Размещено на http://www.allbest.ru/

Рассказы В.М. Шукшина и Иона Друцэ в контексте литературы 60-х - 70-х годов ХХ века (опыт сопоставительного анализа)

Л.И. Пох

Авторы критических исследований, посвященных осмыслению литературного процесса в 60-е-70-е годы ХХ столетия, нередко опирались на известное высказывание М.М. Бахтина о том, что каждая эпоха имеет свой ценностный центр, «который становится основным комплексом тем литературы данной эпохи. А такие тематические доминанты связаны, как мы знаем, с определенным репертуаром жанров» [1, с. 4].

С этой точки зрения в литературе 60-х-70-х годов выделяются такие тематические доминанты, как выдвижение на передний план личностного начала и внутреннего мира человека, конденсация человеческого опыта в художественном характере, сплав собственного мироощущения с многовековым опытом народа, нравственные искания героев.

При этом, с одной стороны, проявилась тенденция к возрождению традиций русской классики с её высокими принципами народности и гуманизма, а с другой стороны, литература тех лет обогащалась произведениями писателей разных национальностей, представлявших собою не только многоцветье художественных индивидуальностей, но и «просто разные миры, атмосферы, разные слои и породы культуры» [2, с.112].

В этом литературном контексте своё жанровое развитие получила новеллистика В.М. Шукшина и Иона Друцэ. И хотя стиль, характеры героев, композиционный строй рассказов, образ автора, роль повествователя и многие другие составляющие художественных миров каждого из этих писателей уникальны и в большой степени неповторимы, по духу своему новеллы И. Друцэ и В. Шукшина близки друг другу, что позволяет обратиться к их сопоставительному рассмотрению.

Объектом для сравнительного изучения становятся два рассказа: «Дядя Ермолай» В.М. Шукшина и «Клочок своей земли» Иона Друцэ.

При первом их прочтении с очевидностью обнаруживается тематическая перекличка текстов. Она основана на изображении деревенской жизни: главные герои обоих рассказов - сельские жители, крестьяне; автор-повествователь с проникновенным сочувствием, глубокой любовью говорит и думает о них, и дума эта исполнена тревоги, пронизана чувством вины перед человеком земли.

Но то, как об этом сказано, какое художественное воплощение эти «тематические доминанты» находят в каждой из новелл, - совершенно индивидуально.

«Никто не верил, что у него болит нога. Не верила жена, хотя несколько раз прикладывала припарки. Не верил и кум Трофим, хотя именно он посоветовал сходить к доктору. Не верил и доктор, хотя спросил, не болел ли он оспой в детстве. А нога всё-таки болела.

Болели подушечки. Болела чашечка и каждая коленная связочка» Здесь и далее подчеркнуто нами - Л.П.- это начало рассказа Иона Друцэ [3, с.49].

«Что был в этом, в их жизни какой-то большой смысл? В том именно, как они её прожили. Или не было никакого смысла, а была одна работа… работа… Работали да детей рожали. Видел же я потом других людей… Вовсе не лодырей, но… свою жизнь они понимали иначе. Да сам я её понимал иначе! Но только когда смотрю на эти холмики, я не знаю, кто из нас прав, кто умнее?» [4, с.120] - это конец рассказа «Дядя Ермолай».

Начальная часть в первом художественном тексте и финальная - во втором безусловно ключевые для выражения авторской позиции.

У Друцэ она обозначена через лейтмотив одиночества и тоски человека с его болью физической, многократно осложненной душевным страданием. Этот лирический лейтмотив в ходе повествования распадается на составляющие его однозначные мотивы, а последние, в свою очередь варьируясь и неоднократно повторяясь в тексте, составили тот особый грустный напев, который формирует ритмическую структуру новеллы: если не работать, «что будут кушать дети, что будут кушать солдаты», «отрезали огород», «что мне теперь делать?»; «когда нет огорода, будто и дома нет, а если нету дома, то и жизни как бы нет…»

В представленном потоке мыслей и чувств, определивших движение сюжетного действия, центральным становится образ утраченного клочка своей земли, понимаемого крестьянином как воплощение чего-то святого и драгоценного. Именно в этом ощущении святости своей земли смыкаются слово повествователя и слово героя в рассказе Иона Друцэ.

В шукшинском же рассказе, представляющем собой воспоминание из детства рассказчика, непосредственно авторское слово, как уж было сказано, лишь заключает текст, а основное его пространство занимает диалог: разговор колхозного бригадира дяди Ермолая с мальчиками, которых он отправил караулить зерно на току и которые, упорствуя, не признаются в том, что обманули его и заночевали в тёмную, грозовую «воровскую ночь» в тёплой скирде.

Он потрясен не самим поступком детей, в основе своей беззлобным и наивным, а самой невозможностью доискаться до правды.

