Инонациональная этнография в творчестве В.И. Даля как этап развития русской литературно-этнографической школы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Статья

на тему: Инонациональная этнография в творчестве В.И. Даля как этап развития русской литературно-этнографической школы

Выполнил:

Юган Н.Л.

Аннотация

В статье исследуется изображение инонационального, межкультурный диалог в творчестве В.И. Даля. Этнографическая насыщенность и достоверность этнических деталей - характерная особенность Даля в рецепции инонациональной жизни.

Ключевые слова: В. Даль, межкультурный диалог, фольклор, инонациональное направление, литературно-этнографическая школа, этнографизм.

Постановка проблемы. Этнографическая школа - заметное явление в русском литературном процессе XIX в. В русле литературно-этнографической школы формируется направление, осваивающее инонациональную этнографию, изображающее национально-культурное своеобразие многочисленных российских народностей. В его становлении и развитии огромная роль принадлежит В.И. Далю.

А.Н. Пыпин причислял В. Даля к особому «народному направлению» в русской литературе, которое в 60-е гг. было определено им как «общественно-этнографическое». Заслуга Даля и других писателей этого направления заключалась в художественном обращении к изучению быта, жизни и обычаев русского народа [1, с. 340]. Однако следует особо выделить ещё одну важную особенность творческого развития В.И. Даля: в русле русского «нового этнографического стиля» (А.Н. Пыпин) он одним из первых начинает этнографическое инонациональное направление, обращаясь к изображению жизни, нравов и обычаев нерусских российских народов.

Анализ последних исследований и публикаций, на которые опирается автор, с указанием нерешенных частей общей проблемы, которым посвящается статья. Если в 1840-х гг. критиками отмечалась связь В.И. Даля с отдельными литераторами, создающими произведения о народе, то уже в начале 50-х гг. П. В. Анненков в статье «По поводу романов и рассказов из простонародного быта» заявил о сложившейся в русской литературе так называемой «очерковой школе», или «школе Даля», к которой причислял А. А. Потехина, Д. В. Григоровича,

A. Ф. Писемского, П. И. Мельникова-Печерского [2, с. 103].

Данное утверждение по-разному воплотилось и преломилось в работах критиков и литературоведов следующих поколений (А.М. Горького, Г. Виноградова, В. В. Виноградова,

B. Гусева, В. Базанова, М.В. Канкавы, В.Ф. Соколовой, А. Л. Фо- кеева). А.М. Горький в «Истории русской литературы» считает, что как беллетрист, автор рассказов из народной жизни, В.И. Даль влиял на русских писателей так называемой «этнографической школы», к которым можно причислить Г.И. Успенского, Ф.М. Решетникова, Н.И. Наумова, Ф.Д. Нефёдова [3, с. 187-188]. М.В. Канкава добавляет к этому списку П.И. Мельникова-Печерского, А.Ф. Писемского и «в какой-то степени» Н.С. Лескова, т. к. «все они учитывали опыт Даля в области художественного этнографизма» [4]. Л.М. Лотман утверждает связь со «школой Даля» А.Ф. Писемского, которому присущи ориентация на живой факт, очерковость описаний, отчётливо выраженный этнографизм и др. [5, с. 217]. В.Ф. Соколова, выделяя в русской литературе середины XIX в. «школу Даля», в целом согласна с мнением П. В. Анненкова. Она обращает также внимание на членов этнографического отдела РГО, которыми в разное время были писатели П. И. Мельников, С. В. Максимов, Г. Данилевский, А. А. Потехин [6, с. 68].

A. Л. Фокеев выделяет этнографическую школу в едином литературном процессе, в рамках которого шло развитие русского реализма [7 - 10]. Традиции В.И. Даля развиваются и углубляются Д. В. Григоровичем, И. С. Тургеневым, А.Ф. Писемским, П. И. Мельниковым-Печерским [8, с. 17]. Несмотря на то, что в литературоведении уже накоплен материал о роли и месте

B. И. Даля в русской этнографической школе, особенности инонациональной этнографии творчества автора и значение его опытов для становления данного направления исследованы явно недостаточно.

