А.П. Чехов и Т.Г. Шевченко: исторические и фольклорно-мифологические связи

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Любая новая грань в неисчерпаемой теме творчества Тараса Григорьевича Шевченко и судьбы его произведений есть и всегда будет актуальной, поскольку тесно переплетается с темой истории Украины. Тем более, когда соприкасается с творчеством и судьбой другого классика мировой литературы - Антона Павловича Чехова, который по ряду причин не воспринимал как что-то чуждое или экзотическое украинскую культуру, ставшую органичной частью его ментальности.

Целью статьи является рассмотрение не только биографических, географических, исторических, но и метафизических причин интереса русского классика к украинской культуре, уходящих корнями в фольклорно-мифологическую символику, где образ вообще сада и вишневого в частности присутствует не только у русских и украинцев.

Объектом статьи является дискурсивная взаимосвязь ментальностей украинского и русского классиков, а предметом - переписка А. Чехова с И. Белоусовым, переводчиком и пропагандистом произведений из «Кобзаря», которая свидетельствует о незаурядном интересе А. Чехова не только к творчеству, но и личности Т. Шевченко.

Как в России, так и в Украине достаточно исследован интерес Чехова к украинской культуре, а также причины такого интереса. Главные из них - рождение и годы детства в Таганроге, находившемся тогда в составе Украины (Малороссии), а также тот факт, что в его генеалогическом древе есть и украинские ветви. Чеховеды обнаружили немало деталей в биографии писателя, свидетельствующих о воздействии украинской культуры на формирование ментальности писателя. К примеру, бабушка Антона по отцу, Ефросиния Емельяновна Шимко (вышла замуж за Егора Михайловича Чехова), из украинской семьи, занимавшейся коневодством и торговлей лошадьми и знавшей, несомненно, множество песен с образами «коня» и «сада». Ходила она в традиционных для украинок «свитке и очипке» [1, с. 291]. Родители Антона Павловича, после переезда семьи в Москву, настойчиво планировали побывать в Украине, о чем свидетельствуют слова самого Чехова из письма А. С. Киселеву. Написано оно в ответ на приглашение приехать опять в Бабкино (средняя полоса России), где чеховское семейство отдыхало несколько лет подряд: «... мать и батька, как дети, мечтают о своей Хохландии. Отец ударился в лирику и категорически заявляет, что ему ввиду его преклонных лет хотелось бы «проститься» с родными местами...» [2, с. 201].

Именно такие факторы - кровного родства и формирующей в детские годы среды - влияние их на творчество писателя довольно хорошо изучены. Однако значительно меньше рассмотрено влияние на его ментальность причин, коренящихся в глубинах подсознания, граничащих с коллективным бессознательным, откуда, по Юнгу, возникают так называемые архетипы. Вспомним, что таковыми являются пустые концептуальные схемы, которые в процессе художественного творчества заполняются конкретным содержанием, а если уже заполнены и проявлены в разных фольклорно- мифологических системах как символы, то используются писателем или представителем иного вида творчества в своих произведениях. Причем порою так трансформированы они контекстом и стилевыми особенностями автора, что довольно трудно узнаваемы не только рядовыми читателями, но и литературоведами.

К подобным символическим образам можно отнести и чеховский «вишневый сад», значение которого истолковывалось в диапазоне от «символа дворянского быта» до «метафоры смены исторических эпох, где бы и на какой социальной почве эта смена не происходила» [3, с. 5]. Но почему сад и почему вишневый? - задается вопросом Марина Ларионова и указывает, что «многие критики и читатели восприняли вишневый сад буквально, как материальный объект. А Бунин, не принявший пьесы и ее поэтики, возмущался именно образом вишневого сада: по его мнению, сплошь вишневых садов в России нет. Ю. Нагибин вообще назвал этот образ чеховской «промашкой». Между тем на юге России, в Украине (Малороссии во времена Чехова) вишневые сады довольно распространенное явление. Но дело даже не в этом...» [4, с. 196].

