Генезис вепсской народной сказки

Размещено на http://www.allbest.ru/

Российский государственный педагогический университет им. Герцена

Диссертация

на тему: Генезис вепсской народной сказки

Выполнил:

Воробьева Г.Н.

Санкт-Петербург 2014г.

Содержание

Введение

1. История становление вепсской литературы

1.1 Вепсская литература

1.2 Место расположение вепсов

2. Рассмотрение вепсской сказки

2.1 Изучение вепсской сказки

2.2 Сравнение вепсской, карельской и русской сказок

2.3 Краткие очерки о носителях сказок

Заключение

Список литературы

Введение

Устное народное творчество является ярким памятником, отражающим историю народа от древности до настоящего времени, оно охватывает все слои общества и выполняет различные функции познавательную, эстетическую, этическую, воспитательную.

Среди вепсов наибольшей популярностью пользуются сказки, Памятники устно-поэтического творчества народа ценны не только как художественные произведения прошлого, они проливают свет на многие вопросы истории вепсов.

Собирание вербального фольклора вепсов начато в 1824 году, финляндским академиком Андреем Михайловичем Шёгреном (Andreas Johan Sjцgren; 1794 - 1855) «первооткрывателем» вепсов для науки. Продолжил эту работу фольклорист, языковед, врач, создатель эпоса «Калевала» Элиас Лённрот (1802 - 1884), опубликовавший материалы своей экспедиции 1842 года к приоятским вепсам в своей основной диссертации по языкознанию (1853 год).

На протяжении XIX и первых десятилетий ХХ веков вербальный фольклор вепсов записывали и публиковали собиратели-лингвисты в виде образцов вепсской речи: финляндские ученые Е. Сетеля и Ю. Кала (экспедиции 1888-89 гг.), Л. Кеттунен (экспедиции 1917-1918 гг.; 1934 г.), Л. Пости (экспедиция 1934 г., совместно с Л. Кеттуненом), А. Совиярви и Р. Пелтола (записи 1943 г.). Значительный вклад в сбор и изучение вепсского фольклора в годы второй мировой войны сделали учителя-финны: Ю. Райнио, О. Хакулинен, Ю. Перттола; а в изучение и пропаганду культуры вепсов - М. Ниеминен (фонд Juminkeko, Финляндия). Большой интерес вызывает вепсский фольклор у эстонских исследователей: П. Алвре, К. Салве, А. Кякрик, Т.-Р. Вийтсо, А. Хуссар, М. Йоланд. Обширные коллекции собраны российскими и карельскими учеными: С.А. Макарьевым (1924-1935 гг.), Г.Е. Власьевым и П. Карповым (1937 г.), М.М. Хямяляйненом (1930-1960-е гг.), Н.И. Богдановым, М.И. Муллонен, а также подвижником вепсской культуры Р.П. Лониным. Эстонская исследовательница В. Мялк обобщила и опубликовала весь имеющийся в архивах Финляндии, Эстонии, в российских изданиях, собственный полевой материал по пословицам; карельские ученые Н.Ф. Онегина и М.И. Зайцева опубликовали сборник «Вепсские народные сказки».

Предметом исследования в диссертации являются народные сказки вепсов.

Объект исследования составили сказки о животных, волшебные, социально-бытовые и новеллистические сохраненные в устном народном творчестве вепсов.

Актуальность темы исследования обусловлена теоретической и практической значимостью поставленных в работе проблем.

На защиту выносятся следующие положения и выводы:

1. На основе идейно-тематического анализа сказочного эпоса, выявление особенностей генезиса, специфики и типологии вепсских сказок о животных. Исследуя фактический материал, мы приходим к выводу, что в эпоху раннеродового строя, у вепссов существовал культ зверей, птиц и др. Сатирическая трактовка древнего божества в сказках о животных -- явление более позднего времени, обусловленное освобождением человеческого сознания из-под власти тотемного культа зверей. В современный период образы животных в сказке воспринимаются как аллегорическое изображение человека.

2. В волшебных сказках отражены социальные институты, адаты, следы древних форм сознания и мировоззрения ( первобытной магии, культа предков), отзвуки архаичных форм общественной, родовой и семейной жизни . На основе комплексного изучения данного типа сказок, сопоставляя вепсские волшебные сказки с карельскими и, прежде всего, с русскими сюжетами, сделан вывод, что они сложились в глубокую старину, когда человек обожествлял силы природы, поклонялся огню, грому, молнии, камням, различным животным. Сказка донесла до наших дней черты давно исчезнувших представлений и форм социальной жизни, говорит о единой трудовой основе, на которой вырастает не только фантастика, но и каждое реальное достижение человеческой мысли.

3. Сравнительно-типологический анализ социально-бытовых и новеллистических сказок показывает, что они нередко близки к волшебным. Но если волшебные сказки увлекают в чудесный мир воображения, то в бытовых на передний план выдвигаются социальные явления. Сказки рисовали реальные взаимоотношения между людьми и критиковали несправедливости в обществе. Главной особенностью сказок этого типа является их сатирическая направленность.

4. Анализируя специфические особенности носителей вепсских сказок, характеризуя сказочников, их приемы сказывания, репертуар, приходим к выводу о том, что многие факты дают ценнейший материал для изучения историко-фольклорного процесса истории, экономики и быта вепсского народа на различных этапах его исторического и культурного развития и свидетельствуют о богатой культуре данного этноса.

5. Выявляя взаимосвязи сказок с другими жанрами фольклора вепссов, проанализировав в сравнительно-типологическом плане многочисленные труды российских ученых-фольклористов по данной проблеме, показано определенное сходство между ними в некоторых мотивах, образах и т.д. (мотив чудесного рождения, непорочного зачатия, закаления, героической смерти.) Исследуя данные вопросы, мы приходим к выводу, что возможно некоторое заимствование в жанрах отдельных образов, мотивов, сюжетов, но, видимо, прямого заимствования как основной причины сходства не было. Эпос, сказка, песня, загадка и т.д. восходят к первобытному фольклору доклассового общества, которому присущ синкретизм. Отголоском такого синкретизма, очевидно, являются те совпадения.

Вепсский сказочный фольклор, состоящий из множества типов, представляет большой интерес для фольклористики не только с точки зрения его идейно-художественного своеобразия, но и типологии изучение вепсских сказок позволит выявить также их национальное своеобразие, особенности многосторонних этнических и художественных связей со сказками народов Карелии и других регионов.

Исследуя проблему общих мотивов, вслед за другими учеными делается вывод, что возможно зарождение сходных сюжетов в силу того, что в своем развитии многие народы проходят через однотипные социально-экономические формации. Этому способствовала и общность психологии человека. И все же об оригинальности сходных сюжетов и принадлежности их тому или иному народу можно говорить в том смысле, что они отражают художественные традиции, географические, исторические, экономические особенности определенного этноса, условия труда, характер его духовных запросов, мечты, чаяния, идеалы, его менталитет.

