Историко-функциональные жанры башкирской литературы (генезис, типология, стиль и традиции)

Башкирские легенды и предания о Чингиз-хане дошли до наших дней также через рукописные переводы и публикации А.В. Попова, Р.Г. Игнатьева и П.С. Назарова. Их общий обзор служит дополнительным подтверждением того факта, что в башкирском фольклоре бытовали разные варианты легенд о грозном мирозавоевателе, но все события, изложенные в них, тем или иным образом связаны с Южным Уралом, с историей местных родов и племен.

Вторая глава посвящена легендарному Аксак Тимеру (Хромому Тамерлану) и его деяниям. Повествуется о страшном сне сына Чингиза Джадай-хана, который впоследствии сбывается: Джадай погибает от рук рожденного калекой Аксак Тимера. Последний через некоторое время становится яростным проповедником и защитником ислама, завоевывает многие города, в том числе Стамбул, Астрахань и Булгар. Он намеревается идти походом и на Москву, однако под Владимиром ему снится Хызыр Ильяс, который от имени Всевышнего велит возвратиться назад, и грозный полководец умирает в Самарканде.

В данной главе также обнаруживаются много параллелей как с письменной литературой, так и с фольклором. Например, с эпизода о сновидении одного из главных героев и его последствиях начинаются многие произведения средневековой восточной литературы, в том числе "Кисса-и Йусуф" ("Кисса о Юсуфе") Кул Гали и "Хосров ва Ширин" ("Хосров и Ширин") Кутби, являющиеся общими памятниками тюркских литератур Урало-Поволжья. Такое же начало имеет "Кисса-и Бузъегет" ("Кисса о Бузъегете"), написанная в середине XIX века в Уфе. Героические события, связанные с борьбой народа против аждахи на долинах Зая, имеют место и в шежере юрматинских башкир. Начало главы во многом повторяет сюжет древней башкирской песенной легенды "Мелодия Буягым-хана и ее история". Это отмечали в своих работах С.А. Галин и Г.Б. Хусаинов Галин С.А. Мотивы башкирского фольклора и шежере в тюркоязычных памятниках XVI-XVII веков // Проблемы взаимосвязи фольклора, литератур и литературных языков народов Приуралья и Поволжья. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1978. - С. 6-8; Хусаинов Г.Б. Башкирская литература XI-XVIII вв., с. 120..

Третья глава посвящена сыну Гайсы Амату. По содержанию, жанровой природе и художественно-эстетическим качествам она имеет довольно большое отличие от предыдущих глав "Чингизнаме". В ней сильнее ощутимы традиции устно-поэтического творчества. Здесь повествуется об Амате, который посредством хитрости и интриг женится на ханской дочери, однако впоследствии теряет жену и сына, ставшего из-за безотцовщины свирепым разбойником.

По мнению исследователей, сюжет данный главы восходит к героическому эпосу периода Ногайской орды См.: Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос: Избранные труды. - 1974. - С. 395; Х?с?йенов ?.Б. Быуаттар тауышы, 122-се б.. Произведение характеризуется обилием изобразительных средств и приемов, присущих башкирским народным эпосам "Кузы-Курпес и Маянхылу", "Кужак и Таргын", "Карас батыр" и другие.

Остальные три главы памятника сравнительно небольшие. В них представлены родословные царей, ханов и перечислены их владения. В шестой главе вкратце описываются некоторые события, происходившие в древнем Булгаре, Казани и повествуется о башкирском восстании конца XVII века. В этих главах сильно ощутимы традиции средневековой восточной агиографической литературы.

На основании того, что "Чингизнаме" во многом связано с башкирским фольклором и шежере, содержит много специфически башкирской лексики, Г.Б. Хусаинов полагает, что его автором был выходец из башкир. При этом он ссылается и на тот факт, что в отдельных востоковедческих трудах данный таварих назван именно башкирским письменным памятником См.: Х?с?йенов ?.Б. Шунда у?, 123-се б..

В прошлом среди тюркского населения Урало-Поволжья было популярным и сочинение "Таварих-и Булгария" ("Булгариевы истории") Хисаметдина Муслими, написанное не позднее XVIII века. У населения и поныне бытуют его рукописные и печатные варианты. Оно состоит из введения, основной части, которая делится на две главы и заключительной части. Во введении автор называет себя, дату и место создания сочинения.

Первая глава "Статья о диковинках сотворения" делится в свою очередь на несколько разделов, посвященных описанию и характеристике категории времени, звезд, Земли, ее морей, гор и рек. Многие сообщения Х. Муслими сопровождает небольшими мифами и легендами. Им приведены сведения и по географии Башкирии, упомянуты все крупные реки и их притоки. Наличие разделов по географии и космографии, основанных на традиционных теориях ученых средневекового Востока, уподобляет данную главу произведениям жанра хитат ранней арабской литературы.

