Романтическая литературная сказка 70-х годов ХХ века

Размещено на http://allbest.ru

Романтическая литературная сказка 70-х годов ХХ века

(на материале сказок Е. Борисовой и А. Шарова)

Махинина Н.Г.

Казань

Литературная сказка активно функционировала в отечественной детской литературе на протяжении всего ХХ века. На пути своего развития этот жанр претерпевал определенные трансформации.

Современная литературная сказка представляет собой весьма сложное в жанровом отношении образование. По наблюдениям современных исследователей, «...его освоение в постсоветской детской литературе происходит в широком диапазоне - от эскапизма и связанного с ним возврата патриархальным сказочным сюжетам и образам до создания новых мифопоэтических структур, основанных на трагическом прошлом нескольких поколений» [9: 200].

Понимание особенностей современного бытования литературной сказки должно, с нашей точки зрения, основываться на учете особенностей ее развития. Актуальность обращения к этому вопросу обусловлена еще и тем, что и сегодня постоянно обсуждается проблема специфики жанра, особенно в связи с его активным взаимодействием с жанрами научной фантастики и фэнтези. Попытки историко-литературного и типологического исследования того, как этот жанр развивается в ХХ веке, предпринимались исследователями. Например, М.Н.Липовецкий в своей работе «Поэтика литературной сказки ХХ века» рассматривает феномен литературной сказки в аспекте «памяти жанра». Другая исследовательница Л.В.Овчинникова делает попытку создания типологии литературной сказки ХХ века в книге «Русская литературная сказка ХХ века: История. Поэтика. Классификация».

И, тем не менее, определенные тенденции в развитии этого жанра остаются недостаточно осмысленными. Одна из них - это активизация романтических начал в литературной сказке конца 60-х-70-х годов. Следует сказать, что этот период развития русской детской литературы ХХ века вообще остается недостаточно исследованным. Работы, написанные в 70-е годы, во многом не отвечают современным подходам к исследованию литературного процесса. Между тем необходимо не только системное изучение того, как развивается в этот период детская литература, но и установление взаимосвязей с характером движения литературного процесс в целом.

Можно говорить о том, что общая ориентированность литературы периода «оттепели» на романтизацию в изображении современного мира и человека повлияла и на характер развития литературной сказки. Усиление же романтического начала оказалось связано с развитием в литературе 70-х годов процессов философского осмысления действительности. Исследователь М.Н.Липовецкий в своей монографии «Поэтика литературной сказки» пишет: «Невозможно переоценить роль романтической традиции в истории становления и развития литературной сказки. (…). Лишь романтизм не только активно обратился к художественной семантике волшебной народной сказки, но и настолько существенно обновил этот жанр, что собственно лишь с эпохи романтизма можно в полной мере говорить о литературной сказке как о полноправном элементе системы литературного сознания своей эпохи. ( …) Главное художественное открытие романтизма, … означавшее рождение жанра литературной сказки, состояло в том, что романтики впервые сделали саму сказочность, её жанровую семантику осознанным, самоценным «обнажённым» приёмом» [4: 91, 92].

Л.В.Овчинникова справедливо говорит о том, что в целом к началу ХХ века складываются «две основные литературно-сказочные формы: волшебно-романтическая и сатирико-аллегорическая…» [7: 11]. Жанровое развитие сказки в ХХ веке рассматривается исследовательницей на материале и «недетских», и детских сказок. Поэтому выстраиваемая ею жанровая типология не совсем однородна. Так, выделяемый вид «авторской сказки с «философским» содержанием» объединяет преимущественно «недетские» сказки, а в широком смысле приключенческой - сказки для детей. Романтическая сказка же ХХ века для детей рассматривается Л.В.Овчинниковой как разновидность приключенческой. Конечно, во многом это справедливо. Но, на наш взгляд, можно выделить сказки, в которых романтическое начало доминирует над приключенческим сюжетом.