Цель нашей статьи - охарактеризовать роль В.И. Даля-пи- сателя в формировании направления в русле литературно-этнографической школы, осваивающего инонациональную этнографию.

Изложение основного материала. В. Даль одним из первых в русской литературе обратился к широкому и системному изображению инонациональных явлений российского мира, жизни и быта нерусских народов: в его произведениях предстает многонациональная Россия.

В.Г. Белинский в статье «Повести, сказки и рассказы казака Луганского» именует Даля «живой статистикой живого русского народонаселения» [11, с. 82]. Белинский отмечает умение писателя выделять характерное - этнические особенности жизни. Буквально в унисон критику звучит оценка творчества Даля Н. В. Гоголем: «Его сочинения - живая и верная статистика России» [12, VIII, с. 424]. Гоголь особо ценит произведения писателя, изображающие народную жизнь: в письмах из-за границы к Н.М. Языкову и А.О. Россету просит присылать ему повести Даля, которые «значительны», особенно те, где «купеческий, крестьянский и всякий хозяйственный домашний быт внутри нашего государства» [12, XIII, с. 198].

Обращаясь целенаправленно к изображению «нерусского», Даль открывает своим творчеством инонациональное направление в русской этнографической школе, родоначальником которой он является. К инонациональной этнографии обращались в начале XIX в. М. Невзоров («Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 г.»), Т. Беляев («Куз-Курпяч, башкирская повесть, писанная на башкирском языке одним курайчем и переведённая на российский в долинах гор Рифейских, 1809 года», «Песнь Курайча Рифейских гор»), П. Кудряшев («Прощание башкирца с милой», «Песнь башкирца перед сражением», «Песнь башкирца после сражения»). Однако именно в творчестве Даля инонациональное становится предметом постоянной рецепции, а нерусские фольклорные источники в их специфической этнографической доминанте являются основой многих произведений писателя, их эстетическим свойством.

Интерес к нерусскому российскому проявляется у Даля на протяжении всего творческого пути. В циклах писателя «Солдатские досуги» (1843) и «Матросские досуги» (1853), которые были написаны для простых служилых людей, даётся осознание России как многонационального Отечества. В обоих произведениях содержалось рассуждение с символическим названием «Что такое Отчизна?» Писатель проводит мысль, что в России с православными русскими живут нерусские народы, с другой верой и языком. Утверждая принцип веротерпимости, он называет разные веры огромного российского мира - христианство, мусульманство, язычество; перечисляет многочисленные народы, которые и составляют Отечество, «русскую землю»: «Царство Русское велико: от Финского моря до Чёрного будет слишком тысяча пятьсот верст; от Белого моря до Каспийского, без малого две тысячи пятьсот; а в длину от Польши до самого конца Сибири, будет более двенадцати тысяч верст <...>. Народу у Белого Царя более всего русского; а есть, кроме того, много народов других, которые говорят не русским языком и исповедуют иную веру. Так, например, есть христиане не православные: поляки, армяне, грузины, немцы, латыши, чудь, или финны, попросту чухны; есть мусульманские народы: татары, башкиры, киргиз-кайсаки и много сибирских и кавказских племён; есть ещё и кумырники, идолопоклонники: калмыки, буряты, самоеды, вотяки, черемисы, чуваши и много других...» [13, VI, с. 37]. Писатель даёт перечисляющий ряд народностей, как бы призывая продолжить эти этнические определения и декларируя как данность полиэтничность Российского государства. Отчизна видится писателю в главных и существенных составляющих: огромные пространства, когда отдельная губерния превосходит целые государства, и её многонациональный племенной состав. Провозглашается единство державы, заключающееся в единении всех российских народов: «держаться друг за дружку», что составляет силу и могущество общего для всех Отечества.