У него душа болит. Главным для шукшинского героя становится его страстное, рвущее эту душу, непонятное для детского сознания стремление человека к постижению того заповедного, божественного, священного, что зовется совестью и правдой. Диалог становится важнейшей составной частью композиционной структуры шукшинского текста, отодвигая на задний план событийный ряд, потому что именно в ходе этого диалога заповедные для дяди Ермолая понятия о совести и правде медлят с проявлением, прячутся в характерах и обстоятельствах разговора:

«- Да вы были там?! На точке-то? Гришка растерялся, хлоп-хлоп глазами.

- Как это были?

- Ну да, были вы там?

- Были. А где же мы были?

Эх тут дядя Ермолай взвился

- Да не были вы там, сукины сыны!»

Он страдает, мучается, и то «болезненно морщась» называет Тришку и Ваську обормотами (им кажется, что дядя Ермолай ошалел), то смотрит на них с мольбой, уговаривая сказать правду, то из последних сил крепится и вновь срывается, безудержный в своём справедливом гневе и глубоком отчаянии. Таков шукшинский герой с его распахнутой душой и неуёмным, упорным стремлением доискаться до правды, и такова «шукшинская жизнь» в рассказах писателя. Герой рассказа «Клочок своей земли» в подступившей к нему безысходности ищет, находит и не находит ответы на мучительные вопросы («Ведь если походить на работу изо дня в день хотя бы недельку, к осени вернут огород. У Антона тоже отобрали, а потом вернули»; «В самом деле, нужно быть мужчиной, нельзя цацкаться с болезнью»; он шел и курил, и думал об этом хорошем и древнем обычае (угощении папиросами - Л.П.), а кто-то далеко-далеко за угасающим горизонто, просил его же голосом, чтобы ему вернули клочок земли вокруг дома»). А дядя Ермолай отчаянно спорит, переживает чувство катастрофы, ощущение, что мир раскололся и оставляет без ответа мучительные вопросы о правде и лжи, о совести и бесчестии, о добре и зле.

Эта повышенная эмоциональность в мироощущении шукшинских героев, их страстная убежденность, неустрашимый порыв к истине позволили исследователям говорить о «сверхметафорическом качестве» художественного слова писателя, «освобождающего божество в природе» [5, с.6], что с большой выразительностью проявилось и в пейзажных зарисовках рассказа «Дядя Ермолай».

Описанная в тексте гроза как бы предвещает тот накал страстей, который, постепенно нарастая, овладевает душой главного героя: «заходилдождь», «уж дёргал ветер», «синева наползла», «во тьме трепетно вспыхивалимолнии», и вот уже «загремело со всех сторон», «сверху гремело гулко, уступами, как будто огромные капли срывались с горы в пропасть, сшибались … всё вроде подскакивало, короткий миг висело в синем резком свете, и всё опять исчезало и в кромешной тьме грохотали вниз огромные камни».

В отличие от шукшинских «сверхметафор», в друцевском метафоризме чувство природы как бы срослось с жизнью главного героя, а сама она служит ему опорой в жизненном пути, в ней он находит утешение и надежду: «Он свернул к вишням и отломил себе палку», которая оказалась тонкой. Он подумал, что у него уже были в жизни три палки. Одна из акации, с ручкой, гнутой на огне. Он был мальчиком, пас коров… Потом, когда сделался парнем, он вырезал себе другую. Однажды ночью кто-то налетел на него и вырвал эту палку… Затем, после женитьбы, он нашел хорошую кизиловую палку, но её украли из сеней. Эта четвертая или пятая. Хорошая палка. Пока доберётся до района, они подружатся…». «Пока он сидел в помещении палка (вишневая - Л.П.) подсохла на солнышке и теперь не гнулась так легко».

Сопоставительное рассмотрение рассказов В.М. Шукшина и Иона Друцэ, открывая возможности для более внимательного текстуального прочтения каждого из произведений, позволяет, с одной стороны, говорить об их неповторимой художественной целостности и внутренней завершенности, а с другой - увидеть сближения и схождения шукшинского и друцевского текстов не только на тематическом уровне, но и в том отборе жизненного материала, который дает возможность художнику через отрезок судьбы, отдельные штрихи к портрету своего героя создать подлинно народный характер.

рассказ шукшин друцэ

Список сносок

[1] Белая, Г.А. Художественный мир современной прозы / Г.А. Белая. - М.: Наука, 1983. - 191с.

[2] Гусев, В.И. Герой и стиль.К теории характера и стиля: Сов. лит. на рубеже 60-70-х гг. / В.И. Гусев. - М.: Изд-в Художественная литература, 1983. - 286с.

[3] Друцэ, И. Избранное. Т.1 / И. Друцэ. - М., 1984.- С.49-53.

[4] Шукшин, В. Рассказы / В. Шукшин. - М., 1983.- С. 117-120.

[5] Чалмаев, В. Василий Шукшин на рубеже веков и столетий: новое прочтение / В. Чалмаев //Литература в школе. - 2009. - №7. - С.2-7.

Размещено на Allbest.ru