Экзистенциальное начало романа Гайто Газданова "Вечер у Клэр"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Экзистенциальное начало романа Гайто Газданова "Вечер у Клэр"

Творчество Гайто Газданова, одного из ярчайших представителей молодой эмигрантской литературы "первой волны", представляет несомненный интерес для современного читателя и исследователя. С одной стороны, четко очерченные, в духе реалистической традиции, психологически выверенные, объективированные (главным образом это относится к персонажам второго плана) характеры, с другой - всё подавляющая субъективность автора-повествователя. С одной стороны, налицо классически ясный, напоминающий лучшие образцы русской прозы язык, с другой - сложная, растекающаяся, разветвленная структура предложения, множественность смыслов, заключенных в слове, сосредоточенность на мелочах, возведение в абсолют на первый взгляд незначительного.

Произведения Газданова за последние десять лет уже обрели достойное внимание критики и литературоведов, что выразилось в обилии рецензий на его переизданные произведения, а также в проведении нескольких конференций, посвящённых проблемам изучения его творчества. В качестве исследований прозы Газданова с 1996 года защищаются кандидатские диссертации; вслед за выходом в 1995 году перевода первой монографии о жизни и творчестве писателя - книги Л.Диенеша "Russian literature in exile: The life and work of Gajto Gazdanov" (Munchen, 1982), - вышел в свет и первый отечественный монографический труд -- "Поэтика прозы Гайто Газданова 20-х - 30-х годов" С.М.Кабалоти (СПб, 1998); в литературных журналах и научных сборниках появляются статьи о творчестве этого писателя (работы Ю.В.Матвеевой, Л.В.Сыроватко, Ю.Д.Нечипоренко, А.Г.Черчесова, С.С.Никоненко, М.А.Васильевой, Т.Н.Красавченко, А.Б.Мзокова, О.М.Орловой, А.В.Мартынова, А.М.Зверева, М.С.Новикова, С.Р.Федякина и др.).

Экзистенционализм романа "Вечер у Клэр"

Канун первой мировой войны в России ознаменовался зарождением экзистенциализма, который позднее в Германии приобрёл черты целостного философского течения. Бесспорно, художник слова не может оставаться в стороне от современных ему идеологических и культурных процессов. Творчество - не вакуум для созидающего субъекта, а призма, в которой происходит преломление не только собственного социального, психологического и культурного опыта индивида, но и опыта социума, эпохи в целом, а также культурных и эстетических, философских, этических представлений предшествующих этапов развития человечества. Как правило, чем значительнее писатель, тем противоречивее его творчество, тем большую сферу современного бытия оно отражает. Проза Газданова - яркий пример того, как взаимодействуют, образуя противоречивое единство, категории реалистической и модернистской поэтики.

Каждая философская и художественная система тем или иным образом решает проблему человека. Особенность экзистенциализма состоит в том, что он создаёт антропоцентристскую концепцию бытия, ядром которой становится индивидуальное человеческое существование. Безусловной и абсолютной истиной для всех без исключения мыслителей этого направления - как религиозных, так и далёких от религии - является уникальность человеческого, индивидуального, личного. Подобно этому, в центре внимания Газданова-писателя - вопросы человеческого бытия, смысла жизни, индивидуальной судьбы, решения и выбора, свободы и личной ответственности человека перед собой и другими, существования индивида в обществе, веры и неверия, отношения человека к своему предназначению, к смерти и т.п. антропоцентристский роман экзистенциализм проза

