Драматургия имажинизма в контексте художественных исканий первой четверти ХХ века

В разделе 3.2. «Трагедия А.Б. Мариенгофа "Заговор дураков" как воплощение теоретических принципов в художественной практике има-жинизма» проводится анализ единственного драматического произведения Мариенгофа-имажиниста с точки зрения основных принципов данного литературного течения. Жанр пьесы Мариенгофа определяется в диссертации как трагифарс. Фарсовое начало проявляется в «провокативной», эпатирующей манере письма уже в первой сцене произведения, когда все оплакивают умершую лошадь императрицы Анны Иоанновны. Сама императрица даже «сняла гипсовую маску с её прекрасной лошадиной головы и благоуханнейшим бальзамом натёрла мёртвое лошадиное тело» Мариенгоф А.Б. Заговор дураков. Трагедия. М.: Имажинисты, 1922. 73, [6] с. С. 12. Далее даются ссылки на стр. 26, 26, 15, 52, 17, 52, 49, 20..

Мариенгоф создавал своё произведение в переломную эпоху, когда многие деятели искусства стремились осмыслить происходящие в стране события. Поэтому в пьесе появляется позднейшая интерпретация пушкинского «Медного всадника» в метафорах «Россия - конь», «императрица - всадник»: «Почему не остановишь ты грозным тпру // Бревенчатые копыта // Деревень и сел, скачущих из России в Польшу»; «Мой конь - Российская империя». Получается, что умершая в начале пьесы лошадь - аллегорическое изображение краха Российской империи, а тема заговора - попытка осмыслить революцию.

Обращение автора к образам «святых» дур и дураков - своеобразных выразителей народного понимания совести и справедливости - основано на традиционных национальных формах «антиповедения», восходящих к юродству, скоморошеству, ряженью.

Проведённый в диссертации анализ исправлений и дополнений, внесённых А.Б. Мариенгофом в авторский экземпляр книги, обнаруженной диссертантом в фондах РГАЛИ, показывает, что исправлениям подверглись именно те места, которые обнаруживали непосредственную связь с современностью. Это можно объяснить тем, что летом 1922 года было создано Главное управление по делам литературы и издательств, осуществлявшее цензуру. Вероятно, поэтому многие фразы были либо изменены Мариенгофом, либо полностью изъяты из текста произведения (на обложке рассматриваемой нами книги сделана надпись - «Для цензуры»).

Так, в печатном варианте пьесы дважды употреблялось слово «революция». В итоге Мариенгоф в первом случае заменяет его словом «народ»: «К сожалению, так на земле водится: // Сначала кровью плачет [революция] народ, // Потом [революционная] его возжа, жужжа // До крови стегает жирные бока». Во втором случае автор просто сокращает текст клятвы, произносимой дураком: «Пусть сгложет сердце тьма, // [Пусть сей же миг проломит молот темя], // Коль изменю хоть помыслом // Иль словом // [Революции]».

Дважды из текста изымается и слово «молот». Тредиаковский, описывая процесс создания стихотворения, говорит: «На пламени мечты расплавленные звенья // [Тяжёлым молотом] Завязывало вдохновенье». А фраза, характеризующая поэта как «вождя молота и плуга», вследствие слишком очевидной параллели с символикой советского герба, вычеркнута.

Более того, автор полностью убирает фразу: «Да здравствует дурацкий интернационал // Во веки и отныне», по всей видимости, ввиду возможности двойственного толкования и дискредитации деятелей коммунистического Интернационала в глазах современников. Исчезает и ещё одно предложение, смысл которого могли в тех исторических условиях трактовать двояко: «Самодержавие, // Как беззащитный Авель, // Ждёт справедливого удара Каина». Скорее всего, подобные выражения не позволили бы спектаклю увидеть жизнь, и автор намеренно исправил текст пьесы по политическим соображениям.

Внося исправления в уже напечатанный текст трагедии, Мариенгоф меняет его жанр, называя пьесу «шутовским представлением», корректирует ритмический рисунок, добавляет рифмующиеся строки, сильно сокращает вторую, более действенную часть пьесы. Это позволяет нам предположить, что поэт изменил назначение своего произведения, приблизив его к жанру «пьесы для чтения».

В произведении продемонстрирована продуктивность приёма пародии в рамках не только поэтических, но и драматических жанров.

Метафорическая образность необходима автору как для реализации его имажинистской программы («образ ради образа»), так и для выражения «скрытого» смысла произведения, его иронического подтекста, аллюзивно связанного с современной поэту советской действительностью.

