"Дон Жуан" Дж.Г. Байрона: своеобразие творческого метода, сюжетно-композиционные особенности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тема: "Дон Жуан" Дж.Г.Байрона: своеобразие творческого метода, сюжетно-композиционные особенности

Содержание

Вступление

Глава 1. История написания поэмы Дж.Г.Байрона «Дон Жуан

Глава 2. Особенности поэмы «Дон Жуан»: творческий метод Дж.Г.Байрона

2.1 Развитие сюжетной линии главного героя

2.2 Историзм и художественные приемы организации поэмы

Глава 3. Жанрово-композиционные особенности поэмы «Дон Жуан

Заключение

Список использованной литературы

Вступление

Дж. Г. Байрон (George Gordon Byron, 1788-1824) является величайшей фигурой европейской литературы начала XIX в. Его творчество обширно и многогранно. В его произведениях нашли свое отражение идеи Просвещения, предопределившие во многом тираноборческий пафос поэзии Байрона и его знаменитую сатиру. Вместе с тем, Байрон выступает как новатор, крупнейший поэт эпохи Романтизма. Он разрабатывает ярчайшие темы и образы романтической литературы. Сама личность Байрона была для его времени весьма символична. Однако, начав работать в рамках романтического направления, он постоянно искал пути к более объемному и глубокому освоению действительности.

Вершиной творчества Байрона по праву считается его поэма «Дон Жуан». В данной работе мы обратимся именно к этой поэме, раскрывшей характерные грани зрелого творчества Байрона. Поэма была незакончена, но даже в таком виде она дает возможность почувствовать новое качество байроновского художественного видения - его движение к синтезу романтиков с новым реалистическим движением. Художественное своеобразие поэмы, её сюжетно-жанровые особенности и творческий метод Байрона являются основным предметом анализа в нашей работе.

Глава 1. История написания поэмы Дж.Г.Байрона «Дон Жуан»

Первые упоминания о «Дон Жуане» появляются в переписке Байрона в июле 1818 года. 3 июня он начал писать первую песнь, черновая редакция была закончена 6 сентября, в то же время поэт одновременно взялся за вторую песнь. К середине января 1819 года она была уже готова.

С самого начала Байрон предчувствовал, что ему придется столкнуться с сопротивлением своего постоянного издателя Мерея и всего круга его друзей, в число которых входили также близкие самому Байрону люди, такие как Томас Мур и Джон Кем Хобхаус. Действительно, уже в январе Байрон получил письма, содержавшие протесты против «непристойности» первой песни и заключенных в ней намеков на жену автора. Байрон защищался, ссылаясь на великих предшественников, и уверял, что пишет «самую нравственную поэму на свете». Несмотря на сопротивление Мерея, первые две песни были по настоянию Байрона опубликованы в 1819 году. Тогда же была начата третья песнь, окончательно написанная за сентябрь. Она была слишком длинной и потому в дальнейшем автор разделил её на третью и четвертую. После длительных переговоров с издательством все три новые песни были напечатаны 8 августа 1821 года.

«На «Дон-Жуана» и его анонимного (но всем известного) автора обрушились «скальпирующие» рецензии. Предостережения, советы, увещевания сыпались на Байрона со всех сторон, и он - в первый и последний раз - усомнился в целесообразности дальнейшей работы над «Донни Джонни». Он объявил, что графиня Гвиччиоли, оскорбленная «неприличием» нескольких эпизодов, взяла с него слово оставить работу над поэмой» [4].

Несомненно, запрет графини был для поэта только предлогом, за которым скрывались его разочарование, колебания и новые поиски. В июле 1822 года он сообщил, что получил разрешение от графини вновь продолжить работу над поэмой. «Никакие крики не остановят меня,- писал он. - Публика теперь ненавидит меня, но она не помешает мне сказать тиранам, которые пытаются растоптать мысль, что их троны будут потрясены до самого основания».

So much the better!--I may stand alone,

But would not change my free thoughts for a throne.