Как и прочие романы нового времени, “Вечер у Клэр” не имеет чётко выраженного, законченного сюжета, внешняя событийность в нём не играет особой роли: важнее не события как таковые, а авторская рефлексия по их поводу. Роман построен по принципу дневника, однако хронологический порядок в нём не соблюдён: Газданов позволяет себе эксперименты со временем, как, впрочем, и с пространством, свободно перемещая временные пласты, допуская масштабные искажения. Зная факты биографии писателя, понимаешь, что имеешь дело с автобиографической прозой. Эпохальные исторические события - революция, гражданская война, раскол в русском обществе - несут на себе печать индивидуального опыта бывшего гимназиста и солдата Добровольческой армии, ныне - эмигранта и писателя Николая Соседова, являющегося, по сути, alter ego самого автора. Повествование от первого лица, свойственное “экзистенциальной прозе”, сосредоточено целиком на эмоциональной сфере бытия героя: его воспоминаниях, ощущениях, чувствах. Предметом повествования является не столько то, что происходит, сколько то, как это воспринимает, как реагирует на происходящее герой; задача автора - уловить и зафиксировать в адекватной форме малейшее душевное движение, поскольку наибольшей объективностью обладают именно субъективные переживания личности. Экзистенциалисты исходят из положения, что смысл бытия вообще сконцентрирован в существовании отдельно взятого человека, с его сиюминутными настроениями и импульсами; существование конкретного индивида вправе служить моделью существования человечества.

Герой-повествователь романа “Вечер у Клэр" - постоянно рефлектирующая личность, углублённая в воспоминания, находящаяся во власти ассоциаций, вневременных, спонтанно возникающих. Пребывающий в мире фантазий и грёз, Николай изначально одинок; в глазах соотечественников, с которыми сводила его военная судьба, он - “русский иностранец”. Впрочем, как замечает сам герой, он любил своё одиночество: оно позволяло ему сохранять свободу, быть независимым от времени и чужих авторитетов.

Экзистенциализм противопоставляет образ мира и образ человека. Мир воспринимается как некая вселенная, которую невозможно познать, так как она не подчиняется никаким закономерностям, она абсурдна и не поддаётся логическому осмыслению. Человек “заброшен” в мир, в определённую социальную среду, историческую ситуацию, он противостоит огромному миру и трагически, фатально одинок. Герои “экзистенциальных романов” пребывают в состоянии, которое Ж.-П. Сартр определяет как “экзистенциальную тревогу”, “тошноту”, А. Камю - как “скуку”, у Г.Газданова это - “печаль”.

Печаль окрашивает и светлые, и грустные воспоминания Николая о детстве, семье, друзьях, о первой любви. Печаль - естественная реакция человека, в полной мере осознающего конечность всего сущего; любое явление противоречиво в своей основе и с точки зрения человеческого восприятия может оцениваться равно как со знаком “плюс”, так и со знаком “минус”. Любовь героя, в которой сосредоточена вся его душевная энергия, та любовь, которая заставляет его идти на жертвы и является едва ли не единственной целью его существования, несёт на себе отпечаток вселенской тоски, обусловленной осознанием амбивалентности любого человеческого чувства: “Во всякой любви есть печаль…печаль завершения и смерти любви, если она бывает счастливой, и печаль невозможности и потери того, что нам никогда не принадлежало - если любовь остаётся тщетной” [1, с .14].

Минорное звучание газдановской прозы соответствует по духу трагическому мировосприятию экзистенциалистов, для которых ведущим было понятие “бытия-для-смерти”. В лексике героя-повествователя Г.Газданова слово “смерть” является едва ли не главным. В романе “Вечер у Клэр” о смерти много думают и говорят: каждый персонаж поверяется своим отношением к смерти. Всё так или иначе затрагивает эту тему: и прочитанная в детской книжке история мальчика-сироты. после пожара в школе оставшегося на улице и обречённого на смерть от холода. и рассказ о чиновнике, случайно застрелившемся на охоте, и промелькнувшее смутно воспоминание о бывшем приятеле, кадете Дикове, умершем от тифа, и встающие в памяти картины массовых казней. Вообще смерть в романе - не только жестокая объективная данность, неизбежная спутница социальных катаклизмов, но и философская категория бытия, к которой герой мысленно возвращается и о которой рассуждают другие персонажи.

