Маргинальный мир и герой в русской литературе XVIII века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Маргинальный мир и герой в русской литературе XVIII века

Н. И. Николаев, доктор филол. наук, профессор,

М. В. Храмцова, аспирант,

кафедра теории и истории литературы

Аннотация

Статья посвящена выявлению художественного своеобразия произведения М. Комарова «Ванька Каин». По мнению авторов, популярная в XVIII веке книга о московском «воре и разбойнике» предложила своему читателю литературного героя, выпадающего из привычного для него типологического ряда. Мотивы поступков Ваньки Каина не вмещаются ни в какую известную для литературы того времени систему ценностных ориентиров. В работе предлагается оригинальная оценка произведения как одного из первых в русской прозе, обращенного к изображению маргинального мира и маргинального героя.

Ключевые слова: русская литература XVIII века, художественный мир, маргинальный герой, мотив поступка, двоемирие, Матвей Комаров, плутовская новелла

Историко-литературный интерес к творчеству Матвея Комарова, русского писателя XVIII столетия, возник давно. Еще В.Г. Белинский неоднократно упоминал в своих статьях комаровские произведения как образец лубочной литературы.

Несомненно, главное произведение, определившее долговременный интерес к творчеству М. Комарова «Обстоятельное и верное описание добрых и злых дел российского мошенника, вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина», с которым автор, по его собственному утверждению, лично встречался, что и придавало художественному тексту характер документального.

В XX веке внимание весьма авторитетных исследователей, несомненно, придало в профессиональных кругах историко-литературное значение этому тексту. В.Б. Шкловский посвятил целую книгу «Матвей Комаров, житель города Москвы» в общем-то второстепенному автору. Г.А. Гуковский в своем классическом учебнике тоже уделил ему весьма много внимания. Изучению творчества Матвея Комарова посвящена диссертация Л.В. Камединой.

При этом удивляют порой диаметрально противоположные выводы, к которым приходят исследователи.

Для В.Б. Шкловского целевая установка книги Матвея Комарова состоит в обличении и нравоописании, это «удар не по Ваньке Каину, а по строю, который его создал, по крепостному праву, по приказным, по духовенству»¹.

Г.А. Гуковский говорит исключительно о развлекательном характере книги, утверждая, что связанные с западноевропейскими авантюрным и плутовским романом, произведения Комарова «не претендовали на какое-либо нравоучительное и воспитательное значение и являлись предметом увлекательного чтения»².

По мнению В.Б. Шкловского, книга «Ванька Каин» строится как документальное повествование. А для Г.А. Гуковского она прежде всего романизированная история.

При этом каждый из исследователей находит убедительные доказательства, текстовые подтверждения своей позиции. А Матвей Комаров дает повод для совершенно противоречивых суждений. Противоречия обнаруживаются в самом его произведении, образ Ваньки Каина удивительно неоднозначен, и мотивы его поступков совершенно не укладываются ни в какую известную - для литературы его времени - систему ценностных ориентиров.

По своим внешним характеристикам герой М. Комарова может быть вполне соотнесен с героем плутовской новеллы. К моменту выхода книги о Ваньке Каине история русской плутовской новеллы уже насчитывала около ста лет. Это вполне устоявшийся жанр с узнаваемым типом героя и сюжета.

Для повести типа «Фрола Скобеева», по мнению Ю.М. Лотмана и Л.А. Дмитриева, «материальная жизнь в ее эмпирической данности воспринималась как единственная реальная ценность ... герои делятся не на добрых и злых, а на удачливых и неудачливых, активных и пассивных, умных и ловких...»³.

При всей универсальности такой характеристики, следует признать, что герой Матвея Комарова в этом ряду стоит несколько особняком. Мотивы его поведения в различных эпизодах существенно разнятся. Вот он предстает перед нами классическим злодеем, презрительным и холодным к страданиям своих жертв (позиция не вполне обычная для плутовской новеллы).

