мариной в эвакуацию в Ивановскую область. Антонина Бохонова с дочерью так же уехала из Москвы в город Чистополь, куда были эвакуированы члены Союза писателей и их семьи. Сам Тарковский остался в Москве, прошел вместе с другими московскими литераторами военное обучение, но был «забракован» медицинской комиссией и не попал в армию. Он принимал участие в поэтических встречах, организованных Союзом писателей для москвичей.

16 октября 1941 года Тарковский уехал из Москвы в переполненном беженцами эшелоне в Казань, чтобы оттуда добраться до Чистополя. Там он с семьей жил в проходной комнате, и в тридцатиградусные морозы работал на разгрузке дров. В конце октября и в ноябре поэт создал цикл «Чистопольская тетрадь», состоявший из семи стихотворений.

За два месяца пребывания в Чистополе Тарковский написал в Президиум Союза писателей около одиннадцати писем-заявлений с просьбой направить его на фронт. В декабре 1941 года он получил вызов в Москву и на подводах вместе с группой писателей направился в Казань, чтобы оттуда поездом добраться до Москвы. Там он получил направление в армию, и 3 января 1942 года был зачислен на должность писателя армейской газеты.

С января 1942 года по декабрь 1943 года Тарковский работал военным корреспондентом газеты 1б-й армии «Боевая тревога». Ему не раз доводилось участвовать в боевых действиях, за что он был награжден орденом Красной Звезды. Солдаты вырезали его стихи из газет и носили в нагрудном кармане вместе с документами и фотографиями близких. По приказу маршала Баграмяна Тарковский написал «Гвардейскую застольную» песню, которая пользовалась большой популярностью в армии. Несмотря на труднейшие условия военного быта и повседневную работу для газеты, Тарковский не забывал создавать лирические стихи - «Белый день», «На полоски несжатого хлеба...», «Ночной дождь».

В конце сентября 1943 года Тарковский получил кратковременный отпуск в качестве поощрения за боевой подвиг и увиделся после долгой разлуки со своими родными, к тому времени вернувшимися из эвакуации. 3 октября, в день рождения дочери, он приехал в Переделкино, где жила его первая семья. По дороге с фронта в Москву им было написано несколько стихотворений («Хорошо мне в теплушке...», «Четыре дня мне ехать до Москвы...» и др.).

13 декабря 1943 года в Витебской области Тарковский был ранен разрывной пулей в ногу. В тяжелых условиях полевого госпиталя у него развилась самая тяжелая форма гангрены -- газовая. Его жена Антонина Александровна с помощью Фадеева и Шкловского получила пропуск в прифронтовую полосу, и перевезла раненого Тарковского в Москву, где в Институте хирургии Тарковскому произвели ампутацию ноги.

Пока Тарковский находился в госпитале, умерла от рака его мать, а сам он, выписавшись в 1944 году из госпиталя, столкнулся с новой жизнью, к которой с трудом приспосабливался. В это время Тарковскому помогало то, что за ним самоотверженно ухаживала его вторая жена, навещали друзья, Мария Ивановна и дети.

В 1945 году поэт по направлению Союза писателей направился в творческую командировку в Тбилиси, где работал над переводами грузинских поэтов, в частности Симона Чиковани. В Тбилиси он познакомился с поэтами, писателями и актерами. Михаил Синельников писал о Тарковском: «Особенно много в жизни Тарковского значила Грузия. О Грузии -- вереница его стихов. С Тбилиси связаны и воспоминания о некой прекрасной Кетеване, жившей в домике у подножия Мтацминды (этот дом Арсений Александрович мне однажды показал). Пылко любил он и Нату Вачнадзе… Однажды в писательском ресторане Ната проходила мимо столика, за которым сидел Тарковский. Арсений Александрович успел сказать: «У меня есть мечта идиота, что вы со мной немного посидите!» Через некоторое время они решили пожениться. Наверное, это была бы самая красивая пара XX столетия. Специально для того, чтобы выйти замуж за Тарковского, Ната приезжала в Москву. Но история вышла не менее смешная, чем грустная. У поэта были единственные приличные брюки, и предыдущая жена, развод с которой был решён и которая знала о намерениях Тарковского, спешившего на свидание, вызвалась эти брюки выгладить. Положила на них раскалённый утюг, и он провалился сквозь брюки. Имелись ещё потешные короткие брючки, в которых никак нельзя было идти к Нате… Арсений Александрович надел их и, удручённый, поплёлся к соседям, где познакомился с Татьяной Алексеевной, которая и стала его последней женой… Много лет спустя в гостях у Арсения Александровича были молодые грузинские кинорежиссёры, друзья Андрея, и вдруг по глазам он угадал в одном из них сына Наты Вачнадзе».