[XI, 90]

Движимый вдохновением и стремлением отстоять свою точку зрения, поэт писал быстро. В начале декабря была закончена двенадцатая песнь. В ноябре 1822 произошел давно назревавший разрыв с Мерреем, и 23 декабря Байрон передает «Дон-Жуана» издателю Джону Хенту, деятельному стороннику радикальной английской политической системы. К 6 мая 1823 года он заканчивает шестнадцатую песнь, после чего пишет только четырнадцать строф незавершенной семнадцатой песни.

Последние главы были опубликованы незадолго после смерти поэта 26 марта 1823 года, но первое полное издание поэмы вышло только спустя десять лет в 1833, оно включало также напечатанное ранее «посвящение», направленное против «двух Робертов» - Саути и министра Карслея.

Работая над историей «Дона Джонни», Байрон сознательно обращается к итальянским образцам.

Первым «итальянским» увлечением Байрона был Франческо Берни (1498-1533). Он заимствует у поэта многие сатирические приемы - ироническое использование латинских цитат, пристрастие к игре слов, нарочито высокие нелепые сравнения, которым резко противостоит прозаический разговорный стиль.

Сам замысел комического эпоса продиктован изучением поэмы Луиджи Пульчи (1432-1481) «Морганте Маджоре». Кроме того, большое влияние на замысел Байрона оказали поэмы Джованни Батиста Касти. По мнению комментаторов, «русские» песни «Дон-Жуана» [IX-X] представляют заимствование из «Татарской поэмы» Касти (1787). Герой ее романа Томмазо Скадассале попал в плен к багдадскому халифу, выкрал из его гарема красавицу и вместе с ней бежал. После длительных похождений он попадает в Петербург и становится фаворитом Екатерины II.

«История написания «Дон-Жуана», - писал литературовед Бойд, - это история байроновской декларации независимости от Мерея и критиков, от модной британской сентиментальности и от торийской политики».

Глава 2. Особенности поэмы «Дон Жуан»: творческий метод Дж.Г.Байрона

2.1 Развитие сюжетной линии главного героя.

Дона Жуана Байрона, по сути, нельзя считать сложившейся личностью, что наводит читателя на мысль о просветительском романе. Связь с предшествующим столетием отметить тем более уместно, что к нему и приурочено время действия, завершающегося в период французской революции. В какой мере, в таком случае, герой Байрона отвечает просветительскому идеалу, можно ли его считать «естественным человеком»?

Ольга Верник пишет: «История литературы знает немало образов огромной общечеловеческой значимости, но тип Дон Жуана выделяется особой популярностью. В испанской, итальянской, французской, австрийской, чешской, русской, украинской и других литературах создано множество версий бессмертного героя: о Дон Жуане писали Тирсо де Молина и да Понте, Мольер и Мюссе, Байрон и Гофман, Мериме, Пушкин, А. К. Толстой, Блок, Брюсов, Цветаева, Ахматова, Чапек, Шоу, Леся Украинка и многие другие. Причем авторы, когда-либо обращавшиеся к Дон Жуану, несли отпечатки этого образа в собственной биографии. <…> Роман в стихах Байрона «Дон Жуан» -- произведение новаторское для своего времени: с одной стороны, новым был жанр, с другой -- образ Дон Жуана. Дон Жуан Байрона сатиричен и пародиен. Здесь не столько герой преследует женщин, сколько они его, что смягчает обличительную тональность произведения. В целом же Дон Жуан пассивен, не отягощен философствованием и самоанализом. С ним происходят похожие друг на друга приключения, которые при желании можно придумывать до бесконечности. Вместе с Байроном читатель прослеживает процесс становления героя, «воспитание чувств». Дон Жуан получает строгое воспитание от матери доньи Инесы - женщины властной и деспотичной, убежденной в том, что человек должен жить в согласии с окружающим обществом и здравым смыслом. Но естественность характера Дон Жуана, его природа побеждают строгие родительские наставления. Он не противостоит страстям, а неизменно следует за голосом чувства» [5].