В.И. Даль проявляет интерес к национальной физиономии многих народов - поляков, болгар, цыган, турок, казахов, калмыков, финнов, немцев, башкир, чувашей, татар, мордвы, черемисов. Наблюдения над инонациональной жизнью позволяют В.И. Далю даже заметить определённую связь профессии, рода занятий с народностью. В очерке «Чухонцы в Питере» он пишет, что большинство петербургских кухарок - чухонки, «касимовские татары все почти идут в дворники; рязанцы - в сидельцы и ещё более в целовальники; тверитяне - в каменщики и штукатуры; белорусы - исключительно в земляную работу и прочее. Чухонца, или финляндца, вы не увидите ни в сидельцах, ни даже в разносчиках, кроме привозящих яйца, масло и молоко...» [13, III, с. 368].

В изображении инонациональных явлений российского мира писатель этнографически конкретен и точен. В центре произведений Даля - незамысловатое событие, происшествие, жизненный эпизод, увиденный героем. В повести «Бикей и Мауляна» писатель излагает творческую установку, реализованную в конкретном произведении: «Скажу <. > о рассказе моем <..> вот что: не только все главные черты его взяты с подлинного, бывалого дела, но мне не было даже никакой нужды придумывать ни одного побочного обстоятельства, вплетать какую-либо выдумку; всё происшествие рассказано так, как было, и было в точности так, как рассказано» [13, VII, с. 265].

Однако следует отметить, что Даль избирает не всякий и не «любой случай». Писатель формулирует принципы творческого отбора материала и его изображения: событие дается в том виде, «как было», если оно являет человека в его характерологии и социально-этнической обусловленности: «представляет цепь действий и последствий, составляющих одно стройное целое, основанное на чудном сплетении умственных способностей и нравственных качеств человека, на обычаях народных, местных; словом, если простой рассказ происшествия живописует нам человека, в смысле общем, и человека в значении частном; раба страстей, привычек и обычаев родины своей, того клочка земли, к которому <..> прирос <..> корнями духовными, незримыми и не менее глубокими» [13, VII, с. 265; курсив наш. - Н. Ю.] Даль недвусмысленно говорит о типичных жизненных явлениях, детерминированности характера, что во всей полноте проявляется и в рецепции инонационального.

В русском литературном процессе 30 - 40-х гг. XIX в. наблюдался явный интерес к историческому прошлому, русскому фольклору, активное эстетическое освоение поэтического народного творчества. В русле литературно-художественного развития происходит освоение и инонационального народного творчества. В.И. Даль, собирающий русский фольклор, обращается и к нерусскому фольклору. Инонациональные фольклорные источники становятся основой произведений, претворяются в их идейно-художественной системе.

Башкирская тема в творчестве В.И. Даля появляется в оренбургский период жизни (1833 - 1841). В.И. Даль записал произведения башкирского фольклора. На основе легенд, преданий и бытописания башкир и других национальностей Оренбургского края Далем написаны статьи и созданы художественные произведения, связанные с жизнью русских и «коренных обитателей» края, - «Замечания о башкирцах», «Нечто о кумысе», «Скачка в Уральске», «Скачки в Уральске и Оренбурге», «Башкирская русалка», «Охота на волков», «Полунощник», «Уральский казак», «Осколок льда», «Бикей и Мауляна», «Майна», «Новые картины русского быта» («Обмиранье»), «Рассказ об осаде крепости Герата».

Произведение «Башкирская русалка» создано на материале инонационального фольклора: в его основе, как отмечает М. Рахимкулов, древнейшее эпическое сказание о Зая-Туляке и Хыу-Хылу [14, с. 462]. Далевский рассказ - творческая обработка памятника башкирского устно-поэтического творчества, в котором повествуется о любви батыра Зая-Туляка и прекрасной русалки - дочери владыки озер Ассулы и Кандры. Любовная история, творчески обработанная писателем, органически «вписывается» в повествование о башкирском народе.

Необычно структурно-композиционное построение произведения Даля. «Башкирская русалка» распадается на две, практически равные части: вводный историко-этнографический обзор, по объему немного уступающий основному повествованию, и собственно рассказ о Зая-Туляке и прекрасной русалочке. Начинается произведение с пространного вступления, в котором писатель дает краткую, но исчерпывающую характеристику края и народа «башкурт»: приводит различные версии происхождения башкир, пишет о вере, природе, поэтическом творчестве. Даль-этнограф даёт родовую характеристику башкир, отмечая племенную символику, заключающую сакральный смысл. Интегративный подход в изображении этнического ощутим в «Башкирской русалке»: возникает многоаспектная этническая картина, представляющая для читателя не только познавательную информацию, но и широкого плана культурологический образ - мир башкирской жизни.