В четвёртой главе «Драматическая поэма С.А. Есенина "Пугачёв" в контексте имажинистского эксперимента» анализируется поэма Есенина в рамках имажинистской концепции драмы и исследуются художественные искания и новаторские открытия Есенина-драматурга.

В разделе 4.1. «Поэтика атмосферы как новаторский элемент в художественной структуре драматической поэмы "Пугачёв"» применены новые подходы к целостному анализу художественного произведения в соответствии с его жанрово-родовой спецификой.

Драматическая поэма С.А. Есенина «Пугачёв» (1921) создавалась в рамках имажинистского периода творчества поэта, однако вместила в себя гораздо более широкий спектр традиций и художественных средств, чем имажинистское образотворчество. Тем более интересно выявить те новаторские черты поэмы, которые сформировались на стыке имажинистской поэтики и более широкого историко-культурного контекста. Основной фокус анализа произведения определён в диссертации понятием «поэтика атмосферы» (термин О.Ю. Багдасарян), которая рассматривается нами как производное от феномена «заразительности» искусства в понимании Л.Н. Толстого.

В процессе анализа драматической поэмы С.А. Есенина «Пугачёв» обнаруживаются три типа атмосферы: экспрессивная атмосфера мятежа и бунта; мистическая атмосфера торжества темных стихий; лирическая атмосфера ностальгических воспоминаний об ушедшей юности. Способы создания той или иной атмосферы различны (на уровне образной системы, ритмико-интонационной структуры текста, мотивного комплекса).

Доминирующей в поэме оказывается атмосфера мятежа и бунта, что напрямую связано с замыслом автора.

Мистическая атмосфера произведения связана с темой рока. Её формируют картины мрачных предзнаменований в природе, сопровождающиеся мрачными предчувствиями, неуверенностью действующих лиц в положительном исходе мятежа. На наш взгляд, Есенин продолжает здесь традицию античного театра, заранее подготавливая читателя/зрителя к трагическому исходу. Эстетика ужасного нагнетается танатологическими мотивами, образами «оживающих» мёртвых существ и фантомов. Атмосферу тревоги усиливает и ритм поэмы. На протяжении всего произведения Есенин намеренно использует систему тройных повторов слов, фраз и целых предложений, благодаря чему нагнетается тревога и страх перед неведомыми силами, противостоящими замыслам казаков.

Лирическая атмосфера в произведении связана с образом Пугачёва, который выполняет функции не только действующего лица, но и лирического героя поэмы. В синтезе лирического начала и драматизма, в соединении черт «ролевого» и «лирического героя» в структуре образа главного персонажа поэмы Есенин также идёт в русле художественных исканий имажинистской драматургии. Лирическая атмосфера, начиная и заканчивая произведение, обрамляет атмосферу бунта и в итоге побеждает её. Атмосфера мятежа реализуется в повествовательном начале поэмы, а лирическая помогает глубже раскрыть внутренний мир героев, их переживания и смятение.

Тип атмосферы связан и с хронотопом поэмы, в частности, - со временем действия. Атмосфера бунта предполагает «дневной» хронотоп. Лирическая атмосфера, как правило, сопутствует ночи. Ближе к утру, на рассвете, вполне символически происходит первое появление Пугачёва в Яицком городке. Последняя глава заканчивается наступлением ночной темноты («Вот всплывает, всплывает синь ночная над Доном…» Есенин С.А. «Пугачёв» // Есенин С.А. Полное собрание сочинений: В 7 т. / Гл. ред. Ю.Л. Прокушев. М., 1995-2002. Т. 3. Поэмы. М.: «Наука» - «Голос», 1998. 720 с. С. 7-51. С. 50. ). Как будто бы природа закрывает свой «занавес» над совершившимся историческим действом.

Есенин на протяжении всего произведения воспроизводит разные типы атмосфер. Их взаимодействие, взаимопроникновение и борьба являются ярким средством художественной выразительности. Имажинистские принципы дают о себе знать как в языковом «космосе» поэмы, густо насыщенном «цепями» метафорических образов, так и в ослабленности внешнего действия драмы за счёт внутренней энергетики звучащего слова.

Отдавая дань имажинистскому требованию экспрессивной образности в области поэтики произведения, Есенин в то же время сохраняет глубокую приверженность традициям национального художественного мышления и «чувству родины во всём широком смысле этого слова», которого, по его мнению, были лишены его «собратья по имажинизму» (статья «Быт и искусство», 1921) Есенин С.А. «Быт и искусство» // Есенин С.А. Полное собрание сочинений: В 7 т. / Гл. ред. Ю.Л. Прокушев. М., 1995-2002. Т. 5. Проза. М.: «Наука» - «Голос», 1997. 557 с. С. 214-220. С. 220. .