Исследование национальной специфики вепсской сказки предполагает выявление своеобразия ее богатого, лаконичного и меткого языка, отражение чисто вепсского быта, своеобразного уклада жизни этого народа, особенностей пейзажа, характера поэтического стиля, своеобразного способа борьбы за независимость в соответствии с определенной географической локализацией.

По важности поднимаемых проблем, широте охвата действительности, художественному совершенству вепсское устно-поэтическое творчество достойно исключительного внимания.

В настоящее время из среды носителей вепсского языка выдвигаются талантливые ученые - исследователи, которые знакомят русского читателя с национальным фольклором.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы исследования обсуждены на предзащите дипломной работы.

Целью данного исследования является всестороннее комплексное исследование жанра вепсской сказки.

В соответствии с поставленной целью требуется решение следующих задач:

- провести генетический анализ сказочного эпоса вепсов,

- выявить специфические особенности данного жанра,

- рассмотреть типологию вепсских сказок,

- охарактеризовать вопросы истории собирания и изучения вепсской сказки,

- проанализировать основные сюжеты, мотивы, образы всех типов вепсской сказки,

- осветить характерные свойства и особенности поэтики исследуемого жанра,

- определить специфические особенности репертуара отдельных вепсских сказителей,

- показать связи вепсских сказок с другими жанрами фольклора.

Нами исследуется большое количество сказок на вепсском и русском языках. Для более полного выявления национальной специфики вепсского сказочного эпоса и его связи с мировыми мотивами, Н. Ф. Зайцевой привлекается параллельный материал из фольклора других народов. В данном исследовании используются сказки, опубликованные в различных изданиях, архивные материалы.

В исторических, языковедческих и этнографических работах и очерках о вепсах и карелах приводились и фольклорные материалы. Богатый фольклор вепссов включал почти все известные в устном народном творчестве жанры и виды словесных произведений: мифы о богах, вепсский богатырский эпос, исторические, мифологические, обрядовые, трудовые, героические, любовные песни, загадки, пословицы, поговорки, басни, анекдоты, сказки.

1. Вепсская литература

1.1 История становления вепсской литературы

Долгие десятилетия XX века в литературе Карелии, создаваемой на русском, финском и эпизодически на карельском языках, не звучало вепсское слово, хотя вепсский язык продолжал быть языком общения в вепсских деревнях. Быстрому обрусеванию вепсского народа способствовал тот факт, что вепсы жили, да и сегодня живут на трех территориях: в Ленинградской и Вологодской областях и в Республике Карелия. Связь особенно была затруднена с вологодскими вепсами.

Возможно, дела обстояли бы иначе, если бы не прервался процесс создания вепсской письменности, начатый в 1931 году, когда были изданы учебники для школ, хрестоматии, словари. Но в 1938 году вепсскоязычные книги были сожжены, а учителя и другие общественные деятели арестованы и высланы из родных мест.

Зарождение вепсскоязычной литературы в Карелии началось совсем недавно, менее двух десятков лет назад, в первые годы перестройки. Союз писателей Карелии, немало сделавший для возрождения карелоязычной литературы в 1970-1980-е годы (тогда в литературу пришли Владимир Брендоев, и Пааво Лукин), с вниманием отнесся к первым опытам начинающих вепсскоязычных писателей.

Свою лепту в пробуждение национального сознания вепсов внесли многие члены карельской писательской организации: Яакко Ругоев, Тайсто Сумманен, Олег Тихонов, Виктор Пулькин. Об этом говорят произведения, ими написанные. “Операция в зоне “Вакуум” Олега Тихонова - это повесть о шелтозерских подпольщиках, о подвиге вепса Дмитрия Тучина, в условиях оккупации руководившего подпольной работой в Шелтозере (под его началом было около ста активистов).

Вепсскую землю воспевал Яакко Ругоев. В стихотворении “Vepsien maa” поэт так писал о родстве народов, имеющих общие корни.

“Баллада о вепсском камне” написана в 1970 году. Тогда действительно не песнями больше была известна вепсская земля, а камнем, что не означает, будто у вепсского народа отсутствовал свой фольклор, своя мифология. Просто устное народное творчество вепсов мало изучалось.

Первым из русских писателей Карелии к фольклорному материалу вепсов обратился Виктор Пулькин. В сущности, именно он впервые познакомил с вепсами широкие читательские круги. Его книга “Вепсские напевы. Этнографические новеллы” (1973 г.) для многих стала путеводителем по вепсским землям. Записывая и обрабатывая русский фольклор вепсов, Пулькин внимательно отнесся к вепсским словам и речениям, передающим особенности национальной мифологии и этнографии, языческих представлений древнейшего народа. Литературные новеллы, созданные Пулькиным, опираются на подлинный фольклорный материал и относятся к тому типу произведений, которые родственны сказам архангелогородца Бориса Шергина. Несомненно, сказы русского писателя Карелии побуждали самих вепсов к собиранию народных легенд, преданий, сказок, пословиц и поговорок: они подчеркивали значимость народного слова, обтачиваемого веками, демонстрировали его образную красоту.

Наиболее активным вепсским собирателем фольклора родного народа был житель села Шелтозеро, что находится на берегу Онежского озера, Рюрик Лонин, который начал публиковаться в 1982 г. В журнале “Carelia” появились его воспоминания “Vepsдn vainiolla” (Carelia, № 1-2, 1982. В те годы это был журнал “Punalippu”). Он пробовал писать и стихи. Одно из них “Miide lapsed” напечатано в 1988 г. в газете “Neuvosto-Karjala”.

Начинающие писатели-вепсы принимали участие в совещаниях молодых писателей, проводимых в стенах Союза писателей Карелии в 1980-е годы (Рюрик Лонин, Эдуард Бронзов, Вячеслав Сидоров).

Большим событием стал выпуск “вепсского” номера журнала “Punalippu” в 1989 г. В то время главным редактором журнала была Галина Пронина. А поскольку журнал был художественным и общественно-политическим органом Союза писателей Карелии, то работа над номером проходила при участии правления Союза писателей Карелии, а также ученых Карельского научного центра Российской академии наук Зинаиды Строгальщиковой и Нины Зайцевой. Когда сегодня листаешь журнал, поражаешься богатству накопленного материала. Здесь представлены и фольклорные, и литературные жанры. В истории вепсского народа все сложилось так, что даже к концу XX века у него не было своих прозаиков, пишущих на родном языке. Два очень талантливых писателя Василий Пулькин и Анатолий Петухов писали на русском языке, а их соплеменница Райса Лардот, живущая в Финляндии с военных лет, сочиняла на финском. Василий Пулькин и Райса Лардот представлены в журнале соответственно повестью “Азбука детства” и отрывками из повести “Ripaskalinnut”. Главный авторитет вепсской литературы - Анатолий Петухов выступил со статьей-очерком “Pienen kansan maallinen vaellus”.