В отношении Николая и его отца к смерти есть что-то мистическое. Герой вспоминает, что отец не переносил колокольного звона; всё, что хоть как-нибудь напоминало ему о смерти, было для него враждебным и непонятным. Как генетический код, эта боязнь смерти переходит и к Николаю: “Я жил счастливо - если счастливо может жить человек, за плечами которого стелется в воздухе неотступная тень. Смерть никогда не была далеко от меня, и пропасти, в которые повергало меня воображение, казались её владениями. Я думаю, что это ощущение было наследственным: недаром мой отец так болезненно не любил всего, что напоминало ему о неизбежном конце; этот бесстрашный человек чувствовал здесь своё бессилие” [1, с. 56]. Для газдановского героя своеобразной метафорой смерти становится увиденный им ещё в детстве ослепительно-белый, казавшийся невыразимо прекрасным посреди бурого весеннего поля сугроб. Сверкающий на солнце снег оказался вблизи рыхлым и грязным, что вызвало в душе мальчика разочарование и непонятную тревогу. Это чувство “прозрачной и далекой печали” поселилось в нём навсегда как напоминание о тщетности человеческих надежд: “Я представил себе весеннее поле и далёкий снег и то, что стоит только сделать несколько шагов, и увидишь грязные, тающие остатки. - И больше ничего? - спрашивал я себя. И жизнь мне показалась такой же: вот я проживу на свете столько-то лет и дойду до моей последней минуты и буду умирать. Как? И больше ничего?” [1, с. 21-22]. Детское неприятие смерти трансформируется позднее в стойкую нелюбовь к священникам, проявляется в рассудочной храбрости, в преодолении животного страха смерти, в презрении к трусам, теряющим перед лицом небытия свой человеческий облик. Смерть как слепая, нерассуждающая сила, уравнивающая людей в их правах, одинаково беспощадная к подлецам и героям, молодым и не очень, является ведущим мотивом романа Г.Газданова. Парадоксально, но memento mori становится стимулом для того, чтобы жить, и в мировоззрении героя романа, и в “философии существования”. Есть ещё один момент, в котором векторы экзистенциалистской концепции бытия и газдановской теории мира сходятся. Экзистенциалисты воспринимают события новейшей европейской истории как “мировую катастрофу”, “закат цивилизации”. Герой романа Газданова видит сон, который постоянно повторяется: “Мне представилось огромное пространство земли, ровное, как пустыня, и видимое до конца. Далёкий край этого пространства внезапно отделяется глубокой трещиной и бесшумно падает в пропасть, увлекая за собой всё, что на нём находилось. Наступает тишина. Потом беззвучно откалывается второй слой, за ним третий; и вот мне уже остаётся лишь несколько шагов до края; и, наконец, мои ноги уходят в пылающий песок; в медленном песчаном облаке я тяжело лечу туда, вниз, куда уже упали все остальные. Там близко, над головой, горит жёлтый свет, и солнце, как громадный фонарь, освещает черную воду неподвижного озера и оранжевую мёртвую землю” [1, с. 35-36]. Эта картина всеобщей катастрофы - Апокалипсиса - соответствует эсхатологическим мотивам произведений экзистенциалистов, пришедших к выводу: существование и отдельной личности, и человечества в целом неустойчиво, проблематично и направлено к концу. В свете данного убеждения самым глубоким и необходимым знанием для человека становится осознание собственной смертности и несовершенства. Смерть ставит предел любым человеческим начинаниям, она имеет абсолютный и универсальный характер. В отношении к смерти религии и “философии существования” есть общее: подобно религии, экзистенциализм считает, что человек должен воспринять смерть как данность, не зависящую от его воли, и, следовательно, не должен убегать от сознания своей смертности и высоко ценить то, что напоминает о суетности реального существования. Правда, в отличие от религии, экзистенциализм не предлагает индивиду никакой потусторонней перспективы, а значит, и надежды.