В статье с красноречивым названием «Малороссийские этнокультурные реалии в произведениях Чехова: вишневый сад» М. Ларионова убедительно доказывает, что вишневый - это не просто определение или оценочный эпитет, а символ идеального с его драматической участью в материальном мире, где оно не только обречено на искажение и гибель, но и неминуемое воскресение, восстановление, возобновление как в историческом, так и трансцендентальном смысле. Такое же значение имеет у Т. Шевченко - «садок вишневий коло хати», символизирующий неистребимость украинства, несмотря на множество угрожающих, порою гибельных исторических перипетий. И это дает право говорить о незримых связях между дискурсами украинского и русского классиков не только на поверхностных, но и глубинных ментальных уровнях.

Аксиоматично, что подобные символы, сумевшие за столетия не только уцелеть, но и обрести новые смыслы, являются многоуровневыми в своих значениях, которые заслуживают самого тщательного исследования. А мы в статье сосредоточимся на причинах интереса А.П. Чехова к украинской культуре исторического характера. Существует немало свидетельств того, что сам Антон Павлович обозначал свою ментальность как украинскую. Еще в гимназии он достаточно хорошо владел украинским языком, иначе не смог бы исполнить роль Чупруна в любительском спектакле «Москаль-чарівник», или написать брату Ивану Павловичу о колорите разговоров украинских крестьян: «Их передать нельзя, надо слушать!» (10 мая 1988 г.), или оценить качество переводов произведений Т. Шевченко, да и своих собственных рассказов на украинский, которые систематически публиковал львовский журнал «Літературно-науковий вісник». Так, в письме 21 ноября 1901 г. Чехов писал А.Е. Крымскому, который передал ему номера этого журнала: «Насколько я понимаю, переводы сделаны очень хорошо». Существует немало и других свидетельств, однако не все и не всегда источники их научно достоверны.

Но точно известно, что русский классик не стеснялся называть себя «хохлом», хотя название такое и тогда уже имело пренебрежительный оттенок, правда, куда менее выраженный, чем сегодня. Например, в письмах: «Очень рад, что Вы стали думать иначе о нас, хохлах» (Л.А. Сулержицкому), «Видите, какой я хохол» (Ф.Д. Батюшкову), «Для меня это необходимо, так как я хохол» (А.С. Суворину), «.. я медлитель по натуре (я хохол) и пишу туго» (А.А. Тихонову») и др. Существует мнение, что делал это Чехов, не желая прибегать ни к официально-казенному «малоросс», ни к «украинец», употреблявшемся тогда по отношению к радикальным политикам [5, с. 62-72].

Возможно, именно иронично, в шутку так говорил, а возможно, знал не только профанные (как правило, негативные), но и эзотерические (как правило, положительные) значения слова «хохол». Опосредованно подтверждает такую версию, к примеру, его известная запись о том, что познакомился с «хохлацкой королевой Заньковецкой, которую Украина не забудет». Никакой иронии, истинное восхищение и пророческое предвидение.

Известно также, что два лета 1888 и 1889 гг. Антон Павлович вместе со своей родней провел в селе Лука, находившемся в окрестностях города Сумы (тогда Харьковской губернии). Снимали один из флигелей усадьбы помещиков Линтваревых. В тот же период писатель посетил Полтавщину, родные места Н.В. Гоголя, творчество которого считал выдающимся явлением в мировой литературе. Чехов писал Н.А. Лейкину: «Побывал в Лебедине, в Гадяче, в Сорочинцах и во многих прославленных Гоголем местах. Что за места! Я положительно очарован» [2, с. 286].