В номере журнала нашлось место и русским писателям Глебу Горышину и Олегу Тихонову. О повести Олега Тихонова речь уже была выше. А о Глебе Горышине следует сказать, что это питерский писатель, ныне покойный, друживший с Василием Пулькиным, он не одно лето провел в вепсских деревнях и написал немало очерков и рассказов, героями которых стали вепсы. Приходилось и автору данной статьи встречаться с ним в вепсских деревнях, на научных конференциях и вепсских праздниках “Древо жизни”. Его интерес к проблемам вепсов был неподдельный, искренний.

Не мог не порадовать читателей отдел поэзии, поскольку стихи в нем напечатаны не только в переводах на финский язык, но и некоторые в оригинале на вепсском. Это стихи Алевтины Андреевой, Николая Абрамова, Вячеслава Сидорова, Эдуарда Бронзова. Правда, гимн родному языку Алевтина Андреева спела на русском языке. В переводе на финский Тойво Флинка стихотворение дidin kieli rakkain открывало журнал.

Два стихотворения Николая Абрамова на родном языке (“Kaikuииel - iиeze mec (У каждого свой лес)”; “Pihl' (Рябина)”) увидят свет в его самостоятельном сборнике через пять лет (“Koumekьmne koume (Тридцать три)”. Runokirj, 1994) с некоторой редакторской правкой, из чего следует, что даровитый поэт, до этого писавший по-русски, настойчиво изучал родную речь.

Любопытен опыт перевод на вепсский Эдуардом Бронзовым стихотворения белорусского поэта Янки Купалы “A ken sigд mдneb? (А кто там идет)” Перевод вполне соответствует форме и содержанию подлинника. Жаль, что этот опыт начинающим поэтом не был продолжен.

И, конечно, читатель не мог не обратить внимания на фольклорные публикации журнала. Здесь и сказки, кстати, удивительно емкие, короткие, данные в оригинале и в переводе на финский, детские стихи, загадки. Рюрик Лонин тут же выступил “с байкой”, им самим обработанной “Louk vдvь” (Ovela vдvy).

Огромный вклад в изучение финно-угорских народов России, в том числе вепсов, внес финский ученый, лингвист и этнограф, Пертти Виртаранта. Он дал обширную информацию о тех, кто занимался проблемами языка и культуры карелов и вепсов (Марии Зайцевой, Марии Муллонен, Нине Зайцевой).

Вообще ученые Карельского научного центра Российской Академии наук были первыми, кто осознал трагедию вепсского народа и решил всеми силами помогать возрождению вепсской культуры и языка: они готовили образцы вепсской речи, словари, школьные учебники, фольклорные сборники. Наконец-то стала выходить газета Kodima (Родная земля) (ее создатель и первый редактор Нина Зайцева). А скоро подошло время и выпуска художественной литературы, без которой развитие языка, в свою очередь, также было бы малопродуктивным. Только литературный язык делает народ культурным, известным в мире. “Калевала” Элиаса Лённрота, созданная им из народного материала, превратила финнов в нацию, а карелов сделала известными за пределами России.

Первая стихотворная книжка Николая Абрамова “Koumekьmne koume” и стала той первой ласточкой, которая делает лето. По признанию Абрамова, стихи писались трудно, учиться, по сути дела, не у кого было. Примеры многих писателей и поэтов показывают, что желание писать на родном языке играет решающую роль в творчестве. Такие поэты, как Владимир Брендоев и Пааво Лукин, учились писать на языке своего народа, постигая тайны мастерства великих русских поэтов: Александра Пушкина, Михаила Лермонтова, Николая Некрасова, Сергея Есенина, поэтов, писавших на финском языке: Яако Ругоева, Николая Лайне, Тайсто Сумманена. Список имен можно продолжить.

Многие стихи книги Абрамова говорили о том, что в поэзию пришел человек со своим лицом, своим голосом. Ему было что сказать читателям. Впервые в поэзии заговорила душа вепса, признавшегося в любви к родному краю, родным лесам и рекам, болеющего за судьбу своего народа, своей деревни. Эти признания безыскусны, порой наивны, но чисты и ясны. Стремление к подобной афористичности приводит порой к повторениям приема. Но для первой книги это не такая уж беда. Шло настойчивое овладение техникой стиха, поиски своего стиля.

В 1996 году произошло еще одно событие, важное для развития вепсскоязычной литературы: увидел свет сборник вепсской прозы и стихов “Kodirandaine (Родной край)”. Его подготовила Нина Зайцева. Сборник рассматривался на заседании правления Союза писателей Карелии и был рекомендован к печати. В книгу вошли стихи Николая Абрамова, Виктора Ершова, Алевтины Андреевой, рассказ Анатолия Петухова. Самое крупное прозаическое произведение сборника “Азбука детства” (по-вепсски “Laps'aigan abekirj”) Василия Пулькина на вепсский язык перевела Нина Зайцева. Есть и другие переводы: стихи Сергея Есенина и Николая Рубцова на вепсский язык перевел Николай Абрамов. Интонации стихов того и другого поэта переданы достаточно точно. С этих стихов, можно сказать, и началась регулярная переводческая деятельность в вепсскоязычной литературе.

Появление в сборнике ”Kodirandaine” ряда стихов и рассказа ”Kondi (Медведь)” связано с объявленным в 1993 году Обществом вепсской культуры конкурсом на лучшее литературное произведение. Рассказ Виктора Яшова ”Kondi” получил первую премию. Написанный в форме диалога бабки Гели и внука, рассказ не только дает богатую информацию о прежней деревенской жизни, но и имеет интригу: на святках переодетый в медведя юноша Ондрий пугает всех, ввалившись в дом. Каково было удивление молодой тогда Гели, когда, обхватив ее, “медведь” прошептал ей на ухо: ”Enambad en voi, oigendan svatuid (Больше не могу, пришлю сватов)”.

По ошибке или преднамеренно “медведя” убивает Гехимко, с которым у Ондрия отношения конфликтные. Сын богатого мельника Гехимко также собирался сватать Гелю. Портреты и характеры соперников выписаны экономно и живо. Портрету Гехимко противопоставлен портрет Ондрия.

В конфликтных ситуациях Гехимко взрывается, кричит. Ондрий же, наоборот, спокоен, деловит и благороден. Когда Гехимко не удержал воз со снопами (он оказался в канаве в месте с лошадью), Ондрий говорит: ”Mi lдsoita, ka paremb hebon nenas vedouzid, siloi ei kukerdanuiћi-ki (Чем болтать, лучше лошадь бы вел под узцы, тогда и не перевернулся бы)”.