В Тбилиси Арсений Александрович встречался с молодой женщиной по имени Кетевана, и посвящал ей стихи. Но родители Кетеваны возражали против возможного союза их дочери с приезжим поэтом.

В 1945 году Тарковский подготовил к изданию книгу стихов, получившую одобрение секции поэтов в Союзе писателей и рукопись книги была передана в издательство «Советский писатель», начавшую готовить ее к печати. Но дело дошло лишь до стадии «чистых листов» и сигнального экземпляра. В книге было стихотворение с упоминанием имени Ленина, которое являлось, по словам самого Тарковского «стихотворением-паровозом, и должно было вытянуть всю книгу», и ни не было ни одного стихотворения о Сталине. Но в 1945 году имя Сталина было обязательно для любого печатного издания, и после постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» в 1946 году печать книги Тарковского была остановлена, а у ее автора сохранился лишь экземпляр «чистых листов», переплетенный его другом, поэтом Львом Горнунгом. Для Арсения Тарковского начались годы, когда даже мечта о диалоге с читателем казалась невозможной, хотя он с легкостью мог бы войти в обойму печатающихся авторов, создав несколько стихотворений о «ведущей роли партии в жизни страны», и несколько стихотворений о Сталине. Друзья так же советовали Тарковскому опубликовать свои стихи под видом переводов. Но, ни первый путь, ни второй не подходили Тарковскому. Для него было важно оставаться честным перед самим собой и своим призванием. Чтобы зарабатывать себе на жизнь, он продолжал заниматься поэтическими переводами, но для зрелого поэта с ярко выраженной творческой индивидуальностью это было тягчайшем бременем.

1946 год ознаменовался для Тарковского важнейшим событием его жизни -- в доме Георгия Шенгели он познакомился с Анной Ахматовой. Постановление партии, жестоко ударившее по Тарковскому, было призванное уничтожить и творчество Ахматовой. Дружба поэтов продлится до кончины Ахматовой.

1947 год был особенно трудным для Тарковского. Он тяжело переживал расставание со второй женой, которая спасла ему жизнь, приехав за ним во фронтовой госпиталь. Поэта преследовали мысли о самоубийстве, и он даже носил яд в своем кармане. Он побывал в Фирузе и Ашхабаде, разрушенным сильнейшим землетрясением, в Нукусе, где работал над переводами классика туркменской литературы Махтумкули и каракалпакской эпической поэмы «Сорок девушек». В этой поездке его в качестве секретаря сопровождала Татьяна Озерская, с которой Тарковский познакомился во время войны, попав после госпиталя в дом творчества в Переделкино.

Татьяна Озерская была москвичкой, окончившей институт иностранных языков, и работала переводчиком. Она переводила известных английских писателей, была замужем за журналистом Николаем Студенецким, и у нее был сын Алексей. Но это не помешало связать ей свою жизнь с Тарковским, который в 1948 году получил через Литфонд комнату в общей квартире на улице Коровий вал. «Коровий вал - вот мой Парнас!» - горько шутит поэт. В конце 1950 года он развёлся с Антониной Бохоновой и в январе 1951 года женился на Татьяне Озерской.