По крайней мере, байроновская трактовка характера Дон Жуана заключается в том, что герою вряд ли под силу плести хитроумные интриги, расставлять коварные сети. Он прямодушен, искренен. Этих естественных черт в нем не смогло заглушить строгое воспитание доньей Инесой. В характере Дон Жуана природа берет верх над воспитательной системой. Герой не умеет противиться страстям. Он неизменно следует им, не вспоминая при этом ни школьных уроков, ни жизненных, хотя последние были для него весьма жестокими. Ночное бегство и скандал -- завершение его первого романа, с донной Юлией, - последовавшее вынужденное плавание, кораблекрушение с опасностью быть съеденным (подобно его спаниелю и учителю) изголодавшимися спутниками, затем как будто бы счастливое спасение и новая любовь -- к прекрасной Гайдэ - события в поэме развиваются с удивительной стремительностью. И все же здесь финал еще печальнее: тяжелораненый Дон Жуан продан в рабство, а Гайдэ умирает от разлуки с ним.

Наум Берковский делает интересный вывод: «У Байрона самый неожиданный Дон Жуан. В его Дон Жуане ничего демонического нет. В сущности, это жалкий мальчик из благородной испанской семьи, которого родители пустили постранствовать по свету в сопровождении его гувернера. <…> В легенде о Дон Жуане, как она сложилась, Дон Жуан -- это гроза женщин, а у Байрона -- это жертва женщин. Бедная жертва женщин. Вот этот хорошенький мальчик, Дон Жуан, должен испытать на себе женский натиск во всех странах мира. Его впутывают во множество любовных историй, которым он сам не рад. <…> Бедный, несчастный Дон Жуан, замученный женщинами всех стран. Он до того замучен этими навязанными ему любовными похождениями, что серьезно заболевает и уезжает в Англию ле¬читься. Он -- несчастная жертва, этот Дон Жуан» [3].

Также требует внимания тот факт, что в поэме Байрона - чем более, как кажется читателю, сами события подсказывают традиционно романтические решения, тем откровеннее автор их отвергает. Сам Байрон говорил, что целью поэмы было разоблачить «мишуру чувств», тех самых чувств, воспев которые, он завоевал всеевропейскую славу романтика. То, что казалось значительным и высоким, теперь развенчивается, выступает лишенным своего бутафорского величия. В поэме есть трогательные страницы, посвященные, к примеру, любви Дона Жуана и Гайдэ, но и они оказываются лишь эпизодом, который теряется в общей атмосфере иронического повествования. Автор пишет не о трагической силе единственной, вечной любви, а о том, что искренность первого естественного чувства тускнеет, исчезает в калейдоскопе любовных случайностей. И если для Гайдэ такой исход означает вместе с тем и конец жизни, то для главного героя он становится, напротив, началом новой жизни - жизни человека, быстро постигающего науку безразличия и легких побед.

Волна обстоятельств, подхватившая Дона Жуана, продолжает нести его, забрасывая в гарем турецкого паши, в лагерь Суворова под Измаилом, ко двору русской императрицы и, наконец, в Англию, куда он попадает в Х песне и где остается, пока действие не обрывается на XVII. В противовес тезису философов XVIII в (Шафтсбери, Руссо) о неизменности доброго начала в человеческой душе, Байрон рисует героя, который под влиянием обстоятельств приобретает вместе с жизненным опытом и некую циническую мудрость.

Как показывает Байрон, Дон Жуан идет по верному пути успеха, не руководствуясь ни определенными корыстными намерениями, ни какими бы то ни было расчетами. Он просто следует своим инстинктам, а не логическим умозаключениям. Инстинкт же подсказывает не отвергать предоставляющиеся ему соблазнительные жизненные блага. Впрочем, стойкость Дон Жуан проявил лишь раз, когда, униженный своим положением переодетого в женский наряд раба и все еще скорбящий о потерянной любви, он отказывается от предложений султанши и тем самым утверждает свое моральное преимущество.