Художниками, в творчестве которых, на наш взгляд, активно проявило себя романтическое начало, стали Е.Б.Борисова и А.И.Шаров. Имя А.И.Шарова достаточно известно. О нем существует статья в биобиблиографическом словаре «Русские детские писатели ХХ века», автор которой указывает на то, что в сказках писателя «...поэтичность, глубина философской мысли, светлая и щемящая грусть сочетаются с мягким, тонким юмором» [8: 487]. Важной становится также идея о двоемирии, которое свойственно произведениям писателя. Как видим, указывая на характернейший признак романтического в произведении, автор статьи не определяет сказки А. И. Шарова как романтические. В других статьях об этом авторе его творчество более исследуется в аспекте доминирования в нем научно-познавательных тенденций. Каких-либо работ, посвященных исследованию творчества Е.Б.Борисовой, нам найти не удалось. Это обусловливает целесообразность обращения к произведениям этих писателей в плане выявления в них романтических начал.

И у А.И.Шарова, и у Е.Б.Борисовой действительно достаточно четко обозначается противопоставление мира обыденного миру чудесному. О том, что в литературной сказке 60-х-70-х годов писатели все больше стремятся к конкретизации воссоздаваемой реальности, неоднократно писали исследователи. Можно вспомнить статью И. Лупановой «Современная литературная сказка и ее критики», где она выдвигает концепцию «реальности» чуда в сказках писателей 70-х годов ХХ века. И.С.Чернявская в работе «Некоторые особенности современной литературной сказки» пишет о том, что «современная литературная сказка чаще всего <...> рассказывает о сегодняшнем дне, всегда содержит признаки времени, поэтому и герой сказки - наш современник, и положительные идеалы автора, выраженные через поступки героя, обращены к конкретному историческому времени. И, вероятно, не случайно многие современные авторы не называют свои произведения сказкой, чаще жанр обозначается как повесть-сказка или сказочная повесть» [10: 117]. И другой авторитетный исследователь сказки Е.М.Неелов указывает, что в современной литературной сказке снимается противопоставление точек зрения героя и читателя, характерное для фольклорной сказки. Это, по мысли ученого, рождает различные модификации: может утверждаться «реальность» чуда, но сами чудесные события при этом воспринимаются героем как невозможные или же каждый элемент сказки одновременно является и чудесным, и не чудесным.

Следует сказать, что подобные модификации уходят корнями в отечественную литературную традицию. Так, А.Б.Ботникова в своей книге «Немецкий романтизм: диалог художественных форм», указывая на то, что «творца романтической сказки, как правило, мало интересует время и место действия...», подчеркивает: «Русской сказке с самого начала был чужд вневременный метафизический характер мышления немцев» [3: 197]. Даже в эпоху романтизма русская сказка обращалась к изображению жизни в ее конкретности.

Действительно, например у А. Шарова картина обыденного мира приобретает определенную историческую и социальную конкретность. Ребенок-читатель не только эпохи 70-х годов, но и последующего времени во многих сказках этого писателя угадывает знакомые черты окружающего мира. Хотя в творчестве Е.Борисовой это

Следуя традициям романтической сказки для детей, писатели связывают мир чудесного с образом ребенка, его способностью отдаваться фантазии, замещать ею реальность. В этом плане дети опять же традиционно противопоставлены взрослым. В сказке Е.Б.Борисовой «Счастливый конец» (1970) - это противопоставление главной героини, девочки Веснушки, ее тетушке, которая, появившись в доме девочки после смерти ее матери, первым делом выполола палисадник. В этом заросшем палисаднике любила играть Веснушка со своими друзьями, им «казалось, что они бродят в заколдованном лесу, полном тайн и неожиданностей» [2: 6]. Такое же противопоставление возникает в сказке А.И.Шарова «Володя и дядя Алеша». Трехгодовалый мальчик Володя так же существует преимущественно в мире своих фантазий, где разбитая чашка превращается в корабль, плывущий «по темному сладкому чайному морю» [11: 4], оживают Редисочный и Яблочный человечки, сделанные из редиски и яблока. Бабушка, любя своего внука, не способна его понять. Она выбрасывает Володиных человечков и дарит ему слона, потому что бредивший во время болезни мальчик все время звал его: «слон был хотя и маленький и с хоботом, но железный, холодный, а не настоящий» [21]. Однако в сказке А.И.Шарова мир взрослых представлен неоднородно. В нем присутствует и дядя Алеша, сохранивший способность мечтать и понимать мечты ребенка, и тетя Вера, имя которой иронически подчеркивает ее скептицизм по отношению ко всему, что выходит за рамки обыденного восприятия.