Вторая глава "Статья о последователях и последовательницах" открывается популярной легендой о принятии булгарами мусульманской религии, известной среди башкир и татар под названиями "Паралич ханской дочери", "Святой мужчина", "Булгары и башкиры", "Туйбике" и др. Далее в пяти небольших разделах перечисляются имена последователей и последовательниц сподвижников Мухаммеда, указываются места их погребений. Эти разделы напоминают собой произведений восточной агиографической литературы. Как отмечает М.А. Усманов, многие из приведенных сведений вымышленные или почерпнуты из башкирских и татарских шежере Усманов М.А. Татарские исторические источники XVII-XVIII вв. - Казань: Изд-во КГУ, 1972. - С. 143..

Заключительная часть, названная "Последнее слово булгариевого сочинения о нашем господине Сагдетдине ат-Тафтазани", целиком посвящена описанию жизнедеятельности легендарного Аксак Тимера, т. е. "заключением" в обычном понимании ее назвать нельзя. Здесь во многом повторяется сюжет 2 главы "Чингизнаме". Однако есть и немало различий. Видимо, анонимный автор и Х. Муслими использовали разные варианты одной и той же легенды, бытовавших в народе в устном виде. Будучи сильно подверженным влиянию исламской идеологии, Х. Муслими видит в Аксак Тимере ревностного поборника и покровителя мусульман, а не жестокого завоевателя и тирана. Присутствие мотива вещего сна и прорицания уподобляет данную часть сочинения многим памятникам башкирского фольклора, в том числе сказкам "Сон лысого", "Полюбивший во сне", "Страна Идель", "Сейфульмулюк" и др.

По сравнению с "Чингизнаме" и башкирскими шежере в "Таварих-и Булгария" более ярче выражена жанровая синкретичность. Кроме историографии, в нем отчетливо проступают элементы многих областей человеческого познания, и автор предстает перед читателем одновременно и историком, и географом, и астрономом, и теологом, и философом. Поскольку весь этот пестрый и разнообразный материал изложен с использованием художественно-изобразительных средств, Х. Муслими выступает и как писатель. Однако по художественно-эстетическим достоинствам его таварих нельзя ставить в один ряд с "Чингизнаме". Элементы словесного искусства встречаются в нем сравнительно реже.

В начале 70-х годов прошлого столетия исследователями было найдено большое рукописное сочинение Г. Сокрыя под названием "Таварих-и Булгария, яки Такриб-и Гари" ("Булгариевы истории, или Приближенный комментарий Гари"). Оно написано в последней четверти XIX века и связано едва ли ни со всеми произведениями поэта. В отличие от "Чингизнаме" и "Таварих-и Булгария" Х. Муслими, в данной рукописи содержатся сравнительно больше сведений, соответствующих исторической действительности. К примеру, упомянут приезд в Волжскую Булгарию арабского путешественника Ахмеда ибн Фадлана, приведено много ценных, достоверных сведений из жизни и творчества таких известных башкирских и татарских писателей и ученых, как Х. Салихов, Т. Ялсыгул, Г. Усман (Утыз-Имяни), Г. Курсави, Г. Мавляви, Ш. Марджани и др. Тем не менее, в целом и сочинение Г. Сокрыя осталось в рамках традиционных таварихов.

Традиционность "Таварих-и Булгария, яки Такриб-и Гари" дает о себе знать уже в первой главе, где автор выражает свое отношение к популярной легенде "Туйбике". Вторая глава, в сущности, является логическим продолжением тех глав анонимного "Чингизнаме" и "Таварих-и Булгария" Х. Муслими, в которых описывается жизнь и деятельность последователей сподвижников пророка Мухаммеда. Общая для ранних таварихов кисса об Аксак Тимере также включена в данное сочинение. Но Г. Сокрый, в отличие от своих предшественников, резко осуждает деяния и поступки Аксак Тимера, клеймит его позором на захват и разрушение Булгара, уничтожение культурных и исторических ценностей народа. Четвертая и пятая главы воспринимаются как продолжение первой главы тавариха Х. Муслими: они также основаны на традиционных теориях древнегреческих и древнеарабских географов. Шестая и седьмая главы по своей тематике и содержанию почти не отличаются от памятников средневековой агиографии.

Г. Сокрый не воспринимает содержание ранних источников вечной истиной и догмой. Он позволяет себе делать "самомышление", пытается взять под критику отдельные положения и сведения книги Х. Муслими. Однако его критика не затрагивает основополагающих принципов и канонов феодальной историографии.

Рукопись Г. Сокрыя. как и сочинения его предшественников, содержит много мифов, легенд и преданий, которые занимают, увлекают читателя, дают ему эстетическое наслаждение. События и явления прошлого, географический мир Южного Урала и эпизоды из жизни известных людей изложены живым и образным языком. При этом активно использованы сравнения, народные поговорки, пословицы, назывные и инверсированные предложения, монологи и диалоги.

Общий обзор тюркско-башкирских исторических сочинений прошлых веков показывает, что на стыке жанров шежере и таварих сформировался еще один историко-функциональный жанр - тарихнаме. Четвертая глава, названная "Тарихнаме на фоне историко-функциональных жанров", посвящена данному жанру. Предполагается, что он начал складываться в ту эпоху, когда в башкирском обществе окончательно утвердилась мусульманская вера.

