Значение деятельности А.П. Сумарокова в истории русского литературного языка

Размещено на http://www.allbest.ru/

Вятский Государственный Гуманитарный Университет

Филологический факультет

Реферат

Значение деятельности А.П. Сумарокова в истории русского литературного языка

Киров 2011

Страницы биографии

Александр Петрович Сумароков - известный писатель. Родился в 1718 году, в Финляндии, близ Видьманстранда. Отец его, Петр Панкратьевич, крестник Петра Великого, был человеком по тому времени образованным, в особенности по части литературы, и принадлежал к искренним сторонникам реформаторской деятельности Петра. По заключении Ништадского мира он сам занялся воспитанием своих детей и пригласил к ним иностранца Зейксна (бывшего одно время учителем императора Петра II), для преподавания "общей словесности", 14-ти лет Сумароков был отдан в Сухопутный Шляхетный корпус, только что устроенный по прусскому образцу Минихом. Здесь Сумароков вскоре выделился серьезным отношением к научным занятиям и в особенности влечением к литературе. Первыми, произведениями Сумарокова, написанными еще в корпусе, были переложение псалмов, любовные песни и оды; образцами для них служили французские поэты и вирши Тредиаковского.

Систематического знакомства с французской литературой у Сумарокова не было; даже Расина он прочел уже по выходе из корпуса. Воспитанники корпуса читали друг другу свои сочинения и переводы. Из них Сумароков образовал "общество любителей российской словесности"; в числе участников его были известные впоследствии И.П. Елагин, И.И. Мелисисно, А.П. Мельгунов. Сочиненные Сумароковым в это время сентиментальные песни были положены на музыку Белиградским и имели большой успех даже при дворе.

К этому же времени относятся и первые драматические опыты Сумарокова. Впечатления театра были знакомы Сумарокову еще в раннем детстве; по его словам, когда ему не было еще и двенадцати лет, он "бывал на комедиях", исполнявшихся заезжими актерами немцами. Не заявив, по окончании учения, желания служить в полку, Сумароков был сначала причислен к военной канцелярии графа Миниха со званием адъютанта, затем продолжал службу у графа Г.И. Головкина и графа А.Г. Разумовского и дослужился до чина бригадира. Служба при графе Разумовском доставила Сумарокову возможность бывать в высшем обществе столицы и привела к знакомству с наиболее выдающимися лицами того времени. Но честолюбие Сумарокова было направлено в иную сторону: он неутомимо работал на литературном поприще.

В октябре 1747 года Сумароков обратился к президенту канцелярии академии наук, брату своего начальника, графу К.Г. Разумовскому, с просьбой о разрешении напечатать трагедию "Хорев". Уже в этом прошении определенно высказана мысль об общественном значении его авторства: "к тому, чтоб она была напечатана" - говорит Сумароков - "меня ничто не понуждает, кроме одного искреннего желания тем, чем я могу, служить моему отечеству". Трагедия была напечатана в том же году. Успех, выпавший на её долю, содействовал распространению в русском обществе более правильного взгляда на театральное искусство и оказал несомненное влияние на основание постоянного русского театра. Приглашению в Петербург знаменитой ярославской труппы предшествовала постановка пьес Сумарокова в корпусе и во дворце: в 1750 году, кроме "Хорева" - трагедий "Гамлет", "Синав и Трувор", "Артистона", комедии "Чудовищи", "Трессотинеус", в 1751 году - "Семира"; актерами являлись кадеты.

Существование театра было упрочено указом императрицы сенату 30 августа 1756 года, и тогда же Сумароков был определен директором его. Для облагораживания в глазах малообразованной публики звания актеров он выхлопотал последним дворянское отличие - право носить шпагу. Иногда придирчивый в своих требованиях, он с любовью следил за развитием талантов и навыков к сцене и был искренним другом талантливейших представителей своей труппы; известна, например, его трогательная элегия на смерть Шумского и Троепольской. Несмотря на недоброжелательство литературных противников Сумарокова, старавшихся подорвать значение Сумарокова как драматурга, слава его росла с каждым новым произведением. Постоянный театр с актерами, смотревшими на сцену как на свое единственное и высокое призвание, дал новую пищу творчеству Сумарокову, встречавшему неизменное одобрение со стороны императрицы.