Участник и свидетель столь многих событий, Дон Жуан как будто бы не может не измениться. Однако Байрон не настаивает на внутренней эволюции героя, ибо сохраняет иллюзию эпического жанра, где психологизм неуместен, где герой представляет раз и навсегда заданную возможность оценки событий под неизменным углом зрения. В данном случае -- под углом зрения «простодушного» человека, что не раз бывало в просветительской литературе. Однако теперь простодушие героя в полной мере компенсируется проницательностью и искушенностью автора. И независимо от того, в какой мере изменившимся читатель воспринимает Дона Жуана, обстоятельства его жизни, комментируемые автором, позволяют понять, как формировался характер современного человека. Реалистическая объективность существует в «Дон-Жуане» скорее как тенденция, как стремление: проблема формирующего, вернее - деформирующего, влияния среды на героя разрешается еще механически и непоследовательно - слишком стремителен, например, переход Жуана от состояния невинной непосредственности в первых песнях к изысканности российского вельможи. Уж очень быстро он становится «a very polished Russian» [X,21]. Диалектическое соотношение личности и среды, внутреннего мира и внешнего намечено, но не раскрыто. Байрон не решил эту задачу, хотя, бесспорно, и ставил её перед собой - что видно из известного письма Мерею, в котором он пишет, как «хотел бы изобразить своего героя «cavalier servente» в Италии, виновником развода в Англии, сентиментальным, в духе Вертера, в Германии, чтобы показать смешанные стороны общества во всех этих странах и наконец изобразить, как он с возрастом…постепенно становится «gвtй» и «blasй».

2.2 Историзм и художественные приемы организации поэмы

Дух революционного романтизма пронизывает всю поэму и определяет характерное для нее единство гражданского пафоса, лиризма и сатирического обличения.

Идейную вершину поэмы составляют «военные» седьмая и восьмая песни. Эпиграфом к ним могло бы быть классическое определение Вольтера: «Война есть бедствие и преступление, заключающее в себе все бедствия и все преступления». Любопытно, что эти песни следуют непосредственно за «гаремными» [IV-VI]. Опять возникает характерный для поэмы контраст: пародия на романтический стиль изображения «восточных» страстей, признанными мастерами которого были сам Байрон в юности и его друг Томас Мур, непосредственно предшествует трагическим сценам страдания и разрушения; легкое, непринужденное повествование сменяется исполненными гражданской риторики обличениями войны.

Обращаясь к воображаемым потомкам, поэт восклицает:

But may their very memory perish too!-

Yet if perchance remembered, still disdain you 'em

More than you scorn the savages of yore,

Who painted their bare limbs, but not with gore.

[VIII, 136]

Высокий обличительный пафос сочетается у Байрона с язвительной иронией. Так он выдает себя за «неукротимого патриота», который не может заставить себя сказать о своих врагах хотя бы слова правды и находит, что

I'd rather tell ten lies than say a word

Of truth;--such truths are treason; they betray

Their country; and as traitors are abhorred,...

[VII,22]

Единственная война, которую оправдывает Байрон, - это война за освобождение человечества [VIII,4,50-51]. Все же остальные войны ведутся во имя корыстолюбивых монархов, которые льют кровь, как воду, в заботе о власти и умножении своих богатств. Ложная мораль и ложная религия правящих классов отвергается Байроном во имя «глубоко человечных этических идеалов», так же - во время истинного патриотизма - высмеиваются фальшивая героика, романтизация войны и угодливое преклонение перед ее вдохновителями, коронованными деспотами. Именно таким деспотом рисует поэт Екатерину II [IX-X].

Характеристика преступной политики императрицы сочетается с обличием ее безнравственности, осуждение политическое неотделимо от суждения морального. В центре внимания Байрона - неограниченная власть самодержицы и ревнивое подобострастие ее придворных, пресмыкающихся перед ее троном ради корыстолюбия. В остальном же, изображение императрицы и двора лишено исторической конкретности. Недаром Байрон проводит прямые параллели между русской царицей и турецким султаном, которого, в свою очередь, иронически сравнивает с английским королем Георгом IV. «Русский» эпизод «Дон-Жуана» представляет собой обобщенно-сатирическое изображение любого европейского двора, любого европейского великосветского общества. Намеки на специфические русские социальные условия здесь крайне немногочисленны.

Несравненно более исторически и реалистически верна та часть, которая посвящена Англии [X-XVI]. Поэтому «революционный смех» поэта звучит здесь особенно беспощадно. Сатира его в этих песнях основана на постепенно возрастающей конкретизации. От общего (изображение английской действительности в целом) через более частное (то есть характеристику высшего общества) Байрон переходит к индивидуальному - зарисовке отдельных лиц и судеб, их взаимодействия и обусловленности реальными социальными условиями.