В тарихнаме нарративный текст тесно увязан с генеалогией имен и, как правило, заканчивается описанием событий и явлений, имеющих непосредственное отношение к какому-либо роду или племени. В этом его основное сходство и общность с жанром шежере. Но, в отличие от традиционных шежере, в нем повествование обычно начинается с мировой истории, с мифических и легендарных сюжетов, связанных с "сотворением мира", всемирным потопом, первопредками человечества, пророками, святыми и т. п. В последующих строках авторы переходят к событиям регионального, зонального масштаба, местами вкратце освещая жизнь и деятельность отдельных исторических личностей. В этой части их сочинения становятся похожими на произведения жанра таварих. Они напоминают последних как в тематическом, так и в композиционном и стилевом отношениях. Однако для них не характерны такие важные свойства таварихов как многоплановость и полижанровость. К тому же они сравнительно невелики по объему.

Башкирские тарихнаме в своей начальной части имеют определенное сходство со средневековыми восточными "всеобщими историями", первые образцы которых были созданы вскоре после возникновения мусульманства. Отдельные мифы и сюжетно-композиционные элементы делают их похожими на средневековые западные исторические хроники, начинающиеся с описания "сотворения мира" и возводящие генеалогии к библейским героям.

Одним из сохранившихся до наших дней башкирских исторических сочинений жанра тарихнаме является "Тарихнаме-и булгар" ("Историческое сочинение о булгарах") Тажетдина Ялсыгула (1767-1838). Начальные строки этой рукописи целиком выдержаны в духе средневековых "всеобщих историй": упоминаются имена Адама и Евы, излагается мифический сюжет, связанный со всемирными потопом, и далее начинается последовательное перечисление потомков прародителей человечества. Причем автор не просто называет имена и события, он стремится строить о них сюжетное повествование. Примечательно то, что здесь обнаруживаются некоторые параллели с мифологической частью поэмы знаменитого персидского поэта "Шахнаме" Фирдоуси.

От всеобщей истории Т. Ялсыгул постепенно переходит к освещению прошлого тюркских племен. Вернее, к перечислению и описанию тех людей из генеалогии, именами которых названы некоторые тюркские племена и народы. В этой части содержание его рукописи становится более реалистичным, правдоподобным. Встречаются остросюжетные картины, эпизоды приключенческого и трагедийного характера. Автор не обходит стороной и традиционный сюжет о принятии волжскими булгарами исламской религии. Его вариант этой легенды несколько иной, чем вариант Х. Муслими. Видимо, был использован другой фольклорный или литературный источник.

Заключительная часть "Тарихнаме-и булгар" ничем не отличается от обычных повествовательных шежере. Здесь генеалогия имен, сопровождающаяся небольшими рассказами и сообщениями, доводится до самого автора и его сыновей. На первый план выходят авторское "я" и индивидуализм стиля, более отчетливо проявляются собственные мысли и чувства повествователя. По-видимому, первоначальной целью Т. Ялсыгула было составление и описание своей родословной. Однако впоследствии его рукопись вышла за рамки жанра шежере и превратилась в историко-литературное произведение более крупного плана, в котором освещается история не только башкирского рода Айле, но и всего Урало-Поволжья и даже часть "общечеловеческой" истории.

Определенное структурное и тематическое сходство с "Тарихнаме-и булгар" Т. Ялсыгула имеет сочинение "Усерган таварихы" ("Истории Усергана") неизвестного автора, дошедшего до наших дней в рукописном списке конца XIX века. В нем также вначале излагается "всеобщая история". Но, в отличие от вышерассмотренного тарихнаме, повествование начинается не с упоминания Адама и Евы, а с имени Нуха (Ноя), якобы раздавшего весь земной шар своим трем сыновьям: Саму, Хаму и Яфесу. После краткого "освещения" всемирной истории анонимный автор переходит к изложению прошлого тюркских племен, а затем - собственно башкир.

В тексте данного тарихнаме представлены две параллельно идущие генеалогические линии: генеалогия пророков и святых с одной стороны и генеалогия беев и ханов - с другой. Последняя завершается именем башкирского бея Казаксала. Большинство имен из генеалогий сопровождается повествовательными текстами в виде мифов, легенд и преданий. В художественно-эстетическом отношении наиболее ценными и интересными являются те строки, которые сопровождают имена Туктамыш-хана, Тура-хана, Урмамбета ибн Исмагила и Сурабан-бея. В них автор не просто сообщает или приводит сведения, но и с пристрастием излагает исторические события, происходившие на Южном Урале во времена их правления.