Тарковский продолжал ездить в творческие командировки, участвовал в декадах национальных литератур, встречался с поэтами и писателями, а так же занимался астрономией. В 1957 году он получил квартиру в кооперативном писательском доме у станции метро «Аэропорт». Тогда же, в 1958 году им было написано около сорока стихотворений, в том числе «Оливы», «Вечерний, сизокрылый...», «Пускай меня простит Винсент Ван-Гог...» и другие. Но трагические неудачи с публикацией первой книги надолго лишили поэта желания предлагать свои стихи к изданию.

Даже после наступления хрущевской «оттепели» Арсений Тарковский не хотел предлагать сам в печать свои произведения. Но жена поэта Татьяна Озерская и его друг Виктор Виткович, понимавшие, что в новых условиях книга Тарковского может «пройти», подготовили подборку стихов, которую поэт назвал «Перед снегом», и отнесли ее в редакцию поэзии издательства «Советский писатель». В 1962 году, когда Арсению Тарковскому было уже пятьдесят пять лет, вышла его первая книга. В конце августа того же года его сын кинорежиссер Андрей Тарковский получил Большой приз Венецианского международного кинофестиваля. Книга «Перед снегом», вышедшая небольшим тиражом в 6000 экземпляров, мгновенно разошлась, стала открытием для читателя и подтвердила репутацию поэта среди братьев по цеху. Анна Ахматова отозвалась на нее хвалебной рецензией.

В шестидесятые годы вышли еще две книги Тарковского: в 1966 году - «Земле - земное», а в 1969 году - «Вестник». Тарковского стали приглашать с выступлениями на ставшие тогда популярными вечера поэзии. В 1966-1967 годах он вел поэтическую студию при Московском отделении Союза писателей, у него появилась возможность в составе писательской делегации посетить Францию и Англию.

5 марта 1966 года умерла Анна Ахматова, и ее смерть стала для поэта большим личным горем. 9 марта вместе с Вениамином Кавериным Тарковский сопровождал гроб с телом Анны Андреевны в Ленинград, и выступил на гражданской панихиде по ней.

В 1971 году Тарковскому была присуждена Государственная премия Туркменской ССР имени Махтумкули, в 1974 году в издательстве «Художественная литература» вышла книга «Стихотворения», а в 1977 году в связи с семидесятилетием советское правительство наградило Тарковского орденом Дружбы народов. В следующем году в Тбилиси в издательстве «Мерани» вышла его книга «Волшебные горы», в которую наряду с оригинальными стихами были включены переводы грузинских поэтов.

5 октября 1979 года умерла Мария Вишнякова, первая жена поэта. Арсений Александрович присутствовал на ее похоронах на Востряковском кладбище. Когда в 1974 году Андрей Тарковский снял фильм «Зеркало», роль матери в пожилом возрасте исполнила Мария Ивановна Вишнякова, а стихи за кадром читал сам Арсений Тарковский. Андрей Тарковский рассказывал: «В «Зеркале» мне хотелось рассказать не о себе, а о своих чувствах, связанных с близкими людьми, о моих взаимоотношениях с ними, о вечной жалости к ним и невосполнимом чувстве долга». Памяти своей матери Андрей Тарковский так же посвятил фильм «Ностальгия».

В начале восьмидесятых годов вышли сразу три книги поэта: «Зимний день», «Избранное» и «Стихи разных лет». Книга «Избранное», состоявшая из стихотворений, поэм и переводов стала самым значительным из изданий, вышедших при жизни поэта.

В июле 1984 года на пресс-конференции в Милане заявил о своем невозвращении в Советский Союз Андрей Тарковский, уехавший ранее в Италию для съемок фильма «Ностальгия». Арсений Тарковский принял решение сына, уважая его гражданскую позицию, но в письме к нему, написанному по настоянию чиновников Госкино, он выразил свое убеждение в том, что русский художник должен жить и работать на родине. Арсений Александрович тяжело переживал разлуку с сыном, и смерть Андрея 29 декабря 1986 года стала для него страшным ударом.

Усилиями Секретариата Союза кинематографистов с имени Андрея Тарковского был снят запрет, что сняло опалу и с его отца. В связи с восьмидесятилетием Арсений Тарковский был награжден орденом Трудового Красного Знамени, и вышли его сборники «От юности до старости» и «Быть самим собой». Но в подготовке этих книг к изданию Тарковский уже не участвовал из-за плохого состояния здоровья. В эти книги вошли стихи, ранее не включенные автором в свои сборники.