Продолжая работать для театра, он в тоже время писал многочисленные оды, элегии, басни, сатиры, притчи, эклоги, мадригалы, критические статьи и т. д., стараясь завоевать прочное положение во всех родах и видах русской литературы.

В 1759 году Сумароков основал журнал "Трудолюбивая пчела", наполнявшегося большей частью произведениями своего издателя. Он имел успех, но скоро прекратился по недостатку средств.

В 1755 году Сумароков поставил на сцене первую русскую оперу "Цефал и Прокриса", музыка к которой была написана, в лирическом духе, придворным капельмейстером Арайя. К 1757 году относится драма Сумарокова "Пустынник", к 1758 году - трагедия "Ярополк и Димиза", где двое из действующих лиц носят имена "Крепостата" и "Силотела", по-видимому имевшие целью сообщить трагедии отсутствовавший в ней национально-исторический колорит. Квазиисторические сюжеты имеют и следующие трагедии Сумарокова: "Вышеслав" - (1768), переносящий действие в языческую старину Новгорода, "Дмитрий Самозванец" (1771), "Мстислав" (1774). К 1768 году относятся комедии Сумарокова "Опекун", "Лихоимец", "Три брата совместники", "Ядовитый", "Нарцис", к 1769 году - "Пустая ссора", "Рогоносец по воображению", "Мать совместница дочери".

Сумароков сочинял и балеты, в которые вводил драматический элемент и намеки на современные события. Изящные декорации, музыка, пение, фантастическая обстановка - все это обеспечивало успех таким аллегорическим пьесам Сумарокова, как "Новые лавры" (на победу над Фридрихом в 1759 году) или "Прибежище добродетели", или таким операм, как "Альцеста" (1759), с музыкой Раупаха. Быстрота, с которой Сумароков создавал свои произведения, может быть охарактеризована его пометкой на комедии "Трессотиниус": "зачата 12 января 1750 года, окончена января 1З-го 1750 года".

Крайне самолюбивый и строптивый нрав Сумарокова служил источником бесконечных ссор и столкновений, даже с ближайшими его родными. Подорвать литературный авторитет Сумарокова врагам его не удавалось, но в отношениях к нему многих лиц из высшего и литературного круга было немало несправедливого. У вельмож его дразнили и потешались его бешенством; Ломоносов и Тредиаковский донимали его насмешками и эпиграммами. Они жестоко напали на И.П. Елагина, когда тот в своей "сатире на петиметра и кокеток" обратился к Сумарокову в таких выражениях: "Наперсник Буалов, российский наш Расин, Защитник истины, гонитель, бич пороков". Сумароков, со своей стороны, не оставался в долгу: в своих вздорных одах - он пародировал высокопарные строфы Ломоносова, а Тредиаковского изобразил в "Трессотиниусе", в лице тупого педанта, то читающего неуклюжие и смешные стихи, от которых все бегут, то рассуждающего о том, какое "твердо" правильное - о трех-ли ногах или об одной.

Противниками Сумарокова на литературном поприще были еще Эмин и Лукин, но Херасков, Майков, Княжнин, Аблесимов склонялись перед его авторитетом и были его друзьями.

С цензурой Сумароков вел постоянную борьбу. В большинстве случаев непримиримость Сумарокова объяснялась его неуклонным стремлением к истине, как он ее понимал. С сильнейшими вельможами своего времени Сумароков так же спорил и горячился, как и со своими собратьями по перу, и ни шутом у них, ни льстецом не мог быть уже по самой своей натуре.

Отношения Сумарокова к И.И. Шувалову были проникнуты искренним и глубоким уважением. Сумароков управлял театром не особенно долго: из-за каких-то в точности неизвестных столкновений с артистами и недоразумений или, вернее, интриг, Сумароков был в 1761 году уволен от звания директора театра. Хотя это не охладило в нем страсти к сочинительству, но он был очень огорчен и с особенной радостью встретил воцарение Екатерины II. В похвальном слове, написанном по этому поводу, он в сильных выражениях нападал на невежество, укрепленное пристрастием и силой, как на источник неправды в жизни; он умолял государыню исполнить то, что смерть помешала исполнить Петру Великому - создать "великолепный храм ненарушимого правосудия".