В рукописи сильно ощущается мотивы "Китабы Джиханнаме" ("Книга о Вселенной"), "Киссас ал-анбия" ("Житие пророков") Рабгузи, анонимного "Чингизнаме", "Шежере-и тюрк" Абулгази, родословных записей усерганского, кипчакского, тамьянского и бурзянского родов и племен, а также отдельных памятников народного устно-поэтического творчества. Текст интересен и в языковом плане. В нем преобладает башкирская лексика и довольно часто встречаются элементы просторечия.

Примечательно, что до наших дней дошел еще один рукописный список данного тарихнаме. Он составлен в 1-й четверти ХХ века Х. Тугызбаевым из п. Бурибай Хайбуллинского района Башкортостана Рукопись хранится в личной коллекции академика АН РБ Г.Б. Хусаинова.. По структуре и содержанию рукопись во многом повторяет вышерасмотренный список. В то же время имеет и отличительные особенности. Х. Тугызбаев не просто пересказывает "Истории Усергана", но и местами выражает свои критические взгляды в отношении того или иного сведения, вносит ряд исправлений и добавлений. Он критикует ранних авторов за допущенные ошибки и вымыслы, приводит интересные сведения о башкирском ученом-просветителе З. Расулеве, легендарном Алдар-батыре Исянгильдине и некоторых других известных исторических личностях. Рукопись заканчивается описанием истории рода Мамбет.

В пятой главе "Историко-функциональные жанры на пороге новой литературы" делается хронологический обзор исторических сочинений конца XIX - начала ХХ веков. Отмечается, что изучение отдельных рукописных и старопечатных книг, в том числе "Ядкар" ("Памятки") М. Уметбаева, "Таварих-и башкордиан ва ансаб-и ирактивиан" ("Истории башкир и родословная ирактинцев") Г. Киикова, "Тарих-и булгар ва сакалиба" ("История булгар и славян") Г. Салихова, "Талфик ал-ахбар ва талких ал-асар фи вакаиг Казан ва Булгар ва мулюк ат-татар" ("Выдуманные сведения и привитые сочинения о казанских и булгарских событиях и татарских правителях") М. Рамзи, "История тюрков и татар" А. Валидова (А.З. Валиди-Тогана) и "История башкир" М. Хадыева, показывает, что в конце XIX - начале ХХ столетий башкирская традиционная историография постепенно лишается элементов словесного искусства и из года в год приобретает все более объективный и достоверный характер. Язык и стиль ее все сильнее тяготеют к деловому и нормированному. Авторы чаще приводят факты и конкретные даты, стремятся к критическим и аналитическим размышлениям; ширится понимание истории как отдельной науки со свойственными только ей целями и задачами.

Шежере как жанр испытывает большие изменения. Его составители начинают ограничиваться лишь генеалогическими схемами и конкретными сообщениями. Таварих и тарихнаме же претерпевают трансформацию и прекращают существование в прежнем виде. Их места занимают жанры сугубо научные и сугубо художественные.

Дифференциация и обособление элементов исторической науки и словесного искусства обусловлены крупными сдвигами в социально-экономической и культурной жизни Башкирии в конце XIX - начале ХХ столетий.

Новая башкирская литература возникла не на пустом месте. Она зародилась и выросла на почве фольклорного наследия и старой синкретической литературы, неотъемлемой частью которой явились историко-функциональные жанры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении диссертации подведены основные итоги исследования.

Историко-функциональные жанры занимали особое место в системе жанров средневековой литературы. Они возникли из насущной потребности народов отражать, фиксировать свое прошлое. В силу синкретичности общественного сознания того времени, которая была обусловлена универсальным характером материального производства, в произведениях этих жанров наряду с элементами историографии в недифференцированном виде сосуществовали элементы многих областей человеческого познания, в том числе искусства слова.

В прошлом у башкир, также как и у многих других народов, было широко распространено составление генеалогий - шежере. Для того, чтобы полнее сохранить в памяти имена предков и важнейшие события прошлого, они нередко излагали их в стихотворном виде. С распространением письменности предпочтение стало отдаваться прозаической форме, однако не забывалась и поэтическая форма изложения.

По формальным признакам башкирские шежере делятся на 2 основных вида: номинальные (или схематические) и нарративные. Внимание литературоведов привлекает второй вид, ибо отдельные повествовательные шежере представляют ценность не только как исторические и лингвистические источники, но и как памятники художественного творчества. В них имена чередуются живым, эмоционально окрашенным рассказом о былых событиях. Составители часто используют образные сравнения, диалоги, монологи и другие художественно-изобразительные средства. Включенные в тексты мифы, легенды, предания, поговорки и пословицы еще более поднимают литературно-эстетическую ценность родословных. Таковы шежере юрматинского, айлинского, кипчакского, усерганского, мамбетского, бурзянского, минского, табынского и некоторых других башкирских родов и племен.

По структуре повествовательные шежере состоят из 2-х частей: введения и основной части. Заключения как такового у них не бывает, поскольку этот жанр предполагает бесконечное продолжение текста последующими поколениями.