Последние годы Арсений Тарковский провел в Доме ветеранов кино. К ноябрю 1988 года его состояние ухудшилось, и он был направлен на лечение в Центральную клиническую больницу. Вышедшая в апреле 1989 года книга «Звезды над Арагацем» стала последним прижизненным изданием поэта.

Арсений Тарковский скончался в больнице вечером 27 мая 1989 года. Похороны состоялись 1 июня на кладбище в Переделкине.

В ноябре 1989 года Постановлением Правительства СССР поэту была посмертно присуждена Государственная премия за книгу «От юности до старости». В 2008 году об Арсении Тарковском была подготовлена телевизионная передача из цикла «Засадный полк».

Первые свидания

Свиданий наших каждое мгновенье,

Мы праздновали, как богоявленье,

Одни на целом свете. Ты была

Смелей и легче птичьего крыла,

По лестнице, как головокруженье,

Через ступень сбегала и вела

Сквозь влажную сирень в свои владенья

С той стороны зеркального стекла.

Когда настала ночь, была мне милость

Дарована, алтарные врата

Отворены, и в темноте светилась

И медленно клонилась нагота,

И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -

Я говорил и знал, что дерзновенно

Мое благословенье: ты спала,

И тронуть веки синевой вселенной

К тебе сирень тянулась со стола,

И синевою тронутые веки

Спокойны были, и рука тепла.

А в хрустале пульсировали реки,

Дымились горы, брезжили моря,

И ты держала сферу на ладони

Хрустальную, и ты спала на троне,

И - Боже правый! - ты была моя.

Ты пробудилась и преобразила

Вседневный человеческий словарь,

И речь поьгорло полнозвучной силой

Наполнилась, и слово ты раскрыло

Свой новый смысл и означало: царь.

На свете все преобразилось, даже

Простые вещи - таз, кувшин, - когда

Стояла между нами, как на страже,

Слоистая и твердая вода.

Нас повело неведомо куда.

Пред нами расступались, как миражи,

Построенные чудом города,

Сама ложилась мята нам под ноги,

И птицам с нами было по дороге,

И рыбы поднимались по реке,

И небо развернулось перед нами...

Когда судьба по следу шла за нами,

Как сумасшедший с бритвою в руке.

1962

Анализ стихотворения А. Тарковского "Первые свидания"

Одним из шедевров лирики Арсения Тарковского является стихотворение "Первые свидания" (1962 года). В нем мы видим особый мир, преображенный любовью. Но вот что странно: первые две строки стихотворения говорят нам об удивительном чуде: перед читателем не просто двое людей, любящих друг друга, с ними - Бог. "Свиданий наших каждое мгновенье // мы праздновали, как богоявленье", - пишет Арсений Тарковский, и это слово - богоявленье - как некий источник света отбрасывает целый сноп лучей в глубь стихотворения. Эти "лучи" изменяют и преображают не только мир, окружающий любящих людей, но и саму речь поэта.

Но вернемся к началу стихотворения. Первая его часть - это как бы вхождение героев в особый мир, в мир "с той стороны зеркального стекла". Обращает на себя внимание стремительное движение вниз, которое в этом зримом земном мире является аналогом сошествия неба на землю. Итак, сначала - богоявление, потом - возлюбленная. "По лестнице, как головокруженье, // Через ступень сбегала и вела // Сквозь влажную сирень в свои владенья // С той стороны зеркального стекла".

Мы, конечно, сразу вспомним и другие метафоры зеркала, которые так органично вошли в ткань художественной культуры ХХ века. "Алиса в Зазеркалье" Льюиса Кэрролла, фильм Андрея Тарковского "Зеркало" ... Этот список, конечно, можно продолжать. Но для нас важно то, что герои попадают в особое пространство, где все - люди, вещи, само время, слова - существуют по каким-то особым законам. Арсений Тарковский пишет о любви, и высота этого чувства дерзновенна. Не случайно именно это слово употребляет он во второй части стихотворения.