Произведения сборника ”Kodirandaine” написаны в русле “деревенской прозы”, ярким представителем которой в русской литературе были Федор Абрамов и Василий Белов. Василий Пулькин и Анатолий Петухов следовали их традициям: нравственную опору они искали в семейных и социальных отношениях уходящей деревни.

Будучи второй книгой в трехчастной серии (первая и третья книги “Глубокие воды Корбъярви” и “Возвращение в сказку”), повесть Василия Пулькина “Азбука детства” (по-вепсски ”Laps'aigan abekirj”) получила широкую известность. Она дает представление о художественных особенностях творчества писателя. Повесть не имеет строгого сюжета, она состоит из отдельных рассказов-воспоминаний лирического героя о родителях, дедах и бабушках, дядьях и тетках (повествование ведется от первого лица, но имя героя известно: Андрей Иванов) и о пути повествователя в жизнь.

Вепсскоязычная литература - литература младописьменная. Ее зарождение происходит в период угасания языковой культуры. В литературах более старых (но также младописьменных) - коми, мордовской, удмуртской, марийской - были созданы произведения крупной формы: романы, трилогии, тетралогии (”Алая лента” Василия Юхнина, ”Тяжелое иго” Дмитрия Корепанова-Кедра, ”Элнет” Сергея Чавайна, ”Водораздел” Николая Якколы (последний в списке - карел, писавший на финском языке). Ни в вепсскоязычной, ни в карелоязычной литературах пока нет такого рода произведений. Есть повесть в новеллах, рассказах (уже названная ”Азбука детства” Василия Пулькина; у карелов - ”Настя” Ольги Мишиной, ”Маша из Пухтасярви” Петра Семенова). Правда в 1930-е годы карел Ийво Никутьев написал роман ”Марфа”. Он публиковался в отрывках.

Крупное произведение требует разработки единого сюжета, разворачивания конфликтных событий, показа глубинных движений души, тонкостей психологической жизни, а все это невозможно без свободного владения всеми богатствами языка, возможностями живого синтаксиса. Конечно, и поэзия не может существовать без этого. Но она способна ограничивать себя необходимым, быть экономной, более оперативной.

Естественно, что общая идея всех стихотворных циклов сборника ”Kodirandaine” - патриотическая. Для выражения любви к родной земле находились слова у всех поэтов.

Для поэзии порой, чем проще, тем лучше. Напрямую сказанные слова, подхваченные метрикой, несущей интонации разговорной речи, полнозначные рифмы, и стихи звучат, запоминаются. Символы родины: Онежское озеро, белая береза, тонкая рябина, родной берег - встречаются в стихах Алевтины Андреевой, Виктора Ершова и Николая Абрамова. Но созерцательной любви к родине, характерной для “патриотической” поэзии советской эпохи, недостаточно. Вепсскоязычные поэты занимают активную гражданскую позицию. Их сердцам близки беды родины, вепсской земли, вепсского народа.

В 1995 году была принята к реализации республиканская программа возрождения и развития языков и культуры карелов, вепсов и финнов. Книга ”Kodirandaine” вышла в свет, благодаря данной программе.

Внимание к национальным литературам со стороны международных организаций накладывает ответственность на пишущих, поднимает их авторитет. вепсская сказка животное сюжет

С 19989 года существует Ассоциация финно-угорских литератур. Конгрессы финно-угорских писателей состоялись в Йошкар-Оле (1989 г.), Хельсинки, Эгере (1993 г.), Саранске (2000 г.), Ижевске (2003 г.). Из писателей-вепсов на конгрессах были Нина Зайцева, Алевтина Андреева, Николай Абрамов.

Профессионально сегодня работает в вепсскоязычной литературе Николай Абрамов. В свое время он был принят в Союз писателей Карелии и получил билет члена Союза писателей России. Через некоторое время Абрамов перешел в Союз российских писателей.

Вторая книжка поэта ”Kaurgiden aig (Время журавлей)” увидела свет в 1999 году. Именно эта книга дала основание говорить о нем, как о состоявшемся поэте, умеющем в коротких стихах сказать о многом. В ней есть стихотворение ”дnikruno (Цветные стихи)”.

Кстати оно напечатано в онтологическом сборнике, вышедшем на четырех языках: русском, финском, шведском, норвежском. Его финское издание называется ”Tдstд alkaa tie” (1999). Стихотворение ”дnikruno” многозначно.

Цветовые краски в нем символичны: синее, зеленое, белое, черное, красное. Это и цвета родной природы, и цвета трагедии, беды. И вообще, Н. Абрамов любит цветовые пятна. Часто в его стихах мелькает желтый хвост белки или красные ягоды рябины.

Уже названием сборника ”Kurgiden aig”, говорящем о грустном времени отлета журавлей, поэт дает понять, что он пережил трудную пору то ли душевного, то ли творческого кризиса, то ли глубокого разочарования в любимом человеке. Но для написания таких строк нужны веские личные причины.

Образ птицы Феникса дважды появляется в стихотворении. Поэт сам убеждает читателя, что преодолеет боль и поднимется “из пепла”, подобно мифической птице.

Наряду со стихами, полными печали, в сборнике представлены и пейзажные светлые стихи и строки, посвященные любовным чувствам. При этом часто присутствует глагол kimdд “токовать, быть в состоянии любовной страсти”.

Поэта не оставляет надежда, что ”Aigoin tuleb minei Armaz neiћne vastha (Вдруг мне навстречу придет милая девушка)”. Но его душевное состояние и вдохновение, в конечном счете, связаны с вепсской землей.

Русский поэт Николай Гумилев как-то сказал: “литература - самое национальное из творчества. Музыка, живопись, научные открытия - все это для всего мира, какое-то эсперанто”.

Годы национального возрождения вепсов еще раз показали верность суждения большого русского поэта. Разумеется, он имел в виду русскую поэзию, ее восприятие на чужбине. Но суждение верно по отношению к литературе любого народа.

Обращение к слову, как к самому национальному элементу, ускорило возвращение вепсов к национальной культуре.

Рюрик Лонин в эти годы продолжал записывать народное слово. В 2000 году у него вышло сразу два фольклорных сборника “Lьhьdad pajoiћed (Частушки)” и “Minun rahvhan fol'klor (Фольклор моего народа)”.

Хотелось бы особо отметить книгу частушек (”Lьhьdad pajoiћed”). Вепсская частушка имеет в основном безрифменную (метрически повторяющуюся русскую частушку) форму.

Главная тема частушек - любовь, многие из них - юмористические; в некоторых и рифма “выскакивает”, иной раз довольно удачно. В качестве примера возьмем хотя бы две частушки:

Kukkub, kukkub kдgine Pit'kдn kuuzen ladvas. Voikab, voikab niiиukaine Vepsдn prihдn kaglas. *** Saniin minд maksale, Ala paksus kдvele. Mama lajib ehtkiiћel, Bat'a vasttab hougiiћel.	Кукует, кукует кукушечка На вершине высокой ели. Плачет, плачет дувушка На плече парня-вепса. Сказал я милому, Не ходи часто. Мама вечером отругает, Отец встретит поленом.