Байрон начинает с широко, обобщающей картины буржуазно-аристократической Англии, ее реакционной внешней политики, продажного правительства и бесчестных чиновников, ее подчинения воле всесильных банкиров:

How all the nations deem her their worst foe,

That worse than _worst of foes_, the once adored

False friend,… [X,67]

Характерные особенности Англии - таможни и высокие пошлины, которые она взимает даже с волн морских. Ее государи носят короны, как дурацкие колпаки, а ее истинные хозяева - это финансисты, обладатели гигантских капиталов; ее парламент превратился в налоговую западню, солдаты давят копытами своих лошадей народ, на долю которого теперь выпадает лишь «жидкое пойло» вместо прежнего крепкого пива.

После этой общей картины Байрон сосредотачивает свое внимание на так называемых высших кругах английского общества, которые определяют его политику, его законы и его мораль [XI,XII песни]. Ничтожество, паразитизм - вот подчеркнутые поэтом черты сильных мира сего:

Don Juan saw that Microcosm on stilts,

Yclept the Great World; for it is the least,

Although the highest: but as swords have hilts

By which their power of mischief is increased,

When Man in battle or in quarrel tilts,

Thus the low world, north, south, or west, or east,

Must still obey the high[635]--which is their handle,

Their Moon, their Sun, their gas, their farthing candle.

[XII,56]

Байрон подчеркивает несправедливость общественных отношений, при которых духовное бессилие и пустота представителей высшего света не лишают их права навязывать свою волю народному большинству. Поэт обличает идеологические средства, с помощью которых утверждается и поддерживается эта несправедливость. Он с отвращением говорит о продажной печати, которая, покорствуя правительству, всеми силами стремится скрыть истинное положение вещей:

Oh! ye great authors luminous, voluminous!

Ye twice ten hundred thousand daily scribes!

Whose pamphlets, volumes, newspapers, illumine us!

Whether you're paid by government in bribes,

[IX,35]

Еще более сильным средством является ложь, замаскированная ханжеством и лицемерием - «политическим, поэтическим, религиозным, моральным», о котором с раздражением писал Байрон.

Иронически используются в поэме Байрона библейские, евангельские и вообще - религиозные образы. Бросая вызов господствующему ханжеству, Байрон насмешливо уверяет, что его самого благочестие посещает только во время болезни:

The first attack at once proved the Divinity

(But that I never doubted, nor the Devil);

The next, the Virgin's mystical virginity;

The third, the usual Origin of Evil;

The fourth at once established the whole Trinity

On so uncontrovertible a level,

That I devoutly wished the three were four--

On purpose to believe so much the more.

[XI,6]

Используя фразеологию библейских десяти заповедей, Байрон излагает свои литературные взгляды: «веруй в Мильтона, Драйдена, Попа, не сотвори себе кумира из Водсворта, Кольриджа и Саути» [I,205].

Одним из стилистических нововведений Байрона является широкое использование в поэтическом языке более или менее устойчивых фразеологических сочетаний-просторечий - для того, чтобы их задорно-непринужденный, бытовой, реалистический дух контрастно выделялся на общем фоне.

There were four Honorable Misters, whose

Honour was more before their names than after. [XIII,86]

Многообразие этих сочетаний, с одной стороны, способствует расширению языковых границ, а с другой - придает поэме еще большее познавательное значение: ведь каждый новый словесный оттенок, каждое новое понятие, придает наблюдениям Байрона особый блеск и отточенность.

Обобщающее значение имеют в поэме Байрона самые «нейтральные», казалось бы, слова. Слова, употребленные в простейшем, прямом смысле, составляющие сухой перечень, ложась рядом, составляют рисунок иронический, реалистический, типичный и преодолевают свою лексическую нейтральность. Чрезвычайно показательно в этом смысле перечисление развлечений, которым предаются благородные посетители замка Амондевиллей. Таков же и иронический каталог прелестей английских берегов - «Of white votes, white necks, blue eyes, bluer stockings, tithes, taxes, duns, and with double knockings» [XII,67].

