Идея создания универсального гуманистического пространства в творчестве Л. Петрушевской

Размещено на http://www.allbest.ru/

Идея создания универсального гуманистического пространства в творчестве Л. Петрушевской

Аннотация

В статье рассматриваются гуманистические идеи Л. Петрушевской в контексте идей западноевропейских философов-постмодернистов ХХ века, устанавливаются черты типологической близости между ними, что позволяет еще раз подтвердить негативное отношение писательницы к принципам социалистического реализма.

Ключевые слова: творчество

Л. Петрушевская, начинавшая свой творческий путь в советскую эпоху, остро чувствовала на своей творческой личности давление социалистического, марксистско-ленинского «метанарратива» (понятие Ж. Лиотара, Jean-Franзois Lyotard) и воспринимала его как идеологический плен, лишающий любое художественное произведение его подлинной гуманистической ценности. Направление её творческого развития можно пояснить в терминологии Лиотара как последовательное движение к «паралогике» через разрушение метанарратива.

Стоя вне литературно-идеологической официальной позиции, писательница показывает, что начало энтропии содержится в самой идейно-формальной заданности соцреализма. В своём творчестве писательница, выступив против стагнации, реализовала потребность культурного человека в духовном развитии. Петрушевская не ссылается на работы Делёза, Барта, Дерриды, Лиотара, Гуссерля, доказательно говорить здесь можно только о типологическом сходстве ее эстетических идей с общим направлением структурализма, постструктурализма, семиотики, антропологии, философии, социологии двадцатого века. Одновременно она опиралась на русскую классическую литературную традицию, выдвинувшую русскую литературу второй половины XIX. века на авангардные позиции мирового искусства.

По нашему мнению, имеются основания говорить о типологическом единомыслии Петрушевской с западным идейно-философским контекстом 1950 - 90-х гг. Во-первых, Петрушевскую и западных мыслителей объединяет борьба против социального мифа (Барт). Р. Барт (Roland Barthes), характеризуя мировоззрение человека в постиндустриальном обществе, показал, что средства массовой информации манипулируют сознанием, внедряя в концепцию печатных изданий мифические идеи, формирующие мировоззрение «потребителей благ» в удобном для маркетинга формате: «Журнал Эль ловко разыгрывает сцену на манер мольеровских пьес: с одной стороны, он говорит “да“, с другой - “нет“, стараясь никого не обидеть; уподобившись Дону Жуану между двумя поселянками…»¹ . От бесконечного повторения внушаемых концептов они начинают приобретать статус истины: «… когда видишь, как семьдесят раз подряд романы и детишки заключаются вместе в одни скобки, поневоле начинаешь верить, что и те и другие являются плодами мечтаний и вымысла, чудесными порождениями некоего совершеннейшего партеногенеза…»² (Барт, 1994, с. 64). В обществе царствует двойная логика, основанная на адаптации к противоречиям означающего и означаемого и конвенционально запрещающая сомнение: «Воистину иезуитская мораль: приспосабливайтесь, как хотите, к моральным требованиям, предъявляемым к вашему положению, но никогда не покушайтесь на догматы, на которых они основаны»³ (Барт, 1994, с. 65).

Во-вторых, они сближаются в протесте против понимания писателя как обслуживающего метанарратив механизма (Лиотар). По мнению этого мыслителя, информация «может стать “желанным” инструментом контроля и регуляции системы на ходу, простирающимся вплоть до контроля самого знания, и управляться исключительно принципом перформативности. Но тогда она неизбежно приведёт к террору»⁴ (Лиотар, 1998, с. 21). Но в то же время информация необходима, поскольку она «может также служить группам, обсуждающим метапрескрипции, и дать информацию, которой чаще всего не хватает лицам, принимающим решение, чтобы принять его со знанием дела». Петрушевская, как и Лиотар, считавший, что «нужно, чтобы доступ к носителям памяти и банкам данных стал свободным»⁵ (Лиотар, 1998, с. 21), всем своим творчеством выражала уверенность, что свобода информации - основа современной гуманистической культуры.