В другой сказке Е.Борисовой, которая носит более аллегорический, притчевый характер, «Спеши, пока горит свеча», противопоставление, на первый взгляд, идет по другому принципу. Живущие на холме, Ворожея и Хозяин гостиницы, противопоставляются живущим на болоте юноше Выдумщику и его сестре Маргарите. Первые превыше всего ставят деньги и положение, а вторые, считая каждую копейку, мечтают об ином. Таким образом, и здесь «взрослое» понимание жизни противостоит детскому бескорыстию и вере в мечту, хотя герои уже не дети. Знаменательно занятие Выдумщика. Он водонос, то есть человек, зарабатывающий себе на жизнь тем, что он заимствует у природы.

Е.Борисовой важно подчеркнуть заразительность мировосприятия подобного типа героя. Он не просто рассказывает окружающим удивительные истории, а погружает их в вымышленный сказочный мир. Так он заставляет поверить дочку Ворожеи Анну в то, что та ходила вместе с ним ранним туманным утром к источнику Мудрого Отшельника, хотя Анна точно знает, что не могла выйти из дому в это время.

И его сестра Маргарита, к которой он в одну из самых трудных минут их жизни обращается со словами: «- Не грусти! Хочешь - все станет иным?! Стоит только захотеть и поверить» [1: 76] - тоже вовлекается в игру. Их лачуга, покрытая плесенью, с дырявой крышей, превращается в прекрасно убранную комнату. Звезда, сорвавшаяся с неба, затапливает ее голубым сиянием. Писательницей обозначены здесь важнейшие атрибуты романтического мировосприятия - вера в чудо (Выдумщик настойчиво призывает и Анну, и сестру поверить в реальность происходящего) и стремление к идеалу, традиционным романтическим символом которого является звезда. Поверившая в чудо Маргарита вносит свою лепту в творящееся на их глазах чудо: «она тряхнула старенькой холщовой заштопанной скатеркой, и та легла на стол белоснежной накрахмаленной, с кружевными углами, парадной скатертью» [1: 76].

Глиняная и оловянная посуда превращается в расписную, черствая лепешка - в румяный каравай. Как видим, чудо, творимое Маргаритой, вполне рукотворно. Она не представляет себе чего-то, что в действительности существовать не может. Конечно, и в мечтах Выдумщика отсутствует что-то сверхреальное, но они гораздо меньше привязаны к окружающей героев действительности. Он руководствуется не разумом, а интуицией. Возможно именно такое сочетание вполне конкретной «земной» мечты и устремления к чему-то высшему делает столь привлекательными эти воображаемые героями картины. Анна, появившаяся в лачуге Выдумщика и не предупрежденная об их игре, тем не менее, сразу замечает все произошедшие изменения. Она начинает активно участвовать в процессе создания воображаемого мира и даже складывает песню о звезде, озарившей его волшебным сиянием. Следует также сказать о том, что писательница в определенной мере учитывает характер детского воображения, которое причудливо соединяет в себе конкретное и абстрактное, реальное и чудесное.

Источником чудесного в этой сказке, таким образом, во многом становится природное начало. Можно вспомнить, что мир людей определяется именно их положением в природе: на холме и на болоте. И образы природы приобретают характер философских символов: олицетворяют единство природы и духа.