Когда Ваньке Каину с товарищами попался едущий с возом соломы пьяный крестьянин, который вместо ответа на заданный вопрос стал бранить их, герой велел стащить его с воза и привязать вожжами к дуге, поджечь солому и, ударив лошадь, пустить по дороге. Неприятно пораженный такой жестокостью, автор тут же заметит: «Сия бесчеловечная шутка Каину и его товарищам сделала немалое увеселение, а бедный и безвинно от сих злодеев наказанный крестьянин едва ли жив остался»⁴.

Позиция «беспощадного злодея» в современной М. Комарову русской литературе, особенно в ее классицистической составляющей, была вполне в художественном плане проработанной, например в сумароковской трагедии. Но если герой Сумарокова - натура по-своему цельная, отличающаяся последовательностью своих злодейских деяний, то о комаровском Ваньке Каине этого сказать нельзя. Уже следующие эпизоды его жизни представляют его в совершенно другом ключе.

Встретив служанку своего бывшего господина Филатьева, которая помогла ему, Ванька Каин подарил ей украденную бархатную шкатулку. И потом, обокрав шорного мастера, отдал этой служанке все деньги со словами «Вот тебе луковка попова, облуплена, готова, знай почитай, а умру - поминай»⁵.

Великодушие Ваньки Каина становится лейтмотивом в эпизоде с украденными векселями, освобождением служанки господина Лихарева. Благородный разбойник, защитник униженных и несправедливо наказанных, щедро раздающий золото нуждающимся, несомненно, угадывается в этих эпизодах.

Мотивы поступков такого героя тоже были знакомы русскому читателю, а образ такого героя входил в его эстетический опыт. Но он никогда не совпадал с образом «кровожадного злодея». В русской и европейской художественной традиции - это полярно противоположные образы, с полярно противоположной этикой поведения. Однако у М. Комарова эти черты соединены в его Ваньке Каине. И это совершенно необычно.

Один из самых романтизированных эпизодов в книге Комарова - свадьба Ваньки Каина, знакомый литературный мотив представлен здесь таким образом, чтобы разрушить малейшие намеки на благородство героя.

Влюбившись в дочь отставного сержанта, он пытается добиться от нее взаимных чувств: «дарил ее немалыми подарками, которые она хотя и принимала, но обходилась с ним со всякою благопристойностию в одних только ласковых разговорах»⁶. В итоге Каин добивается ее с помощью грязного доноса, обвинив в мошенничестве и подвергнув мучительному наказанию. От безысходности она соглашается стать его невестой. А расчетливый герой цинично завершает эту историю афоризмом: «Сколоченная посуда два века живет».

Еще одна неожиданная ипостась Ваньки Каина - разочаровавшийся вор, раскаявшийся грешник, вступивший на путь исправления. Русская художественная традиция знает и такой тип героя. Достаточно вспомнить некрасовского разбойника Кудеяра, попавшего в его поэму из вековой русской фольклорной традиции.

Раскаявшийся Ванька Каин становится московским сыщиком. Вместе с изменением его жизненного статуса меняется и характер повествования. Рассказ превращается в статистическую сводку, фактическое перечисление тех, кого сдал Ванька Каин. «Переловил разбойников двадцать семь человек, при которых был атаман Бахтей, переловил в селе Покровском разбойников же тридцать пять человек, взял живущего подле Васильевского саду фабричного Андрея Скоробогатого с товарищами - всего семнадцать человек, которые делали фальшивые деньги, поймал воров - Алексея Журку с товарищи - четырнадцать человек, сыскал семнадцать человек воров, которые покрали Сибирский приказ, переловил воров десять человек, покравших на Троицком подворье, поймал пять человек, укравших в Девичьем монастыре из кладовой палаты немалое число денег, взял в ямской Драгомиловской слободе тридцать семь человек разбойников, а атаманом при них был Алексей Лукьянов и т. д.»⁷.