Шежере присущ специфический стиль. Он характеризуется краткостью и выразительностью. В освещении древности обычно приводятся мифы, легенды и предания, затем используются рассказы, а иногда и сведения из документальных источников. Своеобразие стиля отдельных башкирских родословных связано с тем, что в них прозаический текст чередуется со стихотворным. Включенные в рукописи поэтические строки во многих случаях имеют фольклорное происхождение и отличаются выразительностью языка. Это наглядно видно из шежере мамбетского и тамъян-катайского родов. В художественно-эстетическом плане огромный интерес представляют родословные усерганских и ирактинских башкир, целиком написанных в поэтической форме. Если первая выдержана в духе фольклорного эпического жанра кубаира, то вторая больше тяготеет к произведениям средневековой тюркской поэзии.

Во времена консолидации башкирских племен и образования единой народности люди стали интересоваться историей не только своего рода или племени, но и родоплеменного объединения, народа и даже целого этнического региона. Этот период по времени совпадает с зарождением тюркской переводной исторической литературы. В XVI-XVIII веках переводятся сочинения Рашид-ад-дина, Джувейни и других известных восточных историков. Переводчики больше внимания уделяют к тем частям источников, где отражена история тюркских племен, и от себя добавляют оригинальные главы, посвященные событиям местного значения.

Позднее на этой почве начинают появляться собственно тюркские исторические сочинения под жанровым названием "таварих". Из них среди башкир, татар и казахов широкое распространение получают "Чингизнаме" неизвестного автора и "Таварих-и Булгария" Х. Муслими. Тюркские таварихи имеют определенное сходство с русскими летописями и хрониками, но не идентичны им. По своей жанровой природе они генетически связаны с местными шежере и с историко-литературными памятниками средневекового Востока. В идейно-тематическом плане их можно сопоставить с исландскими королевскими сагами. События и явления регионального масштаба в них тесно переплетаются с родоплеменными генеалогиями и событиями узколокального характера.

"Чингизнаме" - сложное по тематике и структуре историко-литературное произведение. Оно тесно связано с башкирским фольклором, в частности, с древними дидактическими кубаирами, со старинной песенной легендой "Мелодия Буягым-хана и ее история", с народными эпосами "Кузы-Курпес и Маянхылу", "Кужак и Таргын", "Карас батыр", "Идукай и Мурадым" и др. Произведения устно-поэтического творчества не только поднимают художественно-эстетическую ценность "Чингизнаме", но и вносят в его содержание демократические и гуманистические идеи. В сочинении воспеваются такие качества, как целеустремленность, бескорыстие, уважение к старшим, любовь к родине и осуждаются жестокость, алчность, предательство и высокомерие.

Анонимный автор многое заимствовал также из шежере, в том числе из родословных записей юрматинского, усерганского и других башкирских родов и племен. Восточные традиции, которые обнаруживаются в "Чингизнаме", восходят к средневековым арабским и персидским "всеобщим историям", к сочинениям о пророке Мухаммеде и его последователях, к монгольским манускриптам о Чингиз-хане. В нем сильны также мотивы древнетюркских письменных памятников "Китаб-и дедем Коркут" и "Шежере-и тюрк" Абулгази.

Довольно сложное содержание и композицию имеет и "Таварих-и Булгария" Х. Муслими. В основе его первой главы лежат традиционные теории средневековых географов и астрономов. Здесь описательность изложения материала часто чередуется сюжетным повествованием. Во второй главе сильны традиции и мотивы восточной агиографической литературы. Х. Муслими широко пользуется сведениями местных родословных записей, в том числе некоторых башкирских шежере. Он многое заимствовал также из устного народного творчества. Это отчетливо видно на примере легенды о Туйбике.

В сочинении Х. Муслими ярче выражена жанровая синкретичность. Кроме историографии, в нем отчетливо проступают элементы географии, астрономии, агиографии, теологии, мифологии и ряда других областей человеческого познания. Весь этот пестрый и разнообразный материал изложен с широким использованием художественно-изобразительных средств. Однако по художественным, эстетическим качествам данный таварих ощутимо уступает "Чингизнаме". Элементы словесного искусства встречаются в нем гораздо реже.

Сочинение Г. Сокрыя "Таварих-и Булгария, яки Такриб-и Гари", написанное в последней четверти XIX века, отличается тем, что содержит больше исторически достоверных сведений. Но и оно в целом осталось в рамках традиционных таварихов. Ибо автор, хотя и берет под сомнение отдельные положения и сведения сочинения Х. Муслими, не затрагивает основополагающих принципов и канонов феодальной историографии. Его таварих также построен по старым образцам и характеризуется жанровой синкретичностью. Сочинению присущи индивидуализм стиля и образность языка, приведены много легенд, преданий, народных пословиц и поговорок.

В прошлые века в тюркско-башкирской литературе бытовал и жанр тарихнаме. Он содержит в себе элементы как шежере, так и тавариха. Однако, в сущности, не является ни тем, ни другим. В тарихнаме повествование, как правило, начинается с мировой истории, вернее, с мифических и легендарных сюжетов о сотворении мира, всемирном потопе, первых пророках и т.п. Далее описываются события регионального масштаба, жизнь и деятельность известных исторических личностей. Нарративный текст, который тесно переплетен с генеалогией имен, заканчивается рассказами о событиях, имеющих непосредственное отношение к отдельно взятому роду или племени.