Императрица Екатерина знала и ценила Сумарокова и, не смотря на необходимость подчас делать этой "горячей голове" внушения, не лишала его своего расположения.

Враги смеялись над ним, дирекция театра отказывала ему в праве иметь бесплатное место на представлениях его пьес, сочинения его перепечатывались с целью искажения. Богач Демидов преследовал его по долговому обязательству в 2000 рублей и забавлялся его стесненным положением, требуя уплаты не только капитала, но и неустойки за просрочку.

Не был счастлив Сумароков и в семейной жизни. Он был женат три раза. Из четырех сыновей один умер в молодости; трое других утонули, стараясь спасти друг друга.

С 1771 года Сумароков жил то в Москве, то в деревне, изредка наезжая в Петербург, по делам или по вызову императрицы. Сумароков умер в Москве 59 лет от роду, и похоронен в Донском монастыре.

При всех слабостях и странностях, Сумароков имел доброе сердце и готов был последним поделиться с бедняком. Он никогда не упускал случая заступиться за гонимого, выразить резкий протест против поругания человеческого достоинства в крестьянине.

Самомнение его было чрезвычайно велико: он называл Вольтера единственным вместе с Метастазием, достойным своим совместником.

Значение литературной деятельности.

Стихотворения Сумарокова вышли в свет в 1769 году; затем все сочинения его были изданы Н.И. Новиковым дважды, в 1781 и 1787 годах. Всего больше выдаются из них драматические произведения, которыми Сумароков стяжал у современников славу "отца российского театра" и "северного Расина". Конечно, серьезно сравнивать Сумарокова с французским трагиком нельзя; он уступал ему и по силе таланта, и по оригинальности.

Образцом для Сумарокова служили Расин и Вольтер. Его трагедии отличаются всеми внешними свойствами ложноклассической французской трагедии - ее условностью, отсутствием живого действия, односторонним изображением характеров и т. д. Сумароков не только перерабатывал, но прямо заимствовал из французских трагедий план, идеи, характер, даже целые сцены и монологи. Его Синавы и Труворы, Ростиславы и Мстиславы были лишь бледными копиями Ипполитов, Британников и Брутов французских трагедий.

Современникам трагедии Сумарокова нравились идеализацией характеров и страстей, торжественностью монологов, внешними эффектами, яркой противоположностью между добродетельными и порочными лицами; они надолго утвердили ложноклассический репертуар на русской сцене. Будучи лишены национального и исторического колорита, трагедии Сумарокова имели воспитательное значение для публики в том отношении, что в уста действующих лиц влагались господствовавшие в то время в европейской литературе возвышенные идеи о чести, долге, любви к отечеству и изображения страстей облекались в облагороженную и утонченную форму.

О характере переделок Сумарокова может дать понятие хотя бы следующее место из "Гамлета" (действие 1, явление 2), где датский принц говорит: "Я бедствием своим хочу себя явить, Что над любовию могу я властен быть. Люблю Офелию; но сердце благородно Быть должно праведно, хоть пленно, хоть свободно..." В 1-м явлении II действия Клавдий восклицает: "Когда природа в свет меня производила, Она свирепство все мне в сердце положила. Во мне искоренить природное мне зло, О воспитание! и ты не возмогло, Се в первый раз во мне суровый дух стонает И варварством моим меня изобличает..."

Интересен разговор Полония и Гертруды, в котором поставлен и разрешен в духе времени вопрос о царской власти. Полоний: "Кому прощать царя? - народ в его руках. Он Бог, не человек, в подверженных странах. Когда кому даны порфира и корона, Тому вся правда власть, и нет ему закона". Гертруда: "Не сим есть праведных наполнен ум царей: Царь мудрый есть пример всей области своей; Он правду паче всех подвластных наблюдает, И все свои на ней уставы созидает, То помня завсегда, что краток смертных век, Что он в величестве такой же человек, Рабы его ему любезные суть чады, От скипетра его лиется ток отрады".

Комедии Сумарокова имели меньший успех, чем трагедии. И они, большей частью, переделки и подражания иноземным образцам; но в них гораздо больше сатирического элемента, обращенного к русской действительности. В этом отношении комедии Сумарокова, из которых лучшая - "Опекун", вместе с сатирами, баснями и некоторыми эклогами, представляют богатый материал для изучения духа эпохи и общества. Цель комедии Сумароков определил в одном из своих стихотворений; ее назначение - "издевкой править нрав; смешить и пользовать прямой ее устав".

