Путь-лабиринт как разновидность архетипа дороги в английской литературе

Размещено на http://www.allbest.ru

ПУТЬ-ЛАБИРИНТ КАК РАЗНОВИДНОСТЬ АРХЕТИПА ДОРОГИ В АНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Н.Ю. Бондарь

Дорога (путь) является одним из наиболее распространенных литературных архетипов. По словам В.Н. Топорова, архетипические образы пути постоянно всплывают в поэтическом творчестве больших художников. Он упоминает в этом ряду произведения Гомера («Одиссея»), Вергилия («Энеида»), Данте («Божественная комедия») и другие [9, с. 267]. Дорога как характеристика пространства рассматривается в работах М.М. Бахтина, В.Н. Топорова, М.К. Мамардашвили, Т.В. Цивьян. Путь можно рассматривать и в горизонтальной и вертикальной плоскости, причем самые важные моменты пути - это его начало и конец. В.Н. Топоров в статье «Пространство и текст» определяет следующие виды пути: круговой, вечный, путь-лабиринт [9, с. 259]. Лабиринт означает такое сооружение, из которого невозможно или очень трудно выбраться. Х.К. Керлот отмечает, что «прохождение через мозаичный лабиринт, сконструированный на полу или на земле, приравнивалось когда-то к символическому путешествию в Святую землю» [5, с. 283]. В то же время лабиринту отводится функция ученичества: тот, кто путешествует по нему, «должен научиться нахождению верного пути» [5, с. 284]. А. Голан в книге «Миф и символ» указывает, что построения лабиринтов варьируются от круговых контуров до спиральных или петлеобразных линий [3, с. 128-129]. Лабиринты строились таким образом, чтобы было трудно найти выход, но они знаменовали собой успешное завершение процесса инициации. В литературно-художественных произведениях всех эпох, как правило, актуализируются два подвида пути-лабиринта - успешное или безуспешное преодоление жизненных трудностей и сознательный выбор суетного и непродуктивного движения по жизни. Однако ранее не рассматривалось метафорическое расширение архетипа дороги как пути-лабиринта в английской литературе в различных литературных модальностях.

Цель статьи - рассмотреть художественные особенности пути-лабиринта как разновидности архетипа дороги и проследить его эволюцию в реалистическом и постмодернистском направлениях в английской литературе. дорога лабиринт архетип английский литература

Классический пример первого подвида пути-лабиринта как успешного преодоления жизненных трудностей - английские романы воспитания, «романы дороги». В английской литературе мотив дороги-путешествия более всего впервые проступает в романе Д. Беньяна «Путь паломника» (XVII в.). Благочестивый Христиан проходит путь не в одиночку, а со своим спутником, который впоследствии погибает. Паломники предпринимают это путешествие в поисках истины. Чтобы добраться до Небесного Града, Христиану приходится пройти весь «лабиринт» заблуждений и искусов: топь Уныния, гору Затруднения, дороги Опасности и Погибели, долины Уничижения и Смертной тени, Ярмарку тщеславия. В конце своего пути он достигает Небесного Града.

В определенной мере «лабиринтность» в ее продуктивном варианте присутствует и в «романах большой дороги» [1, с. 147]. Архетип дороги в романах Г. Филдинга («История приключений Джозефа Эндрюса» и «История Тома Джонса, найденыша») включает жизненный путь героев, связанный с мотивами сиротства, скитаний и приключений в поисках дома и счастья. Тему путешествия в форме жизнеописания героев продолжает Т. Смоллет в романах «Приключения Родерика Рэндома», «Приключения Перегрина Пикля», «Путешествие Гемфри Клинкера». Вынужденные скитания, ошибки и приключения вполне укладываются в «лабиринтную» модель дороги. Параллельно и в произведениях классиков жанра романов воспитания, и в произведениях Ч. Диккенса окончание пути ознаменовано достижением жизненной цели (ср.: «сакральный центр», по Топорову). Так, в романе «Приключения Оливера Твиста» Оливер проходит два круга, которые имеют отрицательные (притон Феджина) и положительные (дом мистера Браунлоу) полюсы. На одной стороне - зло (Феждин, Сайкс и его подопечные), а на другой - добро (мистер Браунлоу, мисс Роз, миссис Мэйли). Оливер Твист путешествует по кругу, проходя испытание за испытанием. Судьба как бы проверяет его на прочность, твердость духа. И его путь-лабиринт завершается успешным преодолением жизненных трудностей.