А что, собственно, значит словосочетание "алтарные врата"? Мы знаем, что алтарь - это Святая Святых Храма, место, где происходит Таинство. Алтарь отделен от остального пространства Храма иконостасом, в центре которого и находятся Царские, или алтарные, врата. Когда они открыты, это значит, что Сам Господь выходит к молящимся людям. Открытые алтарные врата - это символ единства Бога и человека. В каком-то смысле анализируемые нами строки являются "своеобразным" текстовым синонимом к началу стихотворения. (Вспомним: "Свиданий наших каждое мгновенье // Мы праздновали, как богоявленье".)

Итак, в этом особом пространстве любящий - не просто человек, он - священник, и не случайно он благословляет свою возлюбленную. Благословляет ее и вся вселенная: "И тронуть веки синевой вселенной // К тебе сирень тянулась со стола".

Кто же она в этой сияющей вселенной, если он, ее любимый, - священник? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны внимательно прочитать строки, которые на первый взгляд кажутся загадочными и непонятными.

Возлюбленная держит в своей руке хрустальную сферу, в которой - и горы, и моря, и реки; она спит на троне ... Она - царица этого мира, и в ладони ее - держава, символ царства не от мира сего, царства любви. В этом пространстве изменяются даже привычные вещи: таз, кувшин, вода, которая становится слоистой и твердой. Но что является для поэта самым главным - преображается речь.

Человек - царь и священник, когда он любит и когда он любим. И вот в этом новом преображенном мире происходит новое чудо:

Если в начале стихотворения небо сходит на землю и в первой части мы видим стремительное движение вниз, то в конце начинается путь с земли - к небу, путь, который сначала только предчувствуется в отдельных образах и строках ("И птицам с нами было по дороге"), а потом мощным аккордом звучит перед двумя финальными строками стихотворения: "И небо развернулось пред глазами".

Но последние две строки ввергают нас в реальный исторический план бытия, в котором судьба вершит свою трагедию.

Только трагедия эта совсем иная, нежели классическая - античная. В античной трагедии судьба, или рок, является не произволом, а осмысленным, логичным возмездием человеку, переступившему определенную запретную черту. Здесь же судьба идет "как сумасшедший", т.е. ее действие лишено смысла. Она не возмездие, не воздаяние, а безумство, несущее смерть и разрушение. Это опыт ХХ века. Но тем, перед чьими глазами уже "развернулось небо", никакая сумасшедшая судьба не страшна.

***

Вот и лето прошло,

Словно и не бывало.

На пригреве тепло.

Только этого мало.

Все, что сбыться могло,

Мне, как лист пятипалый,

Прямо в руки легло,

Только этого мало.

Понапрасну ни зло,

Ни добро не пропало,

Все горело светло,

Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,

Берегла и спасала,

Мне и вправду везло.

Только этого мало.

Листьев не обожгло,

Веток не обломало...

День промыт, как стекло,

Только этого мало.

1967

"Вот и лето прошло". Анализ стихотворения Тарковского.

Арсений Александрович Тарковский творил стихотворения всю жизнь - с детского возраста до глубокой старости.

Вот и лето прошло..." было издано в 1983 году.

К этому времени поэт пережил и разрывы с любимыми женщинами, и войну с ее суровыми условиями, и ранение... Множество жизненных неурядиц, запрет печататься, однако, не повлияли на его дар слова, а только еще больше обострили, отточили поэтическое мастерство.

Стихотворение "Вот и лето прошло...", на мой взгляд, является изящно написанной историей, показывающей эмоциональное состояние человека в возрасте серебряных седин, когда уже большая часть жизни пройдена, однако не предана забвению. Ведь всё сложилось очень даже неплохо, "понапрасну ни зло, ни добро не пропало", "жизнь брала под крыло"...

Состоящее из пяти катренов, стихотворение написано двустопным анапестом - трехсложным стихотворным размером с ударением на третьем слоге, с нарощенной второй стопой второго и четвертого стиха каждой строфы.

