Фанфикшн: литературный феномен конца XX – начала ХХI века (творчество поклонников Дж.К. Ролинг)

В работе часто цитируется известное высказывание Генри Дженкинса о том, что в основе создания фанфиков лежит слияние радости и раздражения. В данном случае можно с уверенностью утверждать, что именно радость, вызванная персонажами и реалиями источника, нежелание их отпускать, зачастую приводят читателей в фанфикшн, что выражается в двух принципиально различных стремлениях, заставляющих читателей исходного произведения становиться авторами: желании быть с героем, с одной стороны, и быть героем, с другой. Интересно, что другая часть "порождающей формулы", раздражение, касается, как правило, личности и стратегии создателя исходного произведения. Читатель порождающего текста, становясь автором фанфикшена, вытесняет собой автора канона, а не замещает его, то есть автор исходного произведения (Ролинг) сменяется автором фанфика по схеме я-вместо-Ролинг, а не я-как-Ролинг. Именно различие между этими двумя схемами определяет общее направление интерпретативных стратегий в фанфикшене и помогает объяснить ряд связанных с фанфикшеном феноменов. Так, учитывая именно такой тип взаимодействия между автором исходного текста и автором фанфика (вытеснение, а не замещение), можно понять, почему в фанфикшене так мало собственно подражаний (стилистических, композиционных и т.д.) исходному тексту, или по какой причине читатели фанфикшена иногда предпочитают предложенную автором фанфика интерпретацию той, которая может быть подсказана автором исходного текста.

Пытаясь создать оригинальное, потенциально популярное в фандоме произведение, автор, не наделенный особым писательским талантом, нередко прописывает себя в фанфикшене либо среди любимых героев, либо в качестве любимых героев, что приводит к созданию таких характерных для фанфикшена как литературы субъектов авторского плана, как автор-в-тексте, Мэри-Сью и образ-аватар. Все эти типы выражения авторского начала в фанфкишене объединяются принципом самовнедрения, но имеют принципиальные отличия друг от друга. Так, Автор-в-тексте (англ. self-insert) представляет собой расширенную версию образа автора. В отличие от образа автора, автор-в-тексте не только обладает биографическими чертами своего создателя, но и является изображаемым в фанфике персонажем - наряду с другими. Это позволяет говорить о том, что в данном случае, прежде всего, реализуется стремление "быть с героем". При этом сам автор-в-тексте не будет являться непосредственным повествователем (обычно повествование ведется от третьего лица, но события все-таки показаны с точки зрения "автора"), однако действия других персонажей обычно бывают "подчинены" его воле.

Другой тип субъекта авторского плана - Мэри-Сью - характеризуется исключительной способностью закукливать вокруг себя действие, пространство, время и других персонажей. Композиционная организация текстов, содержащих Мэри-Сью, практически всегда отражает эту внутреннюю природу явления, что позволяет фанатам выделять конкретные, характерные для фанфиков с Мэри-Сью, элементы сюжета (преувеличенно трагичный или положительный финал, повышенное внимание к Мэри-Сью со стороны других персонажей в фанфике), а исследователям - выделять фанфики с Мэри-Сью в отдельный жанр. Как субъект авторского плана, Мэри-Сью обычно наделена биографическими характеристиками автора, но это лишь формальное проявление более глубинной сути: по мнению большинства исследователей, и тут мы не можем с ними не согласиться, Мэри-Сью является носителем и выразителем фантазий автора фанфика, пережитых во время прочтения произведения-источника. Необходимо отметить еще одно важнейшее свойство Мэри-Сью, которое проявляется если не во всех фанфиках, то в большинстве из них: "материальность" ее имени. Имя героя здесь равно его сути и составляется, во многом, по кумулятивному принципу, генерируя такие конструкции, как, например, "Allisha Allison Victoria Elizabeth Scarlet Malfoy", "Ginevra "Phoenix" "Ginbug" Weasley (Aredhel Anwarьnya)", или "Leila Canis Kilgour Lupus (Leila Canis Kilgour Lupus-Snape)". В образе Мэри-Сью в полной мере реализуется и желание быть героем, и желание быть с героем, даже несмотря на то, что персонажи исходного произведения играют, во многом, подчиненную и инструментальную роль по отношению к Мэри-Сью.

Говоря о субъектах авторского плана, мы также рассматриваем так называемый образ-аватар - такой тип Мэри-Сью, который характеризуется самовнедрением автора в оболочку одного из канонических персонажей. В отличие от Мэри-Сью в "классическом проявлении", образ-аватар не имеет такой предельной, закукливающей сюжет, пространство и время значимости в произведении. Это реализация лишь одного из двух обозначенных ранее стремлений - стремления быть героем.