Многочисленные выразительные средства, использованные Байроном для создания целой серии карикатурных фигур, могут быть обобщены тем определением, которое сформулировал Н. Г. Чернышевский: источником комического является «пустота, бессмысленность формы, лишенной содержания или имеющей претензию на содержание, несоразмерное ее ничтожеству». Для разоблачения этой несоразмерности Байрона часто как бы разлагает общее понятие на составляющие его элементы:

In the great world,--which, being interpreted,

Meaneth the West or worst end of a city,

And about twice two thousand people bred

By no means to be very wise or witty,

But to sit up while others lie in bed,

And look down on the Universe with pity,-

Juan, as an inveterate patrician,

Was well received by persons of condition.

[XI,45]

Байрон сатирически изображает то подобие бурной и разнообразной деятельности, которой предаются представители света. Мужчины, говорит Байрон, охотились, чтобы провести время, перекладывали книги с места на место, критиковали картины, осуждали оранжереи, вели рассуждения по поводу газет и ждали обеда, устремив глаза на часы [XIII,101-102]; дамы гуляли, пешком или верхом, пели или репетировали последние заграничные танцы, обсуждали новые моды и переделывали по последнему фасону свои шляпки [XIII, 104]; по вечерам - банкеты, вино, разговоры, дуэты, иной раз танцы, флирт, сплетни… охотники вновь переживали охоту на лисиц и ложились спать скромно, в десять вечера [XIII,107-108]. Чем более Байрона подчеркивает разнообразие занимающих высшее общество интересов, тем отчетливее картина духовной бедности, которую не может победить механическое внешнее разнообразие. Из немногих точных, реальных деталей складывается типичная картина душевной пустоты, умственной скудности, характерной для «коммерческой и очень педантичной» Англии [XII,68]. Из тонко подмеченных мелких бытовых штрихов слагается обличие удручающего ничтожества тех классов, которые притязают на руководство обществом.

Не ограничиваясь этической критикой правящих кругов, Байрон показывает, что моральная низость и лицемерие неотделимы от политической бесчестности, от нарушения элементарных политических прав народа. «Спаситель народов» Веллингтон купается в роскоши, в то время как «спасенная нация» стонет под тяжестью ярма [IX,5]. «Ирландия умирает с голоду», но «великий Георг весит семь пудов» [VIII,126].

Речь может идти о Новом свете и о Старом, о его радостях или страданиях, о роялистском или либеральном Конгрессе, им управляющем, - независимо от всех этих различных вариантов и миром, и Конгрессом, и политикой правят банкиры. Различие их национальности или вероисповедания, иронически подчеркнутое Байроном, решительно ничего не меняет в тяжести накладываемого или ига. Чем больше нагромождение контрастов, тем более явными становится единый источник, едина пружина всего существующего общественного строя.

Высокие слова о жалости и благоговении пред гибнущей славой и былым достоинством родины чередуются с оборотом низкого стиля, передающим чувства человека, который видит, что «летит ко всем чертям страна родная» [X,66], и завершаются приподнято-патетическими словами, полными возмущения, горечи и сожаления о позорной роли Англии - «тюремщика наций» [X, 68]. Таким образом, личное чувство поэта дает о себе знать на всем протяжении поэмы. Эпическое повествование поминутно прерывается лирическими излияниями, насмешки над традиционно-поэтическими и романтическими представлениями переплетаются с горькими сетованиями на неблагозвучие мира, в котором поэзия и романтика либо иллюзорны и переходящи, либо подвергаются разрушительному действию пошлости.

Глава 3. Жанрово-композиционные особенности поэмы «Дон Жуан»

Можно рассматривать «Дон Жуана» на фоне эпической поэмы, на родство с которой все время обращает внимание сам автор. Правда, признаки родства -- чисто внешние, формальные. Байрон делит поэму на песни; позволяет промелькнуть высокому эпическому тону, припоминает об обязательном обычае обратиться к Музе, как в начале III песни: «Oh, muse, you... et cetera». Обычай исполнен, однако сами слова кажутся лишними, ибо каждый прилежный читатель той эпохи легко припоминал, что прилично сказать в подобном случае. И Байрон отделывается небрежным: «...and so on» (и так далее).