Есть в сборнике частушки, которые украшает богатая аллитерация, точно такая же, как в так называемом “калевальском стихе” у финнов и карелов:

Kulin kurgen kukurtes, Nдgin Sergin semetes, Hiinћomiљ hiinetes, Kadagћomiљ kolbites.	Слышала курлыканье журавля, Видела Сергея во время сева. Во время сенокоса, В можжевельнике возился.

В круг реалий вепсских частушек попадал береговой пейзаж, пейзаж Онежского озера, местные названия, названия предметов быта, орудий труда, растений - всего, что окружает человека; все входило в частушечный оборот. Так и вспоминаются строки профессионального поэта Анны Ахматовой, “из какого сора” рождаются стихи.

Природа в частушках всегда пребывает в определенных взаимоотношениях с миром людей: параллельно протекающие в первых двух и последних двух строках события или дополняют друг друга, или друг другу противостоят.

Нахождение народными сочинителями таких соответствий-контрастов всегда чудо. Профессиональному поэту трудно соревноваться с этим, ведь частушка обкатывается народом:

Дniћes om sel'ged vezi, Rodnikas om vilumba, Podruљkal om hьvд prihд, Minд lцudan иomemba. *** дi om иomid cvetaiћid, Iisa kaikid kerata. дi om иomid prihдiћid, Iisa kaikid navetta.	В Онежском озере светлая вода, А в роднике холоднее, У подружки хороший парень, А я найду лучше. Много красивых цветов, Нельзя все собрать, Много хороших парней, Нельзя всех любить.

Сборник Лонина “Фольклор моего народа” (”Minun rahvhan folklor”) представляет и другие жанры устного творчества вепсов: сказки, старины, детский фольклор (колыбельные песни, кумулятивные песни, потешки, считалки), лирические песни, причитания, анекдоты, загадки, пословицы, поговорки. К сожалению, в сборнике нет ни одной эпической песни с развернутым сюжетом. Между тем, трудно поверить, что у родственного карелам народа отсутствовал данный жанр. То там, то здесь в сборнике обнаруживаются следы этого жанра, даже в частушках, в их метрике. В карельской народной поэзии существует много вариантов песни “Выкуп девушки”, в которой рассказывается о девушке, ждущей на берегу моря (или в каком-то другом месте), что ее возьмут в лодку отец, мать, брат, сестра. Но никто из них этого не делает, и тогда девушка желает каждому несчастий. Вепсская песня в 18 строк “Dдniћ d'oksob dдhutt mцto (Заяц бежит по льду)” - это вепсский вариант “Выкупа девушки”. Великолепно начало песни о бегущем по льду зайце с прекрасными аллитерациями:

Dдniћ d'oksob dдhutt mцto, Karvaiћed-se hanged mцto. иilahtoitin иiloiћehe, Helahtoitin helaiћehe. Kus-se kulub surdaze, Kus-se kulub d'ouhtaze. Kacuhtin kut ьlдhдks, ьlдhдn-se pдivii paљtab. Kacuhtin kut alahaks, Alahan-se veneh soudab. Oi, batii, mamoi, Otkad mindei veneheze…	Заяц бежит по льду, А шерсть его волочится по насту, Звякнула в колокольчик Прозвенела в звоночек. Где-то слышно, как толкут белье в ступе, Где-то слышно, как мелют муку. Посмотрела я наверх, Вверху солнце светит, Посмотрела вниз, Внизу лодка плывет. Ой, отец, мать, Возьмите меня в лодку…

Сборник ”Фольклор моего народа” - это книга любительская. Русские писатели Карелии Виктор Пулькин, Василий Фирсов, показали своим творчеством, что народная сказка, анекдот, в современной литературе охраняют свою значимость и как источник вдохновения, и как формообразующий сюжетослогающий материал.

Среди пословиц лонинского сборника обращают на себя внимание те, в которых рифмуются их части-половинки. Образному восприятию мира учат вепсские загадки:

kesked dдrved lдmii palab (samvar: посреди озера огонь горит - самовар); om pertiљ kondi, ken pert'he tulob, kaikuииele andab kдtt (pдии: в доме есть медведь, кто вдом войдет, тот и руку подаст);

taivhan da man keskusel om pen' pertine (koivus linduiћiden kodine: в пространстве между небом и землей есть домик . на березе гнездо птички);

helдidab, kolaidab, saubaliћes pertiћes (kel': гремит, звучит в закрытом домике - язык).

Как элементы текста в литературе для детей, например, подобные иносказания, сравнения и метафоры, несомненно, служили бы прекрасным средством пробуждения ассоциативного мышления.

Приемы и элементы фольклорной поэтики обнаруживаются в стихах всех вепсскоязычных поэтов: это стремление к простоте стиля, к повторам, прямым заимствованиям из народных песен, подражания. Николай Абрамов в ряде стихотворений строит строфу аналогично строфе-частушке: первая часть ее (о жизни природы) соответствует или противостоит жизни людей:

Tдgд kevдz'zor'al Mecoi kimib ladvas, Tдgд randal amu Elдb meiden rahvaz.	Здесь на весенней заре Глухарь токует на ветке, Здесь на берегу Давно живет наш народ.

Стремление Абрамова к афористичности можно соотнести с лаконичностью вепсских пословиц:

Nдguse - keza i rдk, mujuse - manzikan magu…	Видится - лето и жара, Чувствуется - вкус земляники.

Неслучайна здесь и звучная аллитерация в последней строке.

К подражаниям и прямым заимствованиям из народных песен чаще других прибегает Алевтина Андреева. Сказалось влияние ее матери, известной вепсской сказительницы Анастасии Логачевой. Заметнее фольклорная поэтика и яркая рифма проявляется в метрике детских песенок-считалок, потешек, дразнилок. Пожалуй, в стихах для детей Алевтина Андреева выгладит интереснее и живее, чем в стихах для взрослых. Здесь больше непосредственности, художественного воображения. Стихотворение ”Edenoi (Улитка)” заслуживает того, чтобы быть процитированным полностью:

Kiloi-kaloi - lehtesel, иirvoi-karvoi - heinдiћel, Lizoi-lazoi - senel, Rogoi - senel penel. Se-ћo nimi - edenoi. Edenoi sд, mцdenoi, Ozuta-љke sarved, Anda joda maidod. Edenoi-se peitihe, Vaiљe sidд nдhtihe.	Улитка на листочке, Улитка на травинке, Улитка на грибке, Улитка на маленьком грибке. Одно и то же имя - улитка, Улитка ты улитка, Покажи-ка свои рожки, Дай выпить молока. Но улитка спряталась. Только ее и видели.