В его комедиях богатейший подбор "презрительных вещей", которые безобразили русскую жизнь и происходили или от невежества, или от ложно понятого, поверхностно усвоенного европейского образования. Не стесняясь в выражениях нападал Сумароков и на темные стороны старого русского общества - на дворянскую спесь, ханжество, бездельничанье, самовластие помещиков, любовь к угодничеству и лести. Особенно же досталось от Сумарокова "крапивному семени", "хамову отродью", как он называл подъячих. и судей: их он без пощады преследовал за лицеприятиe, взяточничество, казнокрадство.

Сам Сумароков много страдал от подъячих, еще в детстве ему пришлось однажды лично отвезти одному из них взятку в 50 рублей, и он на всю жизнь не мог отделаться от впечатления этого визита. "Слово чернь - говорит он в одной из своих филиппик против московской публики - принадлежит низкому народу, а не слово подлый народ, ибо подлый народ суть каторжники и прочие презренные твари, а не ремесленники и земледельцы. У нас сие имя всем тем дается, которые не дворяне. Дворянин! великая важность! Разумный священник и проповедник величества Божия, или кратко богослов, естество слов, астроном, ритор, живописец, скульптор, архитектор и проч. посему глупому положению члены черни. О, несносная дворянская гордость, достойная презрения! Истинная чернь суть невежды хотя бы они и великие чины имели, богатство Крезово и влекли бы свой род от Зевса и Юноны, которых никогда не бывало".

Большую часть своих комедий Сумароков написал в Москве, и нападки его на современные нравы относятся преимущественно к московской публике. По его выражению, невежеством в Москве "все улицы вымощены толщиной аршина на три". Для исправления своего Москва не одного, а "ста Мольеров требует", - писал он Екатерине. Во всяком случай, общественная и критическая мысль Сумарокова шла впереди поэтического чувства: в его поэзии гораздо более рассудочного элемента, чем истинного вдохновения. Лучшая из его песен - та, где нашло себе выражение опять-таки сатирическое чувство автора: "Хор к превратному свету".

Оды Сумарокова напыщенны, вялы и лишены, в противоположность одам Ломоносова, исторического и общественного содержания. Но в баснях и эпиграммах живая, насмешливая, задорная натура Сумарокова сказалась вполне; не отличаясь высоким художественным достоинством, они любопытны по тем бесчисленным штрихам живой современности, которые рисуют эпоху ярче самых обстоятельных описаний. Новиков считал басни Сумарокова "сокровищем российского Парнаса". Забота о внешней форме и об аллегории стояла в них на последнем плане; мораль также отступала перед широким сатирическим содержанием, взятым из условий окружающей жизни. Крылов не только знал и изучал басни Сумарокова, но иногда заимствовал основные черты их сюжетов. Ябеды и крючкотворства Сумарокова не мог не задать даже в своих эклогах, посвященных "прекрасному российского народа женскому полу", где, в духе Фонтенеля, изображал перипетии сентиментальной любви, на лоне природы, при участии Аврор и Диан, нимф и зефиров. К эклогам близки идиллии Сумарокова, в которых воспевается тоска любовников, изнывающих друг по другу. Те же мотивы и в песнях-романсах Сумарокова, которые он тщетно пытался подделать под народный лад. В тяжелые минуты душой Сумароковым овладевало религиозное чувство, и он искал утешение от скорбей в псалмах; он переложил псалтырь в стихи и писал духовные сочинения, но в них столь же мало поэзии как и в его духовных одах. Его критические статьи и рассуждения в прозе имеют в настоящее время лишь историческое значение.

А.П. Сумароков о вопросах истории русского литературного языка.

Все хвально драма ли, эклога или ода:

Слагай, к чему тебя влечет твоя природа;

Лишь просвещение писатель дай уму:

Прекрасный наш язык способен ко всему.

Эпистола о стихотворстве.

Изменяемость языка

Долгота времени и расстояние мест, безо всякой другой причины пременяет языки<...> Сколько различествует язык писем времени царя Ивана Васильевича, с языком времени царя Федора Алексеевича! Я не говорю с нашим; ибо мы язык свой немецкими и французскими шпикуем словами, чего по большой части и современники наши не разумеют...