Тем не менее, он не раз уверяет, что пишет не что-нибудь, а эпическую поэму (например: «My poem's epic, and is meant to be...» -- I, 200), и тут же спешит растолковать тому, кто еще не понял, в чем же он существеннейшим образом отклонился от классического жанрового образца:

There's only one slight difference between

Me and my epic brethren gone before,

And here the advantage is my own, I ween

(Not that I have not several merits more,

But this will more peculiarly be seen);

They so embellish, that 't is quite a bore

Their labyrinth of fables to thread through,

Whereas this story's actually true.

[I, 202]

«Быть правдивым и в то же время найти героя -- это кажется трудно сочетаемым, тем более что поиск предпринят не в великом прошлом, а в современном «бронзовом веке». Современность в качестве темы эпической поэмы -- в этом есть внутреннее противоречие, которым и до Байрона не раз пользовались, чтобы спародировать жанр, в обязательном для него высоком стиле сказать о предметах сниженных, подчеркнуть их обыденность. Так поступал, например, Александр Поуп в «Похищении локона» [1714] -- самой прославленной английской комической поэме; ее цели не были ограничены только пародией: как нередко случается в искусстве, новый материал утверждает себя, прикрывшись комической маской.

Тем более «Дон Жуана» невозможно считать лишь пародией на эпическую поэму; это один из моментов жанрового замысла и не самый существенный. Пародия только дает повод, делая вид, будто жанр не изменился, наполнить его новым жизненным материалом, неуместным в эпосе, а потому воспринимаемым с иронией. То, что начинается с пародийным снижением, с иронической усмешкой, перерастает в сатирическую картину нравов и определяет жанр -- сатирический эпос, или, как его принято обозначать в Англии, -- epic satire.

Термин тоже справедливый и тоже не единственно возможный. Он указывает на одну, хотя и важнейшую, из сторон созданной Байроном в «Дон Жуане» жанровой формы -- на характер оценки действительности, восходящий к традиции эпоса. Однако, если мы примем во внимание тот факт, что и авторская позиция и смысл авторского присутствия в новом произведении Байрона по-прежнему иной, чем в традиционной эпической поэме, то мы в качестве жанровой формулы снова сможем повторить -- лиро-эпическая поэма» [1]. дон жуан байрон сюжет

Байрон не изменил однажды открытому принципу лиро-эпического повествования, которое, впрочем, не остается у него неизменным. В «Дон Жуане», даже сравнительно с «Паломничеством Чайлд-Гарольда», сюжетные рамки раздвинулись. И еще одно отличие: сколь бы важным ни было здесь авторское присутствие, герой не пропадает, он не заслонен, без него потеряла бы смысл поставленная цель -- поиск героя.

Поэма написана пятистопной октавой. Этот размер, требующий обязательной так называемой третьей рифмы в пятой и шестой строках, давал автору полную свободу вести нить рассказа или обрывать ее, чтобы увлечься какой-либо мыслью, ассоциацией.

Но, несмотря на эти остановки, отступления, обрывы, повествование развертывается в последовательный сюжет, наполненный подробностями судьбы героя и изображением действительности, с которой герой сталкивается. Это все в совокупности отличает «Дон Жуана» от более ранних лиро-эпическиx поэм и подводит его под еще одно жанровое определение, родившееся в России благодаря пушкинскому «Евгению Онегину», -- роман в стихах.

Замена слова «поэма» на слово «роман» была осознана как принципиально значимая особенно в ходе дальнейшего литературного развития, перехода к новому периоду, в пределах которого на смену ранее доминировавшей романтической поэме приходит реалистический роман. Смена термина, смена доминирующего жанра становится знаком общей эволюции художественного мышления. И в то же время у Байрона, как и Пушкина, не просто роман, а роман в стихах, «дьявольская разница» -- согласно известному пушкинскому предупреждению.