С понятием лабиринта связан и второй, на этот раз непродуктивный, подвид дороги (пути) в английском классическом романе XIX в. Путь-лабиринт становится основным для героини-авантюристки Ребекки Шарп (У. Теккерей, «Ярмарка тщеславия»). Двигаясь в жизненном лабиринте, Ребекка постоянно натыкается на его тупиковые ветви. Путеводная звезда Ребекки - мечта о богатстве и признании в аристократическом обществе. Этот обманчивый огонек вовлекает Ребекку в различные интриги и сомнительные приключения. Путь Ребекки полон путешествий и приключений, а также богат в географическом плане. Ее передвижения таковы: пансион - дом Эмили - Грейт-Гонт-сквер - Королевское Кроули - дом на Парк-лейн - Бромптон - Брайтон - Брюссель - Париж - Лондон (Керзон-стрит) - Булонь - «из Булони в Дьеп, из Дьепа в Кан, из Кана в Тур...» [8, с. 682]. - Париж (дом миссис Иглз - пансион мадам де Сент-Амур) - Брюссель - Страсбург - Санкт-Петербург - Рим - Пумперникель - Остенд - Брюссель - Аахен - Бат и Челтнем. Такое многообразие географических названий непосредственно связано с авантюризмом Ребекки, ее стремлением, во что бы ни стало достичь своей цели. Ей приходится также менять жизненный маршрут, скрываясь от кредиторов и тех людей, которые уже сталкивались с ее мошенничеством. Вот почему путь героини является окольным и в прямом, и в переносном смысле.

После временного «возвышения» Ребекки наступает следующая фаза пути - «падение». Чередование взлетов и падений, путь наверх и внезапный откат вниз позволяют определить эту модель как «лабиринт». По В.Н. Топорову, существует особый тип нарочито затрудненного пути-лабиринта; а «для того, чтобы в пространстве лабиринта найти путь, открыть его, необходимы или сверхчеловеческие способности, ясновидение, высшее сакральное знание, или хитрость и помощь со стороны сочувствующих» [9, с. 265]. Иными словами, на архетипическом уровне здесь необходим «помощник» (В.Я. Пропп) - поводырь, наставник, проводник и т.д. У Ребекки же, в силу ее природной порочности, ни одного из этих средств нет, а порой она сама, торопя события, лишается даже потенциальных помощников, в отличие, например, от своей литературной предшественницы, Молль Флендерс. Для пути-лабиринта характерны кружение, точки повтора. Таким образом, путь Бекки - лишь имитация полноценной жизни: она кружит по лабиринту, словно натыкаясь на стены одних и тех же городов (Брюссель, Париж, Лондон, сказочный Пумперникель).

Кардинально изменяется подход к пониманию лабиринта в ХХ веке: он получает иное философское осмысление. Как считает Т.М. Литвиненко, лабиринт становится символом не только постмодернизма, но всей культурной ситуации ХХ века [6, с. 32, 35]. Для литературоведения постмодернистской эпохи определяющими становятся рассуждения о лабиринте У. Эко («Заметки на полях «Имени розы»). Первая модель лабиринта, по Эко, - классический греческий: лабиринт Тесея, в котором герой проходит путь до середины, убивает Минотавра и с помощью нити Ариадны возвращается. Вторая, маньеристская, имеет разветвленные коридоры с множеством тупиков, но выход можно найти только одним способом - так называемым методом проб и ошибок. Третья модель - сет- ка-ризома: в ней нет центра, нет периферии, нет выхода [11, с. 99]. Комментируя схему Эко, А.А. Грицанов отмечает, что путешествие в лабиринте представляет собой состояние постоянного выбора, и для человека не может быть ситуации невозможности преодоления лабиринта - «есть неизбывная проблема цены этого» [4, с. 404]. С ним солидарна и Т.М. Литвиненко: «Література ХХ ст. репрезентувала дві світоглядні концепції на проблему людини в лабіринті, основну роль у формулюванні яких відіграли Х.Л. Боргес та У. Еко. Згідно з першою, виходом з лабіринту є тільки смерть, відповідно до другої, загадку будь-якого лабіринту можна розгадати, заплативши за це належну ціну» [6, с. 35]. Вполне очевидно, что лабиринт в современном художественном сознании все больше коррелирует с различными философскими воззрениями ХХ века, и прежде всего - экзистенциалистскими и постмодернистскими. Литературный герой в современной литературе также может передвигаться по кругу и не находить сакрального центра. Так, Е.В. Тупахина, исследуя притче- вость в романах Дж. Барнса, справедливо отмечает, что лабиринт становится сущностью постмодернистского мироощущения и, соответственно, жанра постмодернистской притчи [10].