Некоторое время спустя становится понятно, что никакого глубокого раскаяния героя и не было. Каин лишь скрылся за личиной служащего сыскного приказа, для него это только ширма, за которой таятся всё новые и новые разбойничьи «подвиги».

Но эта история с метаморфозой раскрыла еще одну составляющую нравственного портрета Ваньки Каина, которая не вмещается не только в рамки привычной мирской морали, но ее нельзя понять и через нормы специфической воровской морали. Действия Ваньки Каина не могут быть объяснены никакими законами, никакими уставами - ни жаждой наживы, карьеры, ни любовной страстью, ни страхом, ни корпоративной (воровской) этикой. Он принципиально необъясним в своих ценностных установках.

Ничего подобного не знала ни отечественная, ни зарубежная литература. Даже его французский предшественник, вор и мошенник Картуш, на которого как на аналог Ваньки Каина указывает сам М. Комаров, скроен совершенно по другим меркам.

Исследователи этого литературного текста отмечают, что книга о Картуше «переполнена благочестием». По наблюдениям Л.В. Камединой, «когда у Картуша «пробудилась совесть», он пожелал видеть своего духовника и открыл ему своих сообщников, и просил того духовника, чтоб он за него умилостивлял бога. Наставления ж его слушал он с большим вниманием и оказывал об учиненных им делах сердечное сожаление: чем великое в духовнике произвел удовольствие». Роль духовного отца здесь сугубо положительная и все его действия преисполнены заботами о душе человеческой, чего нет ни в одном эпизоде книги Комарова, ни в анонимном издании»⁸.

История о Картуше нравоучительная, а сам герой предстает в роли настоящего исправившегося грешника, что вообще характерно для европейской литературной традиции XVIII века. По наблюдениям И.А. Гурвича: «литература того времени склонялась к дидактике, морализму, и роман не избежал общей участи. Моралистическая установка диктовала прямое и громкое осуждение героя-плута и его похождений»⁹.

Именно такая установка была привычна для русского читателя, впитывалась им как через оригинальные русские литературные тексты, так и через переводной европейский роман¹⁰.

Но эта установка не может быть отнесена к произведению Матвея Комарова. Здесь нет сколь-нибудь заметного прямого осуждения героя-плута. А в некоторых сценах он предстает вполне симпатичным, привлекательным в своем «воровском кураже».

Бытовые подробности жизни криминальной Москвы XVIII века, которыми насыщена книга М. Комарова, привлекла к ней большое внимание историков¹¹, использующих этот текст как документальное свидетельство эпохи.

В принципе, такой подход правомерен, тем более что и сам автор настаивает на достоверности своих источников, и это не только удачно найденный им художественный прием.

Однако в результате такого подхода появляются интерпретации произведения, трактующие мир комаровской прозы как будничный, привычный и повседневный для читателя XVIII века и получивший экзотический оттенок лишь для читателя позднейших эпох в силу той естественной исторической дистанции, которая возникла между ним и текстом М. Комарова.

Такое прочтение, как нам кажется, противоречит принципиальным эстетическим установкам создателя Ваньки Каина.

По замыслу русского писателя XVIII века, и его герой, и бытовые подробности воровской Москвы, жизни сыскного приказа, тайных (криминальных) подробностей жизни русской аристократии - всё должно рождать удивление, всё базируется на эффекте неожиданности.

Как путешественник по экзотическим странам Матвей Комаров ведет своего читателя по неизвестной ему экзотической Москве.

Это ощущается и в его своеобразных комментариях, и даже в предуведомлении, где автор формулирует свою сверхзадачу - разубедить читателя в том, что «будто бы в России подобных ему (Картушу - Н.Н., М.Х.) мошенников, так и других приключений, достойных любопытного примечания, не бывало»¹².

