Соотношение документальности и художественности в автобиографии Н. Берберовой "Курсив мой" и мемуарном цикле В. Ходасевича "Некрополь"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Соотношение документальности и художественности в автобиографии Н. Берберовой "Курсив мой" и мемуарном цикле В. Ходасевича "Некрополь"

Двоеглазова Елизавета Владимировна

Аннотация

Целью статьи является рассмотрение особенностей проявления документальности (достоверности) и художественности (вымышленности) в мемуарах Н. Берберовой и В. Ходасевича. В статье доказана художественная природа автобиографии Н. Берберовой "Курсив мой", в противоположность ей рассматривается цикл литературных портретов В. Ходасевича "Некрополь", где доминирует документальность.

Ключевые слова: автобиография, документальность, литературный портрет, мемуаристика, субъективность, художественность

В мемуаристике русского зарубежья видное место занимает автобиография Н.Н. Берберовой "Курсив мой", представляющая собой историю жизни автора, "попытку рассказать эту жизнь в хронологическом порядке и раскрыть ее смысл" [3, с. 23].

Автобиография, включенная в поле мемуаристики в качестве жанровой модификации (как соотношение части и целого, по Е.Л. Кирилловой [5]) неизбежно имеет личностную авторскую оценку достоверных фактов и событий, таким образом, сочетая установку на подлинность с субъективностью. До появления "Петербургских зим" Г. Иванова, имеющих абсолютно литературную природу, в произведениях мемуаристики преобладала документальность. Однако в русской эмигрантской литературе ХХ века произошло разрушение классического канона, что не сразу было отмечено и воспринято критиками - об этом свидетельствует неоднозначная реакция на первые издания "Курсива…". Считая книгу Берберовой человеческим документом, современники ожидали от нее правдивого отражения действительности. Роман Гуль отмечал "неисчислимое количество фактических ошибок, обнаруживающих, что автор писал свои "мемуары" с исключительной отвагой, с совершенным какпопальством, путая имена, даты, факты" [3, с. 11]. Однако еще в начале своего повествования Н. Берберова дает установку читателям: "…почти все здесь будет обо мне самой, о моем детстве, молодости, о зрелых годах, о моих отношениях с другими людьми - таков замысел этой книги" [3, с. 23]. Курсив, заявленный в названии произведения, используется в качестве повторяющегося приема на протяжении всего текста и подчеркивает сугубо личную авторскую оценку пережитого. мемуары документальность художественность

Н. Берберова в предисловии к своей книге "Железная женщина" о баронессе М.И. Зaкревской-Бенкендорф-Будберг анализирует две линии, два противоположных метода, по которым идут биография и автобиография в ХХ в. Пользуясь первым, автор сочетает реальность с вымыслом и не скрывает этого от читателя, во втором методе все обосновaно, документaльно. Н. Берберова оговаривает свою приверженность последнему: при написании биографии Будберг она опирается на обширную библиографию, стремится "дaть историю в форме биогрaфического повествовaния, остaвaясь в то же время верным всем моим документaльным мaтериaлaм" [2, с.14]. Однако в воспоминаниях "Курсив мой" писательница выбирает первую линию, превращая "человеческий документ" в беллетризованную автобиографию.

По классификации заглавий автобиографических произведений Н.А. Николиной, воспоминания Н. Берберовой относятся к типу индивидуализирующих заглавий, включающих имена собственные, личные местоимения и лично-притяжательное местоимение "мой" [7]. Н.А. Николина подчеркивает, что количество произведений, содержащих данное местоимение, возрастает именно в прозе ХХ века. "Одна из основных форм "освоения и присвоения мира" Я, притяжательное местоимение не только указывает на вспоминающего субъекта и автора текста, но и утверждает его право на освещение его личного опыта, на представление своей версии прошлого. Использование этого местоимения в названиях - отражение отказа от полного "овнешнения" своего Я, осознание ценности своей точки зрения, не совпадающей с точкой зрения других" [7, с. 32].