О происхождении российского народа.

Что Русской язык близок от своего происхождения, то от множества коренных слов ясно видно. Сие языкам оставляет естественную красоту и великолепие; ибо народы составляющие себе язык являют словами начертание естества, и в мыслию и чувствием сходство произношения.

О коренных словах русского языка.

Консерватизм в обогащении словарного состава языка

Такия непристойности и в язык наш введены на прием: слова обнародовать, преследовать, предмет, на какой конец и протч. Не знаю только, будут ли наши потомки, сии странныя изображения употреблять: будут ко порче языка, ежели безграмотныя писцы не перестанут марать бумаги; ибо древность и безобразныя речения благообразными делает, как например: слово поборник, не то знаменует каково оно, но совсем противное; поборник мой по естеству своему тот, который меня поборает, а по употреблению тот, который за меня другого поборает. Сим образом вошло сие: слышу запах, хотя запах обонянию, а не слуху свойственен; но слышу вместо обоняю никто еще в печати не издавал, хотя в простом складе то употребить и можно: обнародовати значит населить; преследовать:исследованное дело вновь исследовать, или огнать кого, а не гнать! а предметом могла бы назваться цель, а не вид моих устремления, если бы такое слово и существовало. Вошло было в моду словотесная дружба, вместо, великая дружба; но в нашем языке тесная дружба знаменует принужденную дружбу, да и то не употребительно.

О правописании. сумароков писатель литературный

Вопросы грамматики

Имена прилагательныя кончаются у меня во множественном всех родов в именительном падеже на я. А потому что я по единому только собственному моему произволению ни каких себе правил не предписываю, и не только другим, но и самому себе в грамматике законодавцем быть не дерзаю, памятуя то, что Грамматика повинуется языку, а не язык Грамматике; так должен я объявить вам, ради чего я все прилагательныя так окончеваю. Ради того, что все так говорят. А для чего так говорить начали, о том спросите древних предков наших, ежели вы к тому случай имеете. А всенароднаго употребления невозможно опровергнуть, да и не для чего. Другой на сие довод столько ж важен: в Славенских наших книгах, прилагательныя имена, множественного числа в единственном, рода мужского кончаются на и. В женском и в среднем на я. Ежели нам следуя тому поступать, так мы Славенским мужеским окончанием введем нечто не свойственное в нынешний язык наш, к чему народ не только привыкать не может, но и не станет.

К типографским наборщикам.

Грамматика во всех народах есть во естестве: и всегда писатели весьма хорошия предшествовали Грамматике; ибо люди говорят и пишут не Грамматике следуя, но разуму основанному на естестве вещи: а Грамматика уставливается по народу и паче по авторам. Когда писал Гомер, тогда у еллин еще не было написанной Грамматики, но сей великий пиит и отец пиитов Грамматику знал.

О правописании.

Борьба за чистоту и национальную самобытность русского языка

Я люблю наш прекрасный язык, и стал бы радоваться, ежели бы познав оного красоту в нем русские люди больше нынешнего упражнялися и успехи получали, и чтобы не язык, но свое нерадение обвиняли: но любя язык русской, могу ли я такие похваляти сочинения, которыя его безобразят? лучше не имети ни каких писателей, нежели имети дурных<...> Правописание наше подьячия и так уже совсем испортили. А что свойственно до порчи касается языка, немцы насыпали в него слов немецких, петиметры французских, предки наши татарских, педанты латинских, переводчики Священнаго писания греческих: опасно, чтобы кирейки не умножили в нем и польских слов. Немцы склад наш по немецкой учредили Грамматике. Но что еще больше портит язык наш? худыя переводчики, худыя писатели; а паче всего худыя стихотворцы.

К несмысленным рифмотворцам.