Вырисовывается четкая, ритмичная схема, цикличная, как сама жизнь, в которой есть и взлеты, и падения, и ровные участки, чередующиеся друг с другом...

Анапест - маршевый размер, и само это стихотворение - словно прощальный, погребальный марш ушедшей юности. Уже не уходящей, а именно ушедшей - ведь "лето прошло", и больше не вернется. В то же время это своеобразное сравнение юности с летом, а жизни, соответственно, - с календарным годом, задает второй цикл, показывая смену поколений. Возможно, автор подразумевал и более мистический смысл, намекая на Страшный суд и воскрешение людей - будто с новой весной.

В стихотворении используется перекрестная рифма(абаб), однако автор подчеркивает связь всех строк между собой, заканчивая последние слова во всех стихах на -ло(или -лый, -ла), аллитерационно выделяя мысли лирического героя о пришедшей осени жизни - ведь в русской грамматике суффикс -л- является суффиксом прошедшего времени. Кроме того, аллитерация на -л-, которая проходит через все это стихотворение, придает звучанию странную легкость.

Эпифора "Только этого мало", повторяющаяся в конце каждой строфы, подчеркивает - время неизбежно, оно заберет свое, и тебе никогда его не хватит. Кажется - так много еще времени, все успеешь, что там... А потом смотришь - уже закончилось, уже 17, а потом 25, 30, 40... Или 76, как Арсению Тарковскому на момент выхода стиха.

"На пригреве тепло" - старость, придя, не обрушила на лирического героя внезапных бедствий, не принесла каких-то страшных несчастий... Она просто пришла. Все как бы даже вполне нормально и хорошо, и можно греться на солнце, словно старый кот на лавочке в солнечный день... По крайней мере, вызываются такие ассоциации. Но этого уже мало - после целой яркой, насыщенной жизни...

У лирического героя сбылось "все, что сбыться могло", все удавалось - "как лист пятипалый, прямо в руки легло". Интересен образ пятипалого листа - это и своеобразный символ удачи - нечто, полностью подходящие человеку, удобно ложащееся в ладонь, само идущее в руки, и образ клена. Обычно именно его листья имеют пятиконечную форму. У Есенина в стихотворении "Клен ты мой опавший" образ клена связан именно с проходящим временем, наступлением холодного периода. Также этот образ вызывает ассоциацию со звездой - Вифлеемской звездой, ведущей к Иисусу, к спасителю и спасению. Но и этого уже кажется мало лирическому герою.

В третьем катрене автор говорит о том, что все, что ни случалось в жизни его героя - и добро, и зло - не пропало даром, все послужило благу. Добро и зло выступают здесь ни в качестве антитезы, а скорее как две необходимые силы, поддерживающие равновесие. Это подчеркивается метафоричной фразой "все горело светло". Под "все" подразумевается жизнь, которую словно всю дорогу освещал яркий костер или теплое солнышко, несмотря на столкновения противоборствующих добра и зла. Наблюдаемый в этом катрене, да и во всем стихотворении, ассонанс на -о- выражает печаль и сожаление героя, словно в слове "Ох!":

В своем стихотворении Тарковский использует устоявшееся выражение - "брать под крыло", заставляющее невольно сравнить жизнь с птицей, неким тотемом-оберегом из языческого пантеона. Лирическому герою "и вправду везло" все это время, и автор подтверждает это, но - теперь и этого уже мало. Потому что это все - прошлое, и так и останется в прошлом. Как бы ни было замечательно житье героя когда-то, с первой строки стихотворения Арсений Александрович подчеркивает - все это уже прошло.

Последний катрен стихотворения очень символичен. Используемая в нем фигура умолчания (Листьев не обожгло, Веток не обломало...) показывает, насколько важно для лирического героя все, бывшее с ним раньше, выражает его боль от того, что все прошло, его наплыв чувств. Сравнение дня с промытым стеклом задает сложный образ: все в этой жизни стало прозрачно и гладко, все вроде бы хорошо... Спокойствие и тишина. "Промыт" - единственное слово движения стихотворения в настоящем времени. В одном из своих значений слово "промытый" означает "очищенный от примесей", что также можно понять неоднозначно. Жизнь стала легкой - потому что из нее исчезло все лишнее? Все интересное... И именно поэтому автор употребляет в конце каждого катрена эпифору "только этого мало". Потому что, подчеркивает он предпоследней строчкой пятого четверостишия, все, что украшало жизнь, исчезло.