Смерть становится одним из способов бытия смертного существа, а не его исчезновением, не биологическим переходом из одного состояния в другое. Смерть, однако, в трактовке экзистенциалистов не становится негативной характеристикой бытия, она помогает человеку сделать его существование “подлинным”; смерть для них - конец всех возможностей, и надо успеть в отмеренный срок осуществить своё призвание.

О призвании как о “предназначении” и “тайне” говорит и Г.Газданов. Автор нигде впрямую не связывает это предназначение героя с призванием писателя, но “особость” мировосприятия, отличающая Николая от других и выражающаяся в способности видеть предметы и явления не такими, какие они есть, а такими, какими рисует их воображение, свойственна личности, пересоздающей мир по законам художественного творчества. Николай Соседов воспринимает своё призвание как мучительное бремя, стену, отделяющую его от других людей, и одновременно дорожит этой частицей собственной внутренней жизни, так как она даёт герою необходимое ему чувство свободы и власти над прошлым: “Я привыкал жить в прошедшей действительности, восстановленной моим воображением. Моя власть в ней была неограниченна, я не подчинялся никому, ничьей воле; и долгими часами, лёжа в саду, я создавал искусственные положения всех людей, участвовавших в моей жизни, и заставлял их делать то, что хотел, и эта постоянная забава моей фантазии постепенно входила в привычку” [1, с. 20]. Герой Газданова стремится упорядочить действительность, подчинить её законам разума, привести к некой гармонии, но его попытки заведомо обречены на неудачу. Гармония сотворённой действительности остаётся мнимой и никак не влияет на абсурдный характер бытия. По сути дела, стремление Николая Соседова преобразить хаотичный мир, извлечь из него красоту и тем самым хотя бы временно преодолеть ощущение своей случайности в мире.

В философии экзистенциализма кардинальной является мысль о трагическом бессилии человека и чудовищно страшном характере мира. Мир - это то, что находится за пределами моего “я”, это вещи и другие люди. Объект изучения в “философии существования” - человек, изначально изолированный от общества, взятый сам по себе, вне общественных связей - живущий в обществе, но сознательно отделяющий себя от него. Роль общества экзистенциалистам представляется отрицательной: оно вторгается в духовную жизнь индивида, ограничивает его свободу, навязывая ставшие традиционными представления, нормы морали, призывая следовать признанным авторитетам и поддерживать устоявшиеся формы отношений. Мир экзистенциалистов - это мир всеобщей “чужести” друг другу, мир безличный и агрессивный.

В современном мире коммуникативные связи человека нарушены; каждый в одиночку противостоит превратностям судьбы, изоляция людей непреодолима. Прорыв одного индивида к другому, истинное взаимопонимание между ними невозможно. Экзистенциалисты отрицают освящённые временем, этикой и религией традиционные формы общения - такие, как дружба, любовь, семья, уважение и т.п., поскольку они утратили своё значение, изжили себя и сохраняют только видимость нравственных отношений.

В романе особую сферу бытия составляют взаимоотношения героя с другими, построенные на основе контакта - дистанции, скорее духовной, но никак не душевной близости. Попытка вступить в диалог с другими “я” у Николая продиктована не стремлением установить коммуникативный “мостик”, преодолеть одиночество, а скорее желанием прикоснуться к неведомому, доселе неизвестному существованию: “Мне нравилось любить некоторых людей, не особенно сближаясь с ними, тогда в них оставалось нечто недосказанное, и хотя я знал, что это недосказанное должно быть просто и обыкновенно, - и всё же невольно создавал себе иллюзии, которые не появились бы, если бы недосказанного не осталось” [1, с. 85]. Дружба предполагает тесный эмоциональный контакт, немыслимый без растворения моего “я” в чужой субъективности. Вступая в общение с другими, человек должен быть готов в нужный момент поступиться собственными интересами. Николай не в состоянии пожертвовать своим одиночеством, не способен быть до конца откровенным с близкими и потому без сожаления расстаётся с теми, от кого его отделяют обстоятельства. Он воспринимает эмоциональную близость как “потерю себя”, и только спустя долгие годы понимает свою ошибку: “Я дорого заплатил за эту ошибку, я лишился одной из самых ценных возможностей: слова товарищ и друг я понимал только теоретически. Я делал невероятные усилия, чтобы создать в себе это чувство; но я добился лишь того, что понял и почувствовал дружбу других людей, и тогда вдруг я ощутил её до конца. Она становилась особенно дорога, когда появлялся призрак смерти или старости, когда многое, что было приобретено вместе, теперь вместе было потеряно” [1, с. 34-35].