Стихотворения из сборника ”Koivuine (Березка)” - единственного сборника Алевтины Андреевой, выпущенного после ее смерти в 2003 году (стихи для сборника собрала из разных источников и рукописей и отчасти отредактировала Нина Зайцева, а издан он был на средства фонда Юминкеко). Суровая правда о родном крае изложена Андреевой крепкими, бьющими в цель мужскими односложными рифмами: (Tactud pertiљ ”В заборошенном доме”)

Pert' om tactud - nikeda nikus, Pal'hiљ seiniљpдi otab tusk, Kuti mado sьdдimen sцb, Kibu kibinal ocan lцb.	Дом брошен - нигде никого, От голых стен веет тоска, И как червь сердце съедает, Боль искрами бьёт в лоб.

Метрику коротких строк поэтесса избрала и для стихотворения “Kal'hed sanad (Дорогие слова)”, тем самым отказываясь от простора для слов в строкак:

Kodirados kodinik… Koditehut vedab… Mel'he - kodipaginik, Kudamb дjan tedab.	В домашних трудах член семьи, Домашняя тропинка бежит, По душе - домашний рассказчик, Который много знает.

В сборник Koivuine включены и русские стихи Алевтины Андреевой. Программным для творчества Андреевой можно считать стихотворение ”Сохраним язык вепсов”.

Своим трудным путем идет в поэзию Михаил Башнин, вепс по линии матери. Его отец - бывший преподаватель Карельского педагогического института Юрий Башнин, и сам пишет стихи на русском языке. Творчество Михаила Башнина подкупает интенсивной духовностью. Поэт учит язык, осваивает родину предков, ищет свои корни в глубине веков (один из сородичей Башниных Мартемьян Мартьянов - человек легендарный, также писал стихи). Стихи М. Башнина отличаются зрелостью мысли, глубиной чувств. Его обращение к Богу говорит о его высоких нравственных поисках. В этом плане он расширяет тематический диапазон вепсскоязычной поэзии. Он пишет на вепсском и русском языках. Русскоязычные стихи отличаются крепостью и актуальностью.

Свою первую книгу стихов поэт назвал “Vanh zirkul (Старое зеркало)” (2003). В стихах о деревне, о брошенных домах, церквах у Михаила Башнина нет той кричащей боли, которую находишь в стихах Н. Абрамова, А. Андреевой.

Лирического героя окружает романтическая атмосфера былых веков, зовет овеянная легендами таинственная даль. Для передачи духа прошлого времени и ее нынешних руин поэт в стихотворении “љimgдr' љimjдrvi)” даже метрику использует эпически длинную:

Minд kдvelin korbidme kondjiden rцunas, Minei ozuti Sьnd, kus om te, kus om heim, Kudam sehleiћil kattet om kaumћoman soumas, Nu a pertiden sijoil om sehliљt i hein. Sigou birbincal al dedoin mam venub ьksnдz, Sьvдs magadab hдn kus-se pagastad lдz. Siloi pagastas olin i avaiћin uksen: Eile Sьnduiћen kuvid i loiиendad tдs…	Я ходил по непроходимым лесам в медвежьем краю, Мне показал Господь, где дорога и где родня, Которая покрыта крапивой на краю кладбища, А на месте домов тоже крапива и трава. Там под вербой лежит мать моего деда, Крепко спит она где-то около погоста (или церкви). Я тогда был на погосте и открыл дверь, Но здесь уже нет икон и молений…

Вепсские стихи поэта не свободны от недостатков. Но как русский поэт, он добился подлинной культуры стиха.

Редактором всех книг на вепсском языке, опубликованных в Карелии, является Нина Зайцева. Единственная книга, где не стоит ее имя как редактора, вышла в 2003 году - “Kodima, Vepsдnma”. Впрочем, ее редактура есть и в этой книге, поскольку все тексты стихов прошли через ее руки уже раньше. Просто сама книга посвящена ей: ”Uden kirjkelen mamale, Nina Zaicevale (Uuden kirjakielen дidille Nina Zaitsevalle)”.

В альбоме “Kodima, Vepsдnma (Родина, вепсская земля)” напечатаны лучшие стихи Николая Абрамова, Алевтины Андреевой, Михаила Башнина, Виктора Ершова, Валентины Рогозиной, Рюрика Лонина, Нины Поташевой, Гули Поливановой и … Нины Зайцевой.

Все эти годы переводившая на вепсский язык произведения писателей-земляков, ставшая автором перевода четырех Евангелий, Библии для детей и сокращенной “Калевалы”, Нина Зайцева должна была однажды начать сочинять стихи сама.

Среди стихов альбома они привлекают профессиональным уровнем, простотой формы, значимостью содержания. Альбом выпущен культурным фондом Юминкеко в издательстве “Периодика”.

В нем даются прекрасные фотографии вепсский земли, сделанные Маркку Ниэминеным; на них запечатлена вепсская деревня, вепсская утварь, сельские события, портреты сельчан, их занятия дома и во дворе, в полях и на лугах.

В таком альбоме даже первые стихи, еще не отделанные, не отшлифованные, выглядят интересно, имеют смысл. Поскольку выше зашел разговор о Нине Зайцевой, следует сказать, что в журнале “Carelia” за 2004 год (№ 7) опубликован большой цикл ее стихов, дающий более глубокое представление о ее поэтическом творчестве.

Наряду с уже традиционными темами родной земли, родного языка в стихах Нины Зайцевой заметно зазвучали мотивы семейных отношений (стихи о дочери, о матери).

Народнопесенным духом пронизано стихотворение “Muљton langaine (Ниточка памяти)”:

Laskvas muhadab, Kдdel maihutab, Hдnen nagrand om - Aldon lдik, Mama-mamaine, Hobed sanaine, Minun muљtlosiљ - Elдb kaik.	Ласково улыбается, машет рукой, ее смех как плеск волны. Мама-мамочка, Мягкое слово, в моих мыслях - Она всегда жива.

Интересно житейскими подробностями стихотворение “Maman holed (Заботы матери)”. Здесь автор, мать, выдавшая дочь замуж, размышляет о своей собственной жизни и жизни дочери. Ее заботы не заканчиваются никогда:

Sambu ei se holen lдmoi, Se om sel'ged - olen mamoi.	Этот огонь забот не угаснет никогда, И это понятно- ведь я мать.

Стихи Нины Зайцевой дают основание говорить о женской лирике в вепсской поэзии. Стихи Алевтины Андреевой, будучи написанными женщиной, по своей тематике редко выходят за ее пределы. Даже в русских стихах Андреевой почти не звучат глаголы женского рода, то есть ее личная судьба заслонена судьбой родного края. У Нины Зайцевой, как мы видим, дело обстоит иначе.