К числу подобных сочинений относится "Тарихнаме-и булгар" Т. Ялсыгула. В нем повествование начинается от Адама и Евы, от всемирного потопа и завершается описанием истории айлинских башкир. Начальная часть типологически сходна средневековым западным историческим хроникам и состоит преимущественно из мифов и легенд. В основной части, где излагается история тюркских племен и народов, чаще встречаются элементы реалистичности и правдоподобности. Заключение же идентично обычным повествовательным шежере. Здесь автор больше рассказывает от своего "я" и генеалогию имен чередует собственными воспоминаниями об увиденном и пережитом.

Сохранилось до наших дней еще одно тарихнаме - "Истории Усергана" неизвестного автора. По структуре и содержанию оно несколько отличается от сочинения Т. Ялсыгула. В нем представлены две параллельно идущие генеалогические линии и нарративный текст начинается с имени Нуха (Ноя) и его сыновей. Аноним больше внимания уделяет описанию прошлого башкирских родов и племен и указанию границ занимаемых ими земель. Список данного сочинения, составленный Х. Тугызбаевым, заканчивается повествованием истории мамбетского рода. Здесь присутствуют элементы критики ранних источников и стремление к достоверности освещения истории. В "Истории Усергана" преобладает башкирский народно-разговорный язык; повествуя в основном от 3-го лица, автор нередко переходит на собственное "я" и излагает прошлое как увиденное и услышанное им самим.

В конце XIX - начале ХХ столетий в связи с большими переменами в социально-экономической и культурной жизни башкирского общества историко-функциональные жанры испытывают процесс постепенной трансформации и тем самым создают благоприятную почву для зарождения подлинно художественной исторической прозы. Отдельные сюжеты и мотивы шежере, тавариха и тарихнаме активно используются в современных исторических повестях и романах. Это отчетливо видно в произведениях К. Мэргэна, А. Хакимова, Г. Хусаинова, Б. Рафикова и других прозаиков.

Значит, традиционные историко-литературные произведения прошлых веков не исчезли бесследно, они и поныне продолжают служить литературе.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых изданиях для докторских диссертаций, утвержденных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации:

1. Надергулов М.Х. Сюжет "Чингизнаме" в башкирском фольклоре (записи русских ученых 19 в.) /М.Х. Надергулов // Известия Уральского государственного университета. 2006. - Вып. 12. Гуманитарные науки. - Сер. 2. Культурология. Искусствоведение. Филология. История. - №47. - С. 266-269.

2. Надергулов М.Х. К вопросу об истоках башкирской исторической прозы / М.Х. Надергулов // Вестник Челябинского государственного университета.

2008. - Вып. 24. Филология. Искусствоведение. - № 23(124). - С. 102-110.

3. Надергулов М.Х. История башкирского края в записях Гарифуллы Киикова /М.Х. Надергулов // Вестник Челябинского государственного университета. 2008. - Вып. 26. Филология. Искусствоведение. - № 30 (131). - С. 104-108.

4. Надергулов М.Х. Башкирские поэтические родословия /М.Х. Надергулов // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. - Вып. 30. Филология. Искусствоведение. - № 10(148). - С. 73-75.

5. Надергулов М.Х. Некотрые заметки об анонимном сочинении "История Усергана" /М.Х. Надергулов // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. - Вып. 31. Филология. Искусствоведение. №13 (151). - С. 84-88.

6. Надергулов М.Х. История изучения башкирских историко-литературных сочинений /М.Х. Надергулов // Известия Уральского государственного университета. 2009. - Вып. 14. Гуманитарные науки. - Сер. 2. Культурология. Искусствоведение. Филология. История. - №3(65). - С. 116-123.

7. Надергулов М.Х. От исторической беллетристики к литературе и науке /М.Х. Надергулов // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. - Вып. 33. Филология. Искусствоведение. - №22 (160). С. 76-78.

Монографии, учебники:

8. Надергулов М.Х. Краткое описание фонда М. Уметбаева из архива Уфимского научного центра РАН /М.Х. Надергулов. - Уфа: Изд-во УНЦ РАН, 1993. - 170 с.

9. Родословная башкир Юмран-Табынской волости со сведениями титулярного советника и кавалера Мухаметсалима Уметбаева, дополненная относящимися к ней документами /Перевод на башк. яз. М.Х. Надергулова, перевод на рус. яз., подготовка к изд. Р.М. Булгакова. - Уфа: Нур-Полиграфиздат, 1997. - 88 с., 24 л. прил.

10. Антология башкирской литературы: в 2 т. - Уфа: Китап, 1999. - Т. 1. XIII-XVIII века /Сост., авторы вступ. статьи М.Х. Надергулов, Г.Б. Хусаинов. - 464 (на старотюрк. и башк. яз.).