Последней возможностью Николая вернуться в прошлое становится его любовь к Клэр. Это чувство - тоже проявление непонятной тяги к неизведанному, оно сродни любви к переменам, стремлению к постоянной смене декораций и действующих лиц, столь свойственным герою Газданова. Николай понимает, что Клэр притягивает его главным образом потому, что принадлежит не только к другому обществу, но и к другому миру, в который герою нет доступа. Отчасти субъективный интерес его к вполне ординарной, кокетливой и насмешливой девушке объясняется тем, что она француженка, иностранка.

Основная сюжетная линия романа связана с поисками Клэр, которую отделяют от Николая не только тысячи километров и десять лет жизни, но и его печальный опыт войны, потерь, скитаний. “Хождение по мукам” завершилось, и герой, кажется, обрёл то, что искал. И всё же его не оставляет ощущение неполноты жизни, незавершённости замыслов, несовпадения желаемого и действительного: “Теперь я жалел о том, что я уже не могу больше мечтать о Клэр, как я мечтал всегда; и что пройдёт ещё много времени, пока я создам себе иной её образ и он опять станет в ином смысле столь же недостижимым для меня, сколь недостижимым было до сих пор это тело, эти волосы, эти светло-синие облака” [1, с. 14].

Изначально любовь Николая отрешается от того земного, материального, что, несомненно, преобладало в Клэр. Особенности индивидуального восприятия героя мешают ему увидеть в любимой реальную женщину, а творческая фантазия наделяет её чертами, ей вовсе не свойственными. Так, в воображении Николая она принимает облики многих - и разных - женщин: леди Гамильтон, феи Раутенделейн из пьесы Г.Гауптмана “Потонувший колокол”. “Я ждал - и обманывался: и в этих постоянных ошибках чёрные чулки Клэр, её смех и глаза соединялись в нечеловеческий и странный образ, в котором фантастическое смешивалось с настоящим и воспоминания моего детства со смутными предчувствиями катастроф…” [1, с. 73]. Момент идеализации в отношении Николая к Клэр действительно силён, что осознаёт и сам герой. Произвол воображения играет с ним злую шутку. В действительности поэзия оборачивается прозой, чистое юношеское чувство - обыкновенным адюльтером. Привязанность Николая к Клэр держится, в основном, стремлением удержать ускользающее. Любовь помогает герою выжить, преодолеть все испытания, но - по иронии судьбы - момент реализации любви для него становится самым большим испытанием. Поразительно, но Николай не становится счастливым, воссоединясь с Клэр, напротив, он ощущает дискомфорт, понимая, как глубока пропасть между тем, что есть, и тем, к чему он так долго стремился: “Туманные глаза Клэр, обладавшие даром стольких превращений, то жестокие, то бесстыдные, то смеющиеся, - мутные её глаза я долго видел перед собой; и когда она заснула, я повернулся лицом к стене, и прежняя печаль посетила меня; печаль была в воздухе, и прозрачные её волны проплывали над белым телом Клэр, вдоль её ног и груди; и печаль выходила изо рта Клэр невидимым дыханием. Я лежал рядом с Клэр и не мог заснуть; и, отводя взгляд от её побледневшего лица, я заметил, что синий цвет обоев в комнате Клэр мне показался внезапно посветлевшим и странно изменившимся. Тёмно-синий цвет, каким я видел его перед закрытыми глазами, представлялся мне всегда выражением какой-то постигнутой тайны - и постижение было мрачным и внезапным…” [1, с. 12-13].