Также исследовательница делит заглавия на несколько групп по наличию определённых семантических компонентов, относя "Курсив мой" к заглавиям, непосредственно определяющим авторские интенции и выражающим его оценки [7, с. 31]. Соглашаясь с выводами Н.А. Николиной, повторим, что нарочитая необъективность воспоминаний Н. Берберовой обозначена уже в названии книги.

О тенденции неуклонного сближения мемуаров с художественной литературой настойчиво пишет Л. Гинзбург: уже в начале XX века мемуары перестают быть исключительно историческими источниками, собранием разного рода фактического материала, так как они с помощью эстетической организованности - "отбора и творческого сочетания элементов, отраженных и преображенных словом" - создают собственную картину мира. Увиденным и описанным в ней является только то, что попало в световой круг Я. Историческая деталь в мемуарах перестает быть только фактом, но становится художественным образом, символом, "единичным знаком обобщений" [4, с. 143]. Таким образом, документ вплотную приблизился к границе истории с литературой. Обозначенную тенденцию можно объяснить действительностью ХХ в., когда привычные законы мира были поставлены под сомнение - единственной константой эпохи стал сам человек. Сложные, неоднозначные события претворяются в сознании так, чтобы стать плодотворными для внутренней духовной жизни. В мемуаристике русского зарубежья прослеживается влияние неклассической философии - европейской постницшеанской мысли, философии экзистенциализма, находящегося в стадии становления. Французские мыслители взаимодействовали с парижской эмиграцией и сами признавали большое влияние на них Н. Бердяева, Н. Лосского и др.

Для обозначения трансформированного мемуарного жанра А. Кузнецова предлагает термин "квазимемуары" [6]. "Курсив мой" - беллетризованная автобиография, образец такого "квазимемуарного" жанра в ХХ веке. Таким образом, признание литературной природы этого произведения позволяет нам рассматривать его вне ряда сугубо документальных произведений и судить по законам художественного мира.

"Некрополь" В.Ф. Ходасевича - еще одно произведение, интересное для рассмотрения соотношения документальности и вымысла. Литературные портреты в "Некрополе" составляют цикл - объединение жанрово однотипных произведений, в совокупности которых проступает авторское понимание и оценка прошлого. В мемуаристике русского зарубежья литературный портрет является одной из самых часто использующихся жанровых разновидностей. Большинство литературоведов относят литературный портрет к жанрам мемуарной литературы, однако в реальности определить жанровую номинацию произведений, которые по сути являются мемуарными литературными портретами, часто затруднительно. В настоящее время вопрос о жанровой отнесенности литературного портрета дискуссионен: этот жанр является "синтетическим" образованием, его исследование касается аспекта взаимодействия жанровых форм и модификаций, появления новых межжанровых разновидностей в литературе. Ученые отмечают принадлежность литературного портрета и к мемуарам, и к очеркам.

Объект внимания автора в литературном портрете - другие люди, современники мемуариста. Для данного жанрового образования характерны следующие черты: установка на подлинность и портретное сходство, ретроспективность в осмыслении личности и эпохи, проникновение в мировоззрение героя, открытость авторских оценок, опора на собственные впечатления мемуариста, доля субъективности (домысливания внутренних черт героя), свободная композиция и фактическое отсутствие сюжета.

Сам В. Ходасевич так представляет читателю свою книгу: "Некрополь" - это "воспоминания о некоторых писателях недавнего прошлого". На протяжении всего произведения автор неоднократно повторяет: "Я пишу воспоминания" [9]. Прошлое является самым общим предметом повествования, в центре которого находятся современники В. Ходасевича, друзья, ушедшие из жизни (все портреты по сути "художественные некрологи"). При этом мемуарист подчеркивает, что воспоминания основаны "на прямых показаниях действующих лиц и на печатных и письменных документах", сведения "из вторых или третьих рук" при создании произведения не использовались [9, с. 159]. Этой установкой на подлинность мемуары Ходасевича отличаются от автобиографии Н. Берберовой.