В этом пункте, как и в убеждении, что свободное получение, анализ и осмысление знаний есть неотъемлемое право гражданина, русская писательница также близка У. Эко. По мнению философа, культура ур-фашизма «неизбежно оказывалась синкретичной. [...] Здесь основа сочетаемости - прежде всего пренебрежение к противоречиям. Исходя из подобной логики, все первородные откровения содержат зародыш истины, а если они разноречивы или вообще несовместимы, это не имеет значения, потому что аллегорически все равно они все восходят к некоей исконной истине. Из этого вытекает, что нет места развитию знания. Истина уже провозглашена раз и навсегда; остаётся только истолковывать её тёмные словеса»⁶ (Эко, 2000, с. 39 - 40). Рассматривая понимание специфики советской культуры (навязывание искусственно созданного мифа и запрет на рефлексию, обнаруживающую противоречия, консервативность и агрессивность ко всему новому и чужому), выявляем совпадения идей Петрушевской с мыслями, высказанными У. Эко о культуре ур-фашизма.

Встречная потребность объективно понять русского человека, его картину мира, прослеживалась и на Западе. По словам Роберта Холта, в 1958 году с группой коллег посетившего СССР, это сделать сложно: «В среднем русский человек имеет около 5 футов 4 дюйма роста, весит 140 фунтов, из русских 55% составляют женщины, и они всегда “немного беременны”. Иными словами, Иван Иванович во всех отношениях подобен вымышленному Джону Доу, его американскому коллеге. Любые обобщения о среднем гражданине Советского Союза обращаются к статистике, а не к человеку из плоти и крови. И обобщения относительно среднего советского гражданина, в отсутствии опросов общественного мнения и свободной прессы, являются более рискованными, чем обобщения в отношении средних американцев»⁷ (Holt, Turner, 1963, р. xi. Перевод мой.- А. Ш.). Сейчас, когда произведения мировой философии, литературы, в отсутствие гуманитарных границ, стали доступны, уже можно оценить вклад Петрушевской в литературу 70 - 90-х гг. XX. века. В СССР она показала, что в мире художественного творчества, изучающего проблемы человеческой экзистенции, нет деления на «своих» (менталитет «советского человека») и «чужих»: вопросы и идеи, стоящие перед СССР и его «идеологическим противником» Западом, «зеркальны»; она разрушила заданные средствами масс-медиа, агитацией и пропагандой идейные стереотипы; внедрила на Западе новый образ русского человека, стоящего перед теми же проблемами, что и все человечество.

Понимание сострадания как одной из гуманистических ценностей гражданского общества объединяет Петрушевскую и западных мыслителей. Все свои писательские роли - сказочницы, творца мифа, реалиста, физиолога - Петрушевская подчиняет двум доминирующим ролям, которые считает главными: это роль экзистенциального философа-психоаналитика, переживающего и осмысляющего собственный опыт и заставляющего читателя делать то же самое синхронно с ним, и роль адвоката - защитника прав человека. Петрушевская в своих произведениях часто показывает распространённую в тоталитарном обществе практику отношения к человеку: его априорное осуждение без права на объективное рассмотрение обстоятельств дела. По словам П. Рикёра, основательно исследовавшего проблемы феноменологии вины, последней можно считать только деяние, относительно которого обвиняемый признал своё авторство: «предъявить обвинение можно лишь относительно поступков, вменённых тому или иному субъекту, признающему себя их подлинным автором. [...] …в этом смысле вменяемость создаёт дополнительное измерение того, что я называю человеком могущим»⁸. Строго говоря, человека, которому не дают возможности пояснить свои поступки, который не понят и не выслушан, нельзя признать виновным. Наказанием за вину является переживание краха, одиночества, собственного бессилия: «Именно это соединение в опыте вины причиняет боль, вызывает мучительное чувство»⁹ (Рикёр, 1996, с. 637). Наказание за вину, которая самим человеком не признана, является несправедливым и антигуманным.