11. Антология башкирской поэзии /Сост. Р.Т. Бикбаев (автор вступ. статьи), Г.Б. Хусаинов, М.Х. Надергулов, И.Л. Киньябулатов, Ф.С. Ахметова. - Уфа: Китап, 2001. - 816 с. (на башк. яз.).

12. Надергулов М.Х. Историко-функциональные жанры башкирской литературы (генезис, типология, традиции) /М.Х. Надергулов. - Уфа: Китап, 2002. - 192 с.

13. Башкирские родословные /Сост., предисл., поясн. к пер. на рус. яз., послесловие и указатели Р.М. Булгакова, М.Х. Надергулова. - Уфа: Китап, 2002. - Вып. 1. Издание на рус. яз. - 480 с.

14. Надергулов М.Х. Стилевые особенности башкирских исторических сочинений XVI - начала ХХ веков /М.Х. Надергулов. - Уфа: Гилем, 2004. - 96 с. (на башк. яз.).

15. Надергулов М.Х. Письменные дастаны /М.Х. Надергулов, Г.Б. Хусаинов, А.М. Сулейманов. - Уфа: Гилем, 2006. - 163 с. (на башк. яз.).

16. Образцы башкирской прозы XIX - начала ХХ веков /Автор вступ. статьи, отв. ред. М.Х. Надергулов. - Уфа: Гилем, 2006. - 194 с. (на башк. яз.).

17. Антология башкирской литературы: в 2 т. - Уфа: Китап, 2007. - Т. 2. XIX век /Сост., авторы вступ. статьи М.Х. Надергулов, Г.Б. Хусаинов, З.Я. Шарипова. - 388 с. (на башк. яз.).

18. Башкирские шежере /Сост., авторы вступ. статей М.Х. Надергулов, А.Г. Салихов; отв. ред. Ф.Г. Хисамитдинова. - Анкара: Анкамат, 2009. - 186 с. (на башк. и турец. яз.).

Статьи и материалы конференций:

19. Надергулов М.Х. Сочинение "Таварих-и Булгария, йаки Такриб-и Гари" Г. Сокрыя /М.Х. Надергулов // Вопросы метода и стиля в башкирской литературе. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1982. - С. 110-116 (на башк. яз.).

20. Надергулов М.Х. "Таварих-и Булгария, йаки Такриб-и Гари" - итоговое произведение Г. Сокрыя /М.Х. Надергулов // Источниковедение башкирской филологии. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1984. - С. 49-52.

21. Надергулов М.Х. Шежере кара-табынского рода / М.Х. Надергулов // Башкирские шежере: Филологические исследования и публикации. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1985. - С. 77-87 (на башк. яз.).

22. Надергулов М.Х. "Таварих-и Булгария, йаки Такриб-и Гари" Г. Сокрыя как памятник художественной литературы / М.Х. Надергулов // Источники по истории и культуре Башкирии. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1986. - С. 162-164.

23. Надергулов М.Х. К истории зарождения жанра таварих в башкирской литературе /М.Х. Надергулов // Из прошлого и настоящего башкирской письменной культуры и языка. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1988. - С. 97-100.

24. Надергулов М.Х. Шежере и таварих /М.Х. Надергулов // Агидель. 1989. - № 12. - С. 63-66 (на башк. яз.).

25. Надергулов М.Х. Гали Сокрый /М.Х. Надергулов, А.Х. Вильданов // История башкирской литературы: в 6 т. - Уфа: Башкнигоиздат, 1990. - Т. 2. Литература XIX - начала ХХ веков. - С. 185-200 (на башк. яз.).

26. Надергулов М.Х. Гарифулла Кииков /М.Х. Надергулов // История башкирской литературы: в 6 т. - Уфа: Башкнигоиздат, 1990. - Т. 2. Литература XIX - начала ХХ веков. - С. 292-300 (на башк. яз.).

27. Надергулов М.Х. Некоторые литературно-художественные особенности анонимного "Чингизнаме" /М.Х. Надергулов // Проблемы духовной культуры тюркских народов СССР. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1991. - С. 56-57.

28. Надергулов М.Х. Орхоно-енисейские памятники /М.Х. Надергулов // Агидель, 1992. - № 6. - С. 172-182 (на башк. и древнетюрк. яз.).

29. Надергулов М.Х. Шежере рода Юрматы /М.Х. Надергулов // Агидель. 1993. - №9. - С. 152-155 (на башк. яз.).

30. Надергулов М.Х. Шежере карагай-кипчакского рода /М.Х. Надергулов // Агидель. 1993. - №10. - С. 176-177 (на башк. яз.).

31. Надергулов М.Х. Башкирские шежере как историко-литературные памятники /М.Х. Надергулов // История края и судьбы людей. - Уфа: Изд-во БашГУ, 1994. - С. 14-16.

32. Надергулов М.Х. Шежере ирактинского рода /М.Х. Надергулов //Агидель, 1994. - № 1. - С. 142-143 (на башк. яз.).