В пятом параграфе "Паратекст, стратегии интерпретации и саморефлексия" рассматривается вопрос формирования референтно-интерпретативного поля каждого отдельного фанфика, которое формулируется, закрепляется в паратексте. Как своеобразный "договор" паратекст кодирует следующие интерпретативные параметры: индивидуальный канон; жанровые особенности; характеристики сюжета и композиции; наличие определенных персонажей; степень каноничности характерем; традиции построения образов; типы романтических взаимоотношений и их участников; хронотоп; возрастной порог целевой аудитории; степень завершенности произведения и, наконец, уровень его популярности. Паратекст, выполняя функцию определения локальной стратегии интерпретации и осмысливания каждого фанатского произведения, выходит одновременно на более широкий контекст саморефлексии фанатской литературы. Невероятная путаница систематизации при совершенно конкретной, согласованной, опорной номенклатуре, которая наблюдается при обращении к принципам построения паратекста, отражает основной - кумулятивный - способ обобщения знаний о собственной литературе в фандоме. Мотивы, жанры, рейтинг, звездность, хронотоп и прочие категории, с помощью которых можно описать, означить и осмыслить отдельное произведение в рамках фандома - в пределах самого этого произведения, при выборе фанфика для чтения, для автора, для читателя оказываются равносильными и равнозначимыми.

Анализ поэтики фанатской литературы позволяет выявить тройственную, конвергентную природу ее порождающей модели, которая объединяет три известных исторической модели порождающих принципа: синкретизм (неразрывность автора-героя-читателя в субъектах авторского плана); рефлексивный традиционализм (стихийная разработка единого номенклатурно-интерпретативного кода и саморефлексия фанфикшена); и художественную модальность (игровая, интертекстуальная, апроприативная природа самого фанатского творчества).

В Заключении подводятся краткие итоги исследования, и решается вопрос разграничения фанфикшена и других видов вторичной литературы. При этом особое внимание уделяется вопросу соотносимости фанфикшена и массовой литературы, в рамках которой его предпочитают рассматривать многие исследователи. Фанфикшн - изначально литература сильной эмоции - радости ли, раздражения ли - но такой эмоции, которая может заставить читателя перейти "невидимую границу" и стать автором, позволить интерпретативному сообществу сформировать собственную поэтическую норму. Реализация указанной эмоции может осуществляться с разной степенью творческого успеха, но это не лишает каждое фанатское произведение его индивидуального креативного "запала". Действительно, большинство из тех произведений, которые вдохновляют фанфикшн, как раз подходят под характеристику "произведения без души", объекта массовой, популярной культуры, но сами фанатские тексты как раз представляются со-гласной попыткой найти эту потерянную душу, творчески - и эмоционально - осмыслить популярное.

С этой точки зрения фанфикшн представляет собой не массовую литературу, а своеобразную литературу для масс.

В Приложении к работе приводится аннотированный глоссарий, выполняющий двойную функциональную нагрузку: с одной стороны, он призван помочь ориентироваться в довольно новой терминосфере, с другой стороны, с его помощью закрепляется единое написание ключевых понятий и терминов.

Основные положения диссертации и научные результаты отражены в следующих публикациях

1. Прасолова, К.А. Автор жив: гибкость источника и деривативные произведения / К.А. Прасолова // Английская литература в контексте мирового литературного процесса: Материалы Международной научной конференции и XV съезда англистов 19-22 сентября 2005 года. Ряз.гос пед. ун-т им. С.А. Есенина. Рязань, 2005. С. 113 - 114.

2. Прасолова, К.А. Фанфикшн как самостоятельное литературное явление конца XX - начала XXI века / К.А. Прасолова // Проблемы истории литературы: Сборник статей. Вып. 19. / Под ред. А.А. Гугнина. М. Новополоцк, 2006. С. 198 - 204.

3. Prasolova, K. Gender and Fan Studies, Round Four / K. Prasolova, W. Brooker // Confessions of an Aca/Fan: The Official Weblog of Henry Jenkins. URL: http://henryjenkins.org/2007/06/fan_and_academic_identities_wi.html (ч.1); http://henryjenkins.org/2007/06/gender_and_fan_studies_round_f.html (ч.2) (дата обращения: 27.03.2009)

4. Prasolova, K. Oh Those Russians: the (Not So) Mysterious Ways of Russian-language Harry Potter Fandom / K. Prasolova // Confessions of an Aca/Fan: The Official Weblog of Henry Jenkins. URL: http://henryjenkins.org/2007/07/

oh_those_russians_the_not_so_m.html (дата обращения: 27.03.2009)

5. Прасолова, К.А. Субверсивность слэша и традиционные семейные ценности / К.А. Прасолова // Оценки и ценности в современном научном познании. Сборник научных статей. Часть 1. Калининград: Изд-во РГУ им. Канта. 2009. С. 95 - 99

6. Прасолова, К.А. Слэш: проблемы дефиниции / К.А. Прасолова // Вестник РГУ им. Канта. Вып. 8. Серия "Филологические науки". Калининград: Изд-во РГУ им. Канта. 2008. С.100 - 106

Размещено на Allbest.ru