По мнению создателей фундаментального труда “Логический анализ языка. Языки этики”, «особенность русской культуры состоит в том, что в ней существует особое чувство - любовь к справедливости. [...] Справедливость для человека, одержимого любовью к ней, - уже не релятивная ценность, а нравственный абсолют…»¹⁰ (Левонтина, Шмелев, 2000, с. 287). Наше сопоставление позволяет показать, что проблема справедливости - основная проблема в гражданском обществе, члены которого не зависят от слепого произвола и идеологической манипуляции властей. Гражданское общество характеризуется высокой степенью самосознания, ответственности и солидарности, добровольной и свободной сплочённостью граждан в защите гуманистических ценностей. При этом сострадание к другому человеку - это чувство, которое, как писал Деррида, более естественно и первично, чем любовь: «Нам нужно, однако, понять, как и почему сострадание… В какой-то момент … становится … местоблюстителем культуры…? От какого подобия самому себе, от какого упадка оно нас охраняет?»¹¹ (Деррида, 2000, с. 332). Сострадание основано на стремлении отождествить себя с другим, и это врождённое человеку чувство, а «любовь, любовная страсть ничего естественного в себе не заключает. Это - продукт истории и общества»¹² (Деррида, 2000, с. 333).

Корпус текстов Петрушевской может быть прочитан как авторская “Конвенция Прав человека”. Многочисленные переводы ее произведений на иностранные языки свидетельствуют о том, что писательница вошла в единую европейскую культуру, потому что еще во времена господствующего соцреализма уловила основные тенденции философско-эстетического механизма её функционирования, сам дух свободы мышления.

петрушевская гуманистический постмодернизм

Библиографический список

1. БАРТ, Р.1994. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Пер. с фр. / сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. Москва: Универс, Прогресс, 1994. 615 с. ISBN 5-01-004408-0

2. БАРТ, Р.1994. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Пер. с фр. / сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. Москва: Универс, Прогресс, 1994. 615 с. ISBN 5-01-004408-0

3. БАРТ, Р.1994. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Пер. с фр. / сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. Москва: Универс, Прогресс, 1994. 615 с. ISBN 5-01-004408-0

4. ЛИОТАР, Ж.-Ф.1998.Состояние постмодерна. Пер. Н. А. Шматко. Москва: АЛЕТЕЙЯ, 1998. 160 с. ISBN 5-89329-107-7

5. ЛИОТАР, Ж.-Ф.1998.Состояние постмодерна. Пер. Н. А. Шматко. Москва: АЛЕТЕЙЯ, 1998. 160 с. ISBN 5-89329-107-7

6. ЭКО, У.2000.Пять эссе на темы этики. Пер. Е. Костюкович. СПб.: SYMPOSIUM, 2000. 92 с. ISBN5-89091-058-2

7. HOLT, ROBERT T., TURNER, JOHN E.1963. Soviet Union: Paradox and Change.New York: Holt, Rinehart and Winston, 1963. 240 р. no ISBN

8. РИКЕР, П.1996.Герменевтика и психоанализ: Религия и вера. Пер. с фр. И. С. Вдовина.Москва: Искусство, 1996. 270 с. ISBN 5-210-01333-2

9. РИКЕР, П.1996.Герменевтика и психоанализ: Религия и вера. Пер. с фр. И. С. Вдовина.Москва: Искусство, 1996. 270 с. ISBN 5-210-01333-2

10. ЛЕВОНТИНА, И. Б., ШМЕЛЕВ, А. Д.2000. За справедливостью пустой.In:Логический анализ языка. Языки этики. Отв. ред. Н. Д. Арутюнова и др. Москва: Языки русской культуры, 2000. 448 с. ISBN 5-7859-0156-0

11. ДЕРРИДА, Ж.2000. О грамматологии. Пер. и вступительная статья Н. Автономовой. Москва: AD MARGINEM, 2000. 512 с. ISBN 5-93321-011-0

Размещено на Allbest.ru