Более детально об этом периоде в жизни Чехова и его родни можно прочесть в познавательной книге краеведа П.А. Сапухина «А.П. Чехов на Сумщине», немало страниц которой свидетельствуют о внимании русского классика вообще к украинской культуре и литературе. Мы же значительно сузим тему данной статьи - познакомимся только с фактами, свидетельствующими о заинтересованности Чехова творчеством Тараса Григорьевича Шевченко.

В тот период, когда писатель вместе с семьей арендовал флигель на Луке, он познакомился с его собственниками - Линтваревыми. Именно о них писал А.С. Суворину: «Семья, достойная изучения» [2, с. 277]. Особенно близкие дружественные отношения сложились у Антона Павловича и его сестры Марии Павловны с Натальей Михайловной, младшей из сестер Линтваревых. В одном из писем тому же Суворину он характеризует ее так: «Страстная хохломанка. Построила у себя в усадьбе на свой счет школу и учит хохлят басням Крылова в малороссийском переводе. Ездит на могилу Шевченко, как турок в Мекку». Даже из такой небольшой цитаты становится понятно, что творчество Кобзаря здесь неоднократно обговаривали. Позднее, в Аббации, Чехов напишет Наталье Михайловне: «Был я во Львове (Лемберге), галицийской столице, и купил здесь два тома Шевченко» [6, с. 318], что явно свидетельствует о его стойком интересе к творчеству гениального украинского поэта. Из другого письма (А.И. Смагину) видно, какое влияние память о лучанском периоде оказала на его дальнейшую жизнь, даже на бытовом уровне в Мелехово: «В честь самых любимых наших малороссиян - Вас и Натальи Михайловны, и в память Богдана Хмельницкого повелели мы насос в колодезе заменить хохлацким журавлем» [6, с. 50].

Одним из наиболее известных гостей Чехова на Луке был поет Алексей Николаевич Плещеев, с которым Антон Павлович провел не один день, слушая воспоминания ветерана российской литературы, начинавшем свою творческую карьеру еще при живых Белинском и Гоголе, дружившем с Чернышевским и Некрасовым, неоднократно встречавшимся с Тарасом Шевченко [7, с. 22-29].

Точно установлено, что 28 апреля 1849 г. А. Плещеева арестовали в Москве. Одним из главных обвинений против него стало распространение письма В. Белинского к Н. Гоголю. Военно-судебная комиссия приговорила его к казни, которую заменили ссылкой в Оренбургский линейный батальон в звании рядового солдата. Там он и познакомился с Сигизмундом Сераковским и его кружком, в который входили революционеры из России, Польши, Украины, а среди них и Тарас Шевченко. Предположительно А. Плещеев виделся с ним осенью 1850 г. в Уральске [8, с. 14].

Бронислав. Залесский писал 8 июля 1856 г. Тарасу Григорьевичу: «Алексей <Плещеев> помнит о тебе, говорит дружески» [8, с. 354].

17 февраля 1860 г. Плещеев напишет Н. Добролюбову: «Окончу двумя предложениями: хочет ли «Современник», чтобы я перевел что-нибудь из «Кобзаря». Хоть поэму, пожалуй» [8, с. 354]. Понятно, что ответ из «Современника» оказался утвердительным, поскольку поэт сделал перевод восьми наиболее значимых в политическом отношении стихотворений Шевченко и поэмы «Наймичка».

Важной для раскрытия темы Чехов - Шевченко является переписка Антона Павловича с поэтом, писателем и переводчиком Иваном Алексеевичем Белоусовым. Именно о нем Т.И. Шаповалов заметил: «Будучи на сто процентов москвичом, сделал для популяризации Т.Г. Шевченко больше, чем многие т.н. щирые украинцы». На протяжении 80-90 гг. ХІХ века он активно, преодолевая препятствия, создаваемые царской цензурой, публиковал переводы произведений Шевченко в русской периодической печати, издал в Киеве «Маленький Кобзарь». В 1900 г. в Москве выпустил сборник «Песни и думы Кобзаря» (переиздан в 1903 и 1909 гг.), а также «Кобзарь» в переводах «русских писателей» под своей редакцией (во второе, дополненное и исправленное издание, увидевшее свет в Санкт-Петербурге в 1906 г., входило 129 произведений Шевченко, из них 62 - перевод самого Белоусова) [9, с. 11].