В. Даль прибегает к разным способам художественной инкорпорации этнографического материала. Инонациональное создают этнорегионализмы тюрского происхождения, обозначающие разные стороны башкирской жизни: одежду - мужской наряд чапан, бурзенская шапка; поселения - аул, юрта; музыкальный инструмент - чибызга-курай; родовые знаки - тамга, уран; пищу - кумыс, крут; атрибуты повседневной жизни - сабы, турсуки, нагайка и социально-общественного положения - хан, падишах. Актуализаторами башкирского являются названия демонологических существ: шайтан, дью-пари, джин, подводный падишах, див. Маркером этнического выступает национальный костюм: Даль обращается к воинскому башкирскому наряду, в описании которого он этнически обстоятелен. Этнографическая насыщенность и бытовизация, достоверность этнических деталей - характерная особенность В. Даля в изображении инонациональной жизни, которую В.Г. Белинский определял как «живую, внутреннюю верность действительности».

Одним из способов художественного воплощения этнографического элемента является поэтическая характерология - введение в идейно-образную систему произведений башкирского фольклора, отражающего духовно-нравственный облик народа. В этнографический обзор вступления, в объективное и предельно точное описание, вводятся башкирские мифологические предания. Реальные исторические и этнического характера сведения «соседствуют» в повествовании, тесно переплетаются и «сращиваются» с преданиями устного поэтического творчества, которые являются структурообразующей частью произведения, его эстетическом свойством. Так, давая этногенез народа, писатель упоминает сказки и песни, в которых родоначальником башкир является Чингис-хан, предок которого был рождён девственницею от «наития солнечного луча». Сам Чингис-хан рожден вдовою Алангу, которую тоже посетил солнечный луч, возвратившийся от неё серым волком с конскою гривою.

Отмечая знаки башкирских родов, автор излагает поэтическое предание: народ верит, что тамга, уран, дерево и птица даны племенам самим Чингис-ханом. Описывая природу Башкирии, писатель естественно-географическую характеристику соединяет с поэтическими преданиями. В реальное описание Бельской пещеры с конкретными цифровыми параметрами вводится башкирская легенда: в ней обитало какое-то особое племя людей, а также джины, дивы и дью-пари. Даль объясняет, что в башкирских легендах дью-пари - это злой дух; знаменитые башкирские батыры прославились битвами с этим чудовищем, принимающим обличье человека, кошки, собаки, особенно же барса и тигра. Русский писатель вводит этнологические архаические предания, связанные с мифологическими превращениями злых духов.

Присутствуют в идейно-образной системе «Башкирской русалки» и топонимические народные сказания. Писатель поясняет, что у кочевых башкир много преданий, в которых одушевляется природа: леса, горы, пещеры и озера населены лешими, русалками - по-башкирски «джинами», злыми или добрыми духами; каждою горою, каждым озером обладает какой-либо джин. В Шуллюгань-таши находится каменная собака, которой подвластны облака: она боится плети, не может снести ста ударов - издаёт вой, и идёт обильный дождь. В произведении русского писателя широко предстает башкирское народное творчество, целый национально-культурологический пласт жизни. Многочисленные предания и легенды создают неповторимый мифопоэтический башкирский мир. Пещера Ти- менетау - жилище дью-париев, которые находятся в подземной мельнице: «дуют огромными мехами и куют стопудовыми молотками»; в подошву горы Зимен-тау входит речка «подземельная», которая ворочает шайтану жернова; в скале Тауча светятся огоньки, обитают духи, которые чуть не похитили было башкира, - передается предание об этом. Озеро Ачулы прибывает и убывает без видимых причин: башкиры уверены, что это делается перед какою-либо бедой. Озеро Елкикичкан - царство могучего падишаха водяных, наградившего смелого Кунгрбая, башкира Бурзянской или Усергенской волости, косяком лошадей: храбрый башкир на своём знаменитейшем жеребце преодолел неприступную для других пучину. Башкирское название озера сопровождается русским эквивалентом - «конский выход или выгон». Аналогичная легенда реализуется и в сказе: отец русалки дает Зая-Туляку на обзаведение табун отличных, выплывших из озера коней, от которых произошла, как замечает рассказчик, знаменитая порода димских башкирских лошадей. даль инонациональный этнографический