Все остальные глаголы стихотворения поставлены в прошедшее время. И это не случайно - ведь так подтверждается раскрываемая Тарковским тема проходящей жизни.

Все стихотворение в целом представляет собой идеальную композицию дополняющих друг друга приемов, тропов и стилистических фигур, наполненную глубоким смысловым, философским содержанием, являясь размышлением автора о бытие.

Бабочка в госпитальном саду

Из тени в свет перелетая,

Она сама и тень и свет,

Где родилась она такая,

Почти лишенная примет?

Она летает, приседая,

Она, должно быть, из Китая,

Здесь на нее похожих нет,

Она из тех забытых лет,

Где капля малая лазори

Как море синее во взоре.

Она клянется: навсегда! -

Не держит слова никогда,

Она едва до двух считает,

Не понимает ничего,

Из целой азбуки читает

Две гласных буквы - А и О.

А имя бабочки - рисунок,

Нельзя произнести его,

И для чего ей быть в покое?

Она как зеркальце простое.

Пожалуйста, не улетай, О госпожа моя, в Китай!

Не надо, не ищи Китая,

Из тени в свет перелетая.

Душа, зачем тебе Китай?

О госпожа моя цветная,

Пожалуйста, не улетай!

«Бабочка в госпитальном саду» - стихотворение, почти документально описывающее мысли и чувства, которые рождаются в душе выздоравливающего после ранения автора при виде порхающей бабочки. Внешнее пространство и обстоятельства обозначены лишь в названии, но мы их реконструируем, обращаясь к биографическим данным из жизни Арсения Тарковского.

Композиционно стихотворение разделено на 4 части: 1 часть - 10 первых строк, 2 часть - 10-16 строки, 3 часть - 16-20, 4 часть - 20-27. В основу композиционного деления положена динамика субъектно-объектных отношений. Субъектом выступает лирическое «я» автора, объектом - бабочка. Сбособы номинации (обозначения) объекта (через личное местоимение «она» и перефрастические обращения) имеют принципиальное значение для выявления идейной насыщенности образа бабочки в этом стихотворении

Я учился траве, раскрывая тетрадь,

Я учился траве, раскрывая тетрадь,

И трава начинала как флейта звучать.

Я ловил соответствия звука я цвета,

И когда запевала свой гимн стрекоза,

Меж зеленых ладов проходя, как комета,

Я-то знал, что любая росинка - слеза.

Знал, что в каждой фасетке огромного ока,

В каждой радуге ярко стрекочущих крыл

Обитает горящее слово пророка,

И Адамову тайну я чудом открыл.

Я любил свой мучительный труд, эту кладку

Слов, скрепленных их собственным светом, загадку

Смутных чувств и простую разгадку ума,

В слове правда мне виделась правда сама,

Был язык мой правдив, как спектральный анализ,

А слова у меня под ногами валялись.

И еще я скажу: собеседник мой прав,

В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,

Но зато не унизил ни близких, ни трав,

Равнодушием отчей земли не обидел,

И пока на земле я работал, приняв

Дар студеной воды и пахучего хлеба,

Надо мною стояло бездонное небо,

Звезды падали мне на рукав.

1956

Наверное, одним из самых известных стихотворений Тарковского является «Я учился траве, раскрывая тетрадь…», в котором лирический герой рассказывает о своем, поэтическом, видении мира, о своем даре…

На мой взгляд, композиционно стихотворение четко делится на три части - по количеству строф. Первая часть рассказывает о поэтическом видении мира героя, как, благодаря его дару, он чувствует и понимает все то, что находится и живет вокруг него. С самой первой строки мы убеждаемся, что это не стандартный взгляд среднестатистического человека - окружающий мир герой воспринимает через призму «словесной гармонии».