Когда вы набираете литеры для моих писем, я прошу, вас наблюдать следующее. Сил не ставить ни где; ни в каком слове русским людям они не надобны; мы пишем по-русски не для чужестранцев, но для себя, а чужестранцы могут темже образом и без сил научаться нашему языку, как мы их языку научаемся. Они знаков на слогах ударения не ставят; однако мы без трудности ударению слов их на.учаемся<...> Где должно сказать, сердца и где сердца, то всякой русской человек и без сего ему типографскаго предварения поймет, а по складу и чужестранец не ошибется, ежели знает по Русски<...> Собственныя имена так же сил не требуют; ибо ударение в собственных именах на Русском языке от ударения чужестранных языков отменяется по нашему свойству <...> Лучше ставить силу над словами чужестранными, в которых нам нет нужды, и которыя присвоены быть не могут, и для того их силою почтить, что они силою въехали в язык наш, и которыя трудно выжить, потому что десять человек их выталкивают, а многий их тысячи ввозят. Ето мне смешно, что мы втаскиваем чужия слова, а то еще и смешнее, что тому не многия смеются, хотя язык народа и не последнее дело в народе.

К типографским наборщикам.

За краткость - против "красивой", пустой фразы

<...>Острота разума обширных изъяснений не терпит: да и на что обширность, ежели без нея изъясниться удобно. Многоречие свойственно человеческому скудоумию. Все те речи и письма, в которых больше слов, нежели мыслей, показывают человека тупова. Быстрота разума, слов берет по размеру мыслей, и не имеет в словах ни излишества ни недостатка. Сие толкование, сколько до разговоров, столько и до письменных сочинений касается.

Письмо об остроумном слове.

Витийство лишнее природе злейший враг;

...................................>

Коль нет во чьих стихах приличной простоты,

Ни ясности, ни чистоты;

Так те стихи лишенны красоты

И полны пустоты.

Когда булавочка в пузырь надутый резнет,

Вся пышность пузыря в единый миг исчезнет,

Весь воздух выйдет вон из пузыря до дна,

И только кожица останется одна.

Против засорения русского языка иностранными словами

Там язык отцовской не в презреньи;

Только в презреньи те невежи,

Кои свой язык уничтожают,

Кои долго странствуя по свету,

Чужестранным воздухом не к стати,

Головы пустыя набивая,

Пузыри надутыя вывозят.

Там язык отцовской не в презреньи;

Только в презреньи те невежи,

Кои свой язык уничтожают,

Кои долго странствуя по свету,

Чужестранным воздухом не к стати,

Головы пустыя набивая,

Пузыри надутыя вывозят.

Хор ко превратному свету.

<...> мы свой выговор и язык портить намерены, и во всяких обстоятельствах Немецкой и Французской язык прекрасному своему языку предпочитаем, которого красоты многия и не знают, а не зная красоты природного языка, можно ли красоты познать чужих языков, это предаю рассуждению всех людей, кроме самых невеж, которых как велико число, я не ведаю.

К. типографским наборщикам.

Начто ж нам чужия слова вводить, когда мы по естеству и по примеру предков наших, своих из первоначальных слов довольно произвести можем? Чужия слова всегда странны будут, и зла-менования их не так изъяснительны" и следственно введут слабость и безобразие в сильный и прекрасный язык наш. А то еще и странняе, когда мы то называем, или еще и пишем чужестранными словами, чему у нас есть точныя свои названия, и имея древний и несмешанный язык, портя его, слова из новых и смешанных языков вводим... Еще странняе производить из Русского языка новыя слова, давая им непристойныя предлоги, несвойственныя окончания, переменять ударения, и производить слова или несвойственное имущия знаменование, или против естества сложенныя и в новом образе, никакого знаменования не имущия, кроме тени своего перьвоначалия. Таковыя слова бесполезно на будущее употребление уповают. Они у потомков будут в презрении, или попортят язык, а такая искра, ежели искусными писателями не истребится, может погубить весь наш язык, чему видно довольно примеров. От чужих и не к стати невозделанных слов погибли еллинской и латинской языки<...> А мы прекрасный свой, по естеству и древности, язык, вместо того, чтоб его вести к совершенству, сами портить начинаем. Французской язык всею своею красотою остроумным писателям должен, а наш сам собою прекрасен; и ежели умножатся у нас стихотворцы и риторы, а притом по времени такое же как у французов учредится для исправления и распространения языка собрание, счастливы будут писатели потомков наших.

Список использованной литературы

1. П.Н. Берков. Жизненный и литературный путь А.П. Сумарокова

2. А.П. Сумароков. Полное собрание сочинений. Изд. Н. Новикова. М., 1781 - 1782

Размещено на Allbest.ru