Письма Чехова к Белоусову напечатаны в «Полн. собр. соч. и писем: в 30 т.», а оригиналы, адресованные Антону Павловичу, находятся в РГБ.

В 1887 г. молодой Белоусов прислал в подарок Чехову книгу своих переводов «Из Кобзаря Шевченко (Украинские мотивы)». Антон Павлович с благодарностью написал автору: «Ваши стихи полны живого поэтического чувства; Вы теплы, знакомы с вдохновением, обладаете формой и, что несомненно, литературны. Самый выбор Шевченко свидетельствует о Вашей поэтичности, а перевод исполнен с должною добросовестностью. Скажу Вам откровенно, что Ваша книжка более, чем какой-либо из новейших стихотворных сборников похожа на то, что у нас называется «трудом»...» [2, с. 105].

Писатель поделился собственным видением качества перевода, чего, естественно, не мог бы сделать, не зная украинского языка. При этом указал на некоторые ошибки, дал полезные советы Ивану Алексеевичу: «Главный недостаток книжки -- это ее небольшой объем. Поэт, если он талантлив, берет не только качеством, но и количеством, а из Вашего сборника трудно составить себе понятие ни о Вашей, ни о шевченковской физиономии <. >

В стихе есть шероховатости. Наприм<ер>:

Иль один от скуки ради... (стр. 27).

Два предлога: от и ради...

Или: Беседуют два часовых (стр. 32).

Толкуют двое часовых -- было бы звучнее и литературнее. Или:

Течет речка край города (стр. 26) и слова «талана», «батька» и проч.

Это уж не строгий перевод, и т. д.

Мне кажутся прекрасными стихи «Вдова», стр. 20, стр. 23, «Украинская ночь» <...>» [2, с. 105-106].

Белоусов на отзыв Чехова ответил письмом 15 августа: «Душевно благодарю Вас, многоуважаемый Антон Павлович, за Ваше письмо-отзыв о моем «Кобзаре» Я еще ни от кого не слыхал теплого слова-привета, - Вы первый откликнулись, - а Ваш отклик много для меня значит! Я начал было уже задумываться темными думами. Но Ваше письмо снова окрасило для меня все в розовый цвет! Спасибо Вам - сердечное спасибо за Ваши советы, замечания и добрые пожелания! <...>» [10].

Интересен эпистолярный эпизод, характеризующий отношения Чехова и Белоусова как переводчика шевченковских произведений. Последний в 1900 г. издал Кобзарь в издательстве книгопродавца Клюкина (переводы русских писателей), а 15 февраля 1904 г. пожаловался Чехову, что издатель не заплатил ему ни копейки, а он в качестве гонораров за переводы заплатил 100 руб. При этом обратился к Антону Павловичу с просьбой написать ему, Белоусову, письмо, в котором бы высказал угрозу в адрес Клюкина подать на того в суд за печатание без согласия автора чеховского рассказа «Белолобый», если тот не рассчитается за изданный и реализованный Кобзарь. Чехов такое письмо написал [12, с. 288-289]. Белоусов показал его Клюкину и тот клятвенно пообещал никогда больше не печатать «Белолобого» и рассчитался - «выдал мне за «Кобзаря» 500 р. векселями на текущий год» Думается, вряд ли Чехов пошел бы на такой шаг, если бы речь шла не о «Кобзаре» в переводах на русский, а любом другом издании.