33. Надергулов М.Х. Новые страницы творчества Гали Сокрыя / М.Х. Надергулов // Вопросы башкирской литературы. Литература. Фольклор. Литературное наследие. - Уфа: Изд-во БашГУ, 1996. - С. 84-92 (на башк. яз.).

34. Надергулов М.Х. Инан, Абдулкадир /М.Х. Надергулов // Башкортостан: Краткая энциклопедия. - Уфа: Башк. энциклопедия, 1996. - С. 308.

35. Надергулов М.Х. "Истории Усерган" /М.Х. Надергулов // Там же. - С. 308.

36. Надергулов М.Х. Кииков, Гарифулла /М.Х. Надергулов // Там же. - С. 333-334.

37. Надергулов М.Х. Таварих /М.Х. Надергулов // Там же. - С. 556.

38. Надергулов М.Х. "Чингизнаме" /М.Х. Надергулов // Там же. - С. 635-637.

39. Надергулов М.Х. Следы времени в творчестве Г. Сокрыя /М.Х. Надергулов // Ватандаш, 1996. - № 1. - С. 113-130 (на башк. яз.).

40. Надергулов М.Х. Башкирские историко-литературные памятники /М.Х. Надергулов // Ватандаш. 1998. - №7. - С. 186-188 (на башк. яз.).

41. Надергулов М.Х. Башкирские шежере (особенности языка и стиля) /М.Х. Надергулов // Ядкяр. - 2000. - №3. - С. 5-25 (на башк. яз.).

42. Надергулов М.Х. Башкирские рукописные исторические источники и письменное наследие Гарифуллы Киикова /М.Х. Надергулов // Археография Южного Урала: исторические источники и современные методы. Материалы межрег. научно-практич. конференции. Уфа, 20-21 сент. 2001 г. - Уфа: Тау, 2001. - С. 211-215.

43. Надергулов М.Х. Анонимное историко-литературное сочинение "Чингизнаме" (из опыта сравнительно-сопоставительного изучения памятника) /М.Х. Надергулов // Межкультурный диалог на евразийском пространстве. Материалы междунар. науч. конференции. Уфа, 30 сент. - 2 окт. 2002 г. - Уфа: Изд-во БашГУ, 2002. - С. 144-145.

44. Надергулов М.Х. К вопросу о становлении башкирской исторической науки /М.Х. Надергулов //Археография Южного Урала. - Уфа: Изд-во БашГУ, 2002. - Вып. II. - С. 163-167.

45. Надергулов М.Х. Археография Башкортостана: история и современность /М.Х. Надергулов //Археография Южного Урала. - Уфа: Изд-во БашГУ, 2003. - Вып. III. - С. 102-106.

46. Надергулов М.Х. Элементы эпического фольклора в сочинении "Чингизнаме" неизвестного автора /М.Х. Надергулов // Актуальные проблемы башкирского эпосоведения. Материалы науч. конференции. - Уфа: Гилем, 2003. - Вып. I. - С. 119-123.

47. Надергулов М.Х. О состоянии и проблемах изучения башкирских историко-литературных памятников /М.Х. Надергулов // Тюркология накануне XXI века (достижения, состояние, перспективы): Труды междунар. конгресса: в 2 т. - Уфа: Гилем, 2005. - Т. 2. - С. 162-165.

48. Надергулов М.Х. Истоки башкирской художественной прозы /М.Х. Надергулов // Литература Урала: история и современность: Сборник статей. - Екатеринбург: УрО РАН; Объединенный музей писателей Урала; Изд-во АМБ, 2006. - С. 233-244.

49. Надергулов М.Х. Религиозные деятели, писатели и ученые в записях Ризы Фахретдинова /М.Х. Надергулов // Проблемы башкирской, татарской культуры и наследие Ризы Фахретдинова. - Уфа: 000 "Принт", 2006. - С. 25-27 (на башк. яз.).

50. Надергулов М.Х. Состояние и проблемы башкирской археографии в свете литературоведческих изысканий /М.Х. Надергулов // Литература Урала: история и современность. - Вып. 2. Материалы Всерос. науч. конференции "Литература Урала: проблема региональной идентичности и развитие художественной традиции". Екатеринбург, 5-7 окт. 2006 г. - Екатеринбург: УрО РАН, Издат. дом "Союз писателей", 2006. - С. 137-139.

51. Надергулов М.Х. Фольклорные мотивы в анонимном "Чингизнаме" /М.Х. Надергулов // Башкиры из прошлого до настоящего. Исследования по истории, языку и культуре. - Стамбул: Отукен, 2008. - С. 225-228 (на турец. яз.).

52. Надергулов М.Х. Башкирские нарративные родословия как литературные памятники /М.Х. Надергулов // Литература Урала: история и современность. - Вып. 4. Материалы Всеросс. науч. конференции "Локальные тексты и типы региональных нарративов". Екатеринбург, 5-7 окт. 2008 г. - Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2008. - С. 409-414.

Размещено на Allbest.ru