При всем при том, что и она остро ставит проблемы родного народа, и она озабочена тем, “Kenak abud andab minun rahvahale, Libutab ken, kandab elon pordahale? (Кто поможет моему народу, кто его поднимет с колен, кто поможет быть на пороге жизни)” - все же Нина Зайцева первая заговорила о себе, о своей семье.

В контексте женской проблематики стихи о весне (“Tдmbei uniљ minд nдgin (Сегодня мне привиделось во сне)”) воспринимаются как стихи о женской судьбе:

Mikљ om kevдz'oza lьhьd, Mihe pageneb se pigai Jдtten muљtho opalmuhuid, Kudambid mц muљtam igan.	Почему весеннее счастье краткое, Почему исчезает быстро Оставляя печальные улыбки, Которые мы вечно помним.

В большинстве стихов Н. Зайцевой прочитывается женское отношение к жизни людей, человечества в целом: она предстает женщиной-хозяйкой, которая и устает, и собирает новые силы для жизни, для семьи, для детей, для внуков. В ней живут “советы бабушки” (elonohjed (ее советы по жизни)), она утверждает, что ”Hдnen laskvid melid, tabad kajiиeљkan hengen pohjal (ее ласковые и милые советы, ее характер я буду вечно хранить в глубине своей памяти)”.

Немалое значение для развития молодой вепсской литературы имеет переводческая работа Нины Зайцевой и Николая Абрамова. Переводы Абрамова стихов Александра Пушкина, Сергея Есенина, Бориса Пастернака, Николая Рубцова, Владимира Высоцкого, Евгения Евтушенко, в основном, верно передают содержание и интонации оригиналов, поскольку сохраняют метрику, структуру синтаксиса подлинника.

Переводы техничны и с точки зрения рифмовки. Авторы оригиналов узнаваемы.

Вот, например, Александр Пушкин:

Konz mдthil Gruzijan ц pimed katab man, Aragvan joksend rindal kulub…	На холмах Грузии лежит ночная мгла Шумит Арагва предо мною…

А вот Сергей Есенин:

Oled midд nдhnu? Midд oled kulnu? Kuti kьlдn taga Guleimaha tulnu…	Или что увидел, Или что услышал Словно за деревню прогуляться вышел

А это Николай Рубцов:

Kьlд ei magada, Lдmoid vцl paladas, Tusttuda ei sinun tц…	Kylд ei nuku, ja Valotkin palavat Turhaa on sureksia (! Valitettavasti ei lцytynyt tдtд venдjдjnkielestд runoa kotona)

Переводить - это и знакомить читателей с шедеврами иноязычных литератур, и учиться писать, расширять возможности родного языка, и черпать вдохновение, и соревноваться в поиске нужных слов с другими переводчиками. Думаю, что постижение Ниной Зайцевой мира ”Калевалы” стало для нее большой школой, а для читателей - радостью приобщения к произведению, созданному Элиасом Леннротом из материала народных песен. Для работы Зайцева выбрала сокращенный вариант “Калевалы”, подготовленный автором этой статьи и Эйно Киуру в 1999 году и выпущенный в свет издательством Петрозаводского университета. Перевод Нины Зайцевой был издан в 2003 году и уже высоко оценен и критикой, и читателями. Сравнивая оригинал и перевод, убеждаешься, что перевод верно передает реалии оригинала, его параллелизмы, довольно часто находятся удачные аллитерации. В своем переводе Зайцева использовала чистый хорей, как это принято в русских переводах “Калевалы” еще со времен Я. Грота и Л. Бельского. Между тем, эстонский перевод Аугуста Анниста максимально приближен к оригиналу. А ведь вепсский язык, как родственный карельскому и финскому, вероятно, позволяет сделать то же самое в переводе “Калевалы”. Не исключено, что Нина Зайцева вернется к своему переводу, имея в виду эту вероятную возможность.

Говоря о вепсскоязычной литературе, нельзя забывать о тех писателях Карелии, в жилах которых течет отцовская или материнская вепсская кровь и которые пишут по-русски, однако помнят о своих корнях. Мать Виктора Сергина была вепсянкой. Сам писатель редко говорил об этом, но в своих стихах и рассказах, а также повести ”Жернова” его вепсская проирода проглядывает: она - в отношении поэта к лесу (лес - главный герой его стихов), в одушевлении деревьев, растений, камней. В стихотворении ”Опять я к вам иду, деревья” поэт заявляет: ”если суждено встать под топор” ”весь лес я заслоню собою и стану деревом тогда”.

Сознавал ли сам Сергин, когда употреблял слова, ему хорошо знакомые с детства, что их можно найти в вепсском языке? Бабушка в повести ”Жернова” говорит внуку: ”свяжу тебе упаки, две пары свяжу, чтоб на все лето хватило”. Смотрим «Словарь вепсского языка»: упак - сапог. Слово русского происхождения “паковать” в форме упаки не встречается. Оно стало вепсским. Очевидно, они (упаки) не в полном смысле слова сапоги, если бабушка их вяжет. Важно, что это обувь. Они должны заменить внуку лапти (“Не будешь ты у меня в лаптях ходить”).

В той же повести помощница тракториста Дуня о самом трактористе так высказывается в сердцах: “…опять бабам на себе пахать, для чего этого лембоя держим!” Такие слова как упаки (с вепсского “сапоги”), лембой (с вепсского “черт”) встречаются у Сергина часто. Он вовсе не ставил цели подчеркивать свою причастность к вепсам. Тем естественнее они воспринимаются в тексте.

Поэт Олег Мошников о своих вепсских корнях заявил уже в первых стихах. В поэзию он пришел после Виктора Сергина, в период пробуждения вепсского самосознания. Мошников в ряде стихов употребил вепсские слова и выражения: мецамезь, кацу. Русское и вепсское начала в стихах Мошникова органично сочетаются, тем самым создавая индивидуальный колорит стиля. Журнал “Punalippu”, так широко представивший в 1989 году вепсов и их зарождающуюся литературу, начал разговор о вепсском народе статьей ученого Карельского научного центра Зинаиды Строгальщиковой. Статья называлась “Время собирать камни”. Строгальщикова показала, как быстро ассимилируется вепсское население в России. В конце 19 века вепсов насчитывалось 25400 человек. В 1989 году вепсов было уже 12-13000. Правда, более половины из них владели вепсским языком лучше, чем русским. На вопрос, надо ли изучать вепсский язык в школе, за изучение ратовала в большинстве своем молодежь. И это давало основание Строгальщиковой говорить, что еще не все потеряно. Камни начали собирать. Карельские власти содействовали этому процессу. Вепсов признали малочисленным народом России. Закон взял этот древнейший народ под свою защиту.