Подытоживая, подчеркнем, что «украинство» Чехова очевидно или латентно присутствует во многих его произведениях - «Степь» (М. Рыльский назвал его «одним із найбільших поетів українського степу»), пейзажные зарисовки в рассказе «Именины», где устами одного из героев он говорит о «милой стране Хохландии» и желании «засесть у себя на хуторе и жить в нем, пока живется...». Еще в ялтинском рассказе «Невеста» явно звучит мотив из «Кобзаря» Шевченко: «Оженись на вольній волі, На козацькій долі», а в повести «Три года» размышлениям чеховского героя, миллионера Алексея Лаптева («ему было обидно, что на его великолепное, чистое, широкое чувство ответили так мелко; его не любили, но предложение его приняли, вероятно, только потому, что он богат») соответствуют известные Чехову строки другого стихотворения из «Кобзаря»: «Не завидуй багатому: / Багатий не знає / Ні приязні, ні любові -- / Він все те наймає.» [12].

Понятно, что дело не только в исторических, но и глубинных, не поддающихся поверхностному анализу причинах присутствия в ментальности Чехова как человека и художника существенной «хохляцкой» составляющей, обусловившей его постоянное внимание к украинской культуре и особенно к творчеству Т. Шевченко, его неординарной личности.

Следует заметить, что украинское литературное и театральное сообщества также проявляли к Чехову такой интерес, которого, пожалуй, не проявляли ни к одному (за исключением Гоголя) русскому писателю. Достаточно вспомнить более чем уважительное отношение к нему и его творчеству таких незаурядных личностей, как И. Франко, В. Стефаник, М. Коцюбинский, семья Грушевских (Мария первая перевела его произведения на украинский), Л. Мартович, М. Заньковецкая, многие др. Их отношение и участие в издании чеховских произведений в переводе на украинский объясняется не только популярностью Чехова, но и какими-то латентными причинами, также ожидающими дальнейшего исследования.

Литература

чехов украинский эпистолярный

1. Чехов М.П. Вокруг Чехова. Встречи и впечатления / М.П. Чехов; подгот. текста и комментарии: С.М. Чехов. - М.: Московский рабочий,1960. - 352 с.

2. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; редкол.: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.), Д.Д. Благой, Г.А. Бялый, А.С. Мясников, Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. - М.: Наука, 1974-1983. - Т. 2. Письма 1887-1888. - М., 1975. - 584 с.

3. Полоцкая Э.А. «Вишневый сад»: Жизнь во времени / Э.А. Полоцкая. - М.: Наука, 2003. - 361 с.

4. Чеховский интеллигент: статика образа - динамика культуры // сборник докладов Международный чеховских чтений в Сумах (май 20102 - май 2013). - Сумы: МАкДен, 2013. - 278 с.

5. Поліщук Я. Чехов в українській критиці / Ярослав Поліщук. - Слово і час, 2006. - №1. - С. 62-72.

6. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т.

7. Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. - М.: Наука, 1974--1983. - Т. 5. Письма 1892-1894. - М., 1977. - 678 с.

8. Сапухин П.А. А.П. Чехов на Сумщине / П.А. Сапухин. - Сумы: Ред. - изд. отдел обл. упр. по печати, 1993. - 106 с.

9. Поляков М.Я. Предисловие и примечания / М.Я. Поляков // Плещеев А.Н. Стихотворения. Серия: «Библиотека поэта. Малая серия». - Ленинград: Советский писатель, 1957 . - Издание третье. - 368 с.

10. Крикуненко В. Книга на все времена // Кобзарь: стихи и поэмы в новых переводах на русский язык / Тарас Шевченко; [составитель В.Г. Крикуненко]. - Черновцы: Букрек, 2014. - 574 с.

11. Архив Российской государственной библиотеки.

12. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т.

13. Л.Д. Опульская (зам. гл. ред.), А.И. Ревякин, М.Б. Храпченко. - М.: Наука, 1974-1983. - Т. 12. Письма 1904. - М., 1983. - 640 с.

14. Шалюгин Г. Украинские корни Чехова.

Размещено на Allbest.ru