«Лабиринтный» прием возникает и на метафорическом уровне в ходе развертывания сюжета - его интересно использует А. Мердок, обратившись к традиции плутовского романа («Под сетью»). Элементы романа воспитания и пикарески сочетаются здесь с приемами современного интеллектуального письма, где сознательно нарушены реальные пропорции мира, перегруженного философскими и литературными аллюзиями, что и создает иллюзию лабиринтного блуждания, где встречаются тупики, хитроумные ловушки, замаскированные выходы. В романе события развиваются динамично, их движения порой необъяснимы законами привычной логики.

Одной из важнейших составляющих архетипа пути в романе Дж. Барнса «История мира в 10 У главах» становится лабиринтность. Главная примета лабиринта - повтор, а основная концептуальная нагрузка - безвыходность. И даже если выход героем найден, то зачастую он оказывается либо ложным, либо непоправимым. При этом не только топографическое, но и психологическое (виртуальное, мысленное, идеаторное) блуждание можно рассматривать как лабиринтный путь.

Роман Дж. Барнса «История мира в 10 У г главах» напоминает лабиринт уже композиционно. Каждая глава-фрагмент представляет определенный жизненный путь героев, бесперспективный, по сути. Франклин Хьюз, Кэт Феррис, Аманда, Спайк и другие движутся каждый по своему лабиринту в надежде найти выход, но безрезультатно. По мнению Н.О. Лихомановой, в постмодернистских романах, как правило, не происходит возвращения героев: «Подорож триває до свого кінцевого завершення, переплітаючись з мотивом пошуку.

Здійснивши свою мандрівку, герой залишається (у момент завершення роману) у пункті свого призначення, оскільки постмодерніст- ський дискурс не передбачає повернення» [7, с. 10]. И действительно, даже Спайк (гл. «Проект «Арарат»), хотя и возвращается домой, чтоб подготовить второй заход поисков Ноева ковчега, продолжает оставаться в плену иллюзий. Каждая дорога героя в произведении Дж. Барнса заканчивается осознанием недостижимости цели (обыденной или сакральной), безысходностью, что отражает восприятие мира в литературе после Второй мировой войны. Автор показывает, что в истории все повторяется: жестокость (гл. «Безбилетник», «Уцелевшая», «Гора»), тяга к насилию (гл. «Гости»), измены (гл. «Вверх по реке»), войны (гл. «Религиозные войны», «Три простые истории»), лживость (гл. «Кораблекрушение»). История всегда повторяется дважды: один раз как трагедия, второй - как фарс. Похоже, Барнс не вполне согласен с этим утверждением: повторяющиеся исторические события (эффект того же лабиринта) трагичны в силу того, что человечество не учится на своих ошибках, постоянно повторяет их, и последующие поколения дорого за это платят.

Поэтому самое подходящее, с нашей точки зрения, определение здесь - трагифарс. Показателен в этом плане случай, описанный в главе «Вверх по реке», который поднимается до уровня символического обобщения. На съемках фильма о миссионерах индейцы переворачивают плот с актерами, одетыми в рясы, а сами исчезают в лесу. Так реализуется мысль о переплетении времен (ничего и никогда не проходит бесследно), что также представляет вариант всегда актуального лабиринта истории.

Еще один вид лабиринта - круговой - встречается в главе «Сон»: начало и конец главы начинаются с одних и тех же слов: «Мне снилось, что я проснулся. Это самый старый сон, и я только что видел его опять» [2, с. 344, с.381]. Рассказ ведется от первого лица. Рассказчик попадает в Рай, где сначала он восхищается и наслаждается этим удивительным шансом: развлекается шоппингом и сексом, играет в гольф, встречается со знаменитыми людьми, ест экзотические фрукты и блюда. Он успевает перепробовать все виды спорта, он пробует себя в профессии художника и хирурга. Но все ему настолько надоедает, что хочется услышать обвинительный приговор, чтобы все это закончилось. Однако все продолжается в том же духе, и рассказчик совершенствуется в гольфе, не видя для себя выхода. Он ложится спать, и вновь ему снится пробуждение. Кольцевая композиция главы лишний раз подчеркивает: из лабиринта нет выхода.