В разделе 4.2. «Есенинские ремарки как средство драматизации действия» выявляются художественные функции и типологические особенности ремарок в драматической поэме «Пугачёв».

Современники неоднократно поднимали вопрос о сценичности этого произведения и возможности его постановки в театре. Сам поэт колебался в определении жанра своего произведения, первоначально обозначив его как «поэму», впоследствии - как «драматическую трагедию», затем - как «трагедию» и окончательно оставив вариант «драматическая поэма» Подробнее об этом: Шубникова-Гусева Н.И. Поэмы Есенина: От «Пророка» до «Чёрного человека»: Творческая история, судьба, контекст и интерпретация. М.: ИМЛИ РАН: «Наследие», 2001. 688 c. С. 130..

По воспоминаниям И. Грузинова, также принадлежавшего к имажинистской группировке, Есенин желал видеть свою поэму поставленной в театре: «… Пусть театр, если он желает ставить "Пугачёва", перестроится так, чтобы … пьеса могла увидеть сцену в том виде, как она есть» Грузинов И.В. С. Есенин разговаривает о литературе и искусстве. М.: Книгоиздательство Всероссийского союза поэтов, 1927. 22 с. С. 11..

Эволюция авторского замысла в ходе работы над поэмой повлияла на роль и место различных компонентов художественного целого, в том числе таких традиционных элементов структуры драматического произведения, как авторские ремарки.

Изначально поэт не планировал озаглавливать части поэмы, он использовал обширные ремарки перед их началом. Названия глав появились позже, когда Есенин окончательно определился с жанром. И эти заглавия приняли на себя часть функций ремарки. В диссертации выделены следующие типы заглавий-ремарок: ремарки места действия («Появление Пугачёва в Яицком городке»; «Происшествие на Таловом умёте»; «В стане Зарубина»); ремарки времени действия («Осенней ночью»); ремарки, указывающие на основное действующее лицо данной сцены («Появление Пугачёва в Яицком городке»; «Уральский каторжник» (Хлопуша); «В стане Зарубина»; «Конец Пугачёва»); ремарки, указывающие на основное событие в сцене («Происшествие на Таловом умёте»; «Конец Пугачёва»); ремарки, указывающие на результат действия за пределами сцены («Бегство калмыков»); ремарки природного фона («Ветер качает рожь»).

В целом такой подход отвечает имажинистским установкам на отход от традиционного выстраивания драматического действия, усиление в пьесах словесно-жестовой выразительности и повествовательного начала, позволяющего видеть в них переходное жанровое образование от собственно драмы к «пьесе для чтения».

В беловом автографе произведения автор использует всего четыре ремарки, которые сопряжены с кульминационными эпизодами действия и выполняют основную сюжетообразующую функцию. Однако в черновой редакции их в 5 раз больше (20), что свидетельствует о существенной эволюции авторского замысла в отношении художественной структуры поэмы и, в особенности, роли ремарок в ней. В результате движения замысла Есенин приходит к необходимости свести до минимума авторское присутствие в тексте, предоставив больше свободы читательской фантазии, а также будущим режиссёрским прочтениям его стихотворной пьесы.

Функции ремарок в описании времени и места действия Есенин передаёт и монологам персонажей.

Кроме этого, в поэме Есенина часто используются отточия, отделяющие строки друг от друга. Автор прибегает к ним десять раз, причем в двух местах употребляет их двойным рядом. Их также можно рассматривать в качестве особого типа «нулевых» ремарок, выполняющих разные функции. С помощью таких отточий Есенин усиливает психологический подтекст произведения, а также дает режиссёрам возможность дополнить произносимый текст любым мотивированным набором действий, элементами фона, иными словами, вступить в своеобразное творческое «соавторство» с создателем пьесы.

Отказ от ремарок и передача их функции заглавиям глав, монологам героев или отточиям связаны с усилением повествовательно-эпического начала в структуре драмы, стремлением автора к визуализации текста в интересах более впечатляющего читательского восприятия.