Стихотворная форма, избираемая для повествования, в данном случае обеспечивает богатую ассоциативную о связь внутри жанровой традиции: с одной стороны, предоставляя возможность определиться (пародийно, иронически) по отношению к эпической поэме, а с другой -- еще свободнее использовать открытия романтической поэмы с ее лиризмом, с ее свободой авторского присутствия и обращения к читателю. Роман в стихах под пером Байрона и Пушкина есть форма открытая, становящаяся; форма, которая всякий раз создается заново и предполагает, что на глазах у читателя автор определяет отношение к действительности, ощущаемой во всей своей современной новизне, не поддающейся уже готовым художественным решениям. Об их возможности автор все время напоминает читателю, подчеркивает -- от чего уводит его, обостряя, тем самым, ощущение новизны собственного выбора.

Наум Берковский отмечал: «Дон Жуан» Байрона является предвестием наступающего века прозаиков. Он еще написан стихами, блестящими стихами, но по духу и по складу он уже как-то прозаичен, его «Дон Жуан». По обличью своему он поэма, а по внутреннему строю, по духу своему «Дон Жуан» Байрона -- тот самый роман, который идет в жизнь.

Байрон в «Дон Жуане» завершил романтизм и предуведомил нас, что идет совсем другая эпоха: эпоха прозы и романа. Эпоха реализма. Это преобладание прозы и романа, конечно, признак реалистической литературы, которая заполнила XIX век и в той же Англии, и повсюду в Европе» [3].

Заключение

Таким образом, в результате проведенного нами в данной работе анализа поэмы Байрона, мы пришли к следующим выводам:

1. Поэма Байрона была в известной степени новаторской для своего времени. Сочетание революционного пафоса, лирической задушевности и едкого Байроновского сарказма определяет неповторимое своеобразие произведения. Байрон обрушивает свой гнев не только на отвратительные моральные черты господствующих классов, но и на религиозные, поэтические, этические, эстетические и политические нормы.

2. Язык поэмы «Дон Жуан», по сути, свободен и выразителен. Поэму отличает богатство выразительных средств, решительность стилистического и языкового новаторства. Широко используя разговорные обороты, богатую идиоматику английского языка, многочисленные языковые метафоры, народные пословицы и поговорки, Байрон расширяет рамки принятой поэтической речи обильным включением бытовой лексики - в неожиданном и оригинальном сочетании со словами, заимствованными из области философии, политики, экономики, финансов, психологии, мифологии и даже физики [X,1].

3. Несмотря на новое для того времени восприятие действительности, «Дон Жуан» Байрона остается произведением романтическим. Романтичны и максималистическая требовательность к действительности, и всеобщность отрицания, и ощущение катастрофичности исторического развития, и гневное отчаяние, и скептическая насмешка над крушением высоких просветительских идеалов. О романтизме говорит универсализм поэмы - то есть необозримость масштабов, соотнесение частных жизней с судьбами вселенной, а того и другого вместе - с собственным негармоничным внутренним миром. Но, соединяя традиции просветительского романа и сатиры, обогащенные восприятием комического эпоса Возрождения с новыми, реалистическими устремлениями, автор выходит за рамки романтизма. И все же реализм, как было уже отмечено, проявляется в его поэме лишь как тенденция.

4. Труд Байрона был направлен на создание произведения широчайшего масштаба и значения. Играя понятиями и идеями, философскими и художественными ценностями прошлого и настоящего, Байрон вводит их в обиход читающей публики и в то же время учит скептическому отношению к авторитету традиций, воспитывает полнейшую независимость мысли. Шелли писал: «Ничего подобного еще не написано на английском языке».

Список использованной литературы:

1. Аникин, Г.В., Михальская, Н.П. История английской литературы. - М.: Высшая школа, 1975. - 542с.

2. Байрон, Дж. Г. Дон-Жуан /перевод с английского Гнедич Т. - М.: Эксмо, 2006. - 324с.

3. Берковский, Н.Я. Статьи и лекции по зарубежной литературе. - СПб.: Азбука-классика, 2002. - 480 с.

4. Дьяконова, Н.А. Байрон в годы изгнания. - Л.: Художественная литература, 1974. - С.108-109.

Интернет-источники:

5. Верник, О.Н. «Моя мечта - надменна и проста»: традиции и новаторство в «Дон Жуане» Н.С.Гумилева. http://gumilev.ru/about/99/

6. Byron George Gordon Noel. Don-Juan. http://www.photoaspects.com

Размещено на Allbest.ru

...