С нашей точки зрения, роман Дж. Барнса «История мира в 10'Л главах» - своего рода «жанровый» лабиринт. Писатель использовал все наработанные до него в этой сфере приемы. Так, глава «Безбилетник» может претендовать на так называемый библейский жанр (с элементами притчи). Глава «Гости» воспринимается как триллер. В главе «Религиозные войны» доминирует «судебный» жанр средневекового дебата. В главе «Уцелевшая» весьма силен фантастический компонент. «Кораблекрушение» соединяет исторический и искусствоведческий жанры, а «Гора» выглядит как приключенческая новелла. «Три простые истории» сочетают признаки исторического и фантастического жанров. Глава «Вверх по реке» практически в чистом виде воспроизводит эпистолярный жанр. «Интермедия» - эссе о любви; «Проект «Арарат» заставляет вспомнить о приключениях; глава «Сон» - о фантастике. Таким образом, автор словно проводит читателя по разным «жанровым ветвям», причудливо соединенным романным замыслом. Каждый «жанр», заложенный в главы, переводит восприятие читателя на разные уровни «читательского ожидания», которое может сбываться или опровергаться. Лабиринтность в этом плане формируется, прежде всего, за счет того, что жанровые модели время от времени повторяются: трижды появляются главы с фантастическим компонентом (гл. «Уцелевшая», «Три простые истории», «Сон»), дважды - с приключенческим (гл. «Гора», «Проект «Арарат»), дважды - с историческим (гл. «Кораблекрушение», «Три простые истории»). При этом жанровый повтор не привносит в повествование качественных изменений к лучшему - человечество словно плутает по лабиринту истории и его тупиковым ветвям.

Именно этим в литературе XX века отличается путь-лабиринт как архетипическая составляющая образа дороги, что и в концептуальном отношении выглядит намного сложнее лабиринта классического типа из авантюрного романа или романа воспитания предшествующего столетия. Такой лабиринтный компонент архетипа дороги может быть расценен как трагически бесперспективный.

Таким образом, если в английских романах воспитания в основном путь-лабиринт актуализируется как успешное преодоление жизненных трудностей, хотя уже в ХІХ веке для героев-авантюристов (Ребекка Шарп) можно выделить непродуктивный подвид пути- лабиринта как безуспешное преодоление жизненных трудностей и сознательный выбор суетного движения по жизни, то в постмодернистском романе такой путь содержит уже идею трагического кружения (лабиринт судьбы, лабиринты мировой истории). И по сторонам «дороги» в постмодернистских произведениях выстраиваются абсурдность бытия, отчаяние, предчувствие общего кризиса общества, культуры, цивилизации, а сам путь ведет в никуда.

Литература

1. Аникин Г.В. Генри Филдинг. История английской литературы. Москва: Высшая школа, 1975. С. 142-153.

2. Барнс Дж. История мира в 10 ¹А главах. Москва: АСТ МОСКВА, Транзиткнига, 2006. 380 с.

3. Голан А. Миф и символ. Москва: РУССЛИТ, 1994. 374 с.

4. Грицанов А.А. Лабиринт. Постмодернизм. Энциклопедия. Минск: Интерпрессервис, Книжный Дом, 2001. С. 403-404.

5. Керлот Х.Э. Лабиринт. Словарь символов. Москва: КБРЬ-Ъоок, 1994. С. 282-284.

6. Литвиненко Т.М. Лабіринт - символ естетики постмодернізму. Всесвітня література. 2004. № 3. С. 32-35.

7. Ліхоманова Н.О. Постмодерністська рецепція міфу (на матеріалі європейського романного досвіду ХХ ст.): автореф. дис. ... спец. 10.01.06 «Теорія літератури». Київ, 2001. 20 с.

8. Теккерей У. Ярмарка тщеславия: Роман без героя. Москва: Худож. лит, 1983. 734 с.

9. Топоров В.Н. Пространство и текст. Текст: семантика и структура. Москва: Наука, 1983. С. 227-285.

10. Тупахіна О.В. Поетика постмодерністської притчи у творчості Джулі- ана Барнса: автореф. дис. . . . спец. 10.01.04 «Література зарубіжних країн». Київ, 2007. 20 с.

11. Эко У. Заметки на полях «Имени розы». Иностранная литература. 1988. № 10. С. 88-104.

Размещено на Allbest.ru