В повествовательной системе «Башкирской русалки» происходит соединение реально-географического описания с мифологической традицией, которая является определяющей. В произведении В.И. Даля наблюдается многовекторность национально-культурного диалога, в результате чего и происходит создание мифологемы иного национального сознания, а этническое становится художественно-эстетическим качеством произведения. Сюжетно-композиционной особенностью «Башкирской русалки» является соединение в художественной системе произведения разнородных повествовательно-жанровых элементов: документального научно-географического очерка и художественно-этнографического описания на основе башкирского фольклора - разнообразных поэтических преданий народной словесности, которые предстают не формально-познавательным компонентом, а эстетическим качеством произведения. Ю. П. Фесенко справедливо замечает, что «Башкирская русалка» являет собой жанровое образование, первая часть которого «этнографический очерк башкир», а вторая - обработка национального «эпического сказания» [15, с. 125]. Произведение отличается внутренней гетерогенностью. Эта специфика и затрудняет жанровое определение «Башкирской русалки», представляющей уникальный жанровый «гибрид» - соединение в структуре произведения документального и художественно-этнографического очерка. Рождается же этот жанровый вариант из творческой «необходимости» соединения разнообразного материала для создания полного и всестороннего представления о башкирском мире жизни.

В. Даль был одним из первых русских писателей, для которых инонациональная фольклорно-этнографическая традиция явилась творческой основой многих произведений. В дальнейшем эта художественная тенденция заявит о себе в русском литературном процессе XIX в.: в произведениях П.И. Мельникова-Печерского («Очерки Мордвы»), Д.Н. Мамина- Сибиряка («Баймаган», «Лебедь Хантыгая», «Слёзы царицы»), Ф.Д. Нефёдова («Зигда», «Ушкуль»), Н.Д. Телешова («Живой камень»), Л.Н. Толстого («Много ли человеку земли нужно»), Н.Г. Гарина-Михайловского («Зора»), А.М. Фёдорова («Степь сказалась»), М. Горького («Немой») и многих других.

Инонациональные эпизоды возникают у Даля и в произведениях, напрямую не связанных с инонациональной тематикой: они появляются в контексте русской жизни, в культурной парадигме русского мира. В «Новых картинах русского быта», рассказе «Обмиранье», тяжёлое душевное состояние рассказчика очень созвучно тоскливой башкирской песне, напоминавшей замиравший «звучный стон». Однако эпизодическое башкирское заключает в себе большой содержательный смысл. Слова «местного» народного сочинения («Сакмар быстра, бре- уна толста, икмяк да йок, капрал да сок!») не только не развеселили слушающего, но навели на горькие раздумья о справедливости и правящих начальниках, не оставляющих по себе доброй памяти [13, VIII, с. 286]. Первая часть слов башкирской песни, как отмечает М. Рахимкулов, «состоит из искажённых русских слов и читается так: «Сакмар быстрая (река), брёвна толстые; вторая часть (икмэк тэ юк, капрал да !1ук - башк.) означает: «и хлеба нет, и капрал (в смысле «начальник») дерётся» [14, с. 463]. В непосредственной связи с незамысловатой заунывной песней башкира-возницы возникают в произведении Даля социальные аспекты российской жизни. Инонациональное предстаёт в русском национальном континууме, дается как его синкретичная составляющая.