На основании вышесказанного следует сделать вывод, что В. Ходасевич в "Некрополе" стремится сказать правду об эпохе и современниках с максимальной полнотой и честностью. Его повествование включает в себя и реалистичный взгляд на символистское жизнетворчество, и правду о сложных отношениях с властью, и просто понимание личности каждого героя портрета-некролога.

В достоверности повествования убеждает открытое авторское "я" - и в передаче внешнего описания, и в прямом высказывании о чертах характера героя. Истинность описания персонажей образов "Некрополя" исследовала О. Ткаченко, сопоставляя героев произведения с собирательными образами в воспоминаниях современников В. Ходасевича. Закономерно, что "Некрополь" "выдержал испытание, так как образы, созданные В. Ходасевичем, равноценны по содержащейся в них информации тем, которые возникают из суммы впечатлений других мемуаристов" [8]. В подтверждении этого приведем высказывание Н. Берберовой из статьи "Владислав Ходасевич", лично знакомой со всеми героями воспоминаний В. Ходасевича: "Отличие этих мемуаров от многих других - в их ясности, точности и их правдивости. Ничто не расцвечено в них, не приукрашено завитком фантазии, - современники Ходасевича...являются перед нами, воскрешенные сильным, верным и точным словом мемуариста" [5].

Наряду со стремлением к достоверности, субъективность неизбежна в любом произведении: писатель воспроизводит свои личные впечатления, то, что прожито и пережито, свое отношение к прошлому. О себе В. Ходасевич упоминает только для поддержания целостности и органичности произведения. С. Баранов утверждает, что в "Некрополе" "ткань повествования естественно связывается образом "я", не оценивая степень авторского вмешательства [1]. По мысли О. Ткаченко, позиция В. Ходасевича в "Некрополе" "неперсонифицирована" [8]. Мы полагаем, что права и Н. Берберова, оценивающая присутствие автора в повествовании следующим образом: "Ходасевич говорит о себе самом лишь самое малое, самое необходимое" [5].

Таким образом, в мемуарах В. Ходасевича достоверность и документальность доминируют над вымыслом, художественностью, эгоцентризмом и субъективностью, в отличие от воспоминаний Н. Берберовой.Список литературы

1. Баранов, С. Проблемы цикла и циклизации в творчестве В.Ф. Ходасевича: Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук / С. Баранов. ? Волгоград, 2000. ? 26 с.

2. Берберова, Н.Н. Железная женщина / Н.Н. Берберова ? М. : АСТ: Астрель, 2011. ? С. 14.

3. Берберова, Н.Н. Курсив мой / Н.Н. Берберова ? М. : АСТ : Астрель, 2010. ? 765 с.

4. Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе / Л.Я. Гинзбург. - Л. : Художественная литература, 1977. - С. 143.

5. Кириллова, Е.Л. Мемуаристика как метажанр и ее жанровые модификации: на материале мемуарной прозы русского зарубежья первой волны: автореф. дис. канд. филол. наук / Е.Л. Кириллова. - Владивосток, 2004.

6. Кузнецова, А.А. Идейное и художественное своеобразие мемуарной прозы второстепенных писателей русской литературной эмиграции: Н. Берберова, И. Одоевцева, В. Яновский: автореф. дис. канд. филол. наук / А.А. Кузнецова. - М., 2005.

7. Николина, Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы: Учебное пособие. - М. : Флинта; Наука, 2002. - С. 31-32.

8. Ткаченко О. Жанровое своеобразие прозы В.Ф. Ходасевича: Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. Тверь, 2001. - 19 с.

9. Ходасевич, В.Ф. Некрополь / В.Ф. Ходасевич. - М. : Эксмо, 2011. - 640 с.

10. Штейникова, Н.В. Жанр литературного портрета в творчестве В. Ходасевича: автореф. дис. … канд. филол. наук / Н.В. Штейникова. - Астрахань, 2006.

Размещено на Allbest.ru