В «Заключении» подводятся итоги диссертационного исследования и формулируются выводы. Проведённый в работе анализ драматического наследия имажинистов показал, что оно явилось одной из поздних разновидностей так называемой «новой драмы», отразившей театральные искания первой четверти ХХ столетия. Обращение к традициям европейского карнавала и русского народного балаганного действа позволило имажинистам иронически переосмыслить многие события начала ХХ века через метафоры политического маскарада, карнавальную «мену» высокого и низкого, «чистого и нечистого», подлинного и мнимого. Вместе с тем теоретические постулаты имажинизма сковывали творческие возможности этих безусловно талантливых художников, влекли за собой и другие негативные последствия. Поддавшись воинствующему отношению к религии, А. Мариенгоф и В. Шершеневич не останавливались перед крайними формами словесного эпатажа по отношению к сфере сакрального.

Вершины своего развития драматургия имажинизма достигла в драматической поэме С.А. Есенина «Пугачёв». Есенин выступает как новатор в области поэтики драмы. Поиск новых средств драматизации действия, а также использование приёмов «метафорической цепи», «органического образа», градации, повтора, перебивов ритма, наделение функциями ремарок различных элементов художественной структуры произведения приводит Есенина к созданию особой, завораживающей «поэтики атмосферы» в «Пугачёве». Органическая связь с национальной духовной традицией помогла ему и в имажинистский период сохранить свою неповторимую самобытность истинно народного поэта. Вместе с тем имажинизм был для него опытом, значение которого, невзирая на порой критическое отношение к своим «собратьям» по литературному цеху (статья «Быт и искусство»), он признавал.

Несмотря на непродолжительное существование данной литературной группировки, имажинизм дал отечественной драматургии первой четверти ХХ века опыт оригинального образотворчества, привлёк внимание к неисчерпаемым метафорическим ресурсам поэтического языка, к внутренней «драматургии слова», привил вкус к критической рефлексии, разнообразив палитру творческих исканий в литературном процессе своей эпохи, чем и обусловлен растущий интерес современников XXI века к имажинистскому наследию.

Основные положения диссертации представлены в следующих публикациях

Статьи, опубликованные в рецензируемых научных журналах, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации:

1. Николаева А.А. Поэтика ремарок в драматической поэме С.А. Есенина «Пугачёв» // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Серия «Филологические науки». 2013. № 3. С. 36-41. 0,3 п. л.

2. Николаева А.А. О поэтике атмосферы как элементе художественной структуры драматического произведения (поэма С.А. Есенина «Пугачёв») // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». 2014. № 5. С. 124-128. 0,3 п. л.

3. Николаева А.А. Тема двойничества в драматургии В.Г. Шершеневича 1916-1922 гг. как диалог с творчеством Э.Т.А. Гофмана // Российский научный журнал. 2014. № 5 (43). С. 213-216. 0,3 п. л.

Статьи, опубликованные в других научных изданиях:

4. Николаева А.А. Поэтика атмосферы в драматической поэме С.А. Есенина «Пугачёв» // Современное есениноведение: Научно-методический журнал. 2012. № 23. С. 33-41. 0,5 п. л.

5. Николаева А.А. Монологическая драма В.Г. Шершеневича «Быстрь» (1916) // Современное есениноведение: Научно-методический журнал. 2013. № 26. С. 30-37. 0,5 п. л.

6. Николаева А.А. Трагедия А.Б. Мариенгофа «Заговор дураков» (1921) // Современное есениноведение: Научно-методический журнал. 2013. № 27. С. 43-49. 0,4 п. л.

7. Николаева А.А. Тема «плясок смерти» в образной системе драматической поэмы С. Есенина «Пугачёв» и в произведениях изобразительного искусства // Сергей Есенин и искусство: Сб. науч. трудов / ИМЛИ РАН; Гос. музей-заповедник С. А. Есенина; РГУ им. С. А. Есенина. М.: ИМЛИ РАН, 2014. 576 с. С. 334-341. 0,5 п. л.

8. Николаева А.А. Полемическая интерпретация библейского предания «Вечный жид» в имажинистской пьесе В.Г. Шершеневича // Культура и образование. Октябрь 2014. № 10 [Электронный ресурс]. URL: http://vestnik-rzi.ru/2014/10/2442 (дата обращения: 22.10.2014). 0,5 п. л.

9. Николаева А.А. Экспериментальная поэтика драмы В.Г. Шершеневича «Похождения электрического Арлекина»: жанровые особенности // Studia Humanitatis. 2014. № 3. [Электронный ресурс]. URL: http://st-hum.ru/content/nikolaeva-aa-eksperimentalnaya-poetika-dramy-vgshershenevicha-pohozhdeniya-elektricheskogo (дата обращения 22.10.2014). 0,3 п. л.

Размещено на Allbest.ru