В «Новых картинах русского быта», в рассказе «Октябрь», писатель рассуждает о двух направлениях в русском расколе - «расколе обрядном» и «созерцательного толка». Характеризуя созерцательные толки в русских средних губерниях - Тамбовской, Пензенской и Орловской, писатель делает попутное, но весьма существенное наблюдение о других народностях: «Мордва обоих поколений, Эрзя и Мокша, склонны к расколам смирения, к видениям и пророчествам» [13, УШ, с. 298]. Нерусские эпизоды в рецепции русской жизни - характерная особенность творчества В.И. Даля. В рассказе «Чухонцы в Питере» писатель отмечает, что значительная часть России была населена народами чудского племени, со временем обрусевшего, что проявляется в языке: там, где народ говорит «это такая благая путь», можно по справедливости усомниться, коренные ли русские так изъясняются. Приглядевшись к балахонам и «безобразным» рогатым кичкам с «низанными назатыльниками» орловских баб, можно увидеть в одежде мордовское, сказать, что это мордва [13, VI, с. 381]. Через язык и национальный костюм как отражение историко-национальной памяти, полагает В. Даль, можно реконструировать и идентифицировать этническое.

Инонациональное интересует В.И. Даля в разнообразных этнических манифестациях: особенности жизненного уклада, поэтическое творчество, обряды и обычаи как определённые явления национальной жизни, в которых сказывается самобытность народа, его религиозные и духовно-нравственные представления. Писатель-этнограф в обрядовой культуре усматривает этнопсихологические особенности народного сознания: «народы вселенной» не могут обойтись, как он считает, «без внешней или вещественной обстановки» - обрядов, в которых Даль усматривает «представительство» духовно-нравственных истин. Чувашский обычай мести обидчику положен в основу рассказа «Сухая беда»: он входит в цикл «Картины русского быта», изображающие события, которым автор был участником, свидетелем или слушателем какой-либо жизненной истории. В.И. Даля привлекает приписываемый чувашам обычай, который именуется «сухой бедой»: назло обидчику повеситься у него на воротах. Писателя, принадлежавшего к «натуральной школе», отличала фактическая точность и объективность рассказываемого, необыкновенная этнографическая наблюдательность и верность описаний. Этнографический ракурс является определяющим в «Сухой беде»: передается в авторском изложении рассказанная чувашом история, как Чулка из-за «неисправности пьяного секретаря или письмоводителя» «по беспорядку» был трижды наказан за воровство лошади и, желая отомстить Ярмуку, сделал чувашскую «сухую беду» - повесился у него на воротах. Чувашское самоубийство как способ отмщения врагу дается в аспекте сопоставления с обычаями других народов - китайского, японского, русского; у Даля-рас- сказчика доминирует историко-этнографический ракурс описания. Этнографический материал используется В. Далем для реалистического описания национальной жизни в её различных проявлениях.

Принципы изображения инонационального, использования этнографического в художественном произведении изложены Владимиром Далем в письме от 30 мая 1838 г. к В. А. Жуковскому, который, побывав в Оренбургском крае, захотел создать произведение на основе восточного сюжета и просил писателя прислать ему фольклорный материал [16]. Письмо представляет особую ценность: Даль изложил в нём свои творческие принципы. Писатели расходились в творческом использовании этнографического материала, фольклорных источников в художественном произведении. В. Даль ратовал за правдивое и всестороннее изучение жизни как русского народа, так и нерусских народностей, за разработку национальной тематики и достоверно-объективное изображение характеров: чтобы поэма была «башкирскою» или «кайсацкою», надобно знать «быт и жизнь народа». В.И. Даль выступал против экзотического применения фольклорного материала, его произвольного, не обусловленного художественной спецификой использования в произведении. Поэтому и инонациональный фольклорный источник, обещанный В. А. Жуковскому, так и не был ему отправлен.

Выводы. В творчестве В.И. Даля проявляется явная тенденция к изображению специфики нерусского российского во всём многообразии его выражения. В передаче инонационального писатель отходит от ориентации на поэтику русского фольклора. Этнографическое у В. Даля не только предмет изображения, но и эстетическое свойство произведений. Инонациональные мифопоэтические структуры - легенды и предания, обычаи и обряды - становятся художественно-эстетической основой произведений, определяя их жанровую специфику, основанную на синтезе мифологии и документально-географического описания. В русле этнографической школы русской литературы XIX века творчество В.И. Даля развивает инонациональное этнографическое направление. Вслед за Далем это инонациональная этнография предстает в творчестве П.И. Мельникова-Печерского, С.В. Максимова, Ф.Д. Нефёдова, А.Ф. Писемского.