Большую роль в пробуждении национального сознания вепсов играет все эти годы газета “Kodima”, которая издается на вепсском и русском языках. Газета знакомит читателей в историей вепсского народа, с конкретными проблемами сегодняшнего дня и, разумеется, печатает произведения писателей-вепсов, а также и переводы с других языков, в том числе с карельского. Журналистские очерки Николая Абрамова, Нины Зайцевой, Николая Фомина (нынешнего редактора газеты) и многих других авторов также содействуют развитию литературы.

Кто такие вепсы.

Вепсский язык относится к северной группе прибалтийско-финской ветви финно-угорской языковой семьи, он наиболее близок к карельскому, ижорскому, финскому языкам. Вепсский язык по своей структуре сравнительно однороден, хотя диалектные различия существуют. Ученые выделяют три диалекта: северновепсский, или прионежский, средневепсский и южновепсский. На северновепсском диалекте говорят вепсы, живущие в Вепсской национальной волости Карелии; на средне-вепсском - жители вепсских территорий Вологодской (Бабаевский и Вытеггор-ский районы) и Ленинградской областей (Подпорожский, Тихвинский, Лодейно-польский районы). В Бокситогорском районе Ленинградской области живет немногочисленная группа вепсов, говорящих на южновепсском диалекте.

Вепсы - одна из коренных народностей Северо-Запада нашей страны. По языку это прибалтийско-финская ветвь фино-угорской языковой семьи, отсюда их близость к карелом, финнам, эстонцам.

Предками вепсов считают древнее племя весь, неоднократно упоминаемое в русских летописях. Недавние археологические изыскания подтверждают мысль, что у саамов, вепсов, карел была издревле общая теория и культура. На базе племенных союзов в последующем сложились народы, как утверждает лингвист Д.В.Бубрих. И в наше время археологи доказывают, что основу карельского народа составили племена корела со значительной примесью веси(особенно южных карел: ливвиков в Приладожье и людиков в Прионежье). Интересно мнение финских ученых Э.Лённрнота, Е.Сетяля, Л.Кеттунена, что вепсский язык - это «санскрит» для прибалтийско-финских народов.

Вполне уместно предположить, что фольклор вепсов и карел, синкретический в своей основе, корнями уходит в далекую древнюю общность. Соприкосновение же фино-угорских племен(сумь, емь, весь, чудь, меря, корела и др.) с восточнославянскими происходило на более на более позднем этапе становление культуры вепсского и карельского народов. Этот исторический контакт длился по крайне мере полторы тысячи лет, причем русские не враждовали с большинством фино-угорских племен, а осваивали ту же территорию даже роднились. Есть свидетельства о разносторонних контактах веси (чуди) с народами Древней Руси. Уже в XV в. Весь входит в состав Русского государства.

Общность исторической судьбы была почвой для взаимного влияния фольклора финно-угров и восточных славян.

Основная часть вепсов, живущих долгое время компактно, сохранила язык и культуру.

В недавнем прошлом расселение вепсов было обширным, они занимали территорию Межозерья - пространство между тремя крупнейшими северными озерами: Онежским, Ладожским и Белым. Со временем территория сократилась, но вепсы и сейчас живут в Межозерье, занимая его восточную часть - сопредельные районы Карелии, Ленинградской и Вологодской областей. В Карелии расположены самые северные поселения вепсов. Живущих здесь вепсов называют прионежскими. Большое число вепсских деревень сохранилось в верховьях р.Оять в Подпорожском районе Лененградской области. Эту группу вепсов называют оятскими. К востоку от них, В Бабаевском районе Вологодской области, живут куйско-пондальские вепсы, их еще называют белозерскими - по географии проживания. На юге региона, в Бокситогорком районе Ленинградской области есть куст деревень, где живут вепсы, именуемые южными.

2. Рассмотрение вепсских сказок

2.1 Изучение вепсской сказки

Изучение вепсской сказки и собиранием вепсского фольклора базируется на материале, который осел в фондах Карельского научного центра РАН(КНЦ).

В 1937 г. А Прионежье вепсский фольклор записывали Г. Е. Власьев и П. Карпов. В их отчете сообщается, что в Шелтозерском районе они записали от вепсов «на их родном языке» 22 сказки, 80 частушек, 28 загадок, 4 шуточные песни, 2 детские считалки. В этом же отчете упоминаются крупные сказочники: В.Ф. Мякишев знал 53 сказки, записано 5, Ф. Н. Кузов знал 19 вепсских сказок, записано 2; от А. М. мартынова записано 7 вариантов. Крупным носителем фольклора вепсов назван А. Х. Клопов, знавший более двух десятков сказок, но на вепсском языке записано только 2 текста, остальные на русском. Записи велись в основном от мужчин в возрасте 40-60 лет.

В 1938 г. в Шелтозерском районе вели записи В. В. Воробьев,В. И. Кононов, Д.И. Логинов, И.Моисеев. они записали на вепсском языке 13 сказок от И.А. Бузаева, знавшего их более трех десятков.

Ученый С. А. Макарьев, занимаясь вепсским фольклором, подготовил рукопись , где все тексты только на русском языке, нет сведений о месте записи, об информаторах, нет и «паспортных» данных. Этим умаляется научная ценность собранного фольклорного материала. У А. С. Макарьева есть историко-этнографический очерк о вепсах. Хотя здесь многие выводы устарели, но можно почерпнуть сведения о бытовании жанров, таких, как сказки, предания, песни «долгие» и обрядовые, заговоры, загадки, приметы, пословицы, частушки, детский фольклор. Здесь же он отмечает, что «сказки среди вепсов являются одним из любимых жанров фольклора». В рукописи есть плачи свадебные, рекрутские, похоронные; песни, частушки.

Записи Р. П. Лонина 1956 г. пополнили архивные запасники, им собрано 8 сказок, 30 песен, причетей свадебных - 3, похоронная причеть - 1, загадок - 60; пословиц и поговорок - 136.

За зимние поездки 1980-1981 гг. ему удалось записать на магнитофон в вепсских деревнях около сотни сказок. И все же вепсских сказок на языке оригинала оказалось мало, пришлось заняться изыскательной работой по материалам языковедов, составить каталог вепсских сказок и рабочую картотеку. Впрочем, сложность состояла не в отсутствии картотек, а в том, что в лингвистическом полевом материале отмечаются «паспортные» данные информаторов, но нет, разумеется, сведений о бытовании жанра, о манере исполнения и т. п., поэтому его возможности были ограничены исключительно изучением текстов. Фольклор вепсов для диалектологических исследований записывали в 30-60-е годы и несколько позже карельские языковеды Н. И. Богданов, М. М. Хямяляйнен, М. И. Зайцева, М. И. Муллонен и др. Часть сказок из языковедческого фонда (32 текста) опубликована в «Образцах вепсской речи» (Л., 1964).

...