Несомненное своеобразие и новаторство книги Матвея Комарова на фоне современной и предшествующей ему литературной традиции состоит в том, что он представил своему читателю художественный мир, сконструированный, выстроенный совершенно необычным для него образом. Вместо привычного для него единого пространства социального мира, где добро и зло представляют собой всего лишь различные его полюсы, между которыми располагаются персонажи и их поступки, он изображает два совершенно самостоятельных по своей внутренней организации мира. Перемещая своего героя между этими социальными мирами, М. Комаров создает ощущение реальности разделяющей их границы, по одну сторону которой - мир привычных социальных отношений, понятной морали и ценностных жизненных установок, мир, в котором хорошо ориентирован добропорядочный читатель; по другую сторону - мир, выстроенный на совершенно иных ценностях и нравственных основаниях, поэтому непонятный, во многом экзотичный, непредсказуемый, с точки зрения поступков его героев, но вместе с тем реально существующий, что имеет документальное подтверждение.

Причем это совершенно новый для русской литературы тип именно социального двоемирия, а не того, который ранее предлагала, например, волшебная сказка, уводящая своего героя и читателя в тридевятое царство, или литературные путешествия, представляющие своему герою (паломнику) мир экзотических стран. Все это, как нам кажется, совпадает с современными литературными представлениями об обычном и маргинальном мире, маргинальном герое, демонстрирующем особый характер своего поступка¹³. Их научное описание (осмысление) в литературе XIX и особенно XX века становится сегодня привычным. комаров художественный грешник мораль

Применительно к XVIII столетию мы считаем возможным говорить о появлении такого типа героя. Необъяснимость мотивов поведения Ваньки Каина, на чем мы акцентировали внимание выше, вполне укладывается в эти представления. А произведение Матвея Комарова может быть оценено, с точки зрения его исторического вклада, как одно из первоначальных накоплений (опытов формирования) русских литературных представлений и принципов изображения маргинального мира и маргинального героя.

Литература

1. Шкловский В.Б. Матвей Комаров, житель города Москвы / В. Б. Шкловский. М.: Прибой, 1929. С. 76.

2. Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. М., 1939. С. 305.

3. Дмитриев Л.А., Лотман Ю.М. Новонайденная повесть XVIII века «История о португальской королевне Анне и гишпанском королевиче Александре» // ТОДРЛ. Т. 16. М., Л., 1960. С. 494.

4. Ванька Каин. М.: Эксмо, 2008. С. 297.

5. Там же. С. 296.

6. Там же. С. 323.

7. Там же. С. 320-321.

8. Камедина Л.В.Матвей Комаров и массовая литература XVIII в. / дис. канд. филол. наук. Л., 1984. С. 73.

9. Гурвич И.А. О развитии художественного мышления в русской литературе: конец XVIII - первая половина XIX века. Ташкент: Изд-во «ФАН», 1987. С. 36.

10. См. об этом подробнее: Николаев Н.И.Своеобразие этической позиции автора и героя в «Пригожей поварихе» М.Д. Чулкова // Вестник Северного (Арктического) Федерального университета. Серия гуманитарных и социальных наук. - № 1. - Архангельск, 2012. с. 137-138.

11. Есипов Г.В. Ванька-Каин (из подлинных бумаг Сыскного приказа) // Осьмнадцатый век: Исторический сборник, издаваемый П. Бартеневым. Кн. 3. М., 1869; Мордовцев Д.Л. Царь Ванька Каин. Царь Петр и правительница Софья. Царь и гетман. - М.: Планета, 1994. 624 с.; Анисимов Е.В. Ванька Каин: легенды и факты // Новый журнал (Нью-Йорк). 1991. № 184-185. С.12. Ванька Каин. - М.: Эксмо, 2008. С. 281.

13. О поступке героя см. подробнее Николаев Н.И. Литературный герой в мире его поступка // Дискуссии. 2012. № 3. С. 173-176

Размещено на Allbest.ru