Перспективой дальнейших исследований данной темы может стать аспект «Этнографические подходы у В.И. Даля и пи- сателей-народников».

Литература:

1. Пыпин А.Н. История русской этнографии: в 4 т. / А.Н. Пыпин. - СПб. : Тип. М.М. Стасюлевича, 1890. - Т. 1. - 424 с.

2. П. А-в (Анненков П. В.) По поводу романов и рассказов из простонародного быта. Статья вторая и последняя / П. А-в (П. В. Анненков) // Современник. - 1854. - № 3. - Т. 44. - Отд. «Критика». - С. 11-22.

3. Горький М. История русской литературы / М. Горький. - М. : ГИХЛ, 1939. - Т. I. - 340 с. - (Архив А.М. Горького).

4. Канкава М.В. О влиянии В.И. Даля на стиль писателей этнографической школы / М. В. Канкава // Поэтика и стилистика русской литературы : сб. ст. Памяти акад. В.В. Виноградова. - Л. : Наука. Ленингр. отд., 1971. - С. 174-180.

5. Лотман Л.М. А.Ф. Писемский / Л. М. Лотман // История русской литературы : в 4 т. - Л. : «Наука». Ленингр. отд-ние, 1982. - Т. 3. - С. 203-219.

6. Соколова В. Ф. Народознание и русская литература XIX века / В. Ф. Соколова. - [2-е изд.]. - М. : Книжн. дом «ЛИБРОКОМ», 2009. - 336 с.

7. Фокеев А.Л. В.И. Даль - родоначальник этнографического направления в русском литературном процессе XIX в. / А. Л. Фокеев // Рус. словесность. - 2004. - № 4. - С. 9-18.

8. Фокеев А.Л. В.И. Даль и П.И. Мельников-Печерский : творческие контакты / А.Л. Фокеев // В.И. Даль в мировой культуре : сб. научн. работ. - Часть 2. - Луганск - Москва : Изд-во ГУ «ЛНУ им. Тараса Шевченко», 2012. - С. 62-75.

9. Фокеев А.Л. Истоки «этнографического направления» в русской демократической прозе второй половины XIX века / А. Л. Фокеев ; [Саратовск. пед. ин-т им. К.А. Федина]. - Саратов, 1992. - 16 с.

10. Фокеев А.Л. Этнографическое направление в русском литературном процессе XIX века : истоки, тип творчества, история развития : автореф. дис. на соискание научн. степени докт. филол. наук : спец. 10.01.01. «Русская литература» / Александр Леонидович Фокеев. - М., 2004. - 47 с.

11. Белинский В.Г Полн. собр. соч. Статьи и рецензии. 1846 - 1848 / В. Г. Белинский. - М. : Изд-во АН СССР, 1956. - Т. 10. - 474 с.

12. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. / Н. В. Гоголь. - М. : Изд-во АН СССР, 1952. - Т. 8, 13.

13. Даль В. Полн. собр. соч. / В. Даль. - СПб. ; М. : Вольф, 1898. - Т. 3, 6, 7, 8.

14. Рахимкулов М. Комментарии к «Башкирской русалке» / М. Ра- химкулов // Башкирия в русской литературе : в 6 т. - Уфа : Башк. кн. изд-во, 1989. - Т. 1. - С. 462-463.

15. Фесенко Ю. П. Проза В.И. Даля. Творческая эволюция / Ю. П. Фе- сенко. - Луганск ; СПб. : Альма-матер, 1999. - 262 с.

16. Даль В.И. Письмо В. А. Жуковскому от 30 мая 1838 г / В.И. Даль // РО ИРЛИ. - Ф. 28.028. - Архив В.И. Даля. - Л. 1-2.

Размещено на Allbest.ru