Поэтический дар помогает лирическому герою понять законы этого мира и всей вселенной, проникнуть в тайну мироздания, почувствовать неявные нити, соединяющие все вокруг.

Такое единение всего живого, в том числе, и самого героя с миром, поэт почувствовал благодаря своему пророческому (аналогия «поэт - пророк», идущая еще от Пушкина) дару, который тоже является творением вселенной.

Лирический герой говорит о том, что он «открыл Адамову тайну»? Что подразумевается под этой метафорой? Что понял герой?

Думаю, это выражение многозначно, насыщено многими смыслами. С одной стороны, герой проник в тайну создания человека, его происхождения. Человек - часть божественного замысла, тесным образом связанная со всей вселенной, с каждой песчинкой, травинкой и стрекозой. Человек - равноправный член этого огромного мира, но ни в коем случае не господин и не владыка.

С другой стороны, Адам - первый человек на земле, и на его плечах лежала ответственная задача: именно он был правой рукой Бога, творил этот мир, устраивая его по законам божьим. Именно Адаму уподобляет себя и герой стихотворения. По его мнению, поэт - посланник Бога на земле, который должен, в меру своего таланта и духовных сил, преображать мир, творить его, следуя велению свыше. Мы видим, что лирический герой понимает и принимает эту ответственную миссию.

Вторая часть стихотворения - описание самого поэтическо-словесного процесса. Герой рассказывает, как его мысли, чувства, озарения превращаются в стихи, получают материальную оболочку.

Первое, что бросается в глаза, - труд героя мучителен: «Я любил свой мучительный труд…». Однако он не воспринимает его как наказание - это дар, за который поэт бесконечно благодарен высшим силам.

Процесс сложения слов в поэтическую строку автор уподобляет строительному процессу - кладке. Сами слова - кирпичи, каждый из которых обладает своей энергетикой, своим «светом». По мысли героя, звук слова способен передать сущность того предмета или явления, который он описывает: «В слове правда мне виделась правда сама».

Свой стиль поэт характеризует как очень простой, четкий и строгий (мы знаем, что Тарковский был приверженцем классического стиля в поэзии с его точностью и честкостью): «Был язык мой правдив, как спектральный анализ…»

Третья часть представляет собой итог, оценку, которую герой дает своему творчеству, своей поэтической работе. Прежде всего, он безжалостен к себе: «В четверть шума я слышал, в полсвета я видел…». Однако герой ясно осознает, что работал честно и делал все, что мог в тот или иной момент жизни.

И наградой ему была родная земля, бездонное небо над головой, свет звезд отчизны, «студеная вода и пахучий хлеб» - то коренное, что держит человека на этой земле, дает ему смысл и счастье.

Стихотворение наполнено средствами художественной выразительности. Это, прежде всего, метафоры («Я учился траве, раскрывая тетрадь, И трава начинала звучать»; «запевала свой гимн стрекоза, Меж зеленых ладов проходя»; «В каждой радуге яркострекочущих крыл»; «кладку Слов, скрепленных их собственным светом»; «загадку Смутных чувств и простую разгадку ума»; «Звезды падали мне на рукав»; «Дар студеной воды и пахучего хлеба» и т.д.).

Кроме того, в стихотворении есть сравнения («начинала, как флейта, звучать»; «проходя, как комета»; «правдив, как спектральный анализ»), эпитеты («яркострекочущих крыл», «горящее слово пророка»).

В произведении чередуются мужские и женские рифмы (тетрадь - звучать, цвета - комета, ока - пророка, крыл - открыл и т.д.); присутствуют все виды рифмовки (парная, перекрестная и кольцевая).

Таким образом, стихотворение А. Тарковского «Я учился траве, раскрывая тетрадь...» тематически относится к произведениям о сущности поэзии и роли поэта. В нем автор раскрыл свое видение данного вопроса, продемонстрировал свой индивидуальный поэтический стиль - строгий, четкий, вымеренный, но от этого лишь приобретающий дополнительную образность, объемность и глубину.

...