Герой приходит к финалу отношений с возлюбленной с грузом неосуществлённых надежд, нереализованных ожиданий и пустотой разочарования. В произведении Г.Газданова оказывается жизнеспособной некая условная мифологическая модель, оригинально трансформированная, но всё же в основе своей восходящая к мифу о Пигмалионе и Галатее. Подобно древнему скульптору, Николай создаёт и лелеет в душе прекрасный образ возлюбленной, он привязан к своему созданию, очарован им. Но настоящая Клэр столь же мало напоминает идеал, как и оживлённая богами Галатея. Стремление реализовать в жизни свои мечты оказывается всего лишь погоней за миражами. Иллюзии похоронены, мир поворачивается к герою своей привычной, скучной стороной. “Постигнутая тайна” не манит, и Николаю остаётся только бесплодно сожалеть о прошлом и испытывать ставшее уже привычным чувство “прозрачной печали”.

Заключение

Значительный пласт художественной философии Газданова составляет экзистенциальное сознание, которое обнаруживается во всех романах писателя, так как каждое его произведение это поиск человека, раскрытие его сути, предназначения. Наиболее ярко экзистенциальное сознание выражено в прозе второго периода творчества писателя, начиная с романа "Вечер у Клэр". Экзистенциальное сознание открыло нового героя в литературе - самоценного, самодостаточного, со своим неповторимым внутренним миром. Этот герой изначально чужд социально и исторически мотивированно "личности " XIX века.

Всей историей жизни главного героя романа "Вечер у Клэр" Г.Газданов доказывает, что сценарий бытия не определяется человеком, в жизни господствует случай, и человек не в силах подчинить себе неумолимую реальность. Знания индивида о мире, других и о себе конечны, относительны. Скорлупа другого “я” непроницаема для вторжения чужого сознания, противится попыткам реконструкции её в соответствии с чужими представлениями и приспособления к чужим масштабам. Убеждённость Газданова в правоте мифа о Пигмалионе и Галатее связана с осознанием незавершённости и относительности всех знаний человека о мире. Диалог с другим сознанием оказывается фикцией, он не получает отклика в другом “я”, зависает в пространстве.

Безусловным достижением Г. Газданова как художника можно считать не столько создание широких эпических картин и впечатляющих, характерных персонажей, сколько сотворение гармоничного в своём единстве, поражающего богатством оттенков, сложного и многомерного психологического строя личности, способной сохранять в полном противоречий мире свою внутреннюю свободу и всю полноту человечности.

Список использованной литературы

1. Газданов Г. Вечер у Клэр // С того берега: Писатели русского зарубежья о России. Произведения 20-30 гг. Кн. II. - М., 1992.

2. Гайто Газданов и "незамеченное поколение": писатель на пересечении традиций и культур. Сб.научных трудов / Отв. ред. Т.Н. Красавченко; сост.: Т.Н. Красавченко, М.А. Васильева, Ф.Х. Хадонова. М.: ИНИОН РАН, Б-ка-фонд "Русское зарубежье", 2005.

3. Закуренко А. Ю. Три лика смерти в романах Газданова // Русская словесность . - 2002. - № 4. - 5-15.

4. Камболов Т. Т. Экзистенциалистские мотивы в творчестве Гайто Газда- нова // Дарьял. - 2003. - №3. - 236-251.

5. Красавченко Т. Н. Гайто Газданов: Философия жизни: (Лит. портрет) - Росс, литературоведч. журнал.: Теория и история лит. - 1993. - №2. - 97-108.

6. Семенова С. Экзистенциальное сознание в прозе русского зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавский) // Вопросы литературы. - 2000. - №3. - С. 67-106.

Размещено на Allbest.ru