И в сказке «Счастливый конец» первоначально главным местом игр Веснушки и ее друзей является заросший палисадник, именно здесь дети постигают тайны природы, которые питают их воображение.

Однако в сказке «Счастливый конец» проявляет себя и принадлежность этого произведения времени второй половины ХХ века. Об этом свидетельствует стремление писательницы к остранению сказочного мира, своеобразной игре с читателем. Возникающий в произведении образ книги волшебных сказок, присланной Веснушке отцом в подарок на день рождения, усложняет его структуру.

Это не просто сказки для чтения, это мир, существующий наряду с миром героев, мир, где все движется и звучит. Возникает сказка в сказке, переосмысление известных сказочных сюжетов. Причем сначала своеобразным толкователем выступает тетушка Веснушки. В ее истолковании Золушка - это «ловкая девица, которая пробралась без билета на бал, сделала вид, что потеряла туфельку, сбила с толку принца и под конец женила его на себе!» [2: 11-12]. А Мальчик-с-Пальчик - смутьян, «...из тех деток, которые, дай им только лестницу повыше, перетаскают с неба все звезды» [2: 13].

Любопытным моментом является и то, что, являясь приверженцем здравого смысла, тетушка, тем не менее, вовлекается в сказочный мир. К ней является Бессонница, появление которой не особенно удивляет героиню. А затем она отрезает счастливые концы волшебных сказок, вмешиваясь, таким образом, в их сюжет. В конце концов, выясняется, что она родственница Скуки, выполняющей в этой сказке роль своеобразной злой волшебницы. Сама Скука определяет свое положение так: «Мне ничего не стоит очутиться в книге сказок и предупредить моих добрых знакомых и единомышленников - чету Людоедов и Золушкину мачеху о кознях этой бунтовщицы Веснушки» [2: 46-47]. литературный сказка мифопоэтический шарова

То, что именно Скука становится главным антагонистом в этой сказке, объясняется и романтической направленностью произведения, и стремлением отразить мировосприятие читателя ребенка, для которого скука - реально осознаваемое зло. Однако такую же своеобразную игру с читателем мы видим и в сказке «Спеши, пока горит свеча». Ее начало - своеобразный пролог, где рассказчик представляет героев читателю, обозначая тем самым границу между миром читателя и миром, созданным воображением рассказчика. Само сказочное действо отделено от времени рассказывания традиционными сказочными формулами: «сказка и начинается» и «сказка кончилась».

Однако игровой характер привычному сказочному финалу придает последующая фраза: «А может быть, только началась?» [1: 120]. Своеобразной перекличкой звучит финал сказки «Счастливый конец»: «Вот он, обещанный вам счастливый конец. Разве не так?» [2: 135]. Как видим, эти финалы размыкают пространство произведений, заставляют читателя вступить в своеобразный диалог с писателем.

Таким образом, можно говорить о том, что сказки Е.Борисовой и А.Шарова представляют собой один из путей развития жанра романтической сказки в русской детской литературе второй половины ХХ века.

Список литературы

1. Борисова Е.Б.Спеши, пока горит свеча. М. 1972.

2. Борисова Е.Б.Счастливый конец. М. 1970.

3. Ботникова А.Т. Немецкий романтизм: диалог художественных форм. М. 2005.

4. Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки ХХ века. Свердловск. 1992.

5. Лупанова И.П. Литературная сказка и ее критики

6. Неелов Е.Н.О категориях волшебного и фантастического в современной литературной сказке // Проблемы детской литературы.

7. Овчинникова Л.В. Русская литературная сказка ХХ века: История. Поэтика. Классификация. М. 2001.

8. Русские детские писатели ХХ века: Биобиблиографический словарь. М. 1997.

9. Современная русская литература

10. Чернявская И.С. Некоторые особенности современной волшебной сказки // Проблемы детской литературы. Петрозаводск. 1979.

11. Шаров А.И. Мальчик Одуванчик и три ключика. М. 1972